Женский взгляд из-под кровати. Точка А (джен)

Мы с Мэдокой занимались икебаной. Вот никогда я не пойму ни смысла, ни тонкостей этого искусства. Наставница снова недобро покосилась на меня. Я уже получила выволочку за непристойную рассеянность и, судя по виду Мэдоки, скоро получу еще одну. А я все никак не могла решить, как бы мне так выразиться, чтобы в полной мере донести всю серьезность и непреклонность моей идеи. Ладно, пока не началось, скажу, как думаю.

— Мэдока, — начала я, тщательно контролируя выражение лица, форму зрачков, позу, жестикуляцию и интонирование. — Я хочу учиться в Академии. Ближайший набор через два месяца. Я настаиваю.

Уф-ф-ф, я это сделала. Вытрем трудовой пот со лба и переведем дух. Мэдока, как будто ничего не происходило, продолжала перебирать цветы.

— Тебе уже семь лет, — наконец сказала она.

Ну, спасибо, что просветила, а то мужики-то и не в курсе. Вообще-то, скоро уже восемь. Так, эмоции в сторону, чувство юмора в задницу. Сразу меня не послали, а это уже крупный успех. Продолжим наш содержательный диалог. Но Мэдока — как это умела только она — опять меня крупно обломала.

— Я сообщу Совету, — своим обычным ровным тоном заявила она. — Сегодня ты можешь быть свободна.

Одним плавным изящным движением Наставница поднялась на ноги, грациозно проплыла к двери и смылась. С тихой яростью я смотрела на это бумажное недоразумение, гордо именуемое дверью. Какого… черта… ты… милая женщина… приплела сюда Совет?! Ты же мой опекун и Будущий Старейшина, и для решения этого вопроса тебе не требуется ни чье-то гребаное разрешение, ни, блин, итоговая резолюция внеочередной сессии Европарламента!

Медленно выдохнула. Главное — без нервов. Подождем, время еще есть. У меня, конечно, был план Б, но пускать его в ход мне не хотелось. Пока посмотрим, что будет дальше.

Мое желание учиться в Академии для начинающих убийц не было блажью или капризом. Просто сейчас для меня это был единственный реальный шанс прожить ближайшие шесть лет в относительной безопасности. Как я пришла к такому выводу? Немножко анализа, немножко подслушивания, копание в архиве и пара запоминающихся встреч — вот и весь рецепт.

Одна из этих встреч мне просто, ух, как запомнилась. Скажу сразу — темп моего обучения ни разу не снизился, поэтому времени на праздные занятия у меня почти не было. Но вот именно, что почти. Иногда свободное время все же появлялось. Вот и в тот раз, внезапно досрочно освободившись, я просто искала укромный уголок, где бы меня никто не нашел, и где можно было бы спокойно раскинуть мозгами. И дернул же меня черт забрести в тренировочный зал, где, по большому счету, делать мне было нечего. Попялившись по сторонам, я уже собиралась покинуть помещение, когда почувствовала приближение небольшой группы людей. Выход из этого зала был только один, и именно к нему направлялись неизвестные мне личности.

Я подавила первый порыв — спрятаться и осталась стоять, где стояла. В конце концов я находилась здесь на законных основаниях. В зал ворвались аж шесть шпунтиков в резидентской форме под предводительством девчонки моего возраста.

— Стоять! — Прозвенел звонкий голосок.

Да, я, собственно, и так стою, ничего плохого не замышляю. Шпунтики рассыпались полукругом, а их предводительница подошла поближе и принялась с какой-то нездоровой жадностью рассматривать меня. Ну таким нас не проймешь, дрессура имени Мэдоки включала защитные функции автоматически. Поза абсолютно нейтральная, морда лица спокойно-расслабленная, зрачки — безобидные овальчики. Я вежливо-безразлично рассматривала девчонку. Она была какой-то… нелепой. На голову выше меня, естественно, худощавая, эта бедолага была замотана в какой-то расшитый пестрым узорочьем наряд, даже на вид страшно неудобный. На голове у нее была навинчена хитрая конструкция из волос, обильно украшенная драгоценными шпильками и заколками. От головы исходило тусклое серебристо-металлическое сияние, хотя насколько в этом была заслуга волос, а насколько шпилек — не возьмусь сказать.

— Как я и думала, ничего особенного в тебе нет, — заявила девчонка.

