Сценарист (джен)

Спорить с неизбежностью бесполезно. Единственный аргумент против холодного ветра — теплое пальто. Но что делать человеку, у которого его нет? Стоит ли ему терпеть холод, боль и свою беспомощность, пытаясь доказать стихии и самому себе, что ты сам по себе на что-то годен? Или же стоит просто сдаться, позволив мерзлоте победить тебя, позволить ей заковать тебя в вечный лёд, который растопится лишь под влиянием солнца — таким же явлением стихии, на которое ты всё также не имеешь влияния? В тот момент я не смог правильно ответить на этот вопрос, да и сам ответ не может быть единственно верным — всё всегда зависит от сил человека, который его даёт. Я же был слабым, потому решил выбрать для себя, как мне тогда казалось, единственное верное решение — закончить то, что приносит мне лишь боль, грусть и страдания.

В этом мире нет места слабым людям — эту мысль я принял для себя, пожалуй, в очень раннем возрасте. Невозможно сейчас прожить нормальной жизнью человеку, который просто не способен бороться за неё, не способен вцепиться в единственный шанс зубами и не отступать до конца. У меня не было для этого ни сил, ни воли, ни упорства, и я ненавидел себя за это. Пока другие люди старались жить со своими слабостями и недостатками, я просто существовал, надеясь, что следующий день сделает меня сильнее. Но не вышло.

«Добра и зла не существует. Есть только сила, есть только власть, и есть те, кто слишком слаб, чтобы стремиться к ней», — помнится, я прочёл эту цитату в одной известной книге, что пылилась дома на полке, и это высказывание подходит к моей ситуации, как никакое другое. Я приписываю себя к последним, что не стремятся к власти, и делаю я это не из-за того, что не хочу, а потому что просто не могу — нет желания, мотивации и возможностей. И всё, что остаётся сделать мне — завершить то, что не приносит пользу этому миру.

Я усталый мальчик, бесполезный человек. Надо быть героем, а я слабак. У меня сел голос, разрушен дух, и я не хочу быть сильнее всех. Не боец, когтями не снабжён. Я простой мальчик, судьба которого с рождения уже была решена.

Оставалось сделать лишь шаг. С такой высоты люди казались обычными букашками, которые вечно суетятся и куда-то спешат. От вида этой картины захотелось смеяться, и я бы издал из своих уст смех, если бы в этот момент не плакал. Хоть для себя я всё давно решил, мне было трудно смириться с таким финалом. Когда-то в детстве мне казалось, что мой путь будет успешным, а мои деяния сделают из меня великого человека, которого все будут уважать, и которым все будут восхищаться. Моё детское сердце буквально кричало от радости, когда я представлял своё счастливое будущее, и как же оно рыдало, когда осознало, что ничему из представленного ранее не бывать. Случилось страшное — я разочаровал свой разум, своё сердце и свою душу. Если уж не это знак того, что пока всё это заканчивать, то я даже не знаю, что им является.

В тот момент, когда я стоял на краю этого здания, все прошедшие события жизни казались бесцельными и безжизненными, словно отпечатки незначительных моментов, покрытые пылью забвения. Я вспоминал о тех временах, когда улыбка была моим постоянным спутником, а радость — родным чувством. Но сейчас, в этой окованной тьмой глубине, мое сердце было лишь пустыней, где эхо прошлой радости звенело, лишь напоминая об утраченном счастье.

Мама, Папа… Как же мне было грустно от того факта, что я не смог оправдать их ожидания. Они всё то время верили в то, что из меня выйдет достойный ребёнок и не менее достойный для социума человек, но родился я — бесполезное и никчёмное существо, которое только и способно разочаровывать остальных. Во мне не было ничего, что сделало бы меня достойным для жизни в этом мире. Так какой смысл было продолжать жить, зная, что ты — брак производства? Зачем продолжать разочаровывать остальных? Нужно было всё это закончить, на что я, собственно, и решился.

