Морская вода, золоченая сталь (гет)

Auch auf den Wellen wird gefochten,

Wo Fisch und Fleisch zur See geflochten. (с)⁽¹⁾

На следующий год у молодой четы Макгрегор появляется собственный дом — чуть в стороне от деревни, чуть ближе к морю. Впервые переступив порог с маленьким сыном на руках, Минерва выдыхает с облегчением: не нужно больше лгать и прятаться. Теперь у них с Дугалом есть жилье, где они сами себе хозяева и могут делать что пожелают, хоть заниматься любовью на трансфигурированной из старого пальто медвежьей шкуре, хоть играть в шашки на той же шкуре, пока Дугал-младший спит в зачарованной колыбели, а посуда от ужина сама себя моет. Жизнь с волшебством гораздо удобнее и приятнее, чем без него; Минерва не намерена более отказываться от магии, а Дугал вовсе не против.

Но когда приходят гости, их дом становится самым обычным жилищем молодой семьи, чистым, ухоженным и совсем не волшебным: котел для зелий превращается в старую кастрюлю, ингредиенты — кроме самых безобидных, которые можно и за пряности выдать, — исчезают в шкафах, а банка с летучим порохом прячется в кладовую, к старой метле и школьному сундуку.

— Но это так, для гостей, — признается Минерва, когда в гости приходят ее родители. — Наедине мы делаем, что хотим, даже камин к сети подключили...

— Не напоминай, — Дугала передергивает. — Я не меньше двух дюжин этих ваших свитков заполнил, до сих пор, как вспомню, пальцы ноют!

— Всего-то две дюжины — а я в Хогвартсе за неделю исписывала втрое больше! Представляешь, каких мучений тебе повезло избежать? — смеется Минерва. — Но, честно говоря, пока подключали камин, я сама чуть не свихнулась. Видите ли, дом, в котором живет маггл, пусть он и муж волшебницы и отец ее детей, надо подключать по особой форме! Как хорошо, что меня не взяли в Департамент — я бы с ума сошла со всеми этими формами и правилами!

Они наперебой рассказывают о подключении камина — о занудной чиновнице, выпившей им всю кровь, о необходимости таскаться в Департамент, как на работу, благо за Дугалом-младшим согласился присмотреть знакомый брауни, о бумагах, в которых, кажется, каждая буква имеет значение... теперь бумажная волокита кажется Минерве не более чем очередным пережитым приключением, о котором смешно вспоминать и приятно рассказать за чашкой чая.

Отец больше смотрит, чем слушает: от волшебного мира он далек и к нему не стремится; куда важнее для него слышать искренний смех дочери и зятя, видеть их сияющие глаза. Знать, что тайна Минервы не омрачила ее отношений с Дугалом тенью недоверия — наоборот, укрепила их брак, разделившись на двоих.

Мама все чаепитие молчит; в ее светлых глазах утренней поземкой стынет печаль, и Минерве никакая легиллименция не нужна, чтобы понять, о чем она думает. О том, что им с отцом не к лицу играть в рыцаря и фэйри, да и не выйдет уже: слишком долго относились они к магии как к тяжелой, почти постыдной тайне, ломающей жизни и отравляющей души. Возможно, Изабель даже немного завидует дочери... но, как бы то ни было, находит в себе силы искренне обнять ее на прощание.

— Ты гораздо отважнее меня, — шепчет мама на ухо Минерве, прежде чем разомкнуть объятия. — Гораздо умнее. И обязательно будешь счастлива.

Минерва закрывает глаза, утыкаясь носом в мамину колючую шаль, пахнущую травами и яблочным вареньем, совсем как в детстве. От маминого благословения — первого настоящего благословения; предыдущее, данное перед самым венчанием со слезами на глазах и сомнением в голосе, можно не считать, — перехватывает дыхание и на глаза наворачиваются слезы. "Я просто намного, намного старше, мам", — думает она, но вслух, конечно же, не говорит.

В деревне и захочешь — не спрячешься от соседей, но Дугалу и Минерве не привыкать. Их дом, скрытый чарами невнимания, редко посещают гости: идти далековато, да и своих дел полно... конечно, вряд ли кто-то замечает, что воспоминания о неотложных делах становятся тем ярче, чем ближе к дому молодых Макгрегоров, но это и неважно. Главное — чары работают, убеждая соседей, что в молодой семье все хорошо и ничего не происходит, а большего и не нужно.

