Ничто человеческое (джен)

— Accio! — вдруг звонко выпаливает полудетский голосок, и кувшин, к которому тянулась Парвати, покачнувшись, отрывается от стола и неуклюже плывет по воздуху, словно сомневаясь в правильности выбранного маршрута. Ох уж эти неофиты… Хотя они с Лавандой на четвертом курсе, освоив Манящие чары, в первые недели разве что зубные щетки не призывали. Ну и кто это увел сок у нее из-под носа?..

— Совсем неплохо, Натали, но за общим столом начинающим это лучше не делать, — улыбается Парвати, глядя, как струйка густого сока из накренившейся посудины щедро поливает тарелки с копченой селедкой, а круглолицая девчушка напротив, ойкнув, торопливо перехватывает кувшин. — Покажу тебе попозже, в башне, как для этого заклятия лучше держать палочку. Напомни вечером, ладно?

Натали Макдональд благодарно кивает, а сидящий рядом лопоухий мальчик — Аберкромби, кажется, они с Натали ровесники, — вдруг тихонько спрашивает:

— Парвати, а ты не покажешь… не Акцио, это у меня хорошо получается, а что-нибудь защитное — ну, знаешь, от этих. — Кивнув через плечо на слизеринцев, он наклоняется над столом и шепчет совсем тихо: — Я слышал, вы с Гарри много занимались всякими защитными заклятиями. Научишь чему-нибудь — ну хоть Щитовым чарам или Ступефаю?

Парвати беспомощно переглядывается с помрачневшим Симусом. Ох, ну вот… Они, члены Армии Дамблдора, ждали таких просьб… Ждали и боялись. К каждому малышу по старшекурснику не приставишь, и хотя бы самых старших надо бы чему-то научить, но где заниматься? В башне? А если Снейп нагрянет? Снова, как на пятом курсе, прятаться в Выручай-комнате? Неплохо бы, но вдруг кого-то из детей заставят признаться — а о способах, которыми будут добиваться признания, лучше даже не думать...

— Даже не знаю, Юан, и обещать пока ничего не могу. Подожди немножко, может, что и придумаем… Потерпите…

— Потерпеть? — Худенькое мальчишеское лицо искажается от недетской злобы. — Сколько еще терпеть? Сегодня Кэрроу про маггловские поговорки рассказывала, какие они глупые и лживые, так Бэддок наслал на меня Инсендио сразу после урока, прямо в классе. Хочу, говорит, проверить, горишь ты в огне или не горишь, — мантия так и вспыхнула! А троллиха заухмылялась и давай меня такой струей поливать, что я чуть не захлебнулся — только сначала дождалась, когда появятся ожоги, мадам Помфри так ругалась, когда смазывала… А Бэддоку, представляешь, Кэрроу сказала — молодец, что доказал, какую чушь несут магглы, но будущих слуг надо беречь — распоряжение директора!

— Да слушай ты их больше, — возмущенно фыркает Натали, чуть не забрызгав соседей соком. — Размечтались! Эльфами обойдутся! Кстати, похоже, наши эльфы передержали сок в тепле — вкус какой-то странный, не заметили? Сливочным пивом отдает. Налью-ка я себе еще — может, это не тыквенный?..

Но кувшин вдруг выпадает из ее дрогнувшей руки. Натали вскрикивает — скорее изумленно, чем испуганно, — и ее возглас эхом повторяют несколько мальчишек и девчонок, сидящих чуть поодаль.

Мальчишек?.. Девчонок?.. Онемев, гриффиндорцы таращатся на преображающихся на глазах соседей — на их костлявые длиннопалые лапки, торчащие из рукавов, ставших вдруг слишком широкими… на огромные хрящеватые уши… на раздувшиеся носы, алеющие, точно спелые помидоры… Мерлин, это ведь…

— Ви-инки!!! — От слизеринского стола несется хохот и дружные восхищенные вопли. — Господа, замковых эльфов прибыло!

— Вот она, истинная гриффиндорская сущность! Марш на кухню, мелкая погань, нечего прислуге делать в одном зале с волшебниками!

