Три ада (гет)

— Миссис Коул! Миссис Коул!

Маленький мальчик бегом поднимался по лестнице к спальне смотрительницы.

Ребёнок не успел даже приблизиться к двери, как та резко распахнулась, и в проём высунулась взлохмаченная голова.

— Что за шум, Билли? — встревоженная женщина в ночном халате вышла из комнаты, прикрыв за собой дверь. — Почему ты не в постели?

Смотрительница напряглась, когда со стороны детских спален послышался завывающий плач. Подобрав полы одежды, миссис Коул решительно двинулась в сторону пугающих звуков. Мальчик быстро семенил вслед за ней.

В тёмном коридоре, куда выходили комнаты воспитанников, забившись в угол и схватившись за голову, сидел Уолли. Он протяжно выл, неестественно прогнувшись в спине, и, захлёбываясь соплями, казалось, рвал на себе волосы.

— Что здесь произошло? — потребовала смотрительница, поднимая мальчика с пола. — Уолли?

Воспитанник в истерике, кусаясь и царапаясь, начал отбиваться от её рук и закричал:

— Уходи! Пожалуйста, уйди из моей головы!

От громкого голоса в коридоре стали собираться дети. Вместе с ними из своей комнаты со следом от подушки на щеке вышел Том. Он смотрел на Уолли пустыми глазами — ему было всё равно на то, как человек перед ним корчился в муках. А когда бьющийся в припадке мальчик, казалось, почувствовал его ледяной взгляд и посмотрел в ответ, то завизжал неимоверно высоким голосом, а потом упал в обморок.

Толпа не расходилась до тех пор, пока миссис Коул вместе с вызванным врачом не унесли Уолли в отдельную комнату.

— Это сделал Том, — прошептал Билли, дернув женщину за рукав.

Она быстро отыскала взглядом мальчика, но тот был поразительно спокоен и вообще не обращал внимания на хаос вокруг. Не первый раз дети обвиняли Риддла в происходящих несчастных случаях, которых становилось всё больше, но, кроме слов, слетавших с трясущихся губ, и испуганных глаз, доказательств его причастности не было. Миссис Коул могла только ждать, когда начнётся учебный год и мальчик, наводящий ужас на весь приют, уедет в свою школу.

— Быстро все по кроватям! — прикрикнула смотрительница, прежде чем уйти.

Дети зашевелились, и только Том стоял на месте, опустив глаза и прислонившись к стене. Когда бессознательное тело Уолли наконец унесли, Риддл спокойно подошёл к тому месту, где мальчик бился в припадке. Он наклонился и поднял с пола острый пишущий конец и отломанное от него серебристое перо.

Чёртов маггл.

На следующее утро Том, как обычно, спустился к завтраку и сел в дальней части стола. Другие дети тут же затихли, бросая на него затравленные взгляды. Риддл не стремился услышать их разговоры. Идиоты рядом с ним слишком громко думали. Они боялись, потому что чувствовали его силу. Это был первобытный страх. Ужас, просыпающийся на подсознательном уровне, когда вы не ощущаете себя в безопасности. Мальчик взглянул на овсяную кашу перед собой и брезгливо поморщил нос. Как же он хотел в Хогвартс! Всё-таки, верно говорят: «К хорошей еде быстро привыкаешь».

Разносившиеся по всей столовой чвакающие звуки никак не делали процесс принятия пищи приятнее. За год, что он провёл за слизеринским столом, Том совсем отвык от таких манер, а вернее сказать, от полного их отсутствия. Лязганье столовых приборов по тарелкам, разговоры с набитым ртом, бесконечные тычки и толчки — дети вели себя хуже свиней.

Грязные магглы.

— Том, — усталый голос миссис Коул прервал его мысли. — Пройдём в мой кабинет. Преподаватель из твоей школы сейчас там.

Риддл в ту же секунду сбил всю свою спесь, уступая место вежливой маске. Не говоря ни слова, мальчик поднялся со стула и последовал за смотрительницей.

— Входи, — миссис Коул распахнула перед ним дверь и подтолкнула вперёд.

