Г&Г в Хогвартсе (джен)

Время летело стремительно, и Гаара не успел заметить как прошла зима и в воздухе запахло весной. И если раньше в замке стоял холод, то теперь в замке упорно держалась сырость. Иней и снег начали таять, поэтому в коридорах периодически натекали лужи. В подземельях же даже воздух был сырым и затхлым.

В это время Гаара почти не видел Гарри – Гермиона заставляла мальчишек – гриффиндорцев повторять пройденный материал. Она и Гаару пыталась заставить, но один холодно-надменный взгляд и наизусть пересказанная страница из учебника убедили ее, что со знанием школьной программы у слизеринца все в порядке. А Гаара в очередной раз порадовался своей памяти и умению работать в течение всего года – если бы он учился так же, как и другие дети, то сейчас не вылазил из библиотеки.

В связи с всеобщей подготовкой к экзаменам (и это несмотря на то, что до них оставалось что-то около четырех месяцев!), у Гаары появилось неожиданно много свободного времени. Раньше Гарри постоянно гулял где-нибудь: то он исследовал замок, то бродил по окрестностям. И Гаара ходил вместе с ним – уберечь от неприятностей, коль это его работа (пусть и только будущая), и развеяться самому. Но сейчас Гарри, виновато улыбнувшись, сообщил другу о том, что он не никуда не пойдет, пока не повторит хотя бы половину необходимого к экзамену материала.

В итоге сам Гаара оказался предоставлен самому себе. И уж коль так вышло, он решил сделать то, что хотел еще в начале года – пробраться в Запретный лес.

Это место манило шиноби с того самого момента, как директор упомянул о нем на торжестве по случаю начала учебного года. До этого просто не выпадало возможности – днем с Гаарой был Гарри, а ночью они исследовали замок. Не мог же Гаара потащить за собой в такое опасное место неподготовленного и слабого человека. Потенциал у Гарри был огромен, но его надо было развивать, а до тех пор не соваться в опасные для жизни места.

Так что с наступлением ночи Гаара вышел из гостиной и направился в сторону леса.

Этот лес чем-то напомнил Гааре лес Смерти в Конохе, где он проходил экзамен на чуунина. Вековые деревья, страшные животные, и энергия, пропитавшая все вокруг – все было схожим. И, перешагивая через толстенные, выбившиеся из-под земли корни, дальше и дальше углубляясь в лес, Гаара вдруг понял, почему лес так знаком ему.

Это был не просто похожий лес. Это был тот самый лес.

Если память ему не изменяет, через некоторое время он должен выйти на опушку, на которой была расположена башня. И действительно, через сотню – полторы шагов он вышел на поляну, заросшую дикой травой настолько высокой, что Гаара мог спрятаться в ней не пригибаясь.

Этот лес был старше, это не подлежало сомнению. Но это определенно был тот же самый лес. Даже дерево, на котором сидел в засаде какой-то шиноби – странное дерево, со стволом, который делился натрое, — было тут. Разве что не было на деревьях ни одного следа от былых битв, хотя мальчик точно помнил, что в этих местах стволы деревьев иссечены были порезами – местами очень глубокими.

Гаара прислушался. Только что он услышал тихий звук, похожий на перестук камней о мягкую землю. Скрип на грани слышимости, тщательно скрываемое дыхание… Гаара взвился, заскакивая на ветку и на пределе своей скорости метнувшись к источнику звуков.

— Кто ты? Что тебе от меня нужно? – спросил Гаара у нападавшего. Кентавр долго молчал, потом решился ответить.

— Ты зашел на территорию кентавров. Чужакам здесь не место. Уходи.

— Никто не может говорить мне, что делать. Какое право на это есть у тебя?

— Маленький глупый волшебник. Хоть и есть в тебе силы, а ничем они тебе не помогут. Беги отсюда, пока не поздно. Это место принадлежит кентаврам, и мы охраняем его от посторонних уже несколько веков. Уходи.

Гаара сильнее сжал ладонь на горле кентавра. Раздался тихий, на грани слышимости, звук – звук сминаемой плоти. Гааре хорошо известен был этот звук – он слышал его каждый раз, когда использовал Песчаный гроб. Шелест песка, скрип деформируемого человеческого тела, треск костей – и кровавый дождь, обильно орошавший землю. Гаара видел это как наяву, слышал это, чувствовал. И в нем росло желание повторять это снова и снова, до бесконечности, до последнего живого существа на земле.

Где-то в груди рождался смех – безумный, уродливый. Смех сумасшедшего убийцы. Смех Песчаного Гаары.

Под жесткой рукой Гаары хрустнула шея кентавра.

— Глупый мальчик, ты еще не понял? Ты уже попался, ты уже мертв. – Говорил кентавр с переломанной шеей.

Гаара не слышал, не понимал. Он видел жертву – и он просто обязан был ее убить. Уничтожить. Раздавить.