— Предлагаю их пометить: «Собственность факультета Слизерин»!

— Да ладно, мы не жадные! Лучше: «Молодой здоровый эльф ищет хозяина»!

— Блейз, это ведь ты постарался?

— Все поздравления Драко, господа. — Забини, привстав, церемонно склоняет голову. — Главный ингредиент — его заслуга.

— Удачный выбор, Драко, удачный! — в упоении пищит Паркинсон. — Где ты ее подкараулил? Косорукая грязнуха, пьяница и вонючка — самое то для гриффов!..

Кажется, они еще что-то кричат — Парвати уже не слышит. Медленно выходит из-за стола, поудобнее перехватывает палочку. Сознание бесстрастно отмечает: Малфой морщится и странно машет рукой — ах, ну конечно, пресытился славой… За преподавательским столом, что-то выкрикнув, вскочила Макгонагалл, нерешительно приподнялся Слагхорн… Равенкловцы и хаффлпаффцы растерянно вертят головами — они не знали о сюрпризе… Сюрприз удался, ничего не скажешь. Славная вышла шалость, правда, Панси? Что ж, она, Парвати, сейчас тоже преподнесет кое-кому сюрприз — последний в его жалкой слизеринской жизни.

Перед глазами вновь мерцает алый туман, и в нем расплываются ошеломленные лица учителей и студентов. На нее не смотрят, не пытаются остановить — от старосты факультета такого не ждут… Пусть лучше не пробуют помешать — просто не успеют. Она не станет дожидаться, когда гаденышу и свите назначат взыскание — если вообще назначат. Нет, он заплатит сегодня же, сейчас — пусть даже это будет последним, что ей удастся сделать в своей жизни.

За все когда-нибудь приходится платить, Драко, — ты не знал?.. И сейчас ты заплатишь — за эту шутку, она ведь кажется вам невинной шуткой, правда?.. За мертвую ледяную пустыню, в которую вы превратили Хогвартс, за детей, корчащихся под Круцио, за обреченность в глазах Макгонагалл. За наше унижение, за вашу безнаказанность, за эту бледную улыбку, с которой ты сейчас на меня смотришь — думаешь, струшу или ограничусь Ступефаем? Ты прав, я и сама не знаю, что вырвется сейчас из палочки, — по правде говоря, мне все равно, лишь бы исчез забивший горло ком и можно было вдохнуть… Наконец вздохнуть полной грудью, пусть даже перед смертью.

— Что ты собираешься делать, Патил? Назначить мне взыскание? — высокий ненавистный голос звучит неожиданно отчетливо — в зале внезапно стало очень тихо. Почему?.. Краем глаза она ловит какое-то движение сбоку… Не отвлекаться…

— Нет, Малфой. Я просто убью тебя. Чтобы… чтобы легче дышалось.

— Мисс Патил, остановитесь! — потрясенный возглас Макгонагалл. Мне так жаль, что подвела вас, профессор, но не могу, не могу больше…

— Парвати, не надо!.. — отчаянный выкрик Падмы. Прости, сестричка…

Кто-то громко всхлипывает — Лаванда… Кто-то пытается перехватить ее кисть — Невилл, но она стряхивает руку, и вот оно — зреющее внутри заклятие наконец обрело форму. Симус был прав — со злом надо бороться его же оружием… Его же оружием…

— Sektumsempra!

Вот и все. Она выкрикнула это страшное слово — Мерлин, какое страшное, словно шелест горной осыпи, увлекающей в пропасть. Наверное, поэтому внезапно осипший голос все-таки дрогнул, ставшая непослушной палочка еще никогда не казалась такой тяжелой — но Малфой, побелев, медленно оседает на скамью. Попала?!.. Но где же кровь, и почему не слышно стонов?..

…Зато явственно слышен тихий хлопок — заклятие ударило в невидимую завесу, отгородившую слизеринскую часть зала.

Так вот что значил тот темный промельк сбоку — кто-то был начеку и успел наложить Щитовые чары. Кто-то, стоящий сейчас совсем рядом — и это не гриффиндорец, судя по смеси ужаса и отвращения на бледных студенческих лицах.