Альбус Дамблдор сидел в кресле и с хмурым видом протирал линзы очков. Когда он посмотрел на мальчика, взгляд голубых глаз, напоминающих чистый лёд, проникал так глубоко, что, казалось, мог резать по внутренностям. Том почувствовал себя мёртвой тушей, которую готовились вот-вот выпотрошить.

Он знает.

— Благодарю, — профессор аккуратно свернул замшевый платочек и убрал ткань в карман пиджака. — Что ж, с вашего позволения, я хотел бы побеседовать с Томом.

— Разумеется, — миссис Коул, развернувшись, быстро покинула кабинет.

Серые глаза Риддла бегали по комнате, избегая прямого зрительного контакта с Дамблдором. Напряжение между ними росло, и Том уже в третий раз обратил внимание на настенные часы, стрелка которых за всё время сдвинулась лишь на одно деление. Наконец, Альбус громко кашлянул, вернул на место очки-полумесяцы и указал мальчику на стул.

Том покорно сел.

— Знаешь, Гермиона хотела бы, чтобы ты присутствовал на её дне рождения. И я пришёл специально, чтобы забрать вас, мистер Риддл, — Том хотел было расслабиться, но взгляд из-под очков оставался таким же холодным и колючим. — Миссис Коул за чашечкой восхитительного молочного чая рассказала мне один необычный случай. — Дамблдор смотрел на слизеринца не моргая, следя за каждым вдохом и выдохом. — Что произошло с мальчиком, Том?

«Ничего особенного, профессор. Он всего лишь чуть не сошёл с ума, потому что чувствовал, как черви копошатся в его гнилых мозгах, прогрызая в них дыры», — хотел бы Риддл так сказать и почти поддался соблазну, но быстро принял невинный растерянный вид. — Уолли так кричал этой ночью. Как вы думаете, профессор Дамблдор, мог ли это быть ночной кошмар?

Альбус медленно поднялся с кресла и подошёл к окну. Некоторое время он рассматривал грязный лысый газон и покосившиеся ворота. Мужчина больше не глядел на Тома, однако снова попытался вытащить из мальчика правду.

— Разумеется, детям часто снятся кошмары. Но могло ли быть так, что сон бедного мальчика был чем-то спровоцирован? Как ты считаешь?

— Профессор, министерство магии запрещает колдовать за пределами школы, если вы на это намекаете, и тщательно отслеживает любые нарушения, — уверенно начал Том, прекрасно понимая, что у волшебника нет никаких доказательств его причастности к несчастному случаю. — Я могу поклясться, что, с тех пор как вернулся в приют, не прикасался к волшебной палочке.

— Разумеется, — согласился Альбус, повернувшись к мальчику. — Думаю, тебе стоит собрать вещи, и мы можем идти.

Том кивнул и поспешил в свою комнату. Слизеринец знал, что Дамблдор ни на секунду ему не поверил, ведь, не смотря на учтивую улыбку, льдинки в глазах профессора так и не растаяли.

Гермиона.

Риддл не общался с ней с того злополучного дня, когда они довольно прохладно попрощались на платформе. Он не признался бы и самому себе, что благодарен, ведь Дамблдор вытащила его из этого убогого места, именуемого приютом, где желание достать палочку и наложить проклятье на ближнего своего росло с каждым днём.

Том собрался в считанные минуты: вещей у него было немного, а чемодан со всеми школьными принадлежностями, давно упакованный, стоял у двери, где на него прошлой ночью и натолкнулся любопытный Уолли. Паршивец успел добраться до блестящего, без единой царапины, футляра и хранящегося внутри пера. Том относился к своей первой собственности особенно трепетно и использовал только лишь раз, когда делал первые записи в новый ежедневник. Теперь перо безвозвратно утеряно благодаря толстым и неуклюжим пальцам местного идиота. Ублюдка, который вопил на весь приют, захлёбываясь слезами, который ещё долго будет мочиться во сне и который больше никогда не прикоснётся к чужому.

