Корейский для начинающих (гет)

— Испарилось моё счастье, — хмыкнула я, подперев щёку кулаком.

Только что перевалило за полночь, и мои надежды и ожидания превратились в тыкву...

Весь день с замиранием сердца я наблюдала за Ан сонсеним, а точнее, за всеми входящими вызовами её телефона, но обещанного звонка от Юн Сона так и не дождалась.

— Ну, может, в Сеуле всё-таки позвонит? — в очередной раз предположила Таку, которой я частенько любила сетовать на свои маленькие проблемы. — Не расстраивайся ты так сильно, сама говорила, что вы всего лишь друзья.

— Ты же знаешь, что на самом деле я не могу не переживать, — драматично вздохнула я, откинувшись на стуле. — Я, конечно же, ничего не жду от него, но мог бы хотя бы позвонить. А теперь я у разбитого корыта — ни Юн Сона, ни Нам Юна, вот и помру старой девой.

— Не преувеличивай, хотя я тебя понимаю. Когда находишься в другой стране, тебе кажется, что твоя жизнь протекает быстрее…

Она была права: везде, где бы я не находилась, курортные романы развивались с ошеломляющей быстротой. Уже на третий день знакомства, казалось, что я знала молодого человека не меньше месяца.

— Да, мы знакомы меньше недели, — подтвердила я, но не стала переживать меньше. — Для местных время течет размереннее. Им ведь невдомёк, что моё “бортовое время” сходит с ума от того, что осталось меньше трех недель пребывания в Корее, — кисло улыбнулась я.

Таку похлопала меня по плечу, всё прекрасно понимая. Она по-взрослому оценивала такие вещи, была спокойнее остальных, поэтому, частенько уставая от суматошности согруппников да и себя самой, я обращалась к ней за серьезным взглядом со стороны и более глубокой оценкой ситуаций. Наверное, в этом плане с ней было проще, потому что Таку было уже двадцать пять лет, тогда как Гюнай и Даше стукнуло всего по двадцать одному году, а Ксюше и того меньше. Несмотря на то, что я совсем не ощущала, да, что греха таить, и не вела себя на свои полные двадцать три года, творящееся внутри меня зачастую заставляло чувствовать себя старой мудрой бабулькой. Правда, зачастую моя мудрость всухую проигрывала неугомонному юношескому максимализму.

— Ну, вот видишь. Если ему будет необходима твоя компания, то он непременно с тобой свяжется.

— Боюсь, что ты только что развеяла все мои надежды, — ответила я с грустью, хоть так до конца и не призналась себе в симпатии к Юн Сону. Скорее, то была навязчивая идея, неспособность дотянуться до этого человека.

Чего и говорить, любовь, как таковую, я никогда не испытывала. Самые сильные чувства случились со мной в четырнадцать лет, когда я по молодости влюбилась во взрослого парня из дома напротив. Боюсь, что то был единственный раз, когда я плакала из-за мужчины. Именно поэтому самые продолжительные отношения в моей жизни длились не более трёх месяцев, остальные по две, максимум три недели. Молодые люди чаще всего надоедали мне излишним вниманием, тогда как я всегда стремилась к свободе и самостоятельности, и пока ещё не нашёлся мужчина, которому я могла и хотела бы посвятить большую часть своего свободного времени. Мне всегда проще было остаться дома перед монитором компьютера, нежели идти на свидание…

Пиканье кодового замка означало, что кто-то из своих вот-вот войдёт в комнату, посему все заупокойные разговоры о моём богатом и противоречивом внутреннем мире разом стихли.

— Вы не поверите! — Даша с ошарашенными глазами влетела в комнату, не глядя кинув кофр на стул. — Это просто одуреть!

— Даш, отдышись и начни спокойно, — предложила я, подпиливая ноготочки няшной пилочкой с наконечником в виде ушастенького животного, купленной в Этюд Хаусе.

— Мы с Ксюшей сейчас шли мимо «7 eleven» и знаете, кого видели? — с бешеным взглядом попробовала намекнуть она.

— Не иначе как Пэ Ён Чжуна с Ким Су Хёном под ручку, — засмеялась я, назвав наших с Гюнай любимых актёров.

— Там Вика с Сон Чжином были…

— Ну, не удивила, — добавила Таку, усмехнувшись.

— Нет, подождите, вы не дослушали. Женя с Чон Мин… они за руки держались! — родила наконец Даша, а я аж приподнялась на стуле.

