Пробуждение Зверя (гет)

Сбегать, оставляя последнее слово за собой, пусть и станет оно, скорей всего, неосуществимой угрозой — так в духе Шредера! И в этом он, похоже, совсем не изменился. Эйприл фыркнула, припомнив, сколько раз именно так и заканчивались столкновения с ним — и ее, и не только ее; медленно выдохнула и сощурилась. Но только не сейчас! Раз уж он вновь притащил ее сюда (о том, как она сама на этом настаивала, Эйприл благополучно забыла) и запер в своей крепости, она желает кое-что прояснить. И ему придется ответить на ее вопросы. Немедленно.

С этими порывистыми, чуть путаными мыслями она выбежала в единственную дверь, медленнее, чем хотелось бы: недавно пережитое потрясение выпило немало сил, — но решительно и целенаправленно. Прочь из комнаты с мониторами, теперь не представлявшими интереса, мимо одинаковых дверей и светильников, по треклятому скользкому коридору, где, как казалось, совершенно негде укрыться. Ведь и отстала она совсем на немного, а значит, должна успеть.

Конечно же, напрасно: Эйприл не знала Технодром, как его обитатели, да и выпускать ее из жилых комнат Шредер так и не стал. Уж чего ради теперь — девушка не желала и знать. Главное — опять бессовестно и нагло ушел от ответа, оставив ее в смятении и неведении. Снова! И ей ничего не оставалось, как принять это. Зло ударив кулачком по стальной двери, отделявшей апартаменты ниндзя от прочих отсеков, Эйприл медленно направилась обратно, в задумчивости проводя пальцем по деревянным панелям, от нечего делать открывая двери на своем пути. Ничего! Рано или поздно он все равно объявится здесь, а пока, так и быть, она подождет. Чертовски важное умение для репортера, хоть и не из самых приятных.

* * *

Кто бы знал, что придется задействовать его в полной мере? Сколько времени прошло с тех пор, как захлопнулась эта проклятая дверь? Несколько часов? Сутки? Неделя? Без возможности узнать который час — целая вечность. За это время можно было разнести по кирпичику целый город и построить вновь — так казалось Эйприл. И она вновь и вновь наведывалась в комнату с мониторами, до боли и ряби в глазах всматривалась в знакомые улочки и переулки. Бесполезно. Тротуары и подворотни были безлюдны, и даже ненавистная черная форма Фут попадала в кадр крайне редко. О том же, что происходит по ту сторону невидимой стены, окружившей город, и вовсе можно было лишь гадать. Нью-Йорк словно бы вымер, вместе с его окрестностями, как, впрочем, и Технодром — оставив Эйприл наедине с ее мыслями и сомнениями.

Радовало одно: Ирме все же удалось вырваться. Конечно, на улицах города тоже небезопасно, но далеко не так, как здесь. Может быть, подруге даже повезет найти укрытие и товарищей по несчастью. А она… Эйприл подняла голову, грустно вздохнула, глядя на декоративный светильник над входом в комнату. Красивая дорогая вещица, которой, кажется, совсем не место здесь. Как и многому из ее окружения. Как и ей самой, однако… Теперь Эйприл вовсе была не уверена, что хочет так же без оглядки сбежать прочь из ненавистной титановой крепости. Девушка по-прежнему ненавидела ее всей душой, эту адскую машину, сотворенную лишь ради смерти и разрушения, не способную на иное. Другого отношения она не заслуживала, но покинуть клетку теперь хотелось не менее, чем задержаться хотя бы ненадолго. И не только для того, чтобы разобраться во всем. Ведь здесь, в самом ее сердце, оставался человек, пленивший душу Эйприл. Тот, чья судьба была не безразлична ей, чья личность вызывала столько вопросов и сомнений. Теперь Эйприл готова была признать это хотя бы перед собой.

Если бы это хоть что-то решало!.. Если бы… Сжав кулачки, Эйприл в бессильной злости ударила по мягкой поверхности софы, порывисто поднялась. Стены «ее» комнаты словно давили, сдавливая подобием мягких тисков, и девушка беспокойно переходила из одной в другую, сама не ведая, что хочет отыскать. Лишь бы не оставаться на месте, во власти всепожирающей тревоги. Лишь бы делать хоть что-то, что позволит не ощущать себя безвольной жертвой обстоятельств. Пытаться хоть что-нибудь изменить…

Снова уже набивший оскомину путь до комнаты с драконом на ширме. Не желая разминуться с хозяином крепости, Эйприл навещала и другие, доходя до барьера стальной двери, но сюда наведывалась почему-то чаще всего. Задерживалась надолго, задумчиво вглядываясь в плавные линии, сочные переливы красок. Как живой… Сейчас картинка, показавшаяся когда-то символичной и странной, уже таковой не казалась. Действительно была. Мифическое устрашающее чудовище, в котором оставалось все же что-то разумное и человеческое. Что-то, вселяющее надежду… Несколько дней назад Эйприл посмеялась бы над такой нелепой мыслью, но сейчас… сейчас она и правда была единственным, во что еще оставалось верить.