Вместе с профессором Том аппарировал прямо к воротам замка. Домовые эльфы поспешили забрать его багаж, а Дамблдор — какой сюрприз! — ушёл по своим делам. Правда, долго быть в одиночестве Риддлу не пришлось — Гермиона, внезапно выскочившая из-за спины, чуть не сбила его с ног.

— Я так рада, что ты всё-таки будешь на моём дне рождения! — она тяжело дышала, видимо, после быстрого бега, а потом схватила Тома за руку, потянув к замку.

— Не то, чтобы у меня был выбор, — Риддл не оставил девочку без язвительного комментария, но та, казалось, светилась изнутри неподдельной радостью и совсем не обращала внимания на колкие реплики слизеринца.

— Пойдём скорее!

За два месяца мальчик почти забыл, какой она может быть: назойливая, болтливая, растрепанная и… забавная?

«Нет. Ещё год назад — возможно, — но не сейчас. В ней определенно что-то поменялось», — Риддл почти лениво следует за неугомонной девчонкой и внимательно подмечает любые изменения.

Вроде бы, всё та же копна каштановых волос. Всё таких же непослушных. Но теперь ей это идёт. Кончик носа теперь свободен от россыпи веснушек, да и на щеках они стали бледнее. Том задаётся вопросом: «Повлияло ли так на Гермиону неминуемое взросление или же он просто привык?»

— Так, когда твой день рождения? — наконец спросил Риддл, когда они поднимались по винтовой лестнице.

— Сегодня, — ответила Гермиона, не поворачиваясь. — Мы можем уже начать праздновать, ведь все гости собрались.

Слизеринец опешил от её небрежного тона и быстро проскользнул в комнату. Было странно, что Дамблдор, казалось бы, вообще не придавала значения собственному дню рождения. Может быть, между ней и Томом гораздо больше общего, чем кажется на первый взгляд?

Риддл с удовольствием отметил, что спальня Гермионы не изменилась: на столе также валялись свернутые пергаменты, а полки неизменно ломились от книг. И запах… Аромат, в котором слышится горечь чернил и кислота высушенного гибискуса — чая каркаде, который она так любит, — остался прежним.

Всё-таки привычка.

Том хотел занять место в кресле, но передумал и пошёл к кровати. Он наблюдал за реакцией Гермионы, но той было всё равно. Дамблдор достала палочку — ту самую, которую слизеринец видел в начале лета — и решительно приблизилась.

— Я не пойду в школу в этом году. — Том приподнял брови в удивлении, побуждая её продолжить. — Альбус приобрёл для меня волшебную палочку, чтобы я смогла изучить простейшие заклинания. Никому не говори, хорошо?

Гермиона заметно нервничала, поджимая губы и сминая свободной рукой края одежды. Она то прятала глаза, то снова встречалась взглядом с нахмурившимся Риддлом в ожидании ответа.

— Конечно.

Дамблдор заметно расслабилась и опустилась рядом на мягкий матрас, а потом и вовсе легла, вытянувшись поверх пушистого пледа. Взмахнув грушевой ветвью и призвав при помощи акцио с полки пару книг, она протянула Тому одну из них. Слизеринец молча принял новый блестящий переплёт и, прислонившись к спинке кровати, погрузился в чтение.

Комнату надолго заполнила уютная тишина и шелест переворачиваемых страниц.

— Том, — высокий голос пробивался сквозь глубины сознания, пока зовущий ненавязчиво сжимал его плечо. — Том, проснись!

Перед глазами была Гермиона с ореолом медовых волос на голове. На её щеке был след от напечатанных страниц, да и сама Дамблдор выглядела помятой. Они заснули. Том огляделся и заметил, что лежит среди мягких подушек. Наверное, он сполз на них, когда задремал.

— Который час?

— Альбус должен скоро прийти и отвести нас в Хогсмид, — Гермиона поднялась с кровати и начала старательно разглаживать платье, но складки никак не поддавались.

Том шокировано замер в одном положении, пропуская через себя неприятный импульс. Они собирались на станцию? Ему придётся вернуться?

— Во сколько поезд? — спросил он, всячески стараясь скрыть дрожь в голосе.

