У Шэнь Юаня новый план (джен)

Чтобы не было путаницы: Шэнь Цзю, когда думает о себе, говорит «Шэнь Цзю». Когда о должности главы пика — «Шэнь Цинцю».

После вступления в должность всем главам пиков дают новые имена.

Глава ордена сейчас носит имя Юэ Цинъюань, до вступления в должность его звали Юэ Ци.

Шэнь Цинцю до вступления в должность носил имя Шэнь Цзю.

Обращение по старым именам подчёркивает близость названных братьев к друг другу и их общее прошлое.

Кроме этого, Шэнь Цзю иногда в особые моменты называет Юэ Цинъюаня Ци-гэ, где «гэ» — это обращение к старшему брату, принятое в Китае, то есть по-русски это прозвучит «Старший братик Ци». Так Шэнь Цзю называл Юэ Цинъюаня в детстве. То есть для обоих это особое обращение. Когда Шэнь Цзю использует обращение Ци-гэ, Глава Юэ тает и не может ему отказать.

Ретроспектива.

* Шэнь Цзю *

Шэнь Цзю всегда знал, чего он ждал от своей жизни. Тяжким трудом и неимоверным упорством он шёл к своей цели становления бессмертным.

Пока на его пути не встал Зверь!

Мучительная многолетняя пытка — не то, что он ожидал, сделав милость, приняв безродного нищего сироту на пик. Остальные школы такими глупостями не заморачивались, они просто не брали в обучение нищих.

Жизнь Шэнь Цзю не радовала. Ни жизнь, которую он прожил и закончил в чудовищных муках, ни посмертие. Он не понимал, что он такое. Духом он не был, призраком тоже. Возможно, он был неким безымянным призрачным страдальцем, о котором и вспомнить некому.

Юэ Цинъюань выжидал до последнего, а потом бессмысленно погиб раньше него. Вот он-то был воистину праведным, он не остался бродить по миру призраком.

У Шэнь Цзю никого не осталось.

Некому возжечь благовония, прочитать поминальную службу, и даже сжечь погребальные дары некому.

Он пытался злиться — стать жестоким мстительным духом и мучить врагов до смерти, что может быть достойнее. Но и этого он не смог, усталый, потухший дух, неприкаянный и ненужный, он был то в тюрьме, в страшной камере, где закончил свои дни, то на уничтоженном пике Цинцзин.

Он так же, как и раньше, не понимал, почему он всё ещё существует. Он не знал, сколько прошло времени, духам время неведомо.

Но вдруг, без его участия, его скрутило, вывернуло наизнанку и бросило в черноту. Придя в себя, он обнаружил, что всего того, что он помнил, не было.

Цанцюн не был выжженным, расколотым пепелищем, над которым кружилась призванная Зверем Бездна, боевые братья и сёстры были живы, даже ненавистный Лю Цингэ был жив, и в кои-то веки Шэнь Цзю был этому рад.

Живой и здоровый Ци-гэ вызвал трепет в том, что он мог бы назвать сердцем, и он, кажется, даже пролил пару призрачных слезинок радости.

Он был так рад, что все живы, что не сразу заметил, что и он сам тоже жив. Бодрое тело Шэнь Цинцю — его тело — без него гуляло по пику, возилось с мелким зверёнышем, принимало подарки Юэ Цинъюаня и странным образом подружилось с Лю Цингэ.

Как такое возможно?!

Шэнь Цзю заподозрил у себя сложную наведённую галлюцинацию, хотя кому и зачем наводить её на призрака? Отбросив эту мысль, он слетал… призраки ведь летают… нет, скорее переместился в то место, где была камера, в которой он погиб. Там ничего не было, пустая демоническая земля, ни дерева, ни кустика, ни каких-либо скрытых в земле строений. Получается, здесь он ещё не умер в пыточной Ло Бинхэ. Это следовало обдумать, и Шэнь Цзю переместился обратно на Цанцюн.

Неведомый человек в его теле считал себя Шэнь Юанем. Шэнь Цзю было не понятно, зачем взрослый человек говорит сам с собой в тиши своих комнат, обращаясь к самому себе по имени. Но так было даже интереснее.

Шэнь Цзю слетал на Ваньцзянь, коснуться меча Хунцзин он не осмелился, но рядом с защитными массивами постоял… или повисел… он так и не придумал ещё, как называть своё призрачное состояние. Но вывод прост — он точно не одержим.