У них в самом деле все хорошо. Работа на ферме спорится, особенно после того, как приходящий брауни остается у них насовсем; у Дугала появляется достаточно свободного времени, и он начинает подрабатывать — чинит мебель соседям. Иногда благодарят деньгами, иногда продуктами и детской одеждой, и подарки молодой семье совсем не лишние, но Минерве важнее другое: получив магию, пусть и не совсем свою, и все связанные с нею возможности, Дугал остается собой — простым парнем, работящим и ответственным. Тем, кого она полюбила и с кем без колебаний создала семью.

О ней самой и говорить нечего: она любит мужа и сына, но не готова отказаться от своих амбиций даже ради них. Благо бытовая магия освобождает время и силы не только для семьи, но и для магии теоретической, и когда Дугалу-младшему исполняется год, Минерва принимает предложение Дамблдора и готовится вернуться в Хогвартс — уже в качестве преподавателя.

Конечно, она немного волнуется: Дугал-младший — беспокойный парень, и оставлять его на весь день только на отца и брауни, возможно, не лучшая идея. Особенно когда он так внимательно смотрит своими зеленоватыми глазенками, будто уже прикидывает, что бы учудить в отсутствие матери... Может, это всего лишь глупые мысли, но Минерва не сомневается: ее сын понимает куда больше, чем говорит. Хотя бы потому что произносит он пока всего несколько слов, а понимает более чем достаточно: он абсолютно точно знает, что суп из круглой кастрюли нельзя есть, даже если он остыл и пахнет не противно, и что тонкая палка в руках матери может куда больше, чем та колотушка, которой отец громко стучит по доскам.

Правда, почему так, он пока понять не в силах и проверяет на волшебство каждый предмет, попавший ему в руки — от собственного ботинка до нового мячика, — размахивает им, изображая колдовские пассы, и только потом с чистой совестью тянет в рот. Метод, конечно, имеет ряд недостатков, но это Минерва объяснит сыну, когда он станет старше.

— Видел бы профессор Флитвик, какой талантливый ученик растет. Смотри, уже пытается что-то наколдовать... а ну-ка, маленький сэр, смотрите как надо! — Минерва зажигает несколько блуждающих огоньков и пускает их наперегонки летать по комнате; Дугал-младший тут же оставляет мяч в покое и бежит, пытаясь поймать хоть один огонек.

— Кстати о твоих профессорах, — вспоминает Дугал, — ты расписание поездов уже выучила?

В первую секунду она, поглощенная колдовством, даже не улавливает связи. При чем тут расписание поездов, если в Хогвартс и обратно она намерена перемещаться камином? Потом вспоминает: это профессор трансфигурации может в одно мгновение преодолеть сотню миль, а преподавательница рисования в женской школе добирается до дома ночным поездом.

— Так точно, сэр — мой поезд прибывает в Уик в шесть утра в субботу и уезжает в девять вечера в воскресенье. А как ты будешь отбиваться от желающих посочувствовать твоей горькой доле? Жене дома не сидится — значит, ты всю неделю один с ребенком...

— Ага, и посочувствовать попытаются, и утешить соломенного вдовца. Как буду отбиваться, не скажу, потому что таких слов при детях и феях произносить не положено.

— Как знаешь. Только скажи, если сильно достанут, хорошо?

— Нет, — Дугал ловит ее удивленный взгляд и поясняет: — Ну Минерва, я мужчина или кто?

Как раз в этот момент Дугал-младший падает, запутавшись в собственных ногах. Дело привычное, он уже все углы в доме пересчитал, кроме тех, до которых не дорос, и точно знает, что надо делать:

— Мам! — зовет он и машет кулаком с воображаемой палочкой. Обычно Минерва так и лечит все его синяки и царапины — так быстрее, а она не любит тратить время, — но сейчас... ей вдруг приходит в голову, что Дугал прав. Не стоит приучать сына к тому, что мама со всемогущей палочкой всегда рядом, тем более что совсем скоро она выйдет на работу и не сможет постоянно за ним следить...

— Иди сюда, — она протягивает пустые руки.

Дугал-младший смотрит удивленно: что поменялось? Это какая-то игра? А почему мама раньше в нее не играла? Но, подумав, поднимается на ноги и идет к матери, чтобы посмотреть, что будет.

Когда сын подходит вплотную, Минерва берет его на руки, залечивает ушибленное колено и целует в лоб. До августа осталось несколько месяцев, и за это время она надеется приучить малыша к новому правилу: ничто, даже волшебство, не дается без усилий. Даже если это усилия, затраченные на несколько шагов до ее кресла.

У новой жизни много новых правил, не всегда понятных, и без трудностей, само собой, не обходится; к счастью, Дугал-младший, как и Минерва, не любит тратить силы на бесполезные вещи и знает, что капризы на его родителей не действуют. А потому чем скорее он выучит новые "правила игры", тем лучше.