— Поезд? — не поняла Гермиона. — Какой ещё поезд? Ах, нет, Том. Мы пойдём в деревню. Студентам можно посещать её только с третьего курса, но не думаю, что во время летних каникул возникнут какие-то проблемы.

Как только Дамблдор скрылась в гардеробной, Риддл выдохнул с облегчением. Слизеринец обошёл её комнату и, остановившись напротив письменного стола, взял в руки пергамент.

— И как же ты уговорила профессора отвезти нас в деревню? — Том просматривал лист за листом, отмечая для себя наиболее интересные записи. — Дай угадаю — взятка?

— Выгодная сделка, — поправила Дамблдор.

— Я так и сказал.

Том уже хотел отложить пергаменты, но наткнулся на аккуратный упорядоченный список, в который входили довольно редкие ингредиенты для зелий. Риддл, к сожалению, успел прочитать только первые несколько строчек и, услышав приближающиеся шаги, быстро положил листы на место.

— Альбус должен уехать.

Гермиона вышла из гардеробной в простом хлопковом платье, подвязав волосы голубой лентой.

— Исследование, которым он занимается вот уже несколько лет, наконец получило поддержку в верхах магического общества, поэтому на сегодняшний вечер у него подготовлен портключ в Румынский драконий заповедник. — Дамблдор взглянула на часы, нетерпеливо постукивая заостренным носом туфельки.

Ну, это объясняет, почему он сегодня не носится вокруг тебя.

Тут входная дверь распахнулась и боком в комнату вошёл посвежевший за лето Слагхорн. Стоило зельевару заметить Тома, как мужчина слащаво улыбнулся.

— Ох, мой мальчик, — Гораций приблизился к слизеринцу, приветственно похлопывая того по плечу. — Не знал, что ты прибыл в Хогвартс.

— Гермиона пригласила на день рождение, и я никак не мог отказаться. — Том выразительно посмотрел на Дамблдор. — Вы знаете, профессор, она умеет убеждать.

— Да-да, — Гораций, хитро прищурившись, бегал глазами от Риддла к девочке и обратно. — Дорогая, вот то, что ты у меня просила. — Зельевар протянул имениннице небольшую коробочку с красивым атласным бантом. — Уж не знаю, зачем они понадобились, но надеюсь, ты скоро навестишь старика в подземельях, — Слагхорн подмигнул Гермионе, снова хлопнул по плечу Тома и удалился.

Слизеринец не отводил пристального взгляда от картонной коробочки. Его любопытство никогда не могло быть полностью удовлетворено рядом с Гермионой. Он не знал, как объяснить эту одержимость её тайнами, которых после каждой встречи становилось всё больше. Даже сейчас, глядя, казалось бы, на обыкновенный подарок, Риддл мог поклясться, что девчонка что-то задумала, а Слагхорн, очевидно, был в этом замешан.

— Ты знаешь, если долго смотреть на стену, то сквозь неё всё равно не увидишь? — Гермиона, повернувшись к нему боком, крутила подарок в руках. — Том, ты можешь просто спросить меня.

— А ты так прямо и скажешь? — незаметно подкравшись, слизеринец попытался выхватить коробку, но Дамблдор завела руки за спину. — Что это, Гермиона? — спросил он ухмыльнувшись. — Очередная выгодная сделка?

— Нет, это называется взятка, — она бросила подарок на стол и, схватив Тома за руку, потащила его к двери. — Нам пора. Альбус уже внизу.

Напряжение между профессором и слизеринцем было физически ощутимо и видно невооруженным глазом, поэтому Риддл решил, что Гермиона явно слепая. Ну или слишком упрямая, что вероятнее. А иначе как ещё объяснить это чересчур самодовольное улыбающееся лицо? Том провёл в компании Дамблдор достаточно времени чтобы точно знать: Гермиона безоговорочно счастлива только тогда, когда всё в мире идёт по её плану.

Когда на дороге показался паб, Альбус остановился.

— Гермиона, — начал он профессорским тоном. — Ты всё помнишь?

— Конечно, — девочка вытащила из-под воротничка золотую цепочку, демонстрируя волшебнику. — Семь оборотов.

— Не задерживайтесь допоздна. Помни, тебе исполнилось всего лишь одиннадцать.

