Спираль времени (джен)

После сдачи СОВ Том едет в гости к Лестрейнджам.

— Это ненадолго, на неделю, — ободряет он меня. — К тому же со мной хотел встретиться Раймонд.

— Я буду вас ждать, мой Лорд, — улыбаюсь.

Том на секунду замирает, глядя на меня пронзительным взглядом, затем кивает.

— Я знаю, Анна.

Через четыре дня после его отъезда в Хогсмиде появляется Долохов. Он отправляет мне записку тамошней совой. Точнее, нам с Томом — но Тома все равно нет, поэтому на встречу иду я.

Долохов сидит в «Кабаньей голове», цедит огневиски. Заросший, грязный и злой.

— Гадость какая, — бурчит он по-русски в кружку. — И градусов-то нет…

— Коньяком могу угостить, — сажусь рядом. — Здравствуй, Антон.

— Здравствуйте, мадам, — парень подскакивает, пытается изобразить поклон.

Прищуриваюсь. В этикете Долохов никогда не был силен. Вот в Боевой Магии он великолепен, как и в умении вести допросы.

— Сядь, — фыркаю. — Все свои.

— А… — облегченно выдыхает дурмстранговец и плюхается обратно на стул.

— Рассказывай.

Но Долохов молчит. Лицо его становится жестким. Сейчас он абсолютно не похож на того школьника, которого я встретила в прошлом году. Неуловимые нити протягиваются из будущего — такое выражение лица я помню у Антонина Долохова, одного из верных сторонников Лорда.

— Рассказывай, — повторяю.

— Возьмите мне, пожалуйста, чего-нибудь покрепче, я вам потом деньги отдам, — хрипло говорит Антонин, переворачивая кружку из-под огневиски. — Не могу эту мочу пить… жаль, водки нету…

Киваю, прохожу к стойке. Владелец паба косится на меня, затем на дурмстранговца и достает из-под прилавка бутылку коньяка.

— Самый крепкий, — доверительно сообщает он мне. — Ваш знакомый ведь русский?

Долохов присасывается к коньяку, едва открыв бутылку, занюхивает рукавом.

— Я в этом году школу закончил, — сообщает он мне. — Восемнадцать пятерок из двадцати двух. Домой ехал, гордый до ужаса. А приехал…

Молчу.

— Мадам… Я с вашим сыном говорил в том году. Он… он сказал, что вы собираетесь поддержать Гриндевальда. Я с вами.

ЧЕГО?!

— Так… Антон, успокойся. Давай по порядку. С чего ты взял, что мы собираемся поддерживать Гриндевальда?

— Вы же тоже ненавидите магглов, — уверенно говорит Долохов. — И я их ненавижу. Так бы… стер нахрен… взял бы и… — он пьяным жестом сжимает кулак. — Нахрен…

— И с чего ты так их вдруг возненавидел? — откидываюсь на стуле. — В прошлом году…

— В прошлом году все живы были, — вдруг глухо говорит Антонин. — А в этом… Мадам, я домой ехал… А знаете, что меня дома ждало? Ничего. Ничего не ждало. Мертвые ждали. Отец, мачеха, брат младший, две сестренки… Всех убили. Я столько крови даже на уроках по Темным Ритуалам не видел. И запах…

— Антон… — сочувственно гляжу на парня, стискивающего зубы. Но он меня не слышит.

— А выдал их грязнокровка один. Провел магглов. Те и… развлеклись. Отец, конечно, защищался. А что он сделает? Он у меня не боец ни разу. Траволог. Какие розы выращивал, загляденье… И мама Дарья… колдомедик. Они, конечно, бились…

Долохов опять прикладывается к бутылке. Жду терпеливо.

— А Мишке восемь было, — говорит он, вцепившись в несчастную стеклопосуду. — Тоже в Дурмстранге учился. В третий класс собирался… А Машеньке с Таней — по шесть лет. Красавицы. Вы на меня не смотрите, я страшный, как Кощей — в свою мать пошел. А они — в свою. Волосы светленькие, глазки ясные-ясные… Как две куколки… Я им книжки вез…

Вздыхаю.

— Мишка раньше меня приехал, я ж экзамены выпускные сдавал, — бормочет Антонин, поднимая на меня залитые слезами глаза. — А если бы я хоть на пару дней пораньше приехал… Так нет же… задержался, отмечали с ребятами… Черт… Мадам… Я, конечно, понимаю… простите. Я пойду… Простите за…

— Сядь, — останавливаю Долохова и оборачиваюсь к недовольно вслушивающемуся в наш разговор бармена. — Скажите, у вас есть свободные комнаты?

— Да, есть, мадам, — кивает тот. — Надолго?

— Пока на четверо суток.

— Четыре сикля.

Кладу на стойку галеон. Бармен выкладывает сдачу, но я качаю головой.

— Завтраки и обеды тоже считайте.

Бармен кивает.

— Идем, Антон, — говорю пьяному парню, клюющему носом. Тот вяло бурчит что-то.

Обреченно вздыхаю, подхватываю его Мобиликорпусом. Долохов дергается, но тут же засыпает, оказавшись в воздухе.