Когда ему исполняется три года, Минерва совсем перестает лечить его магией, и мальчик стискивает зубы, когда мать смазывает его ссадины зеленкой — щиплется — но молчит. Правила с каждым годом становятся все сложнее, но учить их все еще надо: если он будет хорошо себя вести, родители возьмут его с собой на море и, может, разрешат искупаться! Ради этого можно и зеленку потерпеть.

К четырем годам он понимает, что жизнь — сложная штука, в которой не всегда можно делать то, что хочется. Потому что ему хочется сплавать на глубину, а вместо этого он ждет на мелководье с папой, пока мама где-то там. Потом мама возвращается и на глубину плывет папа, но ему снова приходится ждать на мелководье!

— Так нечестно, — серьезно говорит он, глядя на Минерву серо-зелеными, как зимнее море, глазами. — Я хочу к папе!

— Я тоже хочу, — признается Минерва, — но пока нельзя.

— А почему тебе нельзя? Ты ведь туда уже плавала!

— Потому что ты еще не очень хорошо плаваешь. Мы поплывем вместе, когда ты подрастешь и будешь плавать лучше.

Дугал-младший, прищурившись, смотрит вдаль — на полосу горизонта, отделяющую небо от моря. Он не спрашивает, может ли мать поддержать его на воде, потому что знает ответ: "Могу, но не стану. Ты должен сам". Он знает, что море не любит ленивых и глупых — нужно доказать, что он не из таких, иначе его заберет к себе морской царь и превратит в рыбу... о последнем, правда, Минерва не рассказывала — это он сам придумал, поверил и впечатлился. Настолько впечатлился, что сейчас, задумавшись, вдруг превращается в дельфина и плывет на глубину, вслед за отцом, так быстро, что Минерва поначалу едва успевает за ним — но вскоре ловит ритм, и вот они уже плывут нос в нос с дельфиненком. Они, правда, никуда не доплывают: стихийная трансфигурация развеивается быстро, на полпути у дельфиненка вырастают руки и ноги, такие нелепые и неудобные в воде, если не знаешь, что с ними делать; приходится возвращаться, но Дугал-младший счастлив и этому.

— Представляешь, папа, я стал дельфином! Правда-правда! Ненадолго, но я стал дельфином и плавал вместе с мамой, и морской царь ничего не понял! — тараторит он, захлебываясь от восторга, пока его отец выбирается на каменистый берег.

— Это что выходит — теперь у нас два волшебника? — уточняет Дугал, улыбаясь немного неуверенно. К жене-фэйри он уже привык, а вот к сыну-волшебнику привыкнуть еще предстоит; он, конечно, знал, что такое возможно, но знать и видеть собственными глазами — разные вещи.

— Я бы сказала, полтора. До целого волшебника надо долго учиться...

— И я смогу снова стать дельфином и обмануть морского царя? Ура!

— Дельфином или любым другим животным, — уточняет Минерва, потрепав сына по мокрым волосам. — Я расскажу, когда вернемся домой, хорошо?

Тем вечером, устроившись со своими мужчинами у огня, Минерва рассказывает им про анимагов. В Хогвартсе она читает эту лекцию с третьего курса и старше, но какие только лекции не приходилось ей превращать в волшебные сказки! В этот раз, правда, она старается держаться ближе к правде: если ее мужу анимагия недоступна, то сын однажды может заинтересоваться всерьез — и ему стоит быть готовым к трудностям.

— Чтобы превращаться в животное, нужно много знать и уметь. В Хогвартсе ты будешь изучать превращения и зелья — это сложные предметы, но ты должен очень хорошо их знать, чтобы все получилось. Нужно будет прочитать много книг, долго готовиться, сварить сложное зелье... что такое?

Дугал-младший смотрит на нее исподлобья:

— Много книг я буду сто лет читать. Зачем мне плавать как дельфин, если я буду совсем старый?

Читает он и в самом деле пока медленно: "Вилли и поросенка"⁽²⁾ одолел за неделю... но для его лет это само по себе здорово, и Минерва лишь пожимает плечами:

— Ты хорошо читаешь, а вырастешь — научишься еще лучше. Если захочешь научиться превращениям, за пару лет управишься.

— Два года — это тоже долго, — мотает головой Дугал-младший так резко, что его волосы, без того лохматые, встают дыбом. — И зелье еще варить... оно же сложное, как суп! Я не смогу...

— Все ты сможешь, — спокойно отвечает Минерва, ни секунды не сомневаясь в своих словах.

Солнце встает на востоке, Массер больше Секунды, а ее сын сможет все, чего захочет.

1) И на волнах бывают битвы,

Где рыба и плоть переплетаются с морем.

Rammstein — Reise, Reise