Альбус мог ещё долго давать наставления, но весь воздух из лёгких выбило маленькое тело, бросившись к нему с объятьями.

— Спасибо, — прошептала Гермиона куда-то в область живота.

Дамблдор, смягчившись, бросил последний взгляд на Тома и аппарировал с громким хлопком.

В «Трёх метлах» народу практически не было. Так, по углам, сидели несколько волшебников, не торопясь потягивая свои напитки. Гермиона прошла прямиком к барной стойке, и Риддлу ничего не оставалось, как последовать её примеру.

Обойдя высокий стул, Дамблдор совсем не элегантно запрыгнула на него, а потом долго ёрзала, поправляя платье. Со стороны её потуги выглядели крайне нелепо и неуклюже, и Том обязательно бы посмеялся, вставив очередную колкость, но с ужасом осознавал, что при попытке сесть на соседнее место выглядеть будет не лучше. Слизеринец хмуро взирал на Гермиону, которая как ни в чём не бывало уже во всю общалась с официантом, весело болтая ногами. Решение пришло само по себе: Риддл расслаблено прислонился к стойке, скрестив руки на груди.

— Ох, мисс Дамблдор, сегодня с сопровождением? — только сейчас слизеринец обратил внимание на мужчину, с которым беседовала Гермиона.

— Мой друг Том Риддл, — представила Дамблдор. — Том, это Танатос Ликасис.

Слизеринец приветственно кивнул и бегло оглядел мужчину: чистые уложенные волосы, аккуратно подстриженные ногти, лицо без щетины — официант выбивался из общей массы своей бросающейся в глаза лощеностью.

— Танатос, мы будем сливочное пиво, — заказала Гермиона. — Том, ты должен обязательно попробовать, тебе понравится! А потом заглянем в «Сладкое королевство»!

Мужчина за барной стойкой подал им напитки, но не спешил покидать их копанию. Риддлу это не нравилось. После насыщенного дня он был совсем не против погрузиться в бессмысленную болтовню Дамблдор, потягивая сладкую негу из кружки. Но Танатос всё никак не хотел заткнуться и удалиться по своим делам.

— Я сегодня не вижу профессора Дамблдора, — оглядел мужчина весь зал. — Неужели, Гермиона, ты сбежала из-под его строгого надзора?

Том подавил смешок.

— Нет-нет, Альбус уехал…

— Профессор остался в Хогвартсе, — перебил Том и встретился взглядом с любопытным официантом. — Видите ли, у неё, — указал он на девочку, демонстрирую самую счастливую улыбку, на которую только был способен, — сегодня день рождения, поэтому он позволил нам самостоятельно посетить деревню.

— Вот, значит, как.

Мужчина посмотрел на слизеринца, и Том мог бы поклясться, что глаза напротив сверкнули расплавленным золотом. От такого пронзительного взгляда у Риддла загудела голова. Виски вдруг резануло острой болью, на что мальчик стиснул челюсть. А потом неприятные ощущения также быстро прекратились.

— Интересно, — на лице мужчины отразилось удивление. — На каком вы курсе, мистер Риддл?

— На втором, сэр.

Том сделал небольшой глоток сливочного пива, старательно избегая прямого контакта глаз с официантом. Теперь слизеринец не сомневался, что за стойкой стоит довольно сильный волшебник, который только что попытался довольно грубо вскрыть его мозг.

— Очевидно, вы очень талантливый юноша, — продолжал любезничать Танатос, хитро щурясь и доброжелательно улыбаясь.

— Да, Том невероятно умён, — поддержала Гермиона. — Он талантлив во всём!

Глаза Танатоса снова сверкнули, только на этот раз в золоте мелькнул огонёк хитрости. Мужчина потянулся за полотенцем и начал полировать чистые стаканы.

— Ох, это чудесно! Но, позвольте сказать, в школе преподают отнюдь не все магические дисциплины. Хогвартс, например, не даёт никаких знаний относительно тёмных искусств, поэтому мы не можем судить о таланте мистера Риддла в этой области.