Ничего особенного, как могло показаться на первый взгляд, не произошло, подумаешь, новая парочка образовалась, но Женя… несмотря на то, что был старше Чон Мин всего на год, являлся ребёнком, который слишком быстро повзрослел в свои девятнадцать лет. Ясное дело, у юношей его возраста гормоны бурлят особенно активно, но она-то девочка-цветочек, милая, нежная и совсем маленькая, да ещё и с корейским менталитетом. Все мы прекрасно знали о её симпатии, но не придавали значения, считая, что Женя способен фильтровать, кого ловить в свои сети. Самое плохое было в том, что я приложила к их романтическим начинаниям руку. Как-то раз, напившись, мы с Женькой общались в пролёте между вторым и третьим этажом, просто разговаривая о жизни. Несмотря на свой возраст и пошлые шутки, он был вполне способен на адекватное общение и разумно поддерживал разговор. Тема зашла о Чон Мин, так как было сложно не заметить знаков внимания с её стороны. Она ему тоже нравилась, но Женя сам говорил, что за ручку держаться его вряд ли устроит, на что я заявила, что он вполне может просто приятно проводить время в её компании, главное, чтобы это не переходило границ. Получается, что, скорее всего, переоценив его разумность, я сама подтолкнула его к активным действиям. Впрочем, у Чон Мин своя голова на плечах.

Влетевшая в комнату, подобно Даше, Гюнай тоже начала свою речь со слов: «Вы не поверите!», оказалось, и она видела парочку, только уже в пролёте между этажами; Чон Мин, прислонившись к жениному плечу, доверчиво держала его за руку. Но не успели мы обсудить это, как в комнату вошли Ксюша, а за ней счастливая, раскрасневшаяся виновница всеобщих переживаний, при которой пришлось улыбаться и радоваться её достижению. Мы, конечно же, были рады за подругу, но уж слишком не внушал наш Казанова доверия, особенно мне, так как была пара случаев, когда наши пьянки едва не заканчивались поцелуями.

Про мою проблему с Юн Соном все как-то сразу забыли — это к лучшему, так как постоянное напоминание только усугубляло мой романтический недуг. На деле же, было просто обидно потерять такого мужчину даже просто как друга. Несмотря на трудности общения и даже мелкие неурядицы, меня неодолимо тянуло к нему, возможно, просто из спортивного интереса…

…Умываясь в туалете, я услышала громогласный, точно “Бухенвальдский набат”, дашин ор из комнаты: «Бабушка! Да! Ты слышишь меня? Я говорю: слышишь меня?! Да! Записывай настин номер! Да… Восемь, девятьсот! Да не семьсот! Бабуль, ты слышишь меня?..», а параллельно Даше по скайпу с мамой разговаривала Гюнай, которую из туалета было слышно не хуже. Зайдя в комнату, я обнаружила её размахивающей перед вебкой новой шмоткой и говорящей с внезапно усилившимся айзербайджанским акцентом: «Мама! Ты себе, мама, не представляешь, мама, как здесь здорово! Я себе такие туфли ещё купила, мама!». Затем Гюнай нырнула в пакет под столом, выудив оттуда бежевые ботильоны на высоченном каблуке с открытым французским пальцем, а так же миленьким бантиком на лодыжке.

— Мама, гляди какая прелесть! Всего двадцать тысяч вон, мама, это же сущие копейки, мама! Всего шестьсот рублей! — поражалась она, жестикулируя с таким размахом, что подходить к ней в этот момент было опасно.

Такие «мосты» с Россией по скайпу случались у нас каждый день перед сном, так как в Москве часовой пояс опаздывал на пять часов, и с родными было удобнее связываться поздней ночью. Делать было абсолютно нечего, посему положение спасло оставшееся после ночных посиделок на Хэундэ пиво. С каждой бутылкой темы для разговоров становились всё более откровенными. Из-за моей пагубной привычки к курению мы переместились в женский туалет, тем более Таку, не участвовавшая в попойке, завалилась спать, попросив нас ретироваться. В итоге чуть окосевшая Ксюша, когда я прикурила вторую сигарету, что-то разоткровенничалась, переживая за Сон Чжина. О её симпатии я узнала сравнительно недавно, так как она по натуре была скромным человеком, не привыкшим делиться собственными переживаниями с людьми, которых знает всего-ничего. Впрочем, подозрительные полупьяные возгласы: «Сон Чжин-а-а» на Хэундэ полторы недели назад, когда Ксюша была нетранспортабельна, не позволили мне удивиться.

— Вика достаёт его жутко, сама, похоже, не знает, что ей нужно, — пожаловалась Ксюша, поневоле становившаяся свидетелем рассказов той, так как они жили в одной комнате. Запив свою печаль пивом, она продолжила: — Ань, тебе я ещё не жаловалась, так как ты вечно в своих любовных делах, но…

— Представляешь, Вика наорала на Сон Чжина за то, что тот без спроса выпил её йогурт, ну не дура ли? — перебила Даша, недовольно цокнув языком. — Что за детский сад? Не понимаю её поведения…

— Я такая же была в её возрасте, — неохотно созналась я, подливая себе пива.