Медленно, очень медленно она поворачивает голову, уже зная, кого увидит. Это он, инфери. Мантия, черная, словно погребальный саван, белое лицо, и глаза — словно выжженные в мертвенной белизне дыры, полные остывшего черного пепла.

Зря она потратила время на Малфоя — можно было попытаться прикончить главную гадину, чьим попустительством — как права была Трелони! — в замке расцветает зло. Вот только подействовала бы на него Сектусемпра? Разве в нем осталось хоть пол-унции крови, живой и горячей, которую можно было бы пролить?.. Или Инсендио — он ведь выжжен изнутри собственным ядом, и огонь лишь опалил бы уродливую оболочку… Что он так уставился? Гадает, какое наказание назначить? Или снова собирается поиграть в справедливого директора?

— Я разочарован, мисс Патил. — Недовольство в холодном голосе звучит так буднично, словно ей выговаривают за плохо сваренное зелье. — Слабый посыл, весьма слабый — наложенные мной чары пробил бы даже третьекурсник — слизеринец, разумеется. Я начинаю думать, что профессор Кэрроу был прав — у вас, гриффиндорцев, не наблюдается ровно никаких способностей к истинной магии. Или вы намеревались… пошутить?

Он что, ждет оправданий, думает, что она будет униженно бормотать и извиняться? Выдаст то, что сделала, за шутку?..

— Нет, это была не шутка. Я действительно собиралась убить Малфоя! — Наверное, она выпалила это слишком громко, и Снейп, поморщившись, холодно усмехается:

— Вот как. Значит, собирались убить. Почему же не применили Аваду Кедавру — самый верный способ?.. Впрочем, уверен, что вы справились бы с этим заклятием так же плохо, как с Сектумсемпрой. Любое дело требует знаний, хорошо отработанных навыков и профессионального подхода, и убийство — отнюдь не исключение. Хотите, покажу, как это делается?

По залу прокатывается волна сдавленных вскриков — сжав губы, он стремительно взмахивает палочкой, на полсекунды опередив ее отчаянное «Protego!» Вот и все… мамочка… умирать все-таки страшно. Инфери прав — даже Щитовые чары ей сегодня не удались, плохой она оказалась защитницей… Только бы не зажмуриться — если ей суждено упасть замертво, она встретит смерть с открытыми глазами… Но она не чувствует ни боли, ни толчка в грудь — ничего. Может, заклятие поразило кого-то другого? Но и возгласов больше не слышно.

— Парвати, ты только посмотри, — вдруг удивленно шепчет рядом Лаванда. -

Какая кроха…

Что вообще происходит? Она с трудом заставляет себя повернуться к Снейпу спиной, горячо надеясь, что никто не заметил, как постыдно дрожат колени. Но на нее никто не смотрит — все, даже несчастные псевдоэльфы, не отрываясь, глядят в сторону двери.

К ним медленно приближается невысокая худенькая фигурка. Девочка. Лет восьми или девяти, совсем малышка — откуда она здесь? Да еще и маггла, если судить по одежде — белая кружевная блузка, клетчатая юбочка, гольфы с помпонами, сползшие с исцарапанных коленок. Обычный ребенок, каких в сентябре на вокзале можно увидеть десятки — Парвати всегда удивляет, как забавно магглы одевают своих детишек. Только вот бледненькая, и движения какие-то деревянные, словно девочка очень замерзла. В самом деле, откуда она здесь — и зачем?..

Зачем?.. Это же не то, о чем она вдруг подумала?.. Изнутри медленно поднимается вязкий леденящий ужас. Он ведь не посмеет… Не станет использовать ребенка в качестве…

— …Не слишком удачное наглядное пособие, — спокойно говорит инфери, и она понимает: да, посмеет. — Всего лишь маггла. Но, уверяю вас, мисс Патил, кровь у нее такая же красная, как у мистера Малфоя. Смотрите и не смейте отворачиваться — вы ведь этого хотели!