Интонация подразумевала, что я должна как-то на это отреагировать. Хм-м… Зачем? Ну хочется ей поговорить с умным человеком, зачем же мешать. Я бы просто удалилась, но шпунтики перегораживали выход, а лишний раз проявлять грубость мне было лень. Девчонка закончила осмотр и недобро улыбнулась:

— Я решила, ты будешь моим спарринг-партнером!

— С чего бы это? — поинтересовалась я.

— Попридержи язык!

От загремевшего голоса я едва не оглохла. Глас он такой Глас…

— Ты разговариваешь с химе!

Переведя взгляд на него, я демонстративно сузила зрачки до состояния крупной вертикальной щели и, приподняв одну бровь, спросила:

— С кем, прости?

Сторонники королька уже вовсю использовали титулование, принятое в других кланах, правда, исключительно в своем узком обществе. А я все же была фигурой, хоть и мелкой, но мутной. Все-таки одна из Старейшин была моим опекуном, а другой — сенсеем, плюс моя родословная, спасибо дорогим родителям…

В кои-то веки Глас проявил благоразумие и предпочел заткнуться. Хотя, нужную мне информацию он дал: выяснилась личность девчонки. Я имела счастье лицезреть драгоценную дочуру Митсуо. Злые языки шептались, что у девочки в общем сером окрасе имелось несколько серебряных прядей, которые ее матушка наловчилась укладывать таким образом, чтобы создавалась видимость сплошного серебра на башке. Смысл этого геморроя мне был недоступен. Итог я лицезрела воочию и только диву давалась — вот на фига затрачивать столько усилий ради столь сомнительного результата? А главное — зачем?

Неожиданно тишину зала прорезал девичий визг:

— Защищайся!

И это нелепое создание ринулось на меня с грацией носорога — как только в своих одежках не запуталось. Тело отреагировало само, и эхо визга еще гуляло по углам, когда эта дуреха улетела в заданном направлении и врезалась в стену. Вот только не подумайте, что я прямо такой крутой боец, что на равных держусь с вареными яйцами. Несмотря на все усилия Хотэки, мои боевые навыки оставались на весьма средненьком уровне. Просто драгоценная дочура была ну совсем никакой. Это как с хомячком сойтись в смертельной схватке.

Девчонка потрогала разбитую губу и расширившимися глазами уставилась на кровь на своих пальцах.

— Ты… ты… — ее голос дрожал, — ты… посмела меня ударить?!

Нет, а чего бы ты хотела? Я тебя за ушком почесать должна была?

— Нападение! — взревел Глас в полную мощь своих легких.

В зал влетели еще штуки четыре шпунтиков, и ранее прибывшим пришлось немного потесниться.

— Ты… ты… — девчонку просто трясло.

Неизвестно, чем бы закончился этот театр абсурда, если бы не вмешательство Мэдоки. Она как-то незаметно появилась в зале и своим особым мягким голосом поинтересовалась:

— Что здесь происходит?

Наверное, только мои натренированные уши смогли уловить в ее тоне нотки бешенства. Но, похоже, в кои-то веки направлено оно было не на меня, поэтому я позволила себе малую толику яда:

— Спарринг, — любезно сообщила я и неторопливо направилась к выходу, который поспешно освободили шпунтики. — По приказу… — в этот момент я как раз проходила мимо Мэдоки, — … химе.

Это был контрольный в голову. Наставницу просто закоротило. Мысленно довольно потирая ладошки, я освободила помещение.

Как сообщили мне подслушанные шепотки, разбирательство инцидента затянулось до ночи. Я уже собиралась ложиться спать, когда ко мне в комнату зашла Мэдока и сказала только одну фразу:

— Это было неосмотрительно.

Возможность оценить всю глубину жопито, в которое я себя загнала, появилась спустя несколько недель. Шалость с драгоценной дочурой запустила цепную реакцию, результатом которой стало то, что моя судьба была решена — от меня решили избавиться. Самое противное, что это даже не было решением Митсуо — готовящаяся пакость оказалась делом рук его жены.

Шепотки по углам многое поведали мне об этой женщине. Пару раз я ее даже видела и никаких чувств, кроме брезгливости, она у меня не вызывала. Тщеславная, жадная до почестей бабенка с мелкой душонкой и непомерными амбициями. Глупая, но хитрая и беспринципная. Сама по себе — полное ничто, однако жена большого человека, что, по ее мнению, автоматически делало ее кем-то значительным.

Но, как бы я ее ни презирала, сейчас мы находились в разных весовых категориях. Она была настоящей Госпошишкой, а я просто мелким мутным прыщом.