Ещё один маленький шажок вперёд. Финал моей жизни стал ещё ближе. Сердце начало биться с ещё большей скоростью, а моё дыхание стало настолько сильным, что нос с ним уже не справлялся, потому приходилось дышать ртом. По лицу стекал холодный пот, а в ногах не было никакой уверенности. Жалкое зрелище, не правда ли? И мне тогда так казалось, потому закончить всё это захотелось ещё больше. Но последний шаг так просто не давался — не хватало решимости. В тот момент я почему-то всё ещё продолжал цепляться за жизнь. Если быть точным, то, по большей части, именно моё тело продолжало желать жить, а разум же давно принял для себя плачевный исход. Быть может, именно это было знаком того, что мне стоило повернуть назад, но, увы, я уже не мог это сделать — тело окаменело. Да, оно перестало двигаться перед самым последним шагом, и при этом мне не было позволено отступить назад. Создалось впечатление, будто мне далось время на принятия окончательного решения, и я им не воспользовался.

Кто знает, быть может, если бы я отступил в тот момент, моя жизнь сложилась бы иначе, но этого никто уже никогда не узнает. Именно в тот момент я впервые был решителен в своём выборе.

И он стал тем фактором, что определил моё будущее.

Там, на краю, я стоял, словно марионетка, которой управлял невидимый плачущий режиссер. Мои мысли были беспорядочными, как стаи птиц в ненастную погоду, не сумевших найти убежища. В моей голове звучал бесконечный вальс сомнений, в котором не было места для ясности или решительности. Он нервно шагал вперед-назад, словно танцор, забыл свои движения на сцене, и теперь пытался восстановить их в последний момент перед публикой, которая уже ждала завершения. Мои руки дрожали, словно ветви в осеннем ветре, готовые оторваться от дерева в любой момент. В глазах сверкала неуверенность, как волны в бушующем океане, не знающем своего следующего направления. И мое сердце стучало, стучало так сильно, словно хотело выбраться из этой тесной клетки, которую я сам для него создал.

Один шаг. Он казался бесконечностью, пространством, которое разделяло меня с той бездной, что зияла внизу. Шаг, который мог изменить всё, навсегда разломить эту мрачную симфонию моей жизни на две несоизмеримые части. Но я колебался, колебался, словно на краю пропасти, не решаясь переступить черту, разделяющую жизнь и смерть. Тем не менее что-то внутри меня, как древняя сила, толкало меня вперед, заставляло забыть о страхе, о сомнениях, о всей той пустоте, которая пожирала меня изнутри. Было что-то торжественное в этом решении, что-то освободительное, что-то, что сулило конец всему этому бессмысленному мучению.

И я сделал этот шаг. В тот миг, когда мое тело покидало край здания, в моей душе зазвучал последний аккорд отчаяния, смешанный с нотами свободы. Все тело ощутило падение, как стремительный полет вниз, как сольюсь с ветром, стану его частью, и вместе с ним уйду в эту бездну. И весь этот путь вниз, мой ум все еще пытался найти ответы на вопросы, которые не имели решений. Но теперь уже не было пути назад, не было возможности покаяться, не было шанса на исправление. Все, что осталось, была лишь эта пустота, эта безграничная тишина, которая приветствовала меня своим холодным объятием.

В полёте я вновь и вновь думал о том, что поступил не совсем справедливо по отношению к маме и папе, но через несколько мгновений осознал, что это уже было не так уж и важно. Грустные и отчаянные мысли сменились ожиданием скорой смерти. Земля приближалась всё больше и больше с каждой секундой, и совсем скоро моё тело должно было распластаться по её поверхности, навсегда закончив моё жалкое существование.

В тот момент на моём лице возникла улыбка — редкое явление для меня в тот период.

Эта улыбка была не улыбкой радости или счастья, а скорее улыбкой принятия. Принятия того, что это был мой выбор, мой путь, мой конец. Сердце замирало, собираясь с силами на последний тяжелый удар, который остановится вместе с моим телом. В этот миг все прошлое, все мечты, все страхи, все разочарования казались чем-то отдаленным и неважным. Все, что имело значение, было этот последний момент, эта невероятная симфония падения, которая поглотила меня целиком. Все звуки смешались в один гул, как если бы мир приготовился проводить меня в последний путь. Мой взгляд скользил по земле, уже готовой принять меня в свои объятья, и я почувствовал внутренний покой, некую тишину, что рождалась из осознания, что мои муки скоро кончатся.

Сквозь эту тишину до меня донесся шум города, словно отдалённое эхо чужой жизни, которую я оставлял позади. Люди шли по своим делам, машины гудели на улицах, сирены визжали вдали. Но я уже не был их частью. Я стал лишь еще одной тенью в их проходящей жизни, тенью, которая скоро исчезнет навсегда.

