Дневник (The Journal) (гет)

Седьмой курс — сентябрь

[1 сентября, нацарапано в дневнике, принадлежащем Гермионе Грейнджер]

Как ты?

[1 сентября, нацарапано в дневнике, принадлежащем Теодору Нотту]

Устал. Ты?

[нацарапано в дневнике, принадлежащем Гермионе Грейнджер]

Нормально. Уже в Хогвартсе?

[нацарапано в дневнике, принадлежащем Теодору Нотту]

Почти приехал.

[нацарапано в дневнике, принадлежащем Гермионе Грейнджер]

Удачи в этом году.

[нацарапано в дневнике, принадлежащем Теодору Нотту]

Уверена, что хочешь пожелать мне удачи?

[нацарапано в дневнике, принадлежащем Гермионе Грейнджер]

Я тебе доверяю.

[нацарапано в дневнике, принадлежащем Теодору Нотту]

Это-то тебя и погубит.

[нацарапано в дневнике, принадлежащем Гермионе Грейнджер]

А я рискну.

[нацарапано в дневнике, принадлежащем Теодору Нотту]

Все знают, что вы на площади Гриммо. Вам бы убраться оттуда, да побыстрее.

[нацарапано в дневнике, принадлежащем Гермионе Грейнджер]

Мы знаем, что они в курсе. Они в своей слежке за домом не особо скрываются. Ну правда, полдюжины укутанных в мантии мужчин в жару едва ли можно назвать образцом конспирации. Даже маглы заметили, что что-то не так.

Но мы готовы бежать в любой момент, честное слово.

[нацарапано в дневнике, принадлежащем Теодору Нотту]

Отлично.

[нацарапано в дневнике, принадлежащем Гермионе Грейнджер]

Почему он назначил директором профессора Снейпа?

[нацарапано в дневнике, принадлежащем Теодору Нотту]

Снейп знает школу изнутри, и Он думает, что у него получится держать новых преподавателей под контролем. У них, так сказать, нестабильная психика.

[нацарапано в дневнике, принадлежащем Гермионе Грейнджер]

Ты в опасности?

[нацарапано в дневнике, принадлежащем Теодору Нотту]

Вопрос неверный.

[нацарапано в дневнике, принадлежащем Гермионе Грейнджер]

Тео, ты не опасен для окружающих.

[нацарапано в дневнике, принадлежащем Теодору Нотту]

Сколько еще раз мне нужно повторить: не надо мне доверять.

[нацарапано в дневнике, принадлежащем Гермионе Грейнджер]

Я в тебя верю.

* * *

[5 сентября, нацарапано в дневнике, принадлежащем Теодору Нотту]

Они пробрались в дом.

[5 сентября, нацарапано в дневнике, принадлежащем Гермионе Грейнджер]

Знаю. Это я виновата. Яксли ухватился за меня, когда я аппарировала в дом через охранные заклинания.

[нацарапано в дневнике, принадлежащем Теодору Нотту]

Тогда понятно. Я все не мог понять, почему теперь Яксли — единственный, кто может видеть особняк. Фиделиус?

[нацарапано в дневнике, принадлежащем Гермионе Грейнджер]

Ты знаешь эти чары?

[нацарапано в дневнике, принадлежащем Теодору Нотту]

Гермиона, я хожу на продвинутый курс по чарам, чтобы сдать ЖАБА. Попрошу не оскорблять мои умственные способности.

[нацарапано в дневнике, принадлежащем Гермионе Грейнджер]

Знаю. Просто в классе мы это не обсуждали, а Дамблдор всегда говорил об этом заклинании так, что казалось, будто оно редкое.

[нацарапано в дневнике, принадлежащем Теодору Нотту]

Наткнулся на него в прошлом году во время исследования. Поразительные чары. Это их ты использовала на своих родителях?

[нацарапано в дневнике, принадлежащем Гермионе Грейнджер]

Что тебе известно о моих родителях?

[нацарапано в дневнике, принадлежащем Теодору Нотту]

То, что они не дома. Откуда — сказать не могу.

[нацарапано в дневнике, принадлежащем Гермионе Грейнджер]

Знаешь что-то еще?

[нацарапано в дневнике, принадлежащем Теодору Нотту]

Нет. Мы ничего не смогли найти. Ты хорошо их спрятала. Ну, это я так думаю, что спрятала их ты, а не клуб по интересам Дамблдора. Что меня по-настоящему интересует, так это кто спрятал семью Поттера: ты или они.

[нацарапано в дневнике, принадлежащем Гермионе Грейнджер]

Не могу тебе сказать.

[нацарапано в дневнике, принадлежащем Теодору Нотту]

Знаю.

Ты в безопасности?

[нацарапано в дневнике, принадлежащем Гермионе Грейнджер]

Думаю, да. Наложила столько защитных и отталкивающих заклинаний, сколько смогла вспомнить.

[нацарапано в дневнике, принадлежащем Теодору Нотту]

Тебе нужно использовать кровную защиту.

[нацарапано в дневнике, принадлежащем Гермионе Грейнджер]

Я не стану! НЕ собираюсь мараться Темными искусствами.

[нацарапано в дневнике, принадлежащем Теодору Нотту]

Да какая разница, Темные или нет, если это может спасти тебе жизнь? Может спасти жизнь Поттеру. Разве не в этом суть того, что вы в бегах?