— Что ты имеешь в виду? — не поняла Гюнай.

— Я уже давно за ней заметила, это называется «собака на сене», Сон Чжин ей просто надоел, но и расстаться с ним она не может. Это очень двойственное ощущение, с одной стороны — привычка, с другой — желание свободы, — под внемлющие взгляды я решила немного покопаться в истории своей жизни: — У меня три года не было молодого человека по той простой причине, что все мои отношения обычно ничем хорошим не заканчиваются, точнее, заканчиваются, как у Сон Чжина и Вики, а я уверена по своему опыту, что им недолго осталось, — на этих словах Ксюша не сдержала едва заметной ехидной улыбки. — В общем, в январе этого года на дне рождения у подруги я познакомилась с молодым человеком. Я была тогда излишне пьяной и даже не понимала, почему он так носился со мной, а после празднования ещё и возил по всему городу, то в ресторан — к другим подругам, то на встречу с Маруськой, я рассказывала, это моя самая лучшая подруга, — пояснила я. — Мне он понравился, высокий, стройный, да и вроде бы как не очень бедный… — я задумчиво почесала затылок, решая, как продолжить рассказ.

— Ну? — в нетерпении спросила Даша, которая ждала аналогии со сложившейся ситуацией.

— Он мне тогда очень понравился, на следующий день мы созванивались, планируя встретиться, но, вы не поверите, не получилось: то ли я переела на днюхе, то ли перепила, и у меня случился приступ аппендицита, — на лицах подруг появилось вежливое сочувствие. — После операции я пять дней провалялась в больнице, пропустила Рождество, тогда как семья и друзья развлекались.

— Не томи.

— Сейчас, я пытаюсь всю картину восстановить, — скорее, для себя пояснила я чуть заплетающимся языком. — Он хотел приехать ко мне в больницу, но сами понимаете, вид у меня был не комильфо. Мы подолгу трепались по телефону, и даже когда меня с исколотой задницей выписали, я всё оттягивала встречу, не желая идти на свидание враскоряку. Он повёл меня в кино, мы посидели в кафе там же, общались, смеялись… Я подумала, вот оно! То, что я так долго искала — спокойный, симпатичный, приятный и умный мальчик, он даже мне букет роз подарил на выписку… А я не балованная такими знаками внимания, — тяжко вздохнула я, углубляясь в приятные воспоминания. — Но… мы виделись каждый день, а я пока ещё не привыкла посвящать человеку столько личного времени, дура я, конечно… Но как-то быстро я осознала, что и он мне не подходит, хотя ни словом, ни делом не обижал, исправно таскал веники… Постоянные звонки и переживания, как я поздно вечером возвращаюсь из Вон Гвана, которые постепенно стали раздражать… И в один прекрасный момент я просто сказала, что он не то, что мне нужно, хотя принять такое решение было сложно, мне ведь уже не восемнадцать лет, — взывая к пониманию и сочувствию поведала я. — Он расстроился, конечно, но держался молодцом, не звонил и не писал, пока я сама не предложила однажды ему встретиться, так как начала тосковать. То было после клуба, сами понимаете, в каком я состоянии была. В общем, я наступила на те же грабли в который раз, возобновив с ним отношения… Если бы не это, мы, может, и сейчас могли бы спокойно общаться вконтакте на привет-пока, но я же обрубила все концы, зная, что подобное может повториться. Он снова стал переживать, что я поздно возвращаюсь, а я и написала: «до тебя же я как-то жила, и не надо за меня переживать…». Самое интересное, что он не отреагировал на это негативно, тогда мне пришлось повести себя как тварь. Я сказала, что давай, мол, встречаться иногда, но отношений мне не нужно. В общем, выставила себя девочкой легкого поведения.

— А он…

— Он сказал, чтобы я ему больше не звонила, бросил пару оскорблений, которые, чтобы я не говорила, показались мне весьма обидными. Тогда я попросила его, чтобы он не брал трубку с моего номера… никогда… Как-то так…

— Ты, мать, конченная дура, — прокомментировала Даша, с которой было невозможно не согласиться.

— Знаю, но, прошу прощения, что провела вам небольшой экскурс в прошлое, наверное, пиво виновато. Однако я думаю, что это наглядно показывает позицию Вики, — рассудила я, поудобнее устраиваясь между раковинами.

— Абсолютно нефиг добавить, — согласилась Гюнай — наша трезвенница по причине ненависти к пиву.

Ксюша стояла рядышком с крайне задумчивым выражением на лице, стараясь примерить услышанное на ситуацию.

— Тебе хотелось его вернуть? — спросила она.

— Конечно, но назад пути уже не было. Впрочем, я быстренько справилась с тоской. Я не могу осуждать Вику, понимаете...

— Ну, конечно, а ещё у тебя все хорошие, — саркастично добавила Даша, не в первый раз озвучив подобную мысль. — Ты всех оправдываешь, даже Женю, хотя я в корне не согласна с…

— Это их дело, в конце концов, — устало потирая глаза, заключила Ксюша, так же переключившись на отношения образовавшейся парочки.

— Да, девочки, я знаю, что вы любите оказываться вовлеченными во все «семейные» неурядицы, — намекнула я Гюнай и Даше, которые были нашими глазами и ушами в ситуации Вики и Сон Чжина, — однако я думаю, что не стоит влезать в отношения наших Чон Мин и Жени.

— Я так не могу, я очень переживаю за Чон Мин, а так же за Сон Чжина.

— Надо стараться сдерживать себя, Даша, — поддержала меня Ксюша, однако и ей сейчас была необходима информация, которой владела Гюнай, постоянно находившаяся в компании Вики и Сон Чжина. Только поведение Вики невольно отдаляло ту от дружбы.

Разговоры по душам за стаканчиком пива обычно заканчивались весьма поздно, точнее сказать, рано, посему на следующий день мы клевали носом на парах, совершенно не слушая объяснения сонсеним. Мне, Гюнай и Ксюше было просто, так как подготовка у нас была лучше, чем у остальных; зачастую мы отвечали на элементарные вопросы, не «приходя в сознание», а вот Дашка изо всех сил старалась не задремать, выводя кривые буквы хангыля в тетрадке. Плюнув на вторую пару, обычно ответственная Гюнай все же решила подавить жалом подушку, а мы присоединились к ней только после занятий.

Вечером, перед прогулкой с Женей, Чон Мин сообщила, что Нам Юн до конца каникул останется жить дома, где-то в пригороде Пусана, посему после намеченного на выходные спектакля будет появляться в университете крайне редко и вернется лишь к началу учебного года. Но тридцатого августа мы должны лететь в Москву… Что ж, мне оставалось только задумчиво пожать плечами и смириться, что этого мальчика я больше не интересую и не увижу.

Собрав скарб в Сеул, мы по обыкновению устроились во дворике общежития, ожидая доставщика любимой курочки. Гюнай возмущалась по поводу того, что никто не умеет танцевать вальс и слегка неуклюже кружилась вокруг нас, пока я подпевала ей штраусовский венский, который как-то сам собой превратился в излюбленную мелодию Джо Кокера, сопровождаемую моими попытками ухватить Гюнай за грудь под её вопли, что первый раз у неё должен быть с мужчиной. Убежав от меня по лестнице вверх, где располагались двери административного корпуса и окруженная лавочками, как амфитеатром, беседка, больше похожая на сцену, она продолжила свои попытки изобразить вальс, агитируя Дашу и Иль Хэ, которого, по возможности, мы таскали с собой ради дашиного душевного спокойствия. Беспорядок случился сам собой, под накрапывание мелкого дождика мы вдруг дружно возжелали сладкого, помянув добрым словом Нам Юна, тогда забравшего тортик.

— Никто не хочет сгонять в магазин? — спрашивала Даша, поглаживая картинно ноющего Иль Хэ по голове.

— Господи, как это мило, — глядя на их незатейливое общение, заметила Гюнай. — Вы как мамочка с сыном!

— Скажешь тоже, скорее, муж и жена, — не согласилась Ксюша, злобно косясь на Вику и Сон Чжина, которые сидели друг с дружкой, держась за руки.

— Ой, ну прекрати, — отмахнулась Дашка, заржав в явной попытке скрыть смущение.

Глупость глупостью, но даже такая незатейливая игра была ей приятна.

— Анэ*! — потребовал Иль Хэ, расшифровав русский язык. — Торт хочу!

— Что он сказал?

— Назвал женой, — перевела я, наблюдая в момент образовавшееся коварство на лице подруги. — Если что, муж будет — нампхён, — я хитрюще дёрнула бровями.

— Если вы муж и жена, тогда у вас будет первая брачная ночь? — наперебой заговорили Сон Чжин и Гюнай.

Даша с Иль Хе переглянулись и, коварно улыбнувшись и томно сказав «Now…», она повалила его на деревянную скамью. Он хохотал как безумный, но мне от чего-то показалось, что Дашку вовсе не устраивает роль циркового клоуна, несмотря на дикое веселье и всеобщий смех.

Телефон Иль Хэ, негромко звякнув, привлёк внимание сообщением, по-видимому, от его девушки, так как Иль Хэ сразу же сделался сосредоточенным, оборвав самый разгар веселья. Дашка же, напрягшись, постаралась скрыть свои переживания за новой шуткой.

— Ты мне изменяешь? — забавно нахмурив брови, спросила она, а Гюнай перевела ему:

— Как ты можешь вообще, совести нет, при живой-то жене!