Чудовище было человеком, живым, способным на чувства и сострадание, на любовь и преданность… или же это она убедила себя в этом? Слишком уж хотелось верить? На секунду закрыв глаза, Эйприл вновь увидела перед внутренним взором встревоженное лицо возлюбленного, ощутила, словно наяву, бережно удерживающие ее руки. Нет, это не могло привидеться. Шредер действительно никогда намеренно не причинял боли ей. Хоть в этом Ирма оказалась права. Губы дрогнули в невеселой кривоватой усмешке. Одной лишь ей… Прочий мир был полем его битвы, и там он был беспощаден.

Эйприл обессиленно выдохнула, сморгнула подступившие слезы. Угрожающе распахнутые крылья заслоняли полнеба, и это уже не просто красивое сравнение. Человек был чудовищем, и этого она тоже никогда не сможет забыть, как бы ни пыталась. Как ни старалась не вглядываться, не запоминать. Это все — тоже дело его рук. Все эти отнятые жизни, разрушения, страдания и страх — на его совести. Были и есть… а скорее всего, и будут. Он же ведь не собирается останавливаться, верный своей безумной мечте. Девушка сжала дрожащие руки. Что делать с этим? Остался ли у нее хоть мизерный шанс остановить это безумие? Или и он — лишь ее радужные мечты, не имеющие ничего общего с пропитанной дымом и кровью реальностью? И из этого лабиринта есть лишь один, самый отвратительный и страшный выход?

Ответа по-прежнему не было. Да и существовал ли он вообще? Эйприл пошевелилась, собираясь подняться, направиться далее, но задержалась, приметив в обстановке новый предмет. Новую деталь головоломки, могущую изменить всю картину. Смешно вспомнить: за те бесконечные две недели, когда «Ричард» исчез из виду, она невольно задумывалась, каков же на самом деле ее герой в обыденной жизни, вне привычного романтично-восхищенного ореола; каким окажется в семейной жизни, какой она станет с ним — но задумывалась как-то мельком, вскользь. Совместное будущее казалось таким далеким: ведь будет еще куча времени обдумать и все решить. Сейчас же, после шокирующего открытия, это стало вопросом номер один, единственным, что еще имело значение. Эйприл по-прежнему отчаянно, до ноющей боли в груди, тянуло к нему, этому странному и устрашающему человеку — но возможное будущее с ним стало еще более далеким, эфемерным, несбыточным. Реально ли оно вообще с ним — таким? И оставленная наедине со своими сомнениями, не способная на что-либо отвлечься, Эйприл не могла упустить возможности: пользуясь уединением, обходила комнаты, на сей раз внимательно осматривая их содержимое — благо запрета на перемещение по-прежнему не было. Брала в руки каждую безделушку, каждую книгу, что встречалась (пусть и попадалось до обидного мало) пытаясь разгадать — каков на самом Ричард, Ороку Саки… Шредер.

От последнего слова ее все еще бросало в дрожь: ненавистное прозвище было связано со всем ужасающим и гадким. Но ее возлюбленный был им. Наравне со всем прочим. Как он мог совмещать в себе столь противоположные стороны: ужасающую жестокость и пронзительную нежность, заботу и пугающее равнодушие, коварство и обжигающую искренность? Как все это могло уживаться в нем одном? И каким же он был на самом деле — тот, в кого она так «удачно» влюбилась? Был ли он на самом деле тем, кем она восхищалась — или это всего лишь маска, как и та, стальная, укрывающая его настоящее лицо от посторонних? Его ли на самом деле она любила?

На сей раз найденная на тумбочке у входа вещь была книгой, по виду старой, в слегка потрепанном переплете. Удивительно, но чаще прочего попадались именно книги и фарфоровые безделушки, и совершенно не было никакого оружия. Хотя… может, и вовсе не удивительно? Бережно положив книгу себе на колени, Эйприл раскрыла ее посередине. Иероглифы вместо привычной латиницы не говорили ни о чем, но их ровные ряды почему-то успокаивали. Может, благодаря украшавшим некоторые страницы цветочным ветвям? Или же просто казалось легче не видеть, не знать? Утешать себя тем немногим, что оставалось в монстре человеческим, что она готова была принять?.. Грустно улыбнувшись, Эйприл перелистнула еще одну страницу, и та легла под ее пальцы копией старинной гравюры. Мирный пейзаж гористого побережья, особенно прекрасный предчувствием неминуемой беды, тем пугающе-завораживающим затишьем, повисшим в сгустившемся в воздухе в предверии урагана. Эйприл не видела, но явственно чувствовала у самого горизонта крылья беспощадного дракона. Он скоро будет здесь, и любой миг затишья может стать последним. Может быть, даже этот…

* * *

Тут Эйприл подняла голову, не сразу поняв, что именно ее потревожило. Слишком уж далеко бродили мысли, чтобы вовремя и точно оценивать происходящее рядом. И лишь потом, уже вскочив на ноги и отложив книгу обратно на тумбочку, сообразила — негромкий металлический хлопок. Именно с таким закрывались створки двери отсека. Неужели наконец-то?..