[нацарапано в дневнике, принадлежащем Гермионе Грейнджер]

Мы не в бегах, и я не стану использовать кровную магию.

[нацарапано в дневнике, принадлежащем Теодору Нотту]

[ряд рун]

Начерти эти руны на двери того места, где скрываешься, и запечатай «кеназ» каплей крови.

[нацарапано в дневнике, принадлежащем Гермионе Грейнджер]

Не могу.

[нацарапано в дневнике, принадлежащем Теодору Нотту]

Не упрямься. Какая разница, если это спасет тебе жизнь?

[нацарапано в дневнике, принадлежащем Гермионе Грейнджер]

Нет, я буквально не могу. Мы не в убежище, а для этого заклинания нужны дерево или камень.

[нацарапано в дневнике, принадлежащем Теодору Нотту]

В смысле — не в убежище? Какого хера? Где вы?

[нацарапано в дневнике, принадлежащем Гермионе Грейнджер]

Следи за языком.

[нацарапано в дневнике, принадлежащем Теодору Нотту]

Что значит, вы не в убежище? Ты же не в палатке где-нибудь в лесах?

* * *

[5 сентября, нацарапано в дневнике, принадлежащем Теодору Нотту]

Мерлиновы кальсоны, Гермиона. Ты что, в палатке в лесу?

* * *

[12 сентября, нацарапано в дневнике, принадлежащем Теодору Нотту]

Кажется, нашел защитные чары, которые можно использовать на твоей палатке.

Замени «уруз» на «эхваз», а «наутиз» на «альгиз». Должно работать, пока вы будете находиться в лесу. Кровь все так же надо капать на «кеназ». И думать не смей о том, чтобы проигнорировать этап с кровью. Нужны всего-то пара капель.

[нацарапано в дневнике, принадлежащем Теодору Нотту]

Пожалуйста, используй. Не упрямься. То, что спасет тебе жизнь не может считаться Темной магией. На моем доме стоит защита темнее этой, и Министерство ни разу не заставило нас ее снять.

[нацарапано в дневнике, принадлежащем Теодору Нотту]

Не вынуждай меня искать тебя и накладывать его самому.

* * *

[14 сентября, нацарапано в дневнике, принадлежащем Гермионе Грейнджер]

Я не стану использовать кровную магию.

И ты не сможешь меня найти. На дневнике нет следящих чар, а палатку я зачаровала так, что ее на обнаружить.

[14 сентября, нацарапано в дневнике, принадлежащем Теодору Нотту]

Откуда тебе знать, что я не наложил на дневник следящие чары?

[нацарапано в дневнике, принадлежащем Гермионе Грейнджер]

Я проверила его после того, как ты сказал мне уходить с Гриммо.

[нацарапано в дневнике, принадлежащем Теодору Нотту]

Хорошо. Умница.

[нацарапано в дневнике, принадлежащем Гермионе Грейнджер]

Как там дела в Хогвартсе?

[нацарапано в дневнике, принадлежащем Теодору Нотту]

Плохо. Пожиратели преподают ЗОТИ и магловедение. Ну и можешь себе представить, на что это похоже.

[нацарапано в дневнике, принадлежащем Гермионе Грейнджер]

Когда последний раз Пожиратель преподавал ЗОТИ, нам в живую демонстрировали непростительные.

[нацарапано в дневнике, принадлежащем Гермионе Грейнджер]

Хотя, нет. Когда последний раз Пожиратель преподавал защиту, он убил директора.

[нацарапано в дневнике, принадлежащем Теодору Нотту]

Хорошо, что должность проклята, так что Амикус больше года не продержится. Он забыл часть про «Защиту От» — теперь это просто «Темные Искусства».

[нацарапано в дневнике, принадлежащем Гермионе Грейнджер]

Насколько все плохо?

[нацарапано в дневнике, принадлежащем Теодору Нотту]

Скажем так: непростительные теперь демонстрируются не на пауках.

[нацарапано в дневнике, принадлежащем Гермионе Грейнджер]

НА УЧЕНИКАХ?

[нацарапано в дневнике, принадлежащем Теодору Нотту]

Даже не думай о том, чтобы попытаться сюда пробраться и спасти школу. Даже для безрассудных гриффиндорцев тут небезопасно. Кроме того, у Лонгботтома все под контролем.

[нацарапано в дневнике, принадлежащем Гермионе Грейнджер]

Что делает Невилл?

[нацарапано в дневнике, принадлежащем Теодору Нотту]

Он с парочкой хаффлпаффцев устроил импровизированное «больничное крыло» в одном из заброшенных кабинетов. Никто с темной меткой туда зайти не может.

[нацарапано в дневнике, принадлежащем Гермионе Грейнджер]

То есть, ты не можешь зайти.

[нацарапано в дневнике, принадлежащем Теодору Нотту]

Нет. Все полученные травмы приходится лечить у Помфри. Не горю желанием.

[нацарапано в дневнике, принадлежащем Гермионе Грейнджер]

Она знает, что у тебя есть метка?

[нацарапано в дневнике, принадлежащем Теодору Нотту]

Все знают. Новые преподаватели не особо скрывают то, кому мы служим.

[нацарапано в дневнике, принадлежащем Гермионе Грейнджер]

Кому они служат.