— Даша, извини, — небрежно засунув телефон в карман шорт, взмолился Иль Хэ, с радостью продолжив разыгравшийся спектакль. — Она никто для меня, всего лишь любовница! — перешел он на английский и неожиданно обнял со спины опешившую “жёнушку”.

Хорошо, что было темно, так как Дашка, по-видимому, раскраснелась, стала нервно сдувать налипшие на лоб волосы и щипать “супруга” за руки.

Наша хорошая, глупенькая Дашенька, недавно, снова жалуясь на Иль Хэ, начала разглагольствовать на тему своей внешности, что всё-то она понимает, что не ждет, будто он вдруг решит заметить в ней женщину. Несмотря на свой весёлый нрав, способность с первого взгляда нравиться людям, она сетовала по поводу своей фигуры, на самом деле не замечая, какой добротой светится её лицо, какая очаровательная у неё улыбка. Да и сложно оценивать себя со стороны, но нам-то было яснее ясного, виднее видного, что дашкины карие глаза очень живые, а ровно очерченные брови и каштановые волосы делают её яркой и заметной. Её задорный характер и внутреннее тепло не могли остаться незамеченными, поэтому её любили все вокруг.

Так забавно было наблюдать за ними со стороны, когда, поедая курицу, Иль Хэ, вроде бы в шутку, стал прикармливать её своим куском, а мы весело поддевали их, продлевая счастливый дашин миг. Иль Хэ из-за начавшейся в институте учебы не мог поехать с нами в Сеул, поэтому, вернувшись в комнату, Даша была сама не своя. Всё валилось из её рук, она постоянно вспоминала, что нужно положить в рюкзак ещё что-то, но в итоге сказав, что соберется с утра, с кислой миной уселась за свой нетбук, потребовав от меня поставить какую-нибудь веселую музыку. Но как назло после забористой «Оппа Каннам стайл» запел задушевный Им Чже Бом. Извинившись, я предложила сменить песню, но она запросила не менее грустную — Nickelback “Far away”, в чём я не смогла отказать.

Было очень жаль её, ведь Иль Хэ несвободен, а сегодняшний балаган стал следствием всеобщего настроения, оставшегося печальным осадком в её душе… На фоне её переживаний приуныла и Ксюша, и я, но сейчас мы старались уделять больше внимания Даше, отодвигая собственные проблемы и переживания на задний план.

Утро началось с нервного ожидания надравшегося вчера вместе с Женькой и Сон Чжином Сергея, который упился в такие «щи», что был безбожно пьян до сих пор и едва переставлял ноги, когда мы отправились на автобусную остановку, чтобы отправиться на Пусанский вокзал. Унылое состояние Сергея, который пары слов даже на русском не мог сформулировать, дополнялось картиной переживаний Чон Мин. Как мы и думали, Женя перегнул палку…

Вчерашняя пьянка, в которую была вовлечена Чон Мин, едва не закончилась плачевно. Попробовав отношения с ней и осознав, что ничего не выйдет, Женя повел себя как последняя скотина, решив обрубить всё по-своему, проще говоря, облапал Чон Мин, пытаясь склонить её к чему-то более серьезному и прекрасно осознавая, что она убежит, испугавшись. Да, решение проблемы было радикальным, и я его понимала, так как доверился в этом он одной мне, рассказав всё от и до. Другие же сразу же ополчились против него. Да, мальчик слишком юн, он немного переиграл в злобного ловеласа, пытаясь от неё избавиться; он был неправ, что не сдержался, увлёкся ею, но мне почему-то было жаль его. Слишком раскрепощенный для своих девятнадцати лет даже для русского, Женя чересчур много говорил о том, что ему плевать на окружающих, на самом деле страдая от одиночества и своего, несомненно, дебильного характера. Мальчик, о котором я знала больше остальных, совершенно не раздражал меня, нет, наверное, я видела его истинную натуру. Ему просто было нужно, чтобы его заметили, и он не умел выбирать людей для своего круга общения... Внутри нашего микросоциума все проблемы приобретали вселенский масштаб, и мы поневоле становились участниками проблем других и зачастую любили и ненавидели стадом.

— Не дыши на меня, — попросила я, поморщившись от перегара, когда Женька облюбовал место в автобусе возле меня, беспардонно свистнув один наушник. Кажется, я стала для него старшей сестрой, к которой, что случись, можно прибежать с проблемами. — Ты ведь понимаешь, почему к тебе так резко поменялось отношение? — напутственно спросила я.

— Плевать, — отмахнулся он, намеренно дуя мне в нос, за что получил подзатыльник.

— А вот и нет, — спокойно не согласилась я. — Предупреждала ведь, зачем полез?

— Я же говорю, мне плевать на всеобщее мнение, — как баран повторил он. — Зато Чон Мин классно целуется.