Укоризненные глаза кентавра глядели на него с мертвого лица. Голова его болталась под неестественным углом как груз на веревочке – из стороны в сторону, из стороны в сторону. Гаара был заворожен этим покачиванием, но недолго. Ему хотелось крови. Прямо как в те времена, до экзамена на чуунина, он нуждался в крови и смерти. Ему хотелось убивать, и он недоумевал, как же он мог думать, что от этого желания можно избавиться, что оно ненормально? В этом нет ничего ненормального, и Гаара был убежден в этом, голыми руками раздирая тело кентавра.

Кровь брызгала во все стороны, и Гаара упивался ею, купался в ней.

— Глупый, глупый мальчик… — Шептали останки кентавра.

Гаара смеялся и смеялся, разбрызгивая чужую кровь вокруг. Вот то, чего ему так отчаянно недоставало, вот то, ради чего стоит жить!..

Кровь обволокла тело Гаары, сдавила – почти нежно, любя. Гаара попытался обхватить ее в ответ…

И мир пропал, оставив после себя непроглядную черноту.

* * *

Гарри проснулся от неприятного ощущения. Его терзало чувство чего-то плохого; чего-то, чего уже нельзя предотвратить. Что-то произошло. И Гарри должен был выяснить, что именно.

Луна светила ярко, поэтому Гарри мог идти не спотыкаясь. Он не знал, куда он шел, но то, что он шел правильно, сомнений не вызывало. Словно нить привязали к самому сердцу, и тянули за нее, ведя Гарри к тому, кому нужна была помощь.

Гарри не помнил, что ему снилось. От сна остались лишь ощущения: что-то кровавое, мерзкое, совершенно безумное. И такое несчастное…

Гарри должен был помочь этому существу. Непонятно было, откуда взялась уверенность в том, что помочь может только он, но так оно и было. Неизвестно откуда, но Гарри совершенно точно знал это.

Зов чужого сердца вел Гарри из замка, через двор, прямо к Запретному лесу. Деревья нависли над мальчиком так неожиданно, словно он переместился от ворот замка сразу к деревьям. Гарри даже удивился, но мимолетно. Так, словно происходящее было лишь сном – странным, чересчур реалистичным сном.

Молодые, старые, покрытые мхом или чистые – деревья мелькали на периферии зрения размытым буро — черным пятном.

В прострации мальчик шел сквозь лес, переступая через завалы многолетнего валежника, обходя норы животных, стремясь к существу, отчаянно зовущему его на помощь.

Путеводная ниточка болезненно натянулась, впиваясь в сердце Гарри – и оборвалась. Гарри понял, что он пришел. Перед ним была поляна, заросшая высокой травой. Гарри тронул стебель – острый и твердый как лезвие ножа. На пальце осталась тонкая, словно нить ранка и капля крови, скользнувшая к ладони.

Впереди трава была примята – как если бы кто-то прорывался сквозь нее, не обращая внимания на боль, — и обильно забрызгана кровью.

Гарри осторожно ступил на примятую траву, убедился, что ботинки выдерживают, и двинулся вперед. Опасная трава шелестела под ногами как бумага, но пружинила как листовая сталь. Легкий Гарри практически подпрыгивал при каждом шаге – трава отбрасывала его как батут.

Крови на стеблях становилось все больше, и Гарри чувствовал, что скоро подойдет к своей цели. И действительно, вскоре перед Гарри появился измазанный бурой, подсохшей кровью, весь израненный Гаара. Он лежал навзничь, лицо его было искажено страданием.

* * *

Он тонул, тонул в море крови. Густая кровь не давала держаться на поверхности, затягивая на дно. Гаара захлебывался, бился, стараясь удержаться, не утонуть, но кровь затягивала его, а небо чернело, гасло, и вскоре не осталось ни единого ориентира, на который можно было бы двигаться. Гаара не знал больше, где небо, а где океан крови, но все равно он барахтался – из упрямства ли, из силы воли, а может, от безысходности.

Безумный смех, дававший ощущение непобедимости, бессмертия и бесконечного счастья давно исчез, оставив после себя отчаянье – горькое, слезливое, и пустоту.

Гаара хотел кричать, но кровь, густая как деготь, забилась в глотку, мешая не то что кричать – дышать не позволяя.

Гаара вяз в этом море, руки и ноги одеревенели. Его засасывало вглубь, ко дну.

Хотя Гаара уже не был уверен, что у этого моря есть дно.

Голоса забивались в уши – предсмертные крики, крики агонии, боли, страданий, рухнувших надежд, сломанных жизней. Гаара хотел зажать уши, но стоило ему перестать двигать руками, как его стало затягивать с утроенной силой.

Похоже, он умрет тут. Утонет в крови тех, кого он убил.

* * *

Гарри был не силен в медицине и магических науках, но он понимал, что необходимо как можно быстрее вытащить Гаару из зарослей и перетянуть раны. Слишком много крови было потеряно его другом, слишком бледным и холодным он был, — Гарри шестым чувством понимал, что это очень плохо.