[нацарапано в дневнике, принадлежащем Теодору Нотту]

Ты меня совсем не знаешь, Гермиона.

[нацарапано в дневнике, принадлежащем Гермионе Грейнджер]

Знаю.

* * *

[20 сентября, нацарапано в дневнике, принадлежащем Гермионе Грейнджер]

На палатке руны написаны. Это твоя кровь? Ты меня выследил?

[нацарапано в дневнике, принадлежащем Гермионе Грейнджер]

Теодор, что ты натворил?

* * *

[21 сентября, нацарапано в дневнике, принадлежащем Теодору Нотту]

С днем рождения, Гермиона.

[21 сентября, нацарапано в дневнике, принадлежащем Гермионе Грейнджер]

Как ты это сделал?

[нацарапано в дневнике, принадлежащем Теодору Нотту]

Не могу сказать. Но никто больше этого сделать не сможет, особенно теперь. Не переживай. Это охранное заклинание защищает даже от моих же собственных отслеживающих чар. Если вы поменяете местоположение, найти я вас не смогу.

[нацарапано в дневнике, принадлежащем Гермионе Грейнджер]

Но если мы останемся на месте, то сможешь?

[нацарапано в дневнике, принадлежащем Теодору Нотту]

Да.

[нацарапано в дневнике, принадлежащем Гермионе Грейнджер]

Тогда завтра нас здесь уже не будет.

[нацарапано в дневнике, принадлежащем Теодору Нотту]

Отлично.

* * *

[24 сентября, нацарапано в дневнике, принадлежащем Гермионе Грейнджер]

Расскажи мне что-нибудь о себе.

[24 сентября, нацарапано в дневнике, принадлежащем Теодору Нотту]

В этом году я буду первым по успеваемости.

[нацарапано в дневнике, принадлежащем Гермионе Грейнджер]

Надеюсь. Терри даже рядом с тобой не стоит, когда ты читаешь достаточно дополнительного сверх программы.

[нацарапано в дневнике, принадлежащем Теодору Нотту]

Малфой все так же отстает из-за прошлогодних «внеклассных» заданий, да и должность Главного старосты выматывает. Так что с уверенностью можно сказать, что конкурентов у меня не так уж и много.

[нацарапано в дневнике, принадлежащем Гермионе Грейнджер]

Вот бы ты мог присылать мне задания.

[нацарапано в дневнике, принадлежащем Теодору Нотту]

Скучно?

[нацарапано в дневнике, принадлежащем Гермионе Грейнджер]

Ты даже себе не представляешь, как.

Знаешь какие-нибудь рецепты с использованием диких грибов?

[нацарапано в дневнике, принадлежащем Теодору Нотту]

Мерлин, ты что, не взяла с собой еды?

[нацарапано в дневнике, принадлежащем Гермионе Грейнджер]

Взяла! Нам просто нужно растянуть продукты на подольше, да и не будут же они свежими вечно.

[нацарапано в дневнике, принадлежащем Теодору Нотту]

Есть такая простая вещь — называется чары Стазиса, Гермиона.

[нацарапано в дневнике, принадлежащем Гермионе Грейнджер]

Знаю. Просто забыла.

[нацарапано в дневнике, принадлежащем Теодору Нотту]

Нелегко,наверное, быть единственной умной в округе.

* * *

[27 сентября, нацарапано в дневнике, принадлежащем Гермионе Грейнджер]

Расскажи мне что-нибудь о себе.

[27 сентября, нацарапано в дневнике, принадлежащем Теодору Нотту]

Это что, теперь так и будет? Будешь просить меня рассказать о себе раз в несколько дней?

[нацарапано в дневнике, принадлежащем Гермионе Грейнджер]

Просто хочу поговорить с кем-нибудь, кто в данный момент не живет в палатке.

[нацарапано в дневнике, принадлежащем Теодору Нотту]

Уж лучше б я был в палатке, чем в Хогвартсе.

[нацарапано в дневнике, принадлежащем Гермионе Грейнджер]

Тут не очень. На ужин снова были грибы.

[нацарапано в дневнике, принадлежащем Теодору Нотту]

Лучше расскажи что-нибудь о себе. Как проходит твой день?

[нацарапано в дневнике, принадлежащем Гермионе Грейнджер]

Да никак. Много читаю. Конкретно сейчас Гарри с Роном думают, что я делаю записи.

[нацарапано в дневнике, принадлежащем Теодору Нотту]

Я думал, ты говорила, что у Уизли лишай.

[нацарапано в дневнике, принадлежащем Гермионе Грейнджер]

Это была удобная правда.

[нацарапано в дневнике, принадлежащем Теодору Нотту]

В удобной правде должен быть элемент правдивости, Гермиона. А ты нагло соврала.

[нацарапано в дневнике, принадлежащем Гермионе Грейнджер]

Не могла же я сказать тебе правду. Ты же никому не скажешь?

[нацарапано в дневнике, принадлежащем Теодору Нотту]

Нет.

[нацарапано в дневнике, принадлежащем Гермионе Грейнджер]

Спасибо.

[нацарапано в дневнике, принадлежащем Теодору Нотту]

Но тебе лучше не рассказывать мне о таком.

[нацарапано в дневнике, принадлежащем Гермионе Грейнджер]

Я тебе доверяю.