— Придурок, — прокомментировала я. — Ты можешь держать своего дружка в ширинке?

— Можно подумать, что ты не такая. Мы с тобой именно на этом и сошлись.

— Да, Женя, но только я больше склонна к гуманности, да и о наших с тобой тёрках никто не знает. Ты неосторожный.

— Я просто хотел показать, какая я скотина, чтобы она больше не бегала за мной.

— Просто ты забыл, что нас здесь десять человек, с которыми придется жить и дальше. Представь себе взаимодействиея в группе людей, попавших на необитаемый остров? Смотрел сериал «LOST»?

— Я уловил твою мысль, да, я это понимаю, но ничего. Проблема и преимущество подобного общества в том, что оно скоро находит нового козла отпущения.

— Боюсь, ты не прав, Женя, плохие поступки люди очень долго не забывают…

…Старшая Ан сонсеним привезла нам завтрак прямо на вокзал, всё больше вгоняя нас в смущение своей заботой. Эта милая, приветливая и улыбчивая кореянка зрелого возраста, с добродушными морщинками вокруг глаз и губ, носилась с нами как с маленькими детьми и с удовольствием шла на контакт, правда совсем не знала русского языка, из-за чего мы испытывали некоторые проблемы в общении.

Оценив современный скоростной поезд, внешне похожий на гоняющий между Питером, Нижним Новгородом и Москвой «Сапсан», мы заняли свои места и вскоре отбыли, предвкушая приятные и насыщенные три дня в Сеуле. Но путешествие началось не столь хорошо… Слишком мягкий ход поезда, набравшего скорость в триста километров в час, принёс мне и Таку головную боль и тошноту. Если я ещё как-то справлялась со своим желудком, то подруге было поистине плохо, и она частенько убегала в туалет. Наглый Женя, сидевший напротив меня, без стыда и совести лег головой на дашины прелести, предварительно взбив их, точно подушку, и раскинул под столом “копыта”, заставив меня ютиться в маленьком пространстве.

У Дашки не было сил спихивать его, потому что мыслями она осталась в университете искусств и искренне переживала, что, прощаясь утром с Иль Хэ, повисла у него на шее, тогда как другие просто пожали ему руку. Я не нашла ничего лучше, как последовать её примеру, дабы не ставить подругу в неловкое положение, она ведь частенько поддерживала мой «сексуальный смех» своим.

Едва вывалившись из поезда, уставшие и замученные, мы решили пообедать прямо в здании Сеульского вокзала, где мне впервые не понравилась еда. Удон* по цвету напоминал мочу из давно не опорожнявшегося мочевого пузыря, а по вкусу из-за избытка соевого соуса детский Панадол. Всё это великолепие, ещё и вкупе с дурнотой после поезда, заставило меня отказаться от обеда. Самым страшным оказалось то, что с вещами наперевес — только у одной меня было два рюкзака и тяжелый фотоаппарат со внешней вспышкой — мы потащились смотреть достопримечательности города по страшной жаре, несмотря на то, что солнце периодически пряталось за тучками. В преддверие дождя воздух был настолько наполнен влагой, что порой становилось тяжело дышать, казалось, и рюкзаки оттого ещё сильнее резали плечи.

Красота современного города не могла не удивлять нас, по словам встретившей нас на вокзале Екатерины Анатольевны — ещё одного организатора поездки — которая на время нашей учебы перебралась в Сеул, правительством был принят закон об облагораживании города, предписывающий застройщикам ставить скульптурные композиции возле каждого здания. Самым странной мне показалась композиция из четырех человек корейской наружности, которые по задумке автора были сплющены, но в то же время реалистичны, словно ты смотришь на фотографию под определенным углом, и были ростом мне по пояс. Но на этом странные достопримечательности не закончились; проходя между стеклянными высотками, мы наткнулись на плоский памятник высотой в трехэтажный дом, который то опускал, то поднимал молот, скорее всего, изображая рабочего, и навевал мысли о социалистическом строе, будто его доставили из КНДР.

Мы немного потоптались на смене караула возле ворот дворца Токсугун, где пофотографировались с солдатами в национальной пёстрой одежде, послушав музыкальное сопровождение. Поначалу традиционная корейская музыка кажется странным набором из смеси барабанов с шотландской волынкой, правда, мелодии в пику шотландцам весьма и весьма медленные, но потом привыкаешь, наслаждаясь колоритом столь непохожей на нашу страны.

Самым главным местом, куда я хотела попасть, была площадь Кванхвамун в самом центре Сеула, полюбившаяся мне с просмотра корейских дорам. Здесь, возвышаясь над туристами, стоят памятники Седжону Великому, создавшему корейский алфавит хангыль, и Ли Сунсину, знаменитому своими победами над морским флотом Японии в Имджинской войне. Прямо перед Ли Сунсином располагается фонтан, в котором разрешается купаться, имеются даже кабинки для смены одежды.

