Девочка, поймавшая звезду (джен)

— Ивайлы долго нет, — прокомментировал Станко.

— Да, долго, — хмуро согласился Янешек. Он уже в который раз сложил в уголке парты перо, карандаш и ластик. Маленькую чернильницу подвинул к книгам.

Янешек вообще каждый день, приходя на свое место, раскладывал вещи в каком-то ему одному известном порядке — перо ближе к руке, затем карандаш, лежащий на линейке, и ближе всего к стопке тетрадей и учебнику — ластик. Все это он хитроумно объяснял удобством. Волкова и Станко в этом никакого удобства не видели, раскидывая свою канцелярию по всей парте.

— Наверное, с паном Марципаном болтает, — Волкова усмехнулась, оттолкнувшись ногой от пола. Стул под ней, шатко балансируя на двух ножках, скрипнул.

Станко прыснул в кулак.

— Пан Марципан…

Янешек слабо хихикнул. Мирослава нельзя было не дразнить — ученики то и дело подтрунивали над его симпатией к Ивайле. Кто в мыслях, а кто вполне открыто.

Волкова уперлась ногой в заднюю стенку парты и отклонилась на стуле так, что его спинка ударилась о парту Янешека. Тот отвлекся от наведения порядка на своем столе и посмотрел на Волкову, которая откинула голову назад.

Заметив его взгляд, девочка хихикнула и опустила ногу, качнувшись вперед.

— Скучно, — буркнула она.

Станко, сидевший в ряду справа от нее, неудовлетворенно кивнул и, сложив руки на столе, ткнулся в них лбом.

В классе стоял шум. Кто-то тоже качался на стульях, кто-то сидел на партах и болтал ногами, кто-то ходил туда-сюда. Панна Ивайла, конечно, сказала сидеть на своих местах и молчать, но разве такие угрозы когда-нибудь чем-то кончались?

Волкова снова откинулась на спинку стула и уставилась в потолок. Скучно было донельзя, а что делать, она и не знала. Да и делать особо не хотелось — цветок не съешь (с тех пор как она съела алоэ, Ивайла все цветы убрала на шкафы), журнал не спрячешь. Мел закрыт в ящике стола, доску не разрисуешь.

Она лениво потянулась к своей тетради и принялась ее листать. Строчки, исписанные кривым почерком, особого интереса тоже не вызвали.

Да и настроение было отвратительное в край. С самого утра все эти разговоры про Данталиона только хуже делали — как будто нарочно все об этом с ней заговаривали. Любопытные какие, посмотрите.

— Может, поиграем во что-то? — предложил Станко, кинув на друзей взгляд из-под приподнятого локтя.

— В слова? — аккуратно предложил Янешек.

Волкова поджала губы.

— Не, — отмахнулась она. — В слова скучно.

Станко уронил локоть обратно на парту и загудел из-под него:

— Тогда во что?

Волкова огляделась. Одноклассники вроде бы ничем не были заняты, а значит, можно было заняться чем-то интереснее попыток вспомнить слово на твердый знак.

Она мгновенно вскочила со стула и, подобрав юбку, запрыгнула на парту. Станко наконец поднялся, Янешек тоже задрал голову, смотря на нее снизу вверх. Одноклассники начали поворачиваться в ее сторону, заметив внезапное движение.

Волкова развернулась на парте, звонко ударив каблуком туфель по лакированному дереву.

— Эй, кто в догонялки на партах поиграть хочет? — крикнула она. — Правила старые, домик за занавесками, кого осалили, тот и вода!

Класс забормотал, зашумел — кто-то тут же поднял руку, кто-то взмахнул. Несколько девочек тут же принялись собирать свои вещи обратно в парту. Послышались несмелые одобрительные выкрики, несколько мальчишек тут же вскочили на парты.

— А кто вода? — Станко поднял взгляд на Волкову, которая шагнула на его парту.

Волкова хитро ухмыльнулась.

— А кто придумал, тот и вода! — крикнула она и ткнула носком туфли в плечо.

Станко от такой наглости покраснел. Уши его снова приобрели пунцовый оттенок.

— А ну стой! — он вскочил со стула на парту с намерением достать Волкову — но та была уже далеко, перепрыгнув сразу несколько парт.

В классе воцарился шум. Дети скакали по партам, каблуки звонко ударялись о дерево — кто-то сталкивался и падал вниз, кого-то хватали за ворот форменных курток и платьев и, треща тканью, тянули обратно. Несколько человек сгрудились на подоконнике, завернувшись в белую узорчатую занавеску, но Станко пронесся мимо них, сбивая по дороге все оставшиеся на партах предметы — чьи-то учебники и тетради полетели на пол, Янешек, не участвующий в воцарившемся хаосе, едва успел убрать с его пути чернильницу, тут же прижав ее к сердцу подальше от чужих ног.

Волкова легко бежала по партам, по дороге поймав неловко наклонившуюся девочку и поставив ее прямо перед Станко — девочка взвизгнула, когда мальчишка от души припечатал ей ладонью по плечу.

— Вода, вода! — послышались вскрики, и все бросились врассыпную от этой девочки.

Волкова тут же перешагнула на другую парту, но девочка, видимо обиженная такой подставой, ринулась за ней. А она с диким хохотом побежала дальше, прыгая между давно сдