Не герои (джен)

Когда Джона выбросило из сна, за окном всё еще было нестерпимо темно.

Тяжело вдыхая кажущийся спёртым воздух, он сел, откинувшись на спинку кровати, и отбросил одеяло подальше от себя. Ему было жарко. Футболка оказалась мокрой на груди и спине. Сняв её и повесив на стул, Джон подошёл к окну, за которым чёрно-сине-жёлтой махиной-левиафаном виднелся Лондон, припорошенный первым снегом. Только он всё еще видел там не его, а тёмные бесконечные волны барханов около их лагеря в Афганистане.

С тех пор как он переехал на Бейкер-стрит, ему почти перестали сниться кошмары о годах службы в армии. Но изредка они всё же случались. И тогда весь ужас от пережитого скапливался в Джоне и рвал его на тысячи кусков, пока измученное сознание не выталкивало его на поверхность бодрствования. О том, чтобы заснуть после такого, не было и мысли.

Джон с интересом разглядывал сонную улицу, по которой в столь поздний час не ехали машины, но, даже отмечая пустоту Бейкер-стрит и странную тишину за окном, он всё равно видел перед глазами ряд палаток, видел сине-чёрные в темноте ночи степи с создаваемыми прямо на глазах новыми и новыми песчаными холмами, видел яркие, словно натёртые, как хрусталь уксусом, звёзды.

Джон понимал, что в доме стоит тишина, которую не нарушает даже неугомонный Шерлок, — видимо, тоже уставший за последние трое суток бурного расследования, — но слышал завывания кора-бурана*, ощущал сухость и жар наполненных песком порывов ветра.

В груди вертелась неясная тревога, смешанная с осознанием, что он всего лишь отсрочил то, что неизбежно должно было произойти. Именно такое чувство накрывало Джона каждый раз во время полевых вылазок, когда пули раз за разом пролетали в каких-то дюймах от его рук-ног-тела-головы. «Мимо…» — выдыхал он еле слышно и снова тянулся к раненным, нуждавшимся в нём. Тогда Джону Ватсону некогда было думать о том, что могло бы произойти. Теперь же размышлять об этом было поздно.

Чтобы успокоиться, Джон принялся ходить по комнате из угла в угол. Пол не скрипел, поэтому за сон Шерлока можно было не беспокоиться.

Странная тоска по тому месту, где он провёл самые страшные годы своей жизни, сводила его с ума. Он должен был бы забыть о нём как о страшном сне, но непреодолимое желание «помнить» вновь и вновь возвращало его назад, в тот край, что пах жаром, страхом, болью и смертью, а еще — гранатом, акацией, полынью и свободой. Если бы он не был так уверен, что сделал правильный выбор, покинув Афганистан, Джон мог бы сказать, что действительно скучает по нему. Странно, кусочно-лоскутно, условно, но скучает.

Он поёжился, замёрзнув в одних брюках, и прошёл к шкафу, чтобы достать новую футболку или рубашку. Одевшись, Джон услышал, как этажом ниже тихо заскрипела дверь спальни Шерлока, а затем включился свет в кухне. Это не могло быть совпадением: друг его услышал. Джону было стыдно за то, что он не давал уставшему детективу покоя, но оставаться одному совершенно не хотелось. Тем более он знал, что после кошмаров об Афганистане заснуть снова уже не получится.

Через минуту он был внизу и стоял на пороге кухни, разглядывая обтянутую халатом спину Шерлока, который разливал чай на двоих. Повернувшись к нему, друг без вопросов и пояснений просто протянул Джону его чашку и вышел в гостиную. Тот двинулся следом.

Сделав пару глотков у окна и осмотрев белую улицу, Шерлок опустился в своё кресло и кивнул в сторону второго, приглашая Джона присоединиться. Тот не заставил себя упрашивать.

— Не могу уснуть после наших сегодняшних приключений, — заговорщически улыбнувшись, сказал Шерлок, внимательно глядя на Джона. — Составишь мне компанию?

Тот лишь кивнул: и признавая свою слабость, и благодаря за отсутствие вопросов, и выражая удовольствие сидеть с другом в полумраке гостиной ранним утром, пить горячий ароматный чай и смотреть, как за окном их квартиры в их городе падает снег.

Жизнь нельзя было прожить заново, но можно было принять то, что происходило и быть благодарным за это. А Джон был очень благодарен. И даже, пожалуй, очень счастлив этим холодным ранним октябрьским утром рядом с человеком, понимавшим его без слов.

Примечание автора:

* Кора-буран (иначе Афганец) — это сухой, пекущий ветер, с пылью, который дует в Центральной Азии, от нескольких суток до нескольких недель. Кора-буран очень агрессивен. Название обозначает «черная буря».

Источник — Википедия.