* * *

Седьмой курс — сентябрь: Профессор Бабблинг

Профессор Бабблинг сидела за своим столом и смотрела на список студентов седьмого курса. Финч-Флетчли, Джастин — зачеркнуто. Грейнджер, Гермиона — зачеркнуто. Томас, Дин — зачеркнуто. Она тяжело сглотнула и глубоко вздохнула. Почувствовала, как к глазам подступают слезы, она быстро поморгала.

За почти пятнадцать минут до начала занятия дверь в класс распахнулась и внутрь вошел Теодор Нотт, по инерции направляясь в сторону парты, за которой он сидел вместе с мисс Грейнджер. Он выглядел потерянным, стоя рядом со столом — будто он только сейчас осознал, что она не вернется.

Что ж, ему ли не знать. Он был сыном Пожирателя, а она была маглорожденной. В конце концов, ее имя постоянно всплывало в газетах. Они были как Ромео и Джульеттой, но Сами-Знаешь-Кто был главой семьи Монтекки, а Капулетти были в руках эмоционального семнадцатилетнего парня, который был в бегах и скрывался от властей.

Шекспиру и не снилось.

Этот мальчишка-Нотт — всех своих семнадцатилетних учеников она считала детьми до того момента, пока они не доказывали обратное — с глухим стуком закинул сумку на стол и сел на свое обычное место. Профессор Бабблинг заметила, как он переместил сумку на стул мисс Грейнджер, давая тем самым понять любому, кто рискнул бы сесть рядом, что место не свободно.

Класс начал наполняться учениками, и почти все они заняли свои прошлогодние места. Ученик — человек привычки. У двери, тыча в сторону места рядом с мистером Ноттом, спорили пара слизеринцев. Профессор Бабблинг и сама не смела бы переместить сумку на пол и занять место, принадлежащее мисс Грейнджер.

Прежде, чем слизеринцы сделали первый шаг, с конца ее палочки слетели Отталкивающие Чары. Место мисс Грейнджер будет оставаться пустым в течение всего года, если, конечно, девушка не решит вернуться. И слепой бы заметил, что сердце Нотта было разбито, и он имел право на то, чтобы ему дали спокойно страдать в одиночестве.

Профессор Бабблинг наложила второе и третье заклинание на места Финч-Флетчли и Томаса, тем самым вынуждая остальных учеников занять те же места, что и в прошлом семестре. Мелочь, конечно, но черта с два она даст им забыть, за кем эти стулья числятся.

С горечью, но довольная собственным решением, профессор Бабблинг встала из-за стола и развернула пергамент со списком. Она прекрасно знала каждого в лицо и сделает все для того, чтобы каждый из них выжил.

* * *

Седьмой курс — сентябрь: Гермиона

Гермиона сидела в кабинке холодного — практически ледяного — туалета. Перестать плакать все не получалось. Глупые, глупые мальчишки. У них не получилось бы правильно произнести заклинание, даже если бы профессор Флитвик дал им частные уроки. Они, наверное, и читать-то не умеют, раз не в состоянии сдать домашнюю работу вовремя.

И все же, почему-то лила крокодильи слезы в туалете именно она, пока они веселились с друзьями в Большом зале.

Дверь в туалет распахнулась, и нечто вошло внутрь, снеся стены кабинки. Это нечто начало двигаться в обратную сторону, и, когда огромная дубинка полетела в сторону ее головы, Гермиона закричала.

И тут мир погрузился во тьму.

* * *

Гермиона проснулась вся в поту, а сердце ее билось как сумасшедшее. Завернутая в одеяло, она все равно чувствовала осеннюю прохладу. Она осмотрелась вокруг и увидела, что у входа в палатку сидел Рон — уснул на посту. Гермиона раздраженно вздохнула. Она бы никогда на уснула на посту. У нее было чувство ответственности, которое у Рональда отсутствовало напрочь. Именно поэтому у нее было десять СОВ, в то время, как у него было семь, и к тому же ни одного Превосходно — не важно, как сильно гордилась им его мама.

Какая пустая трата магии.

Фыркнув, Гермиона откинулась на кровати и почувствовала на груди тяжесть медальона. Она потрогала массивную металлическую цепь, угрюмо посмотрела в потолок и затем, крепко зажмурив глаза, перевернулась на бок. Они — ее мальчики. Ее друзья. Нельзя забывать об этом.

Но друзья могли бросить. Могли сделать так, что ты будешь чувствовать себя центром вселенной, а потом просто взять и оставить тебя. Друзья могли украдкой поцеловать в пустом кабинете и влюбить в себя, а потом пропасть.

Он ведь всегда смотрел на нее сверху? Он думал прямо как Малфой, просто не так открыто. Считал, что она — пустое место, что она ничего не значит. Наверняка называл ее грязнокровкой за закрытыми дверями. Смеялся над ее зубами и волосами. Думал, что она украла магию, как эти невежественные придурки из Министерства.

Так глупо — так ужасно глупо — с ее стороны было думать, будто он ее любит. Как вообще можно назвать то, что было между ними? Три года сидения за одной партой? Несколько тайных совместных занятий? Что это вообще за отношения такие? Он не хотел, чтобы их даже в библиотеке вместе видели. Подарил ей этот тупой дневник для того, лишь бы его с ней не видели. Будто она чумная. Чумная грязнокровка, которая замарает его драгоценное чистокровное имя.