Как мне удалось выяснить, обсуждалось два варианта. Первый — незамысловатое похищение. Второй — честная и открытая выдача замуж. Оба плана имели свои недостатки. Первый был труден технически. Все-таки похитить ребенка из сердца кланового квартала в скрытой деревне — задача не из простых и стоит очень дорого. Второй вариант был куда безопасней, не требовал крупных денежных вложений, но был осуществим только при добровольном моем согласии. Ну или хотя бы добровольно-принудительном. Удивительно, но, как я поняла, убивать меня было крайне нежелательно. Я была нужна живой, но где-нибудь подальше от Конохи.

Замужество меня не очень тревожило, а вот похищение внушало куда больше опасений. Сложно — еще не значит невозможно. Перебрав разные варианты, как бы я могла обезопасить себя, я остановилась на Академии. Поступление туда — в моем случае — имело ряд жирных плюсов. Во-первых, любые недобрые внешние поползновения в мой адрес — это уже не клановый, а общеконохский уровень реагирования. Во всяком случае, я на это надеюсь. Во-вторых, змеюшник, в котором я жила последние два года, достал меня до печенок, а Академия была достойным поводом смыться из него. Ну, и, в-третьих, туда поступал Наруто. Так что лично для меня вопрос был решен, осталось только добиться официального согласия.

Медленно тянулись дни, и я уже вся извелась в ожидании решения Совета. Помимо плана Б мною были разработаны план В и даже Г, который, откровенно говоря, полностью соответствовал своей букве. И как обычно в любом вопросе, который проходил через нежные ручки Мэдоки, меня ждал очередной жестокий облом.

В один распрекрасный день, стоило мне покончить с завтраком, как в моей комнате появился шпунтик и сообщил, что меня ждут в зале Совета, куда он меня сопроводит. Хорошо, что к тому моменту я уже поела, а то могла бы и подавиться. Всю дорогу я прокручивала в голове разные сценарии диалогов; еще раз перебирала аргументы, оттачивая формулировки; правильно дышала, приводя свое физическое и эмоциональное состояние в спокойно-расслабленное. Наконец мы пришли, и я предстала перед очами Совета в полном составе.

Ни о самом зале, ни о членах Совета толком ничего сказать не могу — я была настолько сосредоточена и готова к драке, что все внешнее как-то прошло мимо моего внимания. Незнакомый мужской голос произнес:

— Если такое твое желание, ты можешь обучаться в Академии. Будущий Старейшина уладит все формальности. Это все, ты свободна.

Не помню, как вернулась в свою комнату. И тут у меня случилась форменная истерика. Я хохотала, как сумасшедшая, не в силах остановиться. Все оказалось вот так просто?! Мне пришлось пройти в ванную и засунуть голову под холодную воду, чтобы, хоть немного, успокоиться.

Легкость, с которой было получено нужное мне решение, настораживала, и я не могла понять — в чем подвох. Возможно, это паранойя, но два года житья в змеюшнике не прошли для меня даром. В такой атмосфере не захочешь, а начнешь во всем подозревать второй, третий и даже пятый смысл. Планы внутри планов, спрятанные в планы.

Я почувствовала приближение Мэдоки и поспешила привести себя в порядок. Наставница была так любезна, что не стала врываться в ванную, а ждала меня в комнате.

— Ты успокоилась? — безмятежным тоном поинтересовалась она, любуясь садиком за окном.

Прикусив язык и сдерживая рвущийся наружу яд, я таким же безмятежным тоном спросила:

— Почему Совет?

— Мое решение, как опекуна, можно оспорить, решение Совета — нет, — снизошла до объяснения Мэдока. — Ты хотела учиться в Академии — ты будешь там учиться, и никто не в силах тебе помешать. Чем ты недовольна?

— Легкостью, — честно ответила я.

Мэдока посмотрела на меня с какой-то смесью жалости и насмешки.

— А кто тебе сказал, что это было легко?

Округлив зрачки и максимально их расширив, я с легким придыханием спросила:

— Ты билась за меня изо всех сил?

— Довольно, Акира, — мягким тоном попросила Мэдока.

Эта подчеркнутая мягкость была мне очень хорошо известна и не сулила ничего хорошего, поэтому я предпочла заткнуться. Наставница вернулась к созерцанию садика.

— Нам нужно обговорить несколько вопросов, — как ни в чем не бывало, сказала она. — Ты можешь продолжать жить здесь, а можешь вернуться в свой дом.

— Я бы предпочла второе.

— Как хочешь. Но твое обучение продолжится, поэтому после Академии ты все равно будешь приходить сюда.

Да, насчет легкости я, пожалуй, погорячилась. Теперь Мэдока из меня всю душу вытрясет, а потом еще по углам пошарит — не осталось ли чего.

— Я настаиваю, — тихо, но твердо сообщила я.

Мэдока никак не отреагировала и выдвинула следующее условие:

— Заботиться о тебе будет Чика.

— Ты вернешь ей опекунство? — Я даже не потрудилась замаскировать недоверие в голосе.

— Нет. Это не обсуждается.

Ладно, пусть будет Чика. Вообще-то, я и сама могу о себе позаботиться, но, если кто-то другой будет готовить и убираться — ничего не имею против. Готовит Чика вкусно, и если она не будет путаться у меня под ногами, то я, пожалуй, готова ее потерпеть. Какие еще вериги на меня навесят?

— Тебя ждет Нобу. Потом — Хотэка. После обеда ко мне.

Отдав эти распоряжения, Мэдока, так и не взглянув на меня, удалилась. А мне потребовалось несколько минут, чтобы осознать услышанное. И это все? В обмен на Академию и возможность удрать из змеюшника всего лишь Чика?! Прямо какой-то аттракцион неслыханной щедрости. Ох, чую я, что за всем этим скрывается грандиозный план Г…

Мои посещения Нобу уже давно превратились в устоявшийся ритуал. Когда я появлялась в мастерской, мы с ним обменивались кивком и улыбкой, после чего он кидал мне яблоко, и я отправлялась в Очаг. После того, как от фрукта оставался лишь хвостик, я слезала с пьедестала, и дальше мы могли либо поболтать, либо — вновь обменявшись улыбками — расстаться.

Так было и сейчас. Получив традиционное яблоко, я отправилась болтать ногами над Бездной, а Нобу занялся своими делами. Призрачное пламя больше не бесновалось в Очаге. Стелющаяся над Бездной дымка сейчас напоминала какую-то затаившуюся зверюгу. И очертания зверя, и место, где он притаился, были очень расплывчатыми и постоянно менялись, но общее впечатление оставалось.

Не сразу, но уже некоторое время, Очаг очень точно отображал мое эмоциональное состояние. Это было настолько очевидно, что не заметить сие явление мог разве что слепой. Причем не я приводила дымку в нужную форму, она уже была такой, когда я появлялась. Вот интересно, Очаг так реагирует на каждого, кто приходит в мастерскую? И как выглядит дымка, когда Нобу один? Интересно было бы посмотреть.

Поспешно проглотив недожеванный кусок яблока, я обернулась через плечо и спросила, пока не передумала:

— Нобу, а как выглядит эта штука, когда меня нет?

— Штука? — озадаченно нахмурившись, переспросил Нобу.

В ответ я ткнула пальцем в Очаг. Губы Старейшины дрогнули в легкой улыбке, и он неожиданно спросил:

— А как ты называешь эту штуку?

Немного подумав, я честно ответила:

— Очаг.

— Вот как?

В обычно нечитаемых глазах Нобу что-то мелькнуло. Блин, расстояние слишком большое, неужели мне впервые удалось заметить его зрачки? Прежде, чем спрашивать, нужно было слезть вниз, подойти к нему и забраться на табуретку. Но, кто же знал…

— Когда тебя нет, Очаг выглядит так же, как и когда ты есть, — после минутного разглядывания меня ответил Нобу. — А почему ты спросила?

— Просто заметила… — я замолчала. Мне нравился Нобу, и ничего плохого он мне не делал, но… Нет, я не готова доверять даже ему. — Не важно, — небрежно отмахнулась я и, отвернувшись, вернулась к поеданию яблока.

Нобу не стал настаивать на ответе, за что я была ему очень благодарна. Говорить правду, как и врать, мне не хотелось. Зря я, вообще, затронула эту тему.

Когда от яблока остался только хвостик, я спустилась вниз и подошла к Нобу.

— Мэдока велела мне зайти к тебе, но не сказала зачем.

Старейшина порылся на верстаке.

— Наверное, за этим, — ответил он, протягивая мне круглую деревянную палочку.

Сантиметров двадцать в длину, сантиметра три в диаметре, гладкая матовая поверхность густого красно-коричневого цвета покрыта замысловатыми завитушками. Нехорошее предчувствие маленькими холодными лапками пробежало по позвоночнику. Где-то что-то похожее я уже видела… Нобу терпеливо ждал. Сглотнув для храбрости, я взяла палочку и внимательно осмотрела. Легкая, удобно в руку ложится. И завитушки смешные, вон та — с краю — похожа на бабочку.