— Я… я хотела убить Малфоя… Я не собиралась убивать ребенка… Вы не должны…

— Вы хотели убить человека. Человека, которому, как вы считаете, жить больше незачем. Вы считаете себя вправе принимать решение, кому жить, кому умереть — и отказываете в этом праве мне? Вам не нравится мистер Малфой, мне — магглы… О вкусах, знаете ли, не спорят. — Шепот тих и страшен, как шелест голых ветвей в кладбищенской роще, но еще страшнее глаза — словно темная безымянная тварь смотрит через прорези на бледном лице, скользя взглядом по студентам, всматриваясь в каждого, но снова и снова возвращаясь к Парвати. — Вы ведь мечтали об убийстве, не так ли? Грезили ночами? Почему же не хотите взглянуть, как выглядит ваша мечта в реальности?

Он указывает девочке на возвышение и сам поднимается следом — теперь всем в зале хорошо видно, что происходит. Учителя застыли в своих креслах, точно парализованные ужасом, — только у Кэрроу в глазах жадное ожидание, а Макгонагалл… Парвати показалось, или Макгонагалл и впрямь усмехнулась? И почему Снейп так странно взглянул на ее декана? Но Парвати не успевает разгадать эту пантомиму.

Новый резкий взмах палочки — и девочка падает на колени, заваливается на бок, тоненько вскрикнув и прижав к груди дрожащие ладошки. Но между пальцами толчками бьют пузырящиеся ярко-алые струи, и с каждым толчком крики становятся все слабее, переходят в стон… Кровь течет и течет, а время словно остановилось… Последний задыхающийся всхлип — и обескровленное тельце, вздрогнув в мучительной судороге, безжизненно распластывается на залитых кровью плитах. Ладошки разжались, остекленевшие глаза глядят в никуда.

Теперь она, Парвати, тоже увидит тестралов. Глупая назойливая мысль кружит и кружит в мозгу, выталкивая другую, простую и страшную: при ней только что убили человека и она не смогла помешать. Кажется, она прокусила губу — рот наполняется соленой влагой, но она почти не чувствует боли, не замечает слез, текущих по ледяным щекам. Смотрите, он убил ребенка, ребенка! — хочется ей крикнуть, но язык словно присох к небу. Да все и так смотрят, даже слизеринцы — лица искажены ужасом, выходит, родители не слишком-то посвящают отпрысков в подробности своей… службы. Даже Малфой привстал со скамьи и глядит на девочку почти таким же стеклянным, как у мертвой, взглядом.

Если бы не Щитовые чары, если бы ее посыл был чуть сильнее…

Это Малфой лежал бы сейчас вот так — хрипя, задыхаясь, содрогаясь в агонии… И застыл бы, безжизненно глядя в пространство. Да, он заплатил бы, раз и навсегда расплатился — только вот она, Парвати, заплатила бы больше. Ей хотелось вдохнуть, да только зачем ей этот глоток воздуха после убийства?

А она чуть не стала убийцей. Это не слизеринец — она, Парвати, заплатила бы за его фамильные предрассудки, идиотские шуточки его факультета, трусость его декана. Своей душой заплатила бы. И сравнялась бы с тем, кто стоит сейчас рядом, бесстрастно разглядывая неподвижное тельце. С тем, для кого лишать людей жизни давно стало обыденным занятием.

— Таковы последствия использования Сектумсемпры. Смерть, как вы видели, наступает быстро — но жертва успевает понять, что умирает, и умирает в муках, — лекторским тоном поясняет убийца и обводит острым внимательным взглядом потрясенные лица студентов. — Впрочем, есть множество других способов лишить людей жизни — для этого годятся даже сравнительно безобидные заклятия… Малькольм, подойдите-ка, — он с интересом смотрит на неохотно плетущегося к возвышению крепенького слизеринца — да это же тот мальчишка, что наслал заклятие на Аберкромби. — Вы ведь использовали сегодня Инсендио — и довольно удачно, как я слышал?

— Я?.. Да, использовал, но я же это… просто пошутил… — выдавливает мальчишка, с ужасом глядя на окровавленное тело, которое ему приходится обойти, чтобы приблизиться к директору.