— Нет никаких тёмных искусств, мистер Ликасис, — слизеринец с нескрываемой насмешкой и вызовом посмотрел на мужчину. — Есть только магия. Магия, которая мне подчиняется. — Том сделал один большой глоток из кружки, громко поставил её на барную стойку и, засунув руки в карманы, пошёл к выходу.

— Извини, — пробормотала девочка, бросив Танатосу несколько монет, и побежала вслед за Риддлом.

Мужчина долго смотрел на дверь паба, а потом, откинув голову назад, громко расхохотался. Его пребывание в Англии становилось всё интереснее. Только подумать! Какой-то юнец лишил его дара речи! Он только хотел заинтересовать одарённого мальчишку тёмной магией, а тот плюнул ему в лицо своим недетским мышлением. Какой самоуверенный наглец! Правда, хорошо соображающий пацан может здорово помешать его планам. Том Риддл куда проницательнее Гермионы, и с ним будет тяжелее справиться.

* * *

Он ни за что, даже под пытками, не признался бы, что ему понравилось в «Сладком королевстве». Но Гермиона и не требовала от него каких-либо слов. Она давно привыкла к его молчаливому поведению.

Нет, когда нужно съязвить или сказать какую-нибудь колкость — Риддл был впереди. А уж если надо совместить его характер с учебными дебатами — будь готов соскребать остатки самооценки с пола. Слизеринец всегда оставался прав и был пугающе убедителен. Однако сейчас Гермиона смотрела на совсем другого Тома: со следом тёмного шоколада в уголке губ и с закатанными до локтей рукавами белоснежной рубашки.

— Зачем тебе столько засахаренных ананасов?

Риддл не был в восторге от этой сладости, да и не замечал особой любви к ней у Дамблдор, поэтому недоумевал, зачем она купила аж три коробки. Зато ему пришелся по вкусу горький шоколад, который был мягким и быстро таял во рту.

— Профессор Слагхорн обожает их, — просто ответила Гермиона, уходя в сторону от главной дороги и выдёргивая из-под одежды цепочку. — Думаю, мы уже можем возвращаться.

Вопреки всем ожиданиям, Том уверенно обошёл её и направился прямиком к кромке леса. Он шёл быстро, и Гермионе, чтобы не потерять его из вида, пришлось бежать следом.

— Том!

Они ушли довольно далеко, прежде чем слизеринец замер среди деревьев, закрыл глаза и прислушался. Его плечи были напряжены, а голова наклонена немного в бок, из-за чего всегда аккуратно уложенные волосы упали на глаза.

— Том, — запыхавшись после бега, Гермиона встала рядом, поставив пакет со сладостями на землю, — нам надо вернуться. Нельзя заходить в Запретный лес. Альбус говорит…

— Тихо, — приказал Риддл ледяным тоном, а потом едва слышно зашипел.

Она не узнавала голос Тома: такой же тихий, но обволакивающий. Его шёпот сейчас ласкал слух, подкашивал ватные ноги и вызывал некий фриссон, заставляя тело трепетать.

Трава за спиной девочки зашевелилась, отчего Гермиона подпрыгнула и, схватив слизеринца за руку, спряталась за его спиной. Риддл продолжал издавать завораживающие звуки, а из растительности показалась небольшая зелёная змея.

Рептилия подползла к Риддлу, обвиваясь кольцами вокруг протянутой руки. Он с неподдельным восхищением поглаживал большим пальцем гладкую изумрудную чешую и не замечал съежившуюся за плечами девочку.

— Не думал, что этот вид здесь обитает. — Он поворачивал змею, завороженно рассматривая со всех сторон. — Они довольно редки. Хочешь взглянуть?

Ответа не последовало, да и хватки на руке Том тоже не ощущал. Когда Риддл наконец взглянул на Дамблдор, то быстро понял, что не так: она, очевидно, жутко боялась змей.

Гермиона стояла вся бледная, напоминая стену в медицинском крыле. Девочка обнимала себя за плечи и, сотрясаясь, тяжело дышала.