Бьющие прямо из-под ног струи стали отрадой и для нас — усталых путников русской наружности. Скинув вещи на лавочку, мы, не боясь намокнуть, дурачились и прыгали, убегая от маленьких гейзеров и толкая друг друга под брызги. Видео, где мы дурачимся, которое засняла Вика, станет отличным дополнением к моему фильму. Грозная фигура Ли Сунсина взирала на нас с постамента со всей строгостью, но это никого не волновало.

Пройдя чуть дальше, мы пофотографировались возле позолоченного памятника Седжону Великому, попытались прочитать письмена на хангыле у подножья его трона, и отправились в музей, расположенный прямо под площадью Кванхвамун, где экспонировались коллекции национальной одежды, украшений, мебели и картин, а так же оружия. Фотографируясь на память на настоящем троне, мы образовали даже небольшую очередь из корейцев. Полумрак музея создавал необходимую обстановку погружения в корейскую культуру, а плывущие по стенам надписи и инсталляции древней корейской жизни навсегда впечатались в память. Несмотря на всю усталость, здесь нас настиг моральный подъем, а особенно понравилась стойка с игрой, где можно было почувствовать себя гребцом на старинном судне. Жаль, что не удалось попасть в тир, который оккупировали корейские дети, но нас дало ещё множество интересного впереди.

Дворец Кёнбоккун, врата которого располагались возле площади Кванхвамун — наш следующий пункт назначения — представлял собой огромнейший дворцовый комплекс, на осмотр которого нам выделили всего полтора часа. Превозмогая усталость, мы с честью выдержали это испытание, несмотря на адскую боль в ногах. Невероятной красоты музей, чья крыша возвышалась над остальными строениями, вырастал пагодами, одна из другой на фоне величественных гор. Больше всего мне приглянулось местечко, называющееся, по словам сонсеним, Кёнхору, где в центре симметричного пруда с невысокими каменными бортиками, на каменных сваях стояла огромная ротонда, ласково нареченная мной летней королевской беседкой.

Не успели мы расположиться возле воды, где дул прохладный освежающий ветер, как сонсеним заставила нас взять себя в руки и потащила дальше, сквозь дворцовые павильоны к королевским покоям. Наверное, из-за усталости мы не слишком-то наслаждались прогулкой, но не оценить красоты не могли. Все строения были выполнены в одном стиле, где преобладал красный и зеленые цвета. Под черепичной крышей пагод прятались насыщенные растительные узоры, из углов которых вырастали поддерживающие крышу балки, оканчивающиеся резными драконьими головами. Возле исполинской башни музея мы примостились на круговой каменной скамье, в центре которой лицом к сидящим стояли невысокие статуи, олицетворяющие все двенадцать знаков восточного гороскопа. Интересно было считать людей собственного знака — Дракон — которые фотографировались возле скульптуры. Сергей, неожиданно образовавшийся рядом, протянул мне прозрачный пластиковый стакан с апельсиновым соком с мелко порубленным льдом, вызвав у меня блаженную улыбку.

— Гюнай, я нашла тебе друга! — с воплями подлетела я к ней, указывая на возвышающийся среди скульптур древних чиновников каменный фаллический символ, довольно реалистичный, надо сказать.

— Аня-я-я! — сразу же завизжала она, отчаянно краснея.

— Хочешь я выкопаю его для тебя? — спросила я, игриво подергивая бровями и выдвигая и задвигая перед её глазами длинный объектив фотоаппарата. — Назовешь его Валерой!

Гюнай, спасаясь от меня, убежала в сторону, но выбрала неудачное место, ибо Женя продолжил издевательства, сменив меня на посту.

Она сторонилась меня до самого Намдэмуна — традиционного рынка, — где мы не могли не восхититься разнообразием забавных корейских вещиц. Таку, с которой мы решили обследовать рынок вместе, искала деревянную театральную маску, затаскивая меня в каждый магазин. Мы накупили традиционных заколок-затычек с невероятной красоты аппликациями в виде павлинов и цветков, выложенных красивыми стекляшками; выбрали по паре столовых наборов — палочки и ложка — и нашли сувениры для друзей. Моя подруга, которую величали славным именем Иванна, должна будет остаться довольной веером с изображением танца из традиционного корейского спектакля. Здесь же я нашла очень милый палантин с зайцами, который стащила прямо из-под носа у Ксюши, а так же надолго задержалась возле палатки с календарями с фотографиями корейских звёзд эстрады и кино. Прижимая к груди портрет Пэ Ён Чжуна, я, счастливая и довольная, вместе с Ксюшей прихватив попавшихся по дороге Сон Чжина и Вику, отправилась дальше, попав в сумочный рай на распродажу. Несмотря на то, что глаза разбегались по всем направлениям, я обуздала своё желание оставить здесь много денег, приобретя лишь жёлтый рюкзачок, такой же взяла и Ксюша. У нас появилась странная тенденция брать одинаковые вещи, мы полностью срослись вкусами и теперь доверяли друг другу в выборе одежды и кожгалантереи. Таку, пришедшая в бешенство из-за стоимости масок нужного ей размера, осталась где-то позади, в попытках найти себе что-то иное.