И вот земля уже близко, слишком близко. Я мог почувствовать ее холодное приветствие, ее непреклонное объятие, которое было готово впитать меня в себя, как река впитывает воду. Мой разум медленно затихал, словно свеча, гаснущая в последних дымах, а я просто закрыл глаза, готовясь к этому безвременному финалу, который сам избрал.

В тот момент, когда моё тело соприкоснулось с чем-то мне незнакомым, все стихло. Боль, страх, отчаяние — все осталось в воздухе, воспринимаемом лишь теми, кто остались живыми. А я уже был там, где ничто не имело значения, где мои мысли утихли, а моя душа наконец-то нашла свой покой.

Тем днём бесполезный и никчёмный мальчик по имени Артур Моррелл покинул этот мир, навсегда попрощавшись с теми страданиями и болью, что ему не посчастливилось пережить.

* * *

Сильный гул в голове мешал думать. Боль с большой скоростью растекалась по всему моему телу, заставляя испытывать невероятные мучения. Но закричать я почему-то не мог — не было возможности. Всякий раз, когда я пытался разомкнуть уста, что-то не давало мне этого сделать. Глаза также отказывались подчиняться моим приказам. Лишь иногда, когда мне удавалось их хоть немного приоткрыть, мне удавалось разглядеть неизвестные мне образы, которые тут же размывались от переносимой мною боли, после чего связь с реальностью вновь и вновь обрывалась.

«Неужели это смерть?», — возникали мысли в моей голове, но как следует обдумать их у меня не получалось из-за постоянных «сбоев» тела, что откатывали мои мыслительные процессы назад.

Среди этого хаоса, в котором время казалось бесконечностью, а боль — бесконечной пыткой, я терялся. Мое сознание плыло в неизвестных водах, словно корабль, потерявший ориентир в штормовой ночи. Все, что оставалось, была эта непрекращающаяся агония, поглощающая меня целиком, словно огонь, который пожирает свою жертву без пощады.

Но были и мгновения прозрачности, когда боль отступала на миг, и я мог видеть себя со стороны, как плоть и кровь, борющиеся за последние призрачные нити жизни. Я видел свое искалеченное тело, как будто оно было не моим, как будто это был костюм, который я сейчас сниму, чтобы обрести свободу. Но та свобода казалась далекой и недостижимой, как обещанная земля для блуждающего в пустыне. В той темноте я пытался вырваться из оков этой плоти, которая оказалась для меня темной тюрьмой. Я метался, стремясь освободиться, но мои усилия были напрасны. Я был всего лишь пленником своего собственного тела, которое продолжало мучиться в этих мучительных последних мгновениях.

И вот, внезапно, все стихло. Боль угасла, шум утих, а я оказался в тишине, которая казалась более зловещей, чем вся моя предыдущая агония. В этой тишине я ощущал себя чужим, потерянным в неизвестности, где ни было света, ни надежды, ни боли. Все, что осталось, была лишь эта пустота, эта безграничная чернота, что поглотила меня целиком.

И потом я… проснулся в больничной палате.

Мое зрение медленно приспосабливалось к свету, который проникал через окна, освещая скудную больничную палату. Белые стены, мерно пищащие аппараты, безмолвные фигуры медсестер, делавшие свои заботливые дела вокруг — все это создавало ощущение какой-то искусственной нереальности. Я снова оказался в этом мире, в мире, который я уверенно собирался покинуть.

Мои уши начали различать звуки, медленно проникающие сквозь пелену моего сознания. Шепот медсестер, шорохи шагов в коридоре, писк медицинского аппарата, что стоял подле моей койки, приглушенный гул города за окном — все это создавало ощущение неопределенности, словно я оказался на грани двух миров, пытаясь понять, к какому из них я принадлежу.

Мое тело ощущало невероятную слабость, как будто каждая клетка была измотана этой схваткой за жизнь. Боль постепенно уходила, но оставляла за собой неприятное ощущение пустоты, словно она забрала с собой часть меня, которая больше не вернется.

— Не получилось, — с тяжестью в голосе произнёс я, после чего закашлял от сильной боли в груди.