Если каждый человек представляет смерть по-разному, то у Дамблдор она была холодной, скользкой и с горящими жёлтыми глазами. Когда девочка сталкивалась со змеями, в мыслях проносилась подобная картина, отчего она начинала задыхаться, а тело цепенело. И сейчас Риддл виртуозно играл с воплощением её смерти, грациозно перекладывая из одной руки в другую.

Том аккуратно опустил рептилию на землю, а когда та уползла, подошёл к Гермионе. Девочка, глубоко погруженная в себя, его совсем не замечала. Он потянулся к её руке, но Дамблдор уклонилась.

— Дай мне две минуты, — прошептала она, отходя к дереву и опускаясь на траву.

— Я не знал, что ты их боишься. — Том больше не предпринимал попыток подойти и присел на корточки у соседнего ствола. — Почему?

— Я совсем ничего не помню до того, как встретила Альбуса, — сказала Гермиона, подобрав колени к груди и спрятав голову в складках платья. — У меня много страхов, а я даже не знаю, откуда они взялись. Я панически боюсь змей, не подхожу близко к Чёрному озеру, ненавижу летать и мечтаю о смерти каждый Хэллоуин, потому что не могу нормально спать из-за кошмаров. Чёрт возьми, сегодня даже не мой день рождения! Мерлин, — сквозь приглушенные всхлипы послышались тихие смешки, а потом она посмотрела Риддлу прямо в глаза, — я даже не знаю, когда родилась.

Том ненавидел слёзы. Всегда. Он считал их высшей степенью безволия, слабости, которую так презирал. Для него это точно так же, как вывернуть внутренности на всеобщее обозрение. Осталось позвать публику, как можно больше зевак, которые только и мечтают втоптать тебя в грязь, чтобы ты никогда не смог от неё отмыться, утопить в болоте, в той самой зловонной тине, где сразу же дохнут все живые существа, стоит им в ней увязнуть, а выбраться нельзя, ведь никто за тобой туда не полезет: публика останется на берегу, с превеликим удовольствием наблюдая, как ты захлёбываешься, — и вот она — очередная дешёвая драма.

Риддл смотрел на Гермиону, прислушиваясь к всхлипам, готовый в любой момент скрыть отвращение, но его, как ни странно, не было.

Опухшие губы — она их кусала? — искривлённые улыбкой, воспалённые от разъедающих кожу слёз мокрые щёки, к которым прилипли волосы, красные глаза, с подкравшимися мимическими морщинками в уголках, и смех. Том сначала подумал, что ему послышалось, но нет: девчонка перед ним плакала и, вместе с тем, заливисто смеялась. И в тот момент, он хотел бы остаться там и продолжать получать настоящее эстетическое наслаждение от представившейся картины.

«Красиво, — решил слизеринец и расслабленно привалился к дереву. — Её слёзы — это так красиво. Я хочу вечно смотреть на них».

— День рождения — такой же обычный день, как и все другие, — слова сами вырвались наружу, и Том едва успел придать им безразличный тон. — В этом нет ничего особенного.

Гермиона утерла лицо подолом платья и вытянула ноги. Она изо всех сил старалась разглядеть фигуру напротив, но опустившиеся сумерки надежно скрывали лицо слизеринца.

— Когда твой день рождения, Том?

Он не хотел отвечать. Знал, что Дамблдор обязательно придаст всему этому повышенное значение, поэтому молча поднялся на ноги, отряхнул одежду и подошёл к Гермионе, подавая руку, за которую она тут же схватилась.

— Том?

Одним рывком Риддл заставил её подняться, но даже так Гермиона не спешила его отпускать. Глаза Дамблдор горели привычным упрямством, и Том хотел было вырвать кисть и уйти. Быть может, он мог бы снова довести её до слёз? Но в обмен на откровенность, решил дать ей крупицу того контроля, к которому они оба всегда так стремятся.

— Тридцать первое декабря. — Он наблюдал, как беззвучно открывается её рот, заранее зная, что она хотела бы спросить, сдерживаясь исключительно из-за норм приличия. — Не утруждай себя, я прекрасно знаю, что это за день. И, пожалуйста, не старайся сделать его особенным.

— Но почему?