Выбежав в коридор, на ходу оправляя подол платья: новый дар, принятый на сей раз более благосклонно, темно-синего с золотыми искорками шелка, будучи короче и легче, немилосердно лип к телу, — Эйприл едва не столкнулась со Шредером. Затормозила в последний момент, уже почти коснувшись предостерегающе выставленных перед собой рук. И, уже открыв рот задать вопрос, закрыла вновь. Клокочущая жажда спрашивать, спорить, убеждать и упрашивать — да, сейчас, вопреки привычке, Эйприл была готова и на это — все еще билась, бурлила, переполняя собой душу, но подсознательное опасение сдавило горло невидимой удавкой, не пуская наружу ни звука. И ведь она знала, точно знала, что ей лично ничто не грозит, отчего же тогда…

Несколько секунд давящего, тягостного молчания, за которые Шредер успел молча окинуть ее тяжелым взглядом и, что-то для себя решив, отправиться дальше по коридору, ни о чем не сказав, ничего не спросив. Даже не оглянувшись лишний раз, когда она робко его окликнула, словно бы и не он вот только буквально вчера готов был порвать любого ради ее спокойствия и безопасности, удерживал в своих объятьях и обещал подарить весь мир, как только он станет ее, Эйприл, достоин. Или… Эйприл неверящим, почти потрясенным взором проводила его, так и не решившись сдвинуться с места… — действительно не он? И все привиделось ей в горячечном бреду, а на деле было лишь это: холодные стены титановой клетки и ледяной взгляд ее мучителя? Ничего более?

Горькая обида придала сил и решимости, и, не без труда догнав Шредера, Эйприл перегородила ему путь, сложив руки на груди и недовольно нахмурившись. Если он надеется вечно сбегать от ответа, то напрасно. Не он один умеет быть упрямым и настойчивым. Если же ей суждено обмануться в своих надеждах… губы Эйприл жалобно дрогнули, и она почти зло прикусила нижнюю, придавая своему лицу такое же каменное, непроницаемое выражение, какое было у Шредера, — пускай! Да будет так! Она не может, не станет жить во лжи и неведении, даже если правда грозит убить изнутри. Она достаточно сильна, чтобы пережить это.

Он наконец остановился, и в душу Эйприл закралось такое непривычное, чуждое ей прежде ощущение неловкости: что она совершенно невовремя, некстати со своими вопросами и претензиями. Она не имела ни малейшего понятия, чем занимался Шредер в эти бесконечные часы ее ожидания, но выглядел так, словно не спал и не ел минимум двое суток. Что именно наводило на такую мысль, Эйприл не могла понять — но чувствовала это почти наверняка. Что-то, выматывающее силы и терпение сильнее сражения, вернее усталости. Что-то, оказавшееся на пределе возможностей даже его, казавшегося неудержимым и всемогущим. Однако — и это ощущалось не менее четко, — чем бы ни было это «что-то», смертоносного удара в случае чего оно не остановит. Как бы не наоборот.

— Да? — Шредер наконец-то удосужился взглянуть на нее. Взгляд по-прежнему оставался нечитаемым, закрытым. Определенно, он думал о чем угодно, но только не о ней. Глухой, почти незнакомый голос лишь усиливал это впечатление. — Ты чего-то хочешь, Эйприл? С этим никак нельзя подождать до завтра?

Последняя реплика стала последней же каплей. Нет, он издевается?! После целой бесконечности мучительного ожидания оставить ее в неведении еще на неизвестно сколько? Возмущенная самой возможностью такого безобразия, Эйприл мотнула головой, задавив в себе неуместное сочувствие и неловкость. Обойдется!