Медленно, с трудом, я поднял руку и начал осматривать свое тело. Перевязанные пластырем и бинтами участки кожи медленно обнаруживались под моими пальцами, принося с собой ощущение дискомфорта и страха. Я почувствовал, как каждое движение вызывало у меня болезненное ощущение, как будто я стал чужим для своего собственного тела.

Пальцы левой руки были обмотаны бинтами, а большой палец был неприятно искажен, словно сломанный в неестественном положении. Левая нога лежала в гипсе, словно ненадежный опорный столб, который пытался удержать нарушенную конструкцию.

Я медленно переворачивался на бок, пытаясь взглянуть на свое тело с другого ракурса. Правая сторона моего тела была также перевязана и переломана, оставляя в памяти только искаженные образы того, что произошло. Каждый участок моего тела казался знакомым, но в то же время чужим, словно я рассматривал тело другого человека, попавшего в страшное происшествие.

— Хорошенько я так поломался, — усмехнулся я, изображая на лице болезненную ухмылку, — Как я выжил то вообще? Разве это… нормально?

— Ну, если так подумать, это вообще ненормально, парниш, — послышался голос со стороны, от которого я невольно вздрогнул.

Обратив свой взгляд в сторону голоса, мне удалось заметить мужчину средних лет, который, как оказалось, лежал на соседней койке. Ничем примечательным он практически не обладал — лишь прядь седых волос на чёлке могли заинтересовать в его внешности. В остальном же он был полностью не примечательным мужчиной, разговаривать с которым мне не было смысла, да и желания говорить в данный момент я особого не имел.

— Как ты вообще оказался на той крыше? — не унимался он, пытаясь привлечь моё внимание, — Я полагал, что все крыши в наше время закрыты на замок, но ты перевернул моё понимание о данной теме.

Отвечать ему я не собирался — не считал это нужным. Зачем мне говорить с человеком, которого я не знаю? Да и как-то странно и подозрительно он себя вёл, так что в тот момент я решил отмолчаться, чтобы избежать лишних проблем, коих у меня и так было достаточно.

— Не делай вид, что ты не можешь говорить, — с ноткой веселья проговорил он, — Я слышал каждое твоё слово после пробуждения. Почему тебе так горестно от того, что у тебя не получилось убить себя? Так хочется познать смерть? Или же есть причины, почему ты сделал это?

Поведение этого незнакомца очень сильно злило меня. Почему он лезет туда, куда не должен? И как он вообще узнал обо мне так много? Меня показали по телевизору? Вопросов было много, а на ответы даже и намёка не было.

— Похоже, для тебя это весьма болезненная тема, — вздохнул он и сменил позу, перейдя в сидячее положение, — Прости, если слишком напираю — у меня работа такая. Вечно лезу не в свои дела, и даже не понимаю, что иногда не стоит наступать. Герои — весьма эгоистичные персоны, не правда ли? — грустно ухмыльнулся он.

А вот это его высказывание было весьма интересным для меня. Будь я чуть постарше, мне бы удалось проигнорировать его слова, но я был ещё маленьким ребёнком, которого очень сильно волновали герои, потому моё любопытство тут же разгорелось внутри моего тела, побудив меня заговорить.

— Вы… герой? — задал вопрос я, пытаясь придать своему голосу такой тон, будто бы я вообще не был в этом заинтересован.

— Да, малыш, — с простой улыбкой на лице ответил он, — Собственно, только из-за меня ты и остался жив.

— Так это вы спасли меня? — на меня вновь нахлынула грусть, — Почему… вы это сделали?

— Ещё спрашиваешь об этом? — слегка возмутился он, — Моя главная обязанность — спасать жизни таких детей, как ты. Я не мог просто стоять и смотреть, как ты расшибёшься в лепёшку, — скрестил руки на груди он, — Я даже не успел осознать всей ситуации, как моё тело само ринулось в твоём направлении.

— У вас какая-то особая причуда?

— Моя причуда — чтение эмоций. Благодаря ей я могу понять, что ощущает конкретный человек, а также я могу предугадать ход его мыслей. Не особо подходящая причуда для героя, верно?

— У вас отличная причуда, — слабо улыбнулся я, — Но… как вы тогда смогли спасти меня?

— Помогли некоторые предметы поддержки. Тем не менее всю основную работу проделало моё тело, — ударил кулаком по груди он и тут же закашлял, судя по всему, от боли, — Хорошенько ты так разогнался в полёте — даже чуть меня не сломал! — засмеялся он.