Этого Шэнь Юаня в его теле тоже отвели к мечу Хунцзин, и он тоже оказался не одержим.

Всего-то чужой дух в самом сильном ордене заклинателей занял чужое тело! Все проверили его один раз одним мечом и успокоились?! Как такое возможно, где разумная осторожность?!

Запереть его в кельях Кусин, отрезать от ци на год и посмотреть, что получится. Шэнь Цинцю так и знал, что он был единственным разумным на всех двенадцати пиках, и без его руководства они мигом скатились.

Поверили самозванцу!!!

Шэнь Цзю не знал, что делать, его влияние на мир было минимальным. Открыть дверь или книгу он не мог, перемещаться мог только между хорошо знакомыми местами, а лучше всего он знал свой пик и свою камеру смерти. Так что всё, что ему оставалось, это ждать удачного момента — может, удастся вернуть своё тело — и пристально наблюдать за этим Шэнь Юанем.

И если сначала единственное, что ему хотелось, это убить самозванца, то чем дальше шли события, тем ему всё сильнее хотелось взять, как Шан Цинхуа, кулёк тыквенных семечек и наблюдать за происходящим с лучшего места.

А он дух, он мог его выбрать!

И к счастью, между ними была непонятная связь — он мог попасть в любое место, где находился Шэнь Юань. Не то чтобы ему это очень помогло, но быть в гуще событий без вреда для себя ему понравилось.

Пик Цинцзин издревле занимался четырьмя искусствами, поэтому это был любимый пик у всевозможной знати. Шэнь Цзю, работящий, талантливый, бил ленивых мелких мажоров смертным боем, они же гадили исподтишка и распускали про него гадкие сплетни. Их бой был бесконечен, всё время, что Шэнь Цзю был главой пика, шла эта молчаливая, непрекращающаяся битва.

Шэнь Юань же ворвался с грацией питоно-носорога и уничтожил привычную диспозицию. Он оделся в дорогую одежду, как в щит, и не снимал её ни на минуту. Он ходил в ней гулять, общался с учениками, проводил тренировки и в ней же отправлялся на ночную охоту.

Шэнь Цзю, который знал цену этим вещам, увидев такое в первый день, онемел от ярости, самозванец уничтожал его драгоценные платья! Но платья оставались целы, а все вокруг восприняли это как должное. Как будто глава пика Цинцзин и должен каждый день надевать платье ценой в маленький город. И самое странное, это понравилось даже этим невыносимым дворянам — он летал проверял, они обсуждали его новое поведение и одобряли его!

Шэнь Юань же игнорировал всех, кроме Ло Бинхе. Вытянув мальчишку из грязи дровяного сарая, он за два года превратил его в идеального личного ученика. Он тыкал всем в лицо достижениями зверёныша, и все — все! — воспринимали это как должное. Но Шэнь Юань на этом не остановился, его мальчишка начал готовить как бог, и теперь все трапезы Шэнь Юаня обсуждались: а что эдакого для шицзуня приготовит мальчишка сегодня.

Еда Шэнь Юаня была предметом сплетен не только на пике Цинцзин, но и на пике Сяньшу — скопление ядовитых дворянских девиц, именно их Шэнь Цзю считал наиболее виновными в распространении сплетен про него, на Цюндин — пик дипломатов должен знать всё, и даже на пике Цзуйсянь — бессмертный мастер этого пика пытался переманить зверёныша.

А Шэнь Юань в очередном бамбуковом бесценном платье скользил по жизни, не замечая ничего. Шэнь Цзю иногда с удовлетворением думал, что Шэнь Юань был послан в его тело, чтобы отомстить за его страдания.

Следить за тренировками Шэнь Юань отправлялся так: впереди шествовал бессмертный мастер Шэнь, за ним бежал Ло Бинхэ, неся зонтик от солнца. Конечно же, мастер не обращал никакого внимания на старания преданного ученика, он и мимопроходящих шиди и шицзе не удостаивал даже взглядом. Конечно, это не было пренебрежением, просто возвышенный мастер Шэнь всегда был в своих высоких мыслях и не обращал внимания на мирские мелочи.

Следующим в этом импровизированном шествии шёл ученик покрепче, он нёс складной столик и стульчик.