Но трава не решалась отпустить свою добычу. Если Гарри шел по ней спокойно, то Гаара был оплетен ею, спелёнут по рукам и ногам. Гарри тянул изо всех сил, но все, чего он добился – это содранная кожа красноволосого мальчика, чье тело безвольно висело в руках Гарри. Гаара был неожиданно тяжелым – и это несмотря на то, что он был чуть ли не меньше Гарри.

Гарри тянул, обрывал траву и тянул снова. По миллиметру они придвигались к краю зарослей. Трава шумела, пригибалась как под ураганным ветром и извивалась, словно клубок разъяренных змей. Гарри почти слышал шипение.

Наконец, он вытянул тело друга из зарослей травы-людоедки. Уставшие, в мясо изрезанные руки ослабели, и Гарри уронил Гаару – и сам рухнул рядом.

Не маялся бы дурью весь год – выучил бы пару заклятий из арсенала целителей. Почему он не озаботился этим?

Хорошо, что палочка не выпала из кармана. Неверной рукой Гарри вычертил в воздухе знак и произнес:

— Вингардиум Левиоса.

Тело Гаары поднялось и застыло в полутора метрах над землей. Гарри старался нести его ровно и попутно не заблудиться. Не сказать, что у него хорошо получалось, поэтому к тому моменту, когда они вышли из леса, уже рассветало.

Рассвет на мгновение ослепил Гарри, привыкшего к мраку леса, но он все равно продолжил свой путь. Перед глазами плыло, и Гарри понимал, что не продержится в таком состоянии долго.

Палочка скользила в руках от крови, и Гарри вцепился в нее как в спасительную руку.

«На каком этаже Больничное крыло?», — думал он, пытаясь удержать ускользающее сознание. – «На седьмом или на восьмом?».

Коридоры Хогвартса были пустынны, хотя Гарри молил всех известных ему божеств, чтобы встретить хоть кого-нибудь. Сойдет даже профессор Снегг. Но никто не повстречался мальчику.

Внезапно за дверью, мимо которой прошел Гарри только что, что-то рухнуло. Гарри, надеясь, что за этой дверью будут люди, распахнул дверь и обмер. Это была больничная палата – лежали в ящичках бинты и зелья, стояли кровати, застеленные белыми простынями.

Гарри уложил Гаару на кровать и позвал:

— Мадам Помфри! Мадам Помфри!

Никто не отозвался. Гарри подождал некоторое время, а затем достал из шкафчика вату и антисептик. Раны друга надо было срочно обработать.

Одежда Гаары задубела от крови и грязи, так что Гарри разрезал ее ножницами – все равно только выбрасывать. На теле Гаары живого места не было. Нужно было обмывать все, не только ранки.

Гарри отошел от кровати и заозирался в поисках тазика. Тазик нашелся в шкафу, умывальник – в углу комнаты. Гарри набрал воду в таз и напряг память, пытаясь вытащить из водоворота мыслей и воспоминаний нужное заклинание. Заклинание вспомнилось, вода нагрелась.

Гарри вылил в воду антисептик, размешал. Ладони защипало, и Гарри вспомнил о своих ранах.

Перчатки нашлись в одном из ящиков шкафа. Гарри натянул их повыше и поболтал в тазе рукой. Вода была теплая, почти горячая. Но регулировать ее сил уже не было, поэтому Гарри решительно намочил кусок ваты, завернутой в бинт, и провел им по телу Гаары. Он дернулся, но в сознание не пришел.

Гарри быстро протер Гаару, заклеил ранки пластырем, глубокие раны постарался замотать бинтом. Нашел в спасительном шкафу зелье, помеченное как кровевосстанавливающее, глотнул сначала сам, потом дал Гааре. С этим возникли проблемы – Гаара был без сознания и не мог глотать. Гарри готов был заплакать с досады, но потом взял себя в руки. Нельзя было раскисать, нужно было искать способ помочь Гааре, а не плакать.

Гарри задумался. Это была больничная палата, значит, здесь должен быть кабинет врача, в котором будут справочники, так ведь?

Гарри обошел все помещение, пока не нашел дверь, ведущую в пустующий кабинет, заставленный книгами. Среди них он нашел справочник по первой помощи, в котором и вычитал способ заставить Гаару выпить зелье.

Влить немного в рот, помассировать горло, потом повторить — ничего сложного, но Гарри очень устал, и даже простые действия вызывали у него затруднение. Руки тряслись, перед глазами плыло, мысли путались. Тут не первую помощь оказывать, тут самому кто бы первую медицинскую оказал.

Солнце окончательно встало, когда Гарри решил, что сделал все, что мог, и присел на соседнюю кровать. Краска возвращалась в лицо Гаары, дыхание выровнялось, стало глубже. Обморок перешел в сон.

Гарри наблюдал за другом и сам не заметил, как сон сморил и его.