— Вы же… могли погибнуть?

— Мог, но в тот момент мне было плевать, — пожал плечами он, — Больше всего меня тогда волновала твоя жизнь. Почему ты решил оборвать свою жизнь, мальчик?

От этого вопроса внутри меня всё сжалось. Меня словно обволакивала тьма, когда я пытался отгородиться от навязчивых вопросов этого незнакомца. Неожиданное беспокойство проникло в моё сознание, заставив меня отвернуться и уставиться в сторону окна, пытаясь найти там какой-то ответ или утешение. Ощущение боли и потери, которое медленно охватывало меня, делало все слова этого незнакомца еще более мучительными.

«Почему ты решил оборвать свою жизнь, мальчик?», — его слова звучали как эхо в моей голове, вызывая ощущение нестерпимого давления на мою душу. Я почувствовал, как мой дыхание участилось, и страх охватил меня целиком, как тёмная тень, что призывает меня в свои объятия.

Чувство безысходности и одиночества заставило меня обратиться к этому незнакомцу, словно к последней соломинке в бурной морской глади. Осторожно, словно каждое слово было камнем, который я бросал в эту безбрежную тьму, я заговорил.

— Так уж получилось, что у меня… нет причуды, — медленно и тихо проговорил я, ощущая, как ком подступает к горлу, — Родители желали получить полезного и достойного сына, который бы смог помочь исправить положение семьи, но, увы, на свет явился я — бесполезный, слабый и никчёмный. У родителей не самое завидное положение, да и денег всегда не хватает. Зачем им такое бесполезное существо, как я, что способно лишь отнимать время, деньги и другие ресурсы? — в этот момент по моим щекам прокатились одинокие слёзы, и я изо всех сил старался сдержаться, чтобы не заплакать, — Мои сверстники постоянно издеваются надо мной, называют бесполезным и никчёмным, и ведь всё это… правда. Поэтому я и решил оборвать свою жизнь. Так бы всем стало намного легче.

Мои слова застряли в горле, и я чувствовал, как каждый из них разрывает меня изнутри. Горькие воспоминания и боль, которую я старался забыть, всплыли на поверхность, заставляя меня с трудом сдерживать слёзы. Моя душа была разрывалась между желанием поделиться своей болью и страхом быть опять осмеянным, но в этот момент я уже не мог остановиться.

— Я думал, что это будет правильным… — продолжал я, всё ещё избегая встречи взгляда с незнакомцем, — Я думал, что это будет лучше для всех. Лучше для родителей, которые смогут сэкономить на моём содержании, и лучше для моих сверстников, которым придётся заботиться только о себе. Но сейчас… сейчас мне кажется, что я просто ненужное бремя для всех вокруг. Я просто занимаю место, которое могло бы быть заполнено кем-то другим, кем-то лучшим.

Моя рука слегка дрогнула, когда я пытался оттереть слёзы, и я почувствовал, как невыносимое чувство утраты и пустоты начинает охватывать меня целиком. С каждым словом, с каждым признанием я ощущал, как моя сущность распадается, и как мир вокруг меня становится всё более мрачным и беспросветным.

— Но я… я не хочу больше никого беспокоить. Я не хочу, чтобы кто-то из-за меня страдал. Мне было бы легче умереть, чем причинять боль окружающим. Но почему я… я всё ещё здесь? Почему я не умер?

Я позволил моему голосу затихнуть, ощущая, как слабость и усталость захлестывают меня целиком. Тяжёлая тоска и беспомощность, которые окутали меня, оставили меня безмолвным, словно обречённым на самое глубокое одиночество и страдание.

— М-да, — разочарованно произнёс мужчина, — Будь ты чуток старше, я бы сломал тебя ещё раз за такие слова. Ты хоть сам понимаешь, какую чушь несёшь? — со злобой в голосе спросил он.

Мои глаза снова обратились к незнакомцу, и я увидел в его взгляде нечто, что заставило меня замолчать. Не было ни сожаления, ни унижения, лишь сильное недовольство. Я с трудом проглотил ком в горле, внимательно выслушивая его слова, которые были наполнены каким-то оттенком гнева.

— Твои родители приходили сюда каждый день, с тех пор как ты попал в больницу, — рассказывал он, — Они умоляли врачей сделать всё, что угодно, чтобы спасти тебя. Они были готовы продать всё, что у них есть, лишь бы обеспечить твоё спасение. Мать твоя плакала каждый день, отчаянно моля о твоей жизни. Ты даже не представляешь, какой ужас овладел ими, когда они узнали, что ты попытался покончить с собой.

Я слушал его слова, но внутри меня царил хаос. Мои родители? Они... они всё это время были здесь? Я не ожидал такой реакции с их стороны. Моя сознательная попытка окончания своей жизни, казалась мне тогда, актом милосердия. Я думал, что это сделает всем легче. Но теперь понимал, как глубоко и больно оно задело их.

Мужчина продолжал:

— Ты говорил, что ты «бесполезный, слабый и никчёмный», но для твоих родителей ты был всем. Они готовы на всё, чтобы спасти твою жизнь, потому что они тебя любят. Ты можешь не понимать, как важен ты для них, но верь мне, ты значишь для них больше, чем думаешь.

Слёзы теперь было невозможно скрыть — они лились непрерывным ручьём. Сам я еле сдерживался, чтобы окончательно не впасть в истерику. Но, судя по всему, мужчине этого было мало, потому он решил добить меня.

— Они каждый день приходили в эту палату и благодарили меня за то, что я спас твою жизнь, — голос его стал все более громким, — Они не могли поверить, что кто-то решил помочь их сыну, когда тот уже собрался на тот свет. Они чуть ли не падали мне в ноги, благодаря за то, что я не дал тебе расшибиться в лепёшку! И ты думаешь, что ты тут бесполезный? Нет, мальчик, ты очень даже нужен им. Их любовь к тебе весьма сильна, и я не знаю, каким слепым нужно быть, чтобы не замечать это.

На тот момент я и представить не мог, какую ошибку совершил, решив сброситься с крыши. Конечно, осознание медленно накатывало на меня, но потребуется ещё несколько дней, чтобы я полностью понял ситуацию, в которой оказался. На тот период же весь смысл до меня дошёл лишь частично — всё из-за переживаемого шока и боли в теле.

— Надеюсь, что ты уяснишь всё для себя, пацан, и в следующий раз не будешь совершать глупых поступков, — строгим голосом процедил он, после чего выдохнул, — Пытаясь, как тебе казалось, избавить своих родителей от проблем, ты лишь добавил им неприятностей. Ты хоть в курсе, во сколько им обойдётся твоё лечение? Медицина в США всегда была особо дорогой.

Смутное чувство вины начало проникать в меня, когда я задумался о затратах, которые понесут мои родители, только чтобы сохранить мою жизнь. Я вдруг осознал, что действительно не представлял себе, насколько тяжело им теперь будут финансово. Лечение в США всегда было дорогим удовольствием, а семейные средства уже и так были на грани исчерпания.

Мои родители, которые уже столько лет работали и экономили каждый доллар, чтобы обеспечить мне лучшее будущее, теперь вынуждены были столкнуться с дополнительными расходами, которые, вероятно, будут ощущаться ими ещё долгое время. Я понял, что моё желание сброситься с крыши, было не только эгоистичным поступком, но и серьезной финансовой нагрузкой для всей семьи.

Все эти мысли и ощущения смешались в кашу в моей голове, вызывая ощущение стыда и печали. Я уже не знал, как смириться с тем, что причинил своим близким столько страданий и затрат.

Мужчина вздохнул и продолжил, на этот раз уже смягчив свой тон:

— Но тебе повезло, что тебя спас такой герой, как я, — лучезарно улыбнулся он, — В этот раз, пожалуй, я оплачу твоё лечение.

— Разве у вас так много денег? — скептично поинтересовался я, хоть и понимал, что в тот момент должен был уговаривать его не делать этого, — Не помню, чтобы видел вас в рейтинге героев.

— Денег у меня не так много, — почесал затылок он, — По правде говоря, у меня даже несколько больших долгов имеется. Тем не менее я считаю, что могу позволить себе оплатить лечение маленького мальчика, который просто запутался в жизни. Не могу сказать, что повторю такой опыт в будущем, но сейчас я почему-то считаю своим долгом сделать это, — гордо покивал головой он, после чего опустил взгляд, — И да, ты прав в том, что меня нет даже в первой сотне лучших героев. Насколько я помню, сейчас я нахожусь где-то на 1984-ом месте.