— Странно, будучи вашим деканом, я не замечал за вами склонности к подобным шуткам, — произносит Снейп непонятным тоном, и Кэрроу, привстав, издает булькающий смешок:

— Северус, мальчик просто хорошо понял мои объяснения и остроумно их… как это?.. а, проиллюстрировал! Ты ведь не будешь его за это отчитывать?

— Я? Отчитывать? Что вы, Алекто, я просто, в свою очередь… проиллюстрирую, чем закончилась бы эта невинная шутка, если б вас по случайности не оказалось рядом.

— Сэр, не надо… никого сжигать, я же не… — испуганно бормочет Бэддок — но в зале появляется еще одна фигурка. Теперь это мальчик, чуть старше первой жертвы, но похож на нее, как брат-близнец — светловолосый, бледное личико, скованные деревянные движения… Странная похожесть — и еще более странная новая усмешка на лице Макгонагалл — в такую минуту?!.. Но Парвати вновь не удается ничего сообразить. Снейп делает неуловимое стремительное движение — и из его палочки вырывается струя огня.

Она не будет на это смотреть. Она не может на это смотреть! Мерлин, кто-нибудь, прекратите этот кошмар — страшный судорожный танец в жадных языках пламени, вопли, от которых дрожат стены, сладковатый запах горящей человеческой плоти… Лаванда рыдает, спрятав лицо в ее мантии… Джинни ловит воздух ртом, как рыба… Лиц учителей не видно за жарким слоистым маревом — но именно оттуда, из-за дымной завесы, вылетает мощная водяная струя, и существо, в котором уже не осталось ничего человеческого, падает на каменный пол жутким обугленным комом.

— Может быть, достаточно на сегодня, Северус? — произносит Макгонагалл с сухим презрительным смешком, новым взмахом палочки наколдовав стул для Бэддока, все еще стоящего рядом со Снейпом, — мальчишку шатает, глаза полузакрыты, словно он вот-вот грохнется в обморок. — Если ты уже закончил свой… мастер-класс, не соизволишь все-таки объяснить детям, кого ты столь виртуозно располосовал и сжег?

Снейп оборачивается к учительскому столу так стремительно, что край взметнувшейся мантии задевает испуганно сжавшегося ученика — даже через собственную вязкую дурноту Парвати чувствует страх мальчишки. Кажется, теперь директора будут бояться даже его любимчики.

— Я не просил вмешиваться, Минерва. — В низком голосе звучит такая злость, будто следующим наглядным пособием вот-вот станет сама Макгонагалл. — Если молодые идиоты решают поиграть в войну, они должны понимать, чем заканчиваются такие игры. И раз уж решили научиться убивать — пусть сначала познакомятся с последствиями.

— И это говоришь ты… ты, который… — Макгонагалл выталкивает слова прерывисто, словно ей не хватает воздуха, но Снейп не дает ей договорить:

— Спасибо, я догадываюсь, о чем ты. Но, знаешь ли, я привык просчитывать последствия своих поступков. Будь добра, дай мне закончить.

Больше не глядя на профессора, он поворачивается к молчащему залу и продолжает так спокойно, словно его прервали на середине лекции:

— Разумеется, существует известное всем заклятие Авада Кедавра — заклятие, непосредственно предназначенное для убийства. Все, кто собирается преданно служить Темному Лорду, должны будут обучиться этому простому и удобному заклятию. Собственно, можете начинать уже сегодня. Воюйте на здоровье, убивайте друг друга всеми доступными способами — только сначала вы должны кое-что узнать… Так уж и быть, Минерва, придется объяснить, кто служил нам сегодня… наглядным пособием.

Вот только кому и что он собирается объяснять — неужели бесчувственная тварь не замечает, что почти никто не способен вслушиваться в какие-либо объяснения? Это Снейпа она сравнивала с инфери?.. Сейчас на живых мертвецов похожа добрая половина зала. С трудом отходя от полуобморочной дурноты и сглатывая рвотные позывы, Парвати оглядывает приходящих в себя детей — да, именно так, впервые за все хогвартские годы ей именно так и подумалось.

