Па-де-труа Принцессы, Рыцаря и Дракона (джен)

Все в сад, господа, все в сад.

"Трое в лодке, не считая собаки"

Вообще-то, открывать трактиры рентабельнее в крупных городах — чем больше людей, тем больше голодных ртов и трезвых мозгов, тем больше еды и выпивки проходит через них, тем больше денег сыплется в карман хозяина. Однако трактирщик, содержащий заведение у подножия стеклянной горы, поросшей колдовским лесом, вполне был доволен своими доходами. Еще бы: на вершине горы, как обычно, находилась высокая башня в которой, по слухам, скучала заточенная прекрасная принцесса, и рыцари шли по этому веками проверенному маршруту толпами. Отсутствием аппетита путники не страдали, тем более что почти все, как на подбор, были неслабых габаритов, нуждавшихся в поддержке.

Помимо того, что трактирщик довольно неплохо зарабатывал, уже который год его развлекал один и тот же спектакль, разыгрываемый все теми же рыцарями с устойчивой регулярностью. Правда, суровые завоеватели не догадывались о своих ролях.

…Караван, с которым к стеклянной горе прибыли продукты из ближайшей деревни, сопровождали несколько ищущих свою любовь воинов. Компания была разномастная: крестоносец с тяжелых латах, под тяжестью которых конь не только не мог скакать во весь опор, но даже приседал; черноглазый смуглый всадник в легких кожаных латах, с кривой саблей, луком и колчаном стрел на спиной, на тонконогой лошади; пеший рослый бородач в рогатом шлеме, из-под которого на плечи падали три толстые светлые косы, вооруженный увесистым молотом; зябко пожимающий плечами чернокожий дикарь с кожей, усеянной хитро сплетенными ритуальными шрамами, опирающийся на копье при ходьбе; даже мохноногий верткий полурослик с кинжалами за поясом. Путники не сговариваясь окинули взглядом стеклянную гору, прищурились на башню, смутно выглядывающую из тумана далеко в высоте и хором подумали, что двинуться к ней следует только после сытной еды и хорошего отдыха. Когда трактирщик обеспечил их первым пунктом программы, и жадное чавканье перетекло в довольную послеобеденную истому, с легкой руки хозяина харчевни завязалась беседа.

— Вы, славные сэры, наверное, направляетесь к башне на стеклянной горе, вызволять прекрасную принцессу? — поинтересовался трактирщик, убирая пустые тарелки со стола и передавая их своей смешливой рыжей жене.

— Так и есть, — с достоинством подтвердил крестоносец.

— Вы не первые, — заметил хозяин, — многие воины пытались пройти этот путь, но никто из них так и не увидел ту, к которой он шел… Кстати, вы знаете, как выглядит принцесса?

— Разумеется, — кивнул крестоносец. — Легенды говорят, что она — скромная кроткая дева. Она хрупкая и светлая, как ангел, стан ее тонок, золотистые волосы ниспадают на плечи, а покорные глаза…

— Вот ещё, — фыркнул черноглазый лучник. — Принцесса полнотела и лунолика. Её губы алые, как гранатовый сок, толстая густая коса черная, как ночь, изгиб угольных бровей не сравнится…

— …А на её темной блестящей коже извиваются татуировки, — перебил чернокожий дикарь. — Шея принцессы, закованная в металлические кольца, длинная, как у жирафа, а мочки её ушей касаются плеч.

— А мне говорили, что принцесса невысокая, кудрявая и у нее ласковая улыбка, — тихо вставил свое слово полурослик. — И она умеет вкусно жарить грибы.

— Грибы! — расхохотался до сих пор угрюмо молчавший бородач. — Принцесса высокая, стройная, прекрасная, как валькирия. Она — настоящая боевая подруга и смелая спутница, будущая мать бравых воинов, которая по искусности владения мечом может сравниться со своими сынами.

— Зачем принцессе уметь драться? — недоуменно покачал головой лучник. — Она должна быть покорной мужу, услаждать его взгляд и тело, её место — в комфорте и уюте.