— А почему так? — искренне не понимал я, ибо тот, кто в тот момент находился в нескольких метрах от меня, виделся мне идеальным героем.

— Люди больше любят медийных героев, чем тех, кто не способен озвучить вдохновляющую речь на камеру. В добавок, из-за моей причуды меня и не хотят ставить выше — не подходит она достойному герою, — грустно улыбнулся он, — Но я не сдаюсь. Несмотря на то, что мне вечно ставят палки в колёса, я продолжаю делать то, что считаю нужным, и смотря сейчас на тебя, я понимаю, что всё это время поступал правильно. Пускай я никогда не поднимусь в топ героев, это не означает, что я вовсе не должен им быть.

Он встал с койки, разминая руки и ноги, словно пытаясь избавиться от долгого пребывания в одном положении. Я наблюдал за ним, замечая, как каждое его движение было наполнено решимостью и энергией, которые отличали его от обычных людей. В его глазах я видел определённую гордость, несмотря на то, что он занимал всего лишь 1984-е место в рейтинге героев.

Он остановился перед окном, рассматривая улицу за его пределами. Внезапно он повернулся ко мне, улыбнувшись легкой улыбкой, которая подчёркивала его стойкий и решительный вид.

— Я прекрасно понимаю тебя парень, ибо сам пережил довольно-таки трудное детство. Тогда мне также, как и я тебе сейчас, помогли, и это вылилось в мою нынешнюю жизнь. Понимаешь, жизнь — она непредсказуема и сложна. Иногда она бывает беспощадной и жестокой, но это лишь одна её сторона. Другая сторона жизни наполнена надеждой, добротой и любовью, которые делают наш мир светлее и лучше. Что бы ни случилось в прошлом, каждый новый день — это шанс начать всё с чистого листа. Мы можем извлечь уроки из своих ошибок и стать сильнее, или же позволить им сломить нас. Ты можешь сделать выбор, который будет определять твою жизнь, но помни, что ты никогда не одинок в этом мире. Вокруг всегда есть люди, которые готовы поддержать тебя, помочь и взять за руку в трудные моменты.

Его слова отдавались приятной теплотой в моей груди, и от этого эффекта мне вдруг захотелось улыбнуться, что я, похоже и сделал, если судить по увеличившейся улыбке героя.

— Тебя же зовут Артур, верно? — спросил он и, получив кивок от меня, продолжил, — Артур, ты ещё можешь стать прекрасным и достойным человеком — тебе лишь нужно пересмотреть перспективы своей жизни. Отсутствие причуды — не приговор. Если ты хорошенько постараешься, ты станешь лучше людей, что обладают способностями. У тебя… доброе сердце, парень, но ты принимаешь его за слабость и изъян, а ведь это — твоя главная сила. В добавок, я сомневаюсь, что ты ничем не увлекаешься. Быть может, твоё истинное предназначение лежит в деле, значимость которого ты до этого времени не осознавал. Как думаешь?

Невольно я призадумался над этим, после чего вспомнил кое-что, что, как мне казалось, подходило под описание мужчины.

— Знаете, мистер... — я взглянул на героя, — Я всегда любил разбирать вещи, понимать, как они устроены. Ещё с детства меня привлекала техника. Я часто разбирал тостер и микроволновку, изучая каждую деталь. Мои родители всегда смеялись, говоря, что я стану инженером или изобретателем.

Мужчина от моего ответа негромко хихикнул.

— Вот и отлично, Артур! — воскликнул он, — Ты же видишь, что у тебя есть страсть к чему-то. Возможно, именно это и есть твоё предназначение. Мир нуждается в людях, которые способны понять и создать что-то новое, полезное. Инженеры, изобретатели, они делают нашу жизнь лучше, упрощают её и делают более комфортной. Ты можешь стать одним из таких людей, вложив свои усилия и страсть в изучение техники, — продолжал сеять внутри меня надежду он, — К тому же, ты можешь попробовать себя, например, в программировании. Чёрт побери, ты можешь попробовать стать крутым хакером, который сможет взломать любой сайт и любую базу данных, которую пожелаешь! Разве это не круто звучит?

