Том Реддл (гет)

— Вставай, Сохатый, — пролаял хриплый голос над ухом Джеймса Поттера. Стояло солнечное утро понедельника.

— Сегодня же вроде в десять начало? — сонно простонал тот, переворачиваясь на другой бок.

— Перед занятиями какой-то мужик из Министерства проведет в Большом зале курс по безопасности в связи со... Случившемся неделю назад, — сказал Люпин.

Джеймс сразу же поднялся с кровати.

— Гриндельвальд?

— Он самый, — откликнулся Сириус. Джеймс оделся и напялил на нос очки.

— Понятно, что надпись на потолке Большого зала — не конкретно его рук дело, а кого-то из его людей, — рассудил Джеймс. — Это может быть либо студент, либо... Преподаватель.

— Выходит, что так, — согласился Сириус. — Постороннему проникнуть в Хогвартс нереально, да и для чего? Ради какой-то непонятной надписи?

— Вы сейчас серьезно? — сказал Люпин, отходя от двери обратно к ним. — Заклинания, вызывающего огромные буквы вместо чар, наложенных, между прочим, еще Основателями, никто из учащихся не знает и не будет знать — это сто процентов. А даже если б кто и знал, воплотить его на практике ни у кого бы не вышло: для этого нужна огромная магическая сила, возможно, уровня Дамблдора.

— Да что в этом заклинании сложного? — не унимался Сириус, сражаясь палочкой на дуэли с невидимым противником. — Мы с Джеймсом еще на четвертом курсе его опробовали, когда на спине Эйвери написали... Ну, ты помнишь, — весело подмигнул он Джеймсу.

— Это не одно и то же, — огрызнулся на него Люпин, и у того сразу пропала улыбка. — Мы уже столько раз обсуждали. В Большом зале неизвестный сумел заменить древние могучие чары Погоды, единственные в истории, примененные на практике, на свои. Для такого действия нужно обладать магическим коэффициентом либо равным, либо превышающим коэффициент создателя чар.

Сириус и Джеймс удивленно посмотрели на него.

— СОВ по Заклинаниям, пятнадцатый вопрос, — разъяснил Люпин, и все, включая его, залились дружным хохотом. Они вышли из спальни и двинулись навстречу мармеладу и тостам с кофе. Несмотря на утро понедельника, в целом, у всех было великолепное настроение.

По дорогое на завтрак им встретился Хвост.

— А ты как думаешь, кому в нашей школе оказались по душе идеи Гриндельвальда? — спросил его Джеймс. — Может, тебе? А мы тут только зря голову ломаем?! — все вновь зашлись смехом, однако Хвост даже не улыбнулся:

— Это сделал Реддл из Слизерина, — серьезно произнес он. Смех прекратился, и четверка остановилась прямо посреди коридора. Хвост беспокойно огляделся по сторонам и шепотом продолжил:

— Понимаете... Том Реддл... Никто ведь не мог навести чары, находясь в зале, и остаться незамеченным, а он... Он же летал по воздуху тогда на лужайке, помните? Вот он сверху потолок и заколдовал. Мне так кажется...

Все переглянулись друг с другом. Версия Хвоста звучала не то, чтобы заслуживающей внимания: она вдруг оказалась очевидной.

Входя в Большой зал, каждый студент теперь машинально поднимал голову вверх, убедиться, что на потолке действительно светит солнце или гуляют облака, а не висят какие-то странные слова из крови. Как их удаляли ночью неделей назад — никто не видел, известно было только вот что. После нескольких часов попыток преподавателей убрать надпись, в зал возвратился Дамблдор и попросил остаться там один. Через десять минут на потолке снова замерцали звезды. Когда же директор вышел оттуда, вид у него был, как сообщали свидетели, далеко не самый здоровый.

— А ведь у Реддла действительно был мотив выкинуть что-нибудь этакое, — говорил Джеймс, когда все уселись за стол. — После того, что он сделал с Аластором...

Тут все помрачнели. В результате их схватки со слизеринцами Грюм потерял ногу и глаз, а на лице осталось множество шрамов. И Том Реддл поспособствовал этому больше всех.