А теперь он взял и стал Пожирателем смерти. Мог ведь пойти к Дамблдору. Мог прийти к ней, если бы и правда хотел избежать того, чтобы стать очередной фашистской, фанатеющей от Темных искусств, преданной пешкой Волдеморта. Чего он вообще ожидал? Что получит метку и будет свободен жить так, как пожелает? А что произойдет, когда Волдеморт поймет, насколько он умен? Что он будет делать тогда? Момент, когда он мог убежать и спрятаться у Ордена был упущен. Волдеморт поймет, что он умный, умнее многих, и тогда он никогда не станет свободным. Ему придется угождать Волдеморту до тех пор, пока тот не решит, что он стал бесполезным. Он может так глубоко погрязнуть в Темных искусствах, что станет протеже Волдеморта. Тот будет его тренировать, многое спускать с рук, пока в конце концов Тео сам не станет угрозой для Волдеморта, и тогда он умрет преступником.

Ей хотелось бы стереть себе все воспоминания, связанные с Тео Ноттом, точно так же, как она стерла все воспоминания о себе своим родителям. Хотела взять назад каждый стук сердца, забыть каждый поцелуй, стереть каждое написанное слово. Она хотела, чтобы он исчез.

* * *

— Гермиона, — услышала она голос Гарри. Она почувствовала, как он потряс ее за плечо. Откровенно игнорируя, Гермиона свернулась в клубочек под одеялом. Из-за кошмаров и злобных мыслей ночь была длинной, и она устала. — Гермиона!

Гарри стянул с нее одеяло.

— Вставай, — скомандовал он, — не то оболью тебя водой.

Она услышала, как он посчитал до трех. Когда он начал произносить Агуаменти, она наконец вскочила.

— ЛАДНО! — крикнула она, — Я встану и сделаю вам чертов завтрак, будто я вам мамочка или чертова служанка…

— Крестраж, пожалуйста, — сказал Гарри, протягивая руку.

Гермиона стянула ожерелье через голову и кинула им в Гарри. Как и полагается настоящему ловцу, он с легкостью поймал его левой рукой, в то время, как вторая рука все так же держала палочку нацеленной на нее.

— Лучше? — спросил он, надевая медальон.

Гермиона закрыла глаза и глубоко вздохнула, чувствуя, как резко испарилась вся злость.

— Я в порядке, — ответила она, не смотря на то, что руки дрожали. Чтобы Гарри не заметил, она схватилась за край кровати. — Где Рон?

— Что-то ищет поесть снаружи. Что именно — не знаю, — признался Гарри, — Я почти уверен, что он и сам не знает, что ищет.

— Как у тебя получается носить эту штуку и не сходить с ума? — спросила Гермиона, не отрывая от медальона глаз.

Гарри только пожали плечами.

— Может дело в том, что он так долго сидит у меня в голове, что теперь у меня, в отличие от тебя, к нему иммунитет.

— Не возражаешь, если я вздремну? — Гермиона зевнула, наслаждаясь ощущением того, как легко стало дышать. Прежде, чем Гарри успел ответить «да» или «нет», она уже успела снова уткнуться в подушку и уснула прежде, чем он укрыл ее одеялом.

На этот раз ей снились Тео, Гарри и Рон вместе в Большом зале. Они сидели за столом Гриффиндора и улыбались. Над их головами пролетел снитч, и все трое потянулись, чтобы его схватить. Он полетел вперед. Гарри запрыгнул на стол и ухватился за снитч ровно в тот момент, когда он пролетел рядом с одной из парящих свечей. Тео и Рон потянули Гарри назад за заднюю часть рубашки. Затем подошел Невилл и похлопал Тео по плечу, а потом скользнул на скамейку рядом с Роном.

Гермиона наблюдала за ними со своего места за столом Рейвенкло, наслаждаясь картиной того, как ее друзья сидят все вместе. Медленно к ним стали присоединяться другие люди с совместных занятий уровня ЖАБА. Дафна Гринграсс взобралась на стол рядом с Невиллом. Терри Бут сел напротив Тео и Гарри. Даже Малфой присоединился и, как и Дафна, беспечно сидел на столе, провоцируя Гарри снова выпустить снитч.

Она заметила, что когда мальчики потянулись за снитчем, темных меток на их руках не было. И в этот момент она поняла, что Волдеморта нет. Она попала в мир без постоянных угроз со стороны зла, в мир, где сумасшедший психопат не усугубил разделение между Слизерином и Гриффиндором, между чистокровными и маглорожденными.

Малфой, вздернув бровь, взглянул на Гермиону и практически откровенно ухмыльнулся. Он слегка толкнул Тео, и тот, в свою очередь, повернулся в ее сторону. Тео встал со своего места — черные волосы безукоризненно уложены, сине-бронзовый галстук идеально выглажен, как и его мантия — и протянул руку в ее сторону. Гермиона поняла, что встает и протягивает руку в ответ: она взобралась на стол Рейвенкло и пошла по нему, когда Тео потянул ее в сторону ребят. Дойдя до края стола, она почувствовала, как Тео схватил ее за талию, закружил и, опустив на землю, неожиданно поцеловал.

Растворяясь в поцелуе, она обняла его за шею и провела рукой по его волосам, чуточку нарушая совершенство укладки.

Никогда рядом с ним она не чувствовала себя пустым местом. Никогда рядом с ним она не чувствовала себя одинокой. Одна мысль о том, что статус ее крови что-то для него значил казалась нелепой.

Беспардонно выдернутая из сна звуками игры во взрывающиеся карты, Гермиона в конце концов полностью пробудиласть. Она спустила ноги с края кровати и, взглянув в сторону мальчиков, которые не обратили на нее ни малейшего внимания, призвала дневник.

Она всегда была осторожна и никогда не писала ему в дни, когда была ее очередь носить медальон. Гермиона не была уверена относительно того, сколько мыслей она смогла бы держать при себе. Он не стоял перед ней, как, наример, Гарри и Рон, и потому было бы слишком просто сорваться и позволить злости излиться из-под пера, а от этого никому легче не станет.

Он был больше этого. Больше, чем сын Пожирателя и больше, чем слуга Волдеморта. Ему просто надо было в это верить. Она взяла ручку и начала писать.

«Расскажи мне что-нибудь о себе».

* * *

Седьмой курс — сентябрь: Тео

Шагая следом за Дафной в недра замка, Тео отметил, что старый Коридор заклинаний, который он помнил покрытым пылью из-за того, что его давно никто не использовал, теперь сиял чистотой. Они остановились перед закрытой дверью, и она поднесла палец к губам, показывая тем самым, чтобы он не шумел. Тео закатил глаза.

Дафна постучала в дверь, которая, по всей видимости, вместо того, чтобы эхом разнести звук по коридору, впитывала его в себя. Через какое-то время она постучала снова, уже более настойчиво. Тео заметил, как напряглась его подруга, услышав щелчок.

— Гринграсс? — произнес Невилл Лонгботтом, голос которого ни с кем нельзя было спутать. Тео по просьбе Дафны оставался вне обзора, хоть и был готов в любую секунду использовать палочку, если Лонгботтом — его троюродный брат — хоть на секунду подумал бы о том, чтобы как-то ей навредить.

— Лонгботтом, — поприветствовала она его и склонила голову. Тео сдвинул брови. Этот кивок не выглядел приветствием между равными — скорее представлял из себя знак почтения. Во что, черт возьми, Дафна их втягивает?

Лонгботтом сказал что-то через плечо и вышел в коридор, захлопнув за собой дверь. Тео отпрянул назад, все так же пытаясь оставаться вне поля зрения, но было поздно. Лонгботтом его заметил и насупился.

— Что ты здесь забыла? — спросил он Дафну, на лице его отразилось подозрение. Тео сжал челюсть: сердце Дафны было чище, чем у любого хаффлпаффца, и на шестом курсе она совершила ужасную ошибку. Как и Тео, она взяла и влюбилась в человека, который не смог вернуться в Хогвартс.

В руках Дафна держала банку с противоожоговой мазью, которую она получила от Тео в обмен на дневники. Она протянула ее Лонгботтому, который не двинулся с места.

— Я хочу помочь.

Лонгботтом быстро поморгал и нахмурился.

— Помочь? — повторил он, будто услышал слово впервые в жизни.

— Я знаю, чем вы тут занимаетесь, — настойчиво ответила Дафна. — Я подслушала разговор Лавгуд с моей сестрой.

Она подняла банку с мазью выше.

— Я могу… — она взглянула на Тео, — … мы можем помочь.

В коридоре воцарилось продолжительное молчание — Лонгботтом переваривал услышанное. С каждой секундой Тео чувствовал себя все менее комфортно. Дафна выглядела такой искренней, такой бесхитростной, и именно это делало ее настоящей слизеринкой. Потому что она знала, как получить то, чего хочет, оставаясь при этом как открытая книга. Этому качеству Тео учиться не планировал никогда.

— Ты — староста девочек, — в конце концов проговорил Лонгботтом. — А он — Пожиратель. Почему я должен верить хоть одному вашему слову?

— Потому что я могу достать все, что нужно, — сказала Дафна. — Большинство зелий. Ну или по крайней мере ингредиенты для зелий, если хотите варить их сами.

Она снова подняла банку, и Лонгботтом наконец-то взял ее.

— Это мазь от ожогов.

— Ты сделала ее сама?

Дафна замялась и перевела взгляд на Тео. Лонгботтом вернул банку ей обратно ей в руки.

— Не интересует.

— Не глупи, — рявкнул Тео, делая шаг вперед. Он вытащил палочку, и Лонгботтом тут же принял защитную позицию. Дафна встала между ними, но в этот момент Тео направил палочку на самого себя и пробормотал заклинание. Он зашипел от боли, вызванной ожогом, что уже распространился по тыльной стороне левой руки.

— Мазь, — процедил он сквозь зубы. Дафна побледнела и открыла банку. Тео зажал палочку в зубах и зачерпнул пасту, после чего смазал ею руку. Жжение тут же прекратилось, и он вздохнул от облегчения. Он протянул руку в сторону Лонгботтома, показывая, что волдыри уже начали подсыхать. — Она пытается вам помочь.