Возле выхода с рынка нас уже ждала вся братия, примостившись на каменном бортике клумбы главной площади. Довольные шоппингом, все хвастались приобретениями, а Гюнай носилась в обнимку с постером Ким Су Хёна, благодаря за скромный подарок щедрую Дашку. Здесь к нам присоединились друзья Ан сонсеним, те самые, что ещё в Пусане поразились алкогольной вместительности русских уникумов. С вещами и покупками наперевес мы отправились через улочки вечереющего Сеула к ближайшей станции метро, чтобы, наконец, попасть в хостел, что должен был стать нашим пристанищем на ближайшие две ночи.

От встретившей нас там казармы мы пережили, мягко говоря, культурный шок. Конечно же, нас заранее предупредили о том, что всем придется жить в одной комнате, но мы и понятия не имели, что с нами будут ночевать и посторонние люди, которых ожидал не меньший сюрприз в виде суматошных русских. Несмотря на усталость, мы постановили, что сон — для слабаков, и самые сильные, в лице меня, Жени и Таку, отправились в соседний тусовочный район Хондэ, знакомый мне по одной из дорам. Если пусанские пляжи по выходным кишели людьми, то здесь негде было и камню упасть. Среди гряды магазинчиков с одеждой, обувью и бижутерией, как и на Хэундэ прямо на тротуарах расположились музыкальные группы, развлекая хмельную молодежь и туристов. Сопровождавшие нас друзья Ан сонсеним предложили посидеть в летней традиционной кафешке, побухать перед клубом. Очень трудно было запомнить их имена, особенно если учесть, что мы приняли на грудь достаточно много, посему один из них, знавший русский язык, предложил называть его Вовой, именем, которым нарекли его друзья-русские, чем вызвал у меня приступ гомерического хохота.

Дело как обычно закончилось литрболом, но, при всём желании напоить нас с Таку, корейцы отчего-то быстро проигрывали. Меньше всего в этой компании меня привлекло замечание одного из корейцев, что нам стоит разделить женскую и мужскую части компании, так сказать, для лучшего «улова» в клубе. Подобная прямолинейность нам с Таку не слишком-то понравилась, и мы готовы были оставить их компанию, благо адрес хостела у меня был, но Женя, который по корейским меркам ещё не был совершеннолетним, да и по глупости забыл паспорт в Пусане, не мог пройти в клуб… Корейцы, смекнув, что с нами ловить нечего, быстренько завели нас в какой-то поганый клуб, договорившись, чтобы нашего малолеточку пропустил фейс-контроль, и быстро ретировались, пожелав счастливой ночи. Тот клуб был ужаснейшим местом и сборищем не слишком приятных типов, но это с лихвой компенсировалось количеством выпитого нами алкоголя. Коктейль “Зомби” подавался в пластиковых вёдрах, и его хватило на всю ночь, чтобы ужраться в слюни, а так же словить белочку…

Глядя на то, как Таку и Женя самозабвенно целуются, забыв обо мне, я не могла впервые за время пребывания в Сеуле не вспомнить о Юн Соне. Он так и не объявился, не позвонил, видимо, выкинув меня из своей жизни за ненадобностью. Я, снедаемая грустью, едва вытащила голубков из клуба, чтобы отправиться в хостел. Такси, надо сказать, здесь вышло чуть ли не в два раза дороже, чем в Пусане, да ещё и вид целующейся на заднем сидении парочки оставил неизгладимый отпечаток в моей душе.

В тихом омуте черти водятся. Не ожидала я подобного от Таку, которая прекрасно знала о симпатии Чон Мин к Жене, но и осуждать их я не могла, лишь искренне надеясь, что утром им обоим станет невыносимо стыдно. Злая как собака, я пулей вылетела из такси, обнаружив возле хостела Вику и Сон Чжина… По их словам Гюнай и Ксюша так же не спали, болтая на лавочке за поворотом. Бросив недовольный взгляд на Женю и Таку и саркастично пожелав им спокойной ночи, я отправилась за поворот, где сразу же обнаружила подруг…

* * *

Анэ* — (кор. 아내) — жена

Нампён (кор.남편) — муж

Удон (яп. 饂飩, обычно записывается как うどん) — один из видов лапши из пшеничной муки, популярный в японской кухне. Основное отличие от рамэна — при приготовлении лапши не используется яйцо.