Шэнь Юань впархивал на боевую площадку как бабочка, легко уклонялся даже от самой сильной атаки и, недовольно покачивая головой, выговаривал за ошибки. Иногда он замирал в лучах солнца и падающих листьев так, что с него хотелось писать картины. Затем, устроившись под цветущим деревом, он приглашал учителя внешних учеников присоединиться за чаем. Чай семи весенних полей собирался раз в пять лет, доставляли его откуда-то из-за демонических земель, и этот чай ценой с особняк Шэнь Юань пил на глазах учеников. Молодых знатных богатых дворян, тех самых, которые всю жизнь издевались и высмеивали Шэнь Цзю.

Шэнь Цзю подошёл поближе, не желая пропустить ни мгновения их унижения.

Ло Бинхэ жестом фокусника достал ещё одну крохотную коробочку.

— Борода дракона, — громко и торжественно произнёс он. Кто-то в толпе ахнул.

Борода дракона подавалась только во дворце императора, для неё использовались очень редкие, почти бесценные ингредиенты. Шэнь Юань бросил взгляд из-под веера и со словами:

— Бинхэ так меня балует, — с наслаждением съел одно пирожное.

Шэнь Цзю хотелось орать и победно вздымать кулаки в воздух: Так их! Так! Этого они никогда не забудут!

А Шэнь Юань как ни в чём не бывало продолжил хвалить своего ученика, в этот раз вовлекая его в демонстрационные бои с внутренними учениками.

Шэнь Цзю сардонически хохотал, глядя, как сынок прачки валяет в грязи богатых отпрысков одного за одним. И ничего не скажешь, в табели о рангах они равны, даже, как личный ученик Шицзуня, Ло Бинхэ немного выше их по положению.

Зато все попытки подвинуть Мин Фаня, с которыми он безуспешно боролся несколько лет, полностью исчезли.

Шэнь Цзю, пользуясь тем, что его никто не видит, проявлял все недостатки своего уличного воспитания, злорадно тыкая пальцем в кичащихся своим положением дворян, которые собрались в уединении отдалённого дома, чтобы обсудить, что им делать, и хохоча до слёз:

— Что, испугались, что во главе пика встанет сын прачки?! Сын чиновника всё же лучше сына прачки.

Жаль, что его никто не видел.

Шэнь Цзю иногда казалось, что Шэнь Юань так действует специально, но, слушая его ежевечернее нытьё — Шэнь Юань всегда жаловался на мир, когда оставался один, — он понимал, что тому просто везёт.

Этот недотёпа даже не понимает, что делает.

А репутация Шэнь Цинцю тем временем росла не только на пике Цинцзин, но и во всех окрестных городах. Шэнь Цзю зло брало: он, как приличный совершенствующийся, переодевался в старые одежды, скромно летел на своём мече в ночи, не останавливался нигде, экономя деньги ордена, убивал монстров и тихо возвращался обратно. Он не любил демонстрировать, что может нарезать чудовище в фарш, что его одежда покрывается коркой крови и грязи.

Шэнь Юань же летел на ночную охоту в тех же кричаще богатых нарядах, в коих ходил везде. Его путешествие напоминало худшую писанину для романтических девиц.

Шэнь Юань, тщательно одетый и причёсанный, брал меч, на его грудь бросалась Нин Инъин, умоляя учителя поберечь себя, остальные ученики стояли поодаль, смотря грустными несчастными глазами покинутых щеночков. Мин Фань получал последние наставления, а Ло Бинхэ со слезами на глазах умолял учителя взять его с собой. Эту стенающую несчастную толпу рассекал Лю Цингэ и, подхватив Шэнь Юаня на меч, улетал прочь.

Шэнь Цзю хотелось блевать, когда он увидел такое в первый раз, во второй он оценил полноту картины, в третий начал прислушиваться к слухам.

А слухи звучали так: прекрасный бессмертный Мастер Сюя лично прибыл спасти народ от злобных демонов. О путешествии мастера известно было абсолютно всем. Две фигуры на одном мече, одна из которых одета в столь дорогие одежды, что они аж сияют. За их полётом могли наблюдать люди даже с очень плохим зрением. Шэнь Юань любил наслаждаться видами, не терпел скоростных перелётов и останавливался в каждом постоялом дворе, даже если лететь нужно было всего сутки. Не заметить его прибытие было невозможно! Местные жители, видя, что бессмертный мастер остановился на постой, вперёд высылали гонца, чтобы успеть подготовить достойную встречу!