— Потому что, Гермиона, я не горю желанием отмечать день, когда попал в приют, — Риддл ответил слишком резко, и Дамблдор тут же отпрянула назад от его ледяного и озлобленного тона, из-за чего спиной врезалась в дерево и поморщилась. — Теперь, думаю, нам действительно стоит вернуться.

Том огляделся по сторонам, но так и не смог понять, где они находятся. К счастью, Гермиона никогда не снимала с шеи тонкую цепь, к которой был прикреплен портключ.

Она вытащила его из-под одежды и принялась поворачивать круглый медальон.

— Давно ли ты разговариваешь на змеином языке? — Дамблдор попыталась хоть немного разрядить атмосферу.

— Всегда разговаривал.

— Парселтанг, — задумалась Гермиона. — Ты знаешь, что этот язык Салазара Слизерина?

— Да, — Том наградил её живой ум лаконичным ответом и явно не хотел развивать дальше этот разговор.

— Звучит красиво.

Риддл в удивлении приподнял брови, но взгляд Гермионы был полностью сосредоточен на медальоне. После шестого поворота Дамблдор кивнула Тому, и слизеринец без лишних слов положил ладонь поверх тонкой кисти. Так с яркой вспышкой они исчезли.

Гермиона очень хотела понаблюдать за звёздами с Астрономической башни, и попросила Тома составить ей компанию. Они должны были только зайти в её комнату, чтобы взять телескоп.

— Юная мисс вернулась слишком поздно, — ворчал портрет. — А почему этот молодой человек следует за вами в ваши покои?

— Мы ненадолго, — бросила на ходу Гермиона, стараясь как можно быстрее пройти ненавистный коридор.

— Профессор Дамблдор будет недоволен, — продолжал отчитывать мистер Фури. — Юная леди не должна бродить по тёмным коридорам в сомнительной компании.

Она бегом поднялась по винтовой лестнице и, яростно толкнув дверь, влетела в комнату.

— Не слушай этот дурацкий портрет. — Гермиона подошла к шкафу и стала доставать из него кучу разных вещей, которые никак, даже отдаленно, не походили на телескоп.

На пол летели котелки разных размеров, набор перьев для письма, цветные карты и, конечно же, стопки исписанных листов.

Удрученно Дамблдор взглянула на свалку мусора, а потом воскликнула:

— Точно! Я же оставила его в комнате Альбуса. — Она повернулась к Риддлу с забавным извиняющимся выражением лица. — Подожди немного, я быстро принесу.

Как только дверь за Гермионой захлопнулась, Том подумал отыскать заинтересовавший его ещё днём список ингредиентов и, если успеет, посмотреть на подарок Слагхорна. Но Слизеринца отвлёк шум рассыпавшейся кучи пергаментов, в которой среди пожелтевших листов выделялось белое письмо. Риддл сам не заметил, как подошёл поближе и поднял распечатанный конверт с пола. Он рассматривал зелёную печать, заранее зная, кому она принадлежит, ведь весь прошлый год каждое воскресенье наблюдал за тем, как его однокурсник, получив очередное письмо из дома, грубо ломал аккуратную букву «М», совсем не заботясь о сохранности дорогой бумаги.

Не тратя лишнее время на бесполезные муки совести, Том вытащил исписанный лист из конверта и принялся читать. В письме не говорилось о чём-то особенном. Оно не несло в себе какой-либо полезной информации. Но Том еле сдерживал в себе желание сжечь чертову бумажку в руках.

Гермиона,

Мой отец уже связывался с профессором Дамблдором, но получил безапелляционный отказ. Я решил взять на себя всю ответственность и лично пригласить тебя летом в наше поместье. Помнится, ты хотела посетить нашу библиотеку? Не оставляй письмо без ответа.

Абраксас Брутус Малфой.

Риддл с силой сжал письмо в руке.

Как интересно.

Том улыбался. И если такой жест обычно используют для выражения счастья, то его искривлённые губы выражали скорее крайнюю степень жестокости.

Он аккуратно убрал письмо обратно в конверт, который надежно спрятал среди других бумажек.

Когда Гермиона вернулась в комнату, Тома там уже не было.