— Нет, — она сделала еще один шаг вперед, остановившись на расстоянии вытянутой руки. Вскинула голову, удерживая зрительный контакт, и стиснула ладонью подол платья, удерживая в кулачке ускользающую решимость.— Нельзя. Ведь ты так и не оставил своей привычки трусливо сбегать на полуслове…

Показалось, или ее слова на этот раз задели за живое? Эйприл не дала себе труда задуматься: тяжелый взгляд, казалось, пригибал к полу, сводя на нет весь воинственный пыл, все возмущение и желание объясниться. Словно сдвинулась с места, пока чуть заметно, обманчиво медленно, лавина, готовая погрести под собою все живое. Странная, пугающая ассоциация, которой Эйприл почти готова была поверить. Почти… Мощная, похожая против неяркого света на каменную глыбу фигура ниндзя, даже не облаченная в доспехи, излучала безмолвную угрозу, и когда он подался вперед, Эйприл инстинктивно качнулась назад. И, тут же озлившись на собственную трусость, выкрикнула, громко и пронзительно — скорей, как можно скорей, чтобы вновь не успеть испугаться:

— Ну же, не молчи, черт тебя возьми?! Разве не так? Или и Я недостойна знать планы своего повелителя?..

Она хотела добавить что-то еще — едкое, язвительное, способное разбить повисшую тишину. Хоть что-то, способное вывести Шредера из равновесия, такого пугающего и ранящего равнодушия. Как угодно… Но, запнувшись на полуслове, испуганно вскрикнула, вцепилась в его предплечья, тщетно силясь оттолкнуть, вырваться, голыми руками удержать ожившую стихию. То, чего она так отчаянно добивалась, случилось — но ничего так не хотелось, как обратить время вспять.

Лавина тронулась…

— Сумасбродная дура! Ты действительно этого хочешь? — сильные ладони впились в ее плечи, втиснули в ребристые панели стен так, что Эйприл чувствовала каждую неровность спиной даже при дыхании. Горящие неестественным огнем голубые глаза были столь близко, что хотелось зажмуриться, затаить дыхание, превратиться в неразличимую горошинку, лишь бы отдалиться хоть на чуть-чуть. А в идеале и вовсе исчезнуть отсюда. Не причинит вреда, не сделает больно? Какой идиот это придумал? Сейчас он придушит ее на месте и даже не заметит.

Эйприл собрала все внутренние силы, чтобы просто кивнуть в ответ. Ведь этого она так хотела, верно? Ей все равно некуда бежать, так пусть случится то, что случится. Девушка чувствовала, как оглушающе, отдаваясь волнами дурноты, колотится сердце у самого горла. Ноги вновь стали ватными, и она всерьез боялась упасть, когда Шредер отпустит ее. Если отпустит… Но было и кое-что другое, поважнее этого «если». Все явственнее, все четче проступавшее сквозь пелену и морок паники.

Она должна знать правду. Даже если та убивает.

— Да, — прошептала Эйприл почти неслышно. Затем, боясь, что так и осталась непонятой, повторила громче, увереннее, хотя голос все еще противно дрожал, грозя отказать: — Я должна знать, каков ты на самом деле. Чего бы это ни стоило. И я имею на это право, раз уж я здесь. С тобой.

Сдавленный хриплый выдох сквозь зубы стал единственным ответом. Медленно вобрав в грудь воздух, Эйприл вновь посмотрела в лицо Шредера, уже без эмоций отмечая, что недавний гнев исчез бесследно. От горевшего во взгляде пламени остались лишь тлеющие угольки, опустошение и… горечь? Девушка не успела понять наверняка, слишком уж быстро он отвернулся. Она осторожно повела плечами, не веря, что вновь свободна. Намятые места слабо ныли, обещая назавтра обернуться полноценными синяками. Эйприл мимоходом отметила это и забыла. Дрожащие подгибающиеся колени были большей проблемой, но тоже не главной. Главная же…

Она молча смотрела в спину Шредеру. Вопросительно, ожидающе. И он не иначе как почувствовал этот взгляд.

— Как пожелаете, мисс О’Нил, — почти неуловимое движение, и на запястье вновь сомкнулся капкан, потянул за собой. Проклятое платье мешалось, Эйприл зажала ладонью подол сбоку, стараясь не отставать. Про себя огорченно отметил, что лицо Шредера… Саки снова стало неподвижным, замкнутым. Минутная вспышка прошла, словно и не было. Нет, неправильно. Эйприл сжала зубы, заставляя их не стучать в нервном ознобе. Она таки добилась желаемого, и оно стоило этой платы… Наверное.

Куда пролегал их путь, Эйприл не решилась даже спросить. При одном воспоминании о произошедшем тело вновь начинала бить дрожь. Может?.. Нет! Она мотнула головой, убеждая саму себя, мысленно готовясь к любой мерзости, любому кошмару, что предстанет перед ее глазами. Неизвестность стократ страшнее. Это единственное, что стоит помнить. Эйприл напоминала себе об этом ровно до того момента, когда увидела то, к чему так настойчиво стремилась. Не долее.

Стоило ли?..

— Вы сами этого хотели…