Лонгботтома, в свою очередь, публичное самоистязание Тео явно впечатлило не сильно. Он нахмурился при виде ожога и протянул руку Дафне. Она вложила банку ему в руку. Лонгботтом опустился на колено и закатал штанину. На колене у него красовался воспаленный красный шрам.

— Она будет работать на старых ожогах? — спросил он и нанес мазь прежде, чем Тео успел ответить.

— Нет, если он успел стать шрамом, — признал Тео, в очередной раз поражаясь легкомысленности гриффиндорцев.

Лонгботтом осмотрел колено, которое уже начало бледнеть.

— Немного, но чему заживать еще есть, — он потянулся за крышкой и закрыл банку. — Значит, хотите помочь, — сказал он, взглянув на Дафну. — И что же принес он, кроме мазохизма?

— Могу зачаровать дверь против темной метки, — сказал Тео, — Чтобы никто с темной меткой не смог войти.

Впервые за все время Лонгботтом с интересом взглянул на Тео.

— Тогда ты тоже войти не сможешь, — произнес Лонгботтом, вздрагивая бровь.

— А вы бы вообще стали мне помогать? — с сомнением в голосе спросил Тео.

— Я? Нет, — покачал головой Лонгботтом, ласково улыбнувшись. — А вот Ханна помогает всем подряд.

Лонгботом отступил назад и указал рукой на дверь.

— Ну тогда давай. Накладывай свое заклинание.

Недовольный тоном Лонгботтома, Тео сжал губы, при этом понимая, что тон этот оправдан. Он подошел к двери и поднял палочку. Чары базировались на заклинании Морсмордре: при виде зеленоватого свечения темной метки на двери Тео замутило. Свечение стало красным, затем черным, а затем растворилось в дверной раме.

Стоящая справа от него Дафна была явно в замешательстве. Лонгботтом оставался все таким же невозмутимым. Тео стало любопытно, что такого случилось в жизни Лонгботтома, из-за чего он даже не моргнул при виде темной метки.

— Ну хорошо, — произнес Лонгботтом, открывая дверь и без проблем проходя внутрь. — Теперь вы, — сказал он Дафне с Тео, взмахом руки приглашая их войти.

Дафна последовала вперед и вопросительно посмотрела на Тео. Тот, в свою очередь, сложил руки на груди и недовольно взглянул на Лонгботтома.

— Ты знаешь, что я не могу зайти.

— Ну так теперь проверим, так ли оно на самом деле.

Многострадально вздохнув, Тео двинулся вперед, пока не наткнулся на невидимую стену. Он уткнулся руками в барьер, показывая Лонгботтому ладони.

— Доволен?

— Более чем, — Лонгботтом повернулся в сторону и помахал блондинке в форме Хаффлпаффа. Тео узнал в ней Ханну Аббот. Она залечивала глубокий порез на ноге маленькой девочки, которой на вид было не больше двенадцати. В глубине комнаты стояли еще две кровати, которые также были заняты. Дверцы шкафа были открыты, и Тео заметил далеко небогатый запас обезболивающего зелья на нижней полке.

Ханна с любопытством — неуверенно, но без подозрения — взглянула на Дафну и Тео.

— Доброе утро, Дафна, — сказала она приветливо. — Чем могу помочь?

— Наоборот, — вставил Невилл прежде, чем Дафна успела ответить, — Гринграсс и Нотт предложили помочь нам.

Он показал Ханне мазь и охранные заклинания против носителей черной метки, наложенные Тео. Глаза Ханны от удивления расширились, и она крепко обняла Дафну.

Увидев панику на лице Дафны, Тео еле сдержался, чтобы не засмеяться. Ханна выпустила Дафну из объятий, и лицо ее приобрело серьезное выражение.

— Нам очень нужны зелья. Бинты и койки мы можем наколдовать сами. Сможете принести еще? — спросила она Тео, указывая на банку с мазью.

— Я дам вам рецепт, — ответил тот. — Полагаю, у вас тут есть те, кто смогут сварить.

Ханна закивала.

— Свяжись с Асторией и Луной. Они — наши лучшие зельевары. Профессор Спраут разрешит Невиллу выращивать что угодно, так что переживать о том, где достать растения не нужно.

Тео неловко закашлялся.

— Некоторые из растений могут быть вне стандартной компетенции профессора Спраут.

На этот раз уже обе брови Лонгботтома взлетели вверх, хоть сам он выглядел решительным.

— Тебя удивит список того, что она готова выращивать.

Тео окинул троюродного брата оценивающим взглядом, но ни мускул на лице Лонгботтома не дрогнул. Он медленно кивнул.

— У меня есть еще зелья. Те, что через обычные каналы поставок не достать.

Ханна явно заволновалась из-за вероятных последствий от таких связей, но Лонгботтом только кивнул.

— Дай нам рецепты. Луна посмотрит и решит, какие из них нам подойдут.

После сказанного Лонгботтом выпроводил Дафну из комнаты. Когда дверь за ними закрылась, Дафна шумно выдохнула, и Тео заметил, что глаза ее были наполнены слезами.

— Ты видел эту первогодку? — спросила она, — Кто-то с ней это сделал. Специально. Она же ребенок.

Дафна прижала ладонь к губам, еле сдерживаясь, чтобы не заплакать. Тео притянул ее к себе и обнял, стремительно перебирая в голове зелья и составляя список, чтобы вручить его Луне Лавгуд. Оставалось надеяться на то, что она увидит их ценность, не смотря на историю создания.