Мои глаза расширились от удивления, когда я услышал его слова о программировании и хакинге. Эти идеи казались мне далекими и непонятными, но в то же время чрезвычайно увлекательными. Я никогда раньше не думал о том, чтобы связать свою любовь к разборке устройств с такими сложными и новаторскими областями, как программирование и хакинг.

— Я даже не задумывался об этом, — проговорил я, позволяя себе слегка рассмеяться от неожиданности этой мысли, — Программирование и хакинг? Кажется, это совсем не то, о чем мечтал обычный парень, вроде меня.

Мужчина тоже улыбнулся в ответ на мою реакцию.

— Никогда не говори никогда, Артур, — сказал он, — Жизнь постоянно подкидывает нам новые возможности и перспективы, которые мы даже не рассматривали ранее. Ты никогда не знаешь, что может произойти, пока не попробуешь что-то новое. Мир техники и программирования постоянно меняется и развивается. Ты можешь стать частью этого изменения, создавая и внедряя новые идеи в реальность.

Я задумчиво кивнул, принимая его слова к сведению. В моей голове начали формироваться новые мысли и желания, связанные с этими увлекательными областями. Возможность создавать что-то новое и полезное, влиять на мир с помощью техники и программирования, звучала увлекательно и захватывающе.

— Я всегда могу попробовать, — проговорил я, чувствуя, как растёт внутренняя уверенность, — В конце концов, как говорится, нет ничего невозможного. И, кажется, вы дали мне новый взгляд на моё будущее. Я благодарен вам за это, мистер...?

— Меня зовут Ридфил — тот, кто читает чувства и эмоции людей, — представился герой.

Я несколько раз в голове произнёс его имя, дабы хорошенько его запомнить. Мне плохо даётся запоминание имён и прозвищ, потому пришлось повторить его геройское имя ещё десяток раз.

— В этот раз я помогу тебе, Артур, — произнёс он и отошёл от окна, — Но ты должен пообещать мне, что станешь достойным и сильным человеком, который никогда больше не дойдёт до самоубийства, — в этот момент его взгляд вновь стал строгим, — Считай этот день своим перерождением, ибо тот день, когда ты сбросился с крыши, стал днём смерти слабого тебя. Этот же день станет тем, когда немой и слабый мальчик перестанет молчать и начнёт бороться. Не молчи больше и не старайся всё держать в себе. Кричи! Борись! Пой! Пой… как цикада, например. Они очень громкие. По-моему, они всегда стараются петь так, чтобы их заметили, так что бери с них пример, — улыбнулся и слегка хихикнул он.

Мысли о цикадах вызвали у меня некоторое недоумение. Я никогда ранее не обращал внимания на эти странные насекомые, которые в жаркие летние дни наполняют воздух своими громкими щебетаниями. Но аналогия с их открытым и громким поведением стала для меня неожиданно проницательной.

Ридфил наверняка заметил моё недоумение, так как его улыбка стала ещё более улыбчивой.

— Цикады всегда стараются быть услышанными, не скрывая своего присутствия, — пояснил он, — Их громкий зов затмевает все другие звуки, заставляя окружающих обратить на них внимание. Иногда нам, людям, не хватает этой открытости, этой способности быть громкими и заметными, чтобы выразить свои чувства и мысли. Я хотел бы, чтобы ты не забывал об этом, Артур. Позволь себе быть услышанным, позволь себе выразить свои эмоции и стремления, не скрываясь внутри себя.

Я покорно кивнул, впитывая каждое его слово в свою душу. Его советы звучали как наставления мудрого наставника, готового поделиться своим опытом и мудростью с молодым и стремящимся к переменам человеком. Цикады теперь казались мне символом открытости и силы, которую я тоже хотел бы найти в себе.

— Стань великим хакером, Артур! Быть может, когда ты станешь таковым, ты вспомнишь старину Ридфила и взломаешь топ героев, поместив меня на первое место, — от души засмеялся он.

— Непременно, — также засмеялся я, — Обязательно повышу вас в топе героев!

— Буду ждать этого с нетерпением!

Ридфил в тот момент даже и не подозревал, как сильно его слова повлияли на меня, и он даже не представлял, какое сильное влияние оказал в тот день не только на будущее маленького ребёнка, но и на будущее целой страны, а также на её геройскую систему.

Именно он стал тем, кто помог мне переродиться.

И тем, благодаря кому я стал хакером по прозвищу «Цикада».