— А что это? — стараясь контролировать голос, спросила я.

— Это детский ген-йоки. Хотэка покажет тебе, как им пользоваться.

Действительно, глупый вопрос. Ген-йоки же, чего тут непонятного? Пимпочка — это такая пумпочка. Спасибо, Нобу, все подробно объяснил. Интересно, Хотэка будет столь же многословен?

— Спасибо, — ровным голосом поблагодарила я. — Ну… я к Хотэке?

— Конечно, — широко улыбнулся Нобу. — Он, наверное, тебя уже заждался.

На выходе из Кузни меня ждали три шпунтика — мой обычный конвой до полигона. Я уже давно приучила себя просто не замечать навязанных мне попутчиков. Так и сейчас — прошла мимо них, уделив внимания не больше, чем пыли под ногами. Соблюдая дистанцию, шпунтики привычно выстроились по бокам от меня и позади.

Палочка жгла ладонь, вызывая очень странные чувства. С одной стороны, она до дрожи в коленках пугала меня, и я отчаянно желала никогда в жизни ее не видеть. С другой — отчетливо понимала, что не в силах с ней расстаться. Так и хотелось погладить ее и прошипеть: «Моя прелес-с-сть». В нормальных условиях я бы уже ржала в полный голос, но вколоченная привычка «держать лицо» за эти два года уже стала моей второй натурой, поэтому я просто убыстрила шаг. Мне было необходимо срочно выяснить, что за хрень мне подсунули на этот раз, и какой пакости следует ждать. При подходе к полигону я уже бежала. Шпунтики, если и удивились, то не подали вида, синхронно поддерживая одну со мной скорость.

Хотэка ждал меня в своей обычной позе: ноги на ширине плеч, спина прямая, руки сложены за спиной. Подбежав к нему, я резко выбросила вперед руку с зажатой в ней палочкой и вместо приветствия спросила:

— Что это?

Хотэка чуть склонил голову к плечу и ответил:

— Ген-йоки.

Я не стала тратить время и энергию на зубовный скрежет или глубокий вдох-выдох. Вместо этого я максимально сузила зрачки и, в лучших традициях Мэдоки, мягким голосом промурлыкала:

— Я не спрашиваю, как это называется, Нобу мне уже сообщил. Я спрашиваю, ЧТО это.

Да, Наставница могла бы мной гордиться. Заставить Серого Старейшину, пусть и едва заметно, но вздрогнуть — дорого стоило.

— Это оружие, — после секундной заминки сказал Хотэка. — Оружие клана Неко.

Ответ меня озадачил, и я недоверчиво покосилась на палочку. Оружие? Нет, ей, конечно, можно треснуть кого-нибудь по башке. Но даже если я вложу в удар всю свою богатырскую силушку, вряд ли даже достойная шишка получится, не говоря уже о каком-то более серьезном уроне.

Губы Хотэки изогнулись в легкой улыбке. Скрестив ноги, он сел на землю и похлопал ладонью рядом с собой.

— Садись, я объясню.

Послушно уселась рядом, все еще гадая — он шутит так или это серьезно?

— Во-первых, не надо так сильно сжимать пальцы. Хват должен быть легким, скользящим. Теперь сосредоточься и плавно пусти в ген-йоки чакру. Только не направляй его на меня, куда-нибудь в сторону!

Прикрыв глаза, я сделала, что велели. Получилось не с первого раза, но наконец ощущение палочки немного изменилось, и я распахнула глаза, желая оценить результат своих усилий. И едва все не испортила, потеряв концентрацию. В руке я держала меч. Точнее — его тень. В качестве рукояти выступал ген-йоки, а из обращенного в сторону конца палочки теперь торчал темно-темно-серый, почти черный однолезвийный клинок, длиной около сорока-сорока пяти сантиметров. Я не специалист в оружии, но мне кажется, что это был вакидзаси — малый самурайский меч. Хотя, вакидзаси вроде не только самураи имели право носить?

Мной овладело очень странное чувство. Я даже затрудняюсь его описать. Какая-то дикая смесь восторга, ужаса и щемящей тоски. В ушах нарастал шум, сердце бешено колотилось, а где-то глубоко внутри будто порвалась невидимая струна. Резкий пронзительный звон — словно отчаянный крик — взорвался во мне, превращая хаотично мечущиеся мысли в кровавое месиво. Произошло что-то непоправимое. Я плохо соображала в тот момент, но в одном была уверена — только что я миновала какой-то очень важный перекресток. Знать бы еще, какой поворот я выбрала, и куда он меня приведет…