* * *

Два дня спустя, вымотанный полуночной вылазкой к лагерю Гермионы и Поттера, который находился хер вообще пойми где, Тео снова стоял в старом Коридоре заклинаний и, взглянув в потолок, постучал в дверь. Он ждал, пока кто-нибудь откроет, и чувствовал, как мутит от запаха жженой плоти.

Ханна осторожно посмотрела в щель, и лицо ее тут же исказилось от ужаса.

— Что произошло? — она открыла дверь шире, и Тео левитировал двух учеников через дверной проем. Ханна кому-то резко сказала наколдовать две кровати. Тео стоял перед невидимой преградой, в то время как доброволец готовил две кровати, чтобы устроить на них двух человек.

— Магловедение, — ответил Тео. — Алекто решила, что без демонстрации последствий от работы электричества просто не обойтись. Сама даже чертово слово произнести не может без ошибки, — пробубнил он запоздало.

— Боже мой, — Ханна прижала руки к груди, в то время, как доброволец осматривал сильные ожоги на телах учеников, — Есть еще раненые?

Тео кивнул.

— Но эти — хуже всех. Остальные смогли дойти до Больничного крыла самостоятельно. Этих я нашел в коридоре без сознания, — он глубоко вздохнул. — Моя паста от ожогов поможет против самых сильных рана на коже, но повреждение на сердце… с этим я помочь не смогу.

Ханна закивала и сузила глаза, в которых отражалась решимость.

— Мы найдем способ. На худой конец, используем портключ в Мунго.

— У вас есть портключи? — скептически спросил Тео.

— Всего несколько штук, — Ханна вытащила из кармана небольшой мешочек и показала ему набор камешков, — Если в Мунго с помощью портключей начнет появляться слишком много учеников, возникнут вопросы.

— Что, если отправлять их в Лондон, прямо на порог больницы?

Ханна мрачно взглянула на Тео.

— Мы не собираемся отправлять тех, кто может ходить.

И не поспоришь. Но Тео это все равно не понравилось.

— Лавгуд уже посмотрела на рецепты? — спросил он, игнорируя неприятный осадок.

Ханна закивала.

— Она сказала Астории передать список ингредиентов Дафне. Они разберутся, — она склонила голову и пронзительно посмотрела на Тео. — Как ты?

От ее искреннего беспокойства Тео стало неловко. Не так уж много людей интересовалось тем, как поживает Пожиратель смерти.

— Если не брать в расчет эту херню у меня на руке, все просто офигительно, — ответил он с горечью. — Обожаю натыкаться на пятнадцатилетних подростков, которых едва не убили их же преподаватели.

Он зарычал из-за собственной грубости и ударил голову о невидимую стену.

— Прости. Просто учебный год начался всего три недели назад. Повезет, если никто не умрет.

— Я уже смирилась с тем, что не сдам ни одного ЖАБА, — просто пожала плечами Ханна, всем своим видом показывая, что сказанное ее не сильно тревожит. — Им я нужна больше, чем мне — сдать трансфигурацию, — сказала она, кивнув в сторону своих пациентов. — Макгонагалл поймет.

Тео кивнул и осмотрел пустой коридор.

— Мне нужно идти на занятие, но… — он засунул руку в карман и вытащил большую серебряную брошь, на которой был выгравирован его фамильный герб: роза на фоне орла в полете, над которыми красовалась буква “К”. — Можешь передать это Лонгботтому?

Ханна протянула руку через проем и, нахмурившись, взяла брошь.

— Картрайты? Это принадлежало матери Невилла? Откуда это у тебя?

Тео посмотрел в пол, а затем снова взглянул на брошь в руках Ханны.

— Это принадлежало моей матери, — он поднял глаза на Ханну, неуверенный в том, что увидит у нее на лице. Она все так же хмурилась, хоть и меньше. — Передашь ему? В знак примирения.

— Можешь, отдашь сам?

Тео пожал плечами.

— Не уверен, что он примет это от меня.

— Он знает, что тебе не нравится то, что происходит, — Ханна повертела брошь в руках. — Но было бы легче, если бы он узнал о вас с Гермионой.

В ту же секунду Тео показалось, будто из коридора выкачали весь воздух, и стало нечем дышать. Тео смотрел на Ханну и чувствовал, как краска сходит с его лица. Сама она выглядела даже немного торжествующей.

— Я так и знала, — сказала она.

— Ты ничего не знаешь, — рявкнул он, шарахаясь от двери. — Ничего.

— Я ничего никому не говорила, — ответила Ханна, голубые глаза полны печали. — Я в курсе того, что происходит, если чистокровные спутываются с маглорожденными. Как показывает история, добром это не кончается.

Во взгляде Ханны было что-то сродни жалости, чего выносить он уже не мог.

— Возвращайся к своим пациентам, — резко произнес он. — Я опаздываю на занятие.

— Ты всегда опаздываешь на занятие, Теодор.

На самом деле, он никогда не опаздывал. Тео был щепетилен во всем, начиная с выбора одежды утром, заканчивая написанием эссе и приходом на занятия ровно на пять минут раньше. Опаздывал он только тогда, когда это значило занять место рядом с Гермионой.

Кто-то все-таки это заметил.