— Достойную встречу?! — Шэнь Цзю скрипел зубами от ревности на такое. Ему никто и никогда никаких встреч не готовил!

Во время сражения Сюя в руках Мастера разила демонов столь стремительно и неостановимо, что дух захватывало, а сам бессмертный мастер Шэнь смотрел на несчастное демоническое создание с грустью.

Потом он поднимал взгляд в небо, волной ци разглаживалось одеяние, поправлялась лента в волосах, верная Сюя сама укладывалась в ножны, и бессмертный мастер скользил дальше, возвышенный и отрешённый.

Смертные, которым повезло оказаться поблизости, замирали в восхищении.

Так что очень скоро все победы над монстрами приписывались только ему. Бог войны Лю Цингэ был низведён в глазах смертных в транспортное средство и разделывателя туши, не великому же мастеру Шэню этим заниматься.

Шэнь Цзю уже не мог смеяться. Он ехидно икал. Стараясь ни на мгновение не пропустить, что ещё выкинет Шэнь Юань.

К этому моменту Шэнь Цзю решил, что они точно родственники.

Шэнь Юань же продолжал фаворитствовать Ло Бинхэ. И теперь каждый дворянин понял, чего они лишались, просто поссорившись с главой пика. Шэнь Юань приносился во двор внешних учеников (последнее время Ло Бинхэ полюбил избивать мажористых юношей под видом тренировки) и, подхватив любимого ученика под локоть, в красках рассказывал, какие редкие растения тот должен собрать на ночной охоте. От одного перечисления у дворян постарше стекленели глаза, а руки делали хватательные движение.

«О, Шэнь Цинцю знает толк в мести, только одно из подобных растений экономит годы тяжкого совершенствования, а сколько он отдал своему ученику», — думали дворяне.

Всякие попытки сместить или оболгать Шэнь Цинцю полностью прекратились.

* Шэнь Юань *

Сегодня был ещё один неудачный день. Неприятное чувство, что он снова накосячил, ело поедом, небо темнело, собирался дождь, так что Шэнь Юань решил наконец сделать то, что он должен был сделать давным-давно, ещё в прошлой жизни.

Поминальная табличка с именем Шэнь Цзю вышла очень красивая, он прочёл все положенные слова, зажёг благовония и замер.

Шэнь Юань сам не понял, как из мерзкого книжного злодея Шэнь Цинцю стал ему кем-то родным и близким.

Теперь, побывав в шкуре Шэнь Цзю, он лучше понимал причины поступков, видел тяжёлую жизнь, упорство, силу характера и преданность. Относиться к Шэнь Цинцю как книжному злодею больше не получалось.

Шэнь Юань был не такой: он был слабой мямлей, ему легко всё давалось, он любил учиться, когда получалось, но стоило возникнуть проблеме — и всей семье его приходилось подбадривать и уговаривать. Он любил лениться, никогда в своей жизни он ничего не вырывал когтями и зубами. Не лез к цели через не могу, прорываясь сквозь боль и усталость. Сейчас ему было горько и одиноко, и теперь ему казалось, что он жалуется своему гэгэ, своему старшему брату.

Шэнь Юань начал жаловаться поминальной табличке.

Он жалел и его, бессмысленно замученного, и себя, стыдно сказать, убитого небесным столпом.

Он даже плакал.

Единственного он не знал — что слегка ошалевший дух Шэнь Цинцю на словах «как жаль, что ты не здесь» появился рядом с ним.

Утерев слёзы, Шэнь Юань с трудом встал с колен, он взял табличку и, несмотря на дождь, медленно пошёл вверх, к вершине горы. Там на самом верху он вырезал в скальном уступе выемку и положил туда табличку, тщательно прикрыв её камнем.

— Захочешь навестить меня, гэгэ, обязательно приходи. Я ставлю твою табличку сюда, ты очень любил Цинцзин, ты пожертвовал всем ради него, здесь он будет перед тобой как на ладони.

Тяжело вздохнув, Шэнь Юань ещё раз оглядел закрытый облаками пик и, не обращая внимания на дождь, так же медленно и печально спустился по тропе.

Не видимый никем Шэнь Цзю остался стоять на вершине. Глядя на табличку, на красивую поминальную табличку со своим детским именем, он испытывал сложные чувства.