Не гриффиндорцы, хаффлпаффцы, равенкловцы, слизеринцы — да, и слизеринцы — дети. Дрожащие, жмущиеся друг к другу, скорчившиеся на скамьях, спрятав лица в колени. И слизеринцы выглядят ничуть не лучше остальных. Лисье личико Нотта перекошено от страха, Малфой опустил голову на руки, Паркинсон всхлипывает — совсем как Лаванда…

Парвати молча переглядывается с подружкой, ловит взгляды Джинни, Невилла, Симуса. И вот этих жалких, заигравшихся в войну мальчишек и девчонок они так истово ненавидели? Детей, изо всех сил изображавших победителей, но, кажется, только сейчас в подробностях разглядевших дивный новый мир, в который они так рвались вслед за своим Лордом? Кажется, не только для гриффиндорцев сегодняшний обед стал сюрпризом… Впрочем, десяток старшекурсников вполне бодр — Крэбб с Гойлом, те глядят на бывшего декана прямо-таки с предвкушением, наверное, ожидая нового… мастер-класса.

Но Снейп почему-то медлит — видимо, все же решил дождаться, когда его в состоянии будут услышать остальные. Наконец снова взмахивает палочкой, на этот раз плавно, почти лениво — и ошеломленный зал наблюдает, как скорчившиеся на возвышении останки начинают… преображаться. Страшные раны затягиваются, багровые пятна ожогов светлеют, минута — и дети, пошатываясь, поднимаются на ноги. Синевато-белая кожа, деревянные движения, застывшие немигающие взгляды… Дети?..

Это инфери. Настоящие. Она не думала, что после увиденного еще способна чего-то бояться, но перед глазами все плывет, ноги снова становятся ватными — слава Мерлину, кто-то поддержал ее и помог сесть. Невилл, миленький, спасибо, как хорошо, что хоть ты не испугался…

— А чего бояться? — В его успокаивающем голосе и правда совсем нет страха, только печаль и жалость. — Они ведь были когда-то живыми и не виноваты, что с их телами после смерти сотворили… такое.

Нет, она была не права. Умирать не страшно. Страшно, когда после смерти твое тело, подчиняясь темным обрядам, становится покорным чужой воле. Становится почти безупречным орудием убийства — неутомимым, не ощущающим ни страха, ни боли — именно так Упивающиеся используют инфери. Или вот так, как сегодня — в качестве… наглядного пособия для начинающих убийц.

Но почему раньше они выглядели… живее? И почему кричали, и кровь — она ведь видела кровь?.. Гермиона сейчас точно бы знала ответ — но выбора у нее нет, приходится, помимо воли, вслушиваться в спокойный ненавистный голос:

— Не так давно я изобрел заклятие, придающее мертвому телу видимость жизни, — насколько полную видимость, зависит, конечно, от того, как его накладывать. В нашем случае, как видите, удалось добиться не только визуального эффекта — не правда ли, даже кровь совсем настоящая? — но и восстановления чувствительности нервных окончаний. Полезные существа, очень полезные… И учтите — только от вас зависит, как вы предпочтете служить Темному Лорду — живыми или в таком вот обличье.

Может, ей все же послышалось, он ведь не мог такое сказать — даже после всего, что сделал? Но зал наполняется потрясенным шепотом, и даже Кэрроу, переглянувшись с сестрицей, недоуменно бормочет:

— Как это, господин директор? Мы с Алекто… это… не поняли. В каком, значит, смысле?

— В самом прямом, Амикус. Видите ли, магглы и грязнокровки, конечно, приравнены к животным и убивать их можно безвозбранно. Но волшебников осталось не так много, чтобы позволить им бесконтрольно уничтожать друг друга — даже если речь идет о врагах нового режима. Подобные… операции санкционирует сам Темный Лорд. И именно он распорядился, чтобы любой маг, без его прямого приказа убивший человека, в жилах которого течет хоть капля магической крови, был умерщвлен тем же способом и продолжал служить ему — но уже в качестве инфери. Как и его жертва, разумеется.