— Услаждать тело? Говорить о том, что принцесса имеет отношению к позывам бренной плоти это… это… это как богохульство! — крестоносец побледнел от гнева и выхватил сой меч из ножен, направляясь к смуглому всаднику.

— Успокойся, сэр, — перехватил его за плечи трактирщик. — Та знаешь, а ведь он прав: говорят, принцесса действительно обучена ублажать своего мужа.

— Распутница! — взревел крестоносец, сплюнул, осенил себя крестным знамение и выбежал из трактира. Со двора донеслось звяканье доспехов и тяжелый топот конских копыт, удаляющиеся прочь.

— Похоже, его бог не позволяет ему услаждать свою плоть, — презрительно фыркнул бородач, — или же он просто на это не способен.

— А что о твоем боге? Он не видит разницы между женщинами и мужчинами, заставляя и тех и других воевать одинаково яростно? — не унимался черноглазый.

— Воинская доблесть — лучшая честь. И принцесса ею обладает в полной мере.

— Да? А вот мы трое, — лучник указал рукой на себя, темнокожего копейщика и полурослика, — считаем, что она, идеал женской красоты, покорная своему мужчине хозяйка очага. Нас больше, если ты не заметил, так что наше мнение — авторитетнее.

— Их больше, — подтвердил трактирщик, поймав взгляд бородача. Последний поморщился, грохнул кружкой с недопитым элем об стол, закинул свой тяжелый молот на плечо и вышел за дверь, досадливо бормоча что-то в бороду о прекрасной Брюнхильд и о том, что не нужно было уезжать от нее ради какой-то заморской размазни.

— Итак, — подвел итог черноглазый, — мы двое… то есть трое… идем бороться за прекрасную черноволосую, пышнотелую, луноликую…

— …И с шеей в металлических кольцах, как у изысканного жирафа, — мечтательно протянул темнокожий копейщик.

— Ну какие кольца, какой жираф? — всплеснул руками лучник. — Где ты слышал о принцессах-жирафах? С мочками до плеч? Дикарь!

Копейщик неуверенно пожал плечами и тихо заметил, что принцессы его народа именно такие, потом задумался на полминуты и осведомился:

— А что, здешние принцессы другие?

Лучник, полурослик и трактирщик синхронно кивнули. Лицо темнокожего ошарашено вытянулось, он встал и сомнамбулически зашагал к двери. Лучник довольно ухмыльнулся.

— Жди меня, моя оленеглазая голубка, я иду за тобой, чтобы взгляд твоих любящих черных глаз, сияющих подобно звездам, и твои угольные локоны…

Трактирщик кашлянул.

— Позвольте заметить, сэр, по слухам, принцесса — блондинка. Голубоглазая блондинка.

— Что? Бесцветная бледная баба? Блондинка? Что же ты раньше молчал?

— Как же я, презренный торговец, мог вступать в беседу воинов без позволения?

— Да, верно. — Черноглазый задумался, а затем спросил с надеждой в голосе, — Но… она хотя бы пышнотелая?

— Увы, сэр, — отрицательно качнул головой трактирщик, выражая всем своим лицом скорбь.

— Что же, благодарю тебя за приют и за сведения, о хозяин этого гостеприимного уголка, — лучник бросил трактирщику монету и вышел.

— Я не понял, — вдруг тихо поинтересовался полурослик, — а грибы жарить принцесса умеет?

Не получив ответа, полурослик горестно вздохнул и покинул трактир так же тихо и незаметно, как появился в нем.

Трактирщик улыбнулся, собрал со стола последние кружки и направился в кухню.

— Когда тебе надоест дурачить этих несчастных романтиков? — строго нахмурившись, спросила у него жена, принимая поднос с посудой из его рук.

— Что ты, дорогая, разве я обманываю их больше, чем они сами себя? — трактирщик показал жестом, что сдается на суд супруги.

— Хитрый. Старый. Лис, — ткнула пальцем ему под ребра жена и тут же звонко рассмеялась.

— К тому же, — произнес трактирщик, — в одном я им не врал: принцесса действительно прекрасна.