— Когда мы, кстати, его сможем навестить? — спросил Сириус.

— Целители говорят, очень нескоро, — ответил Джеймс. — Мне... Дамблдор передал.

Сириус вяло помешал хлопья, а потом с силой кинул в тарелку ложкой:

— Убью суку.

— Ну, хорош, Бродяга, — проговорил Джеймс. — Все могло быть гораздо хуже. А с Реддлом уж мы разберемся...

— Я надеюсь, ты наконец перестал с ним тусоваться? Что тебя вообще к нему тянуло?

— Для меня он больше не существует с того момента, как я узнал правду об открытии Тайной комнаты. И давай закроем эту тему.

— Ладно, что...

Несколько минут все ели молча, уткнув лица в тарелки. Потом к ним подсела Лили Эванс, одетая в серебристо-зеленое платье, идеально подходящее к огненно-рыжим волосам.

— Кофе, милая? — сразу предложил Джеймс. Та улыбнулась в ответ:

— Ой, какие мы вежливые.

Джеймс важно налил ей в кружку содержимое кофейника.

— Ты сегодня выглядишь особенно прекрасно.

Девушка снова улыбнулась и нежно прикоснулась ладонью к лицу Джеймса.

— Когда на прогулку идете, Лунатик? — спросила вдруг она.

Люпин поперхнулся чаем и вопросительно посмотрел на Джеймса.

— Что? — развел руками тот. — Мне же надо как-то объяснять ей, куда я хожу ночью.

— Мог бы что-нибудь и придумать, не впервой! — прошипел Люпин. Сириус и Хвост, наблюдая за друзьями со стороны, беззвучно прыснули в колени. Лили непонимающе уставилась на них.

— Ну, извини. Когда тебе хотят дать пощечину, ничего толкового придумать как-то не получается.

Люпин откинулся на скамью и замотал головой.

— С такой конспирацией я далеко не уеду, — сказал он сквозь уже неудержимый хохот друзей.

— Да что ты, в самом деле? — удивился Джеймс.

— А ты не понимаешь?

— Объясни.

Люпин глубоко вздохнул, пытаясь успокоиться, и сказал:

— Из-за последних событий школу наверняка станут закрывать на ночь. Я имею в виду, будут не просто запирать главный вход, как всегда, а установят постоянную охрану на территории вокруг замка. Поэтому не стоит, Джеймс, так легкомысленно относится к нашей, как мы все договорились изначально, тайне.

После таких слов у Джеймса лицо стало такое, словно ему действительно влепили пощечину. Но он не сдавался:

— Каких-таких событий? — он даже отложил вилку. — Ремус, Гриндельвальд никогда не сунет свой нос к нам, в Англию, пока здесь Дамблдор. Все знают, что Дамблдор — единственный, кого тот боится. Директор знает какую-то тайну, секрет, с помощью которого он сможет уничтожить Гриндельвальда, и тот прекрасно осведомлен об этом маленьком факте.

— Откуда ты все это знаешь?.. — спросил вдруг Сириус.

— Как-нибудь потом расскажу, откуда. Вы знали, что раньше они двое были лучшими друзьями?

— Прям как вы с Реддлом...

— Сириус, я, кажется, попросил... — Джеймс окончательно перевел взгляд на Блэка. Они смотрели друг другу в глаза примерно с минуту. — Том Реддл для меня теперь — такой же злейший враг на свете, как и для тебя, — наконец сказал Джеймс, и Сириус довольно усмехнулся:

— Ладно. Ладно, Сохатый, ладно. Верю. Просто... Для меня он всегда и был таковым, и я никогда не понимал, как ты не видел в нем истинную сущность любого человека, которого Шляпа отправляет в Слизерин, — он произнес последнее слово с максимальной ненавистью. — Быть может, только у меня такая способность: ведь я все свое детство провел рядом с самыми истинными хранителями чистоты крови, — грустно закончил он. Джеймс улыбнулся:

— Вовсе нет. Просто ты — самый истинный гриффиндорец, Бродяга.

Сириус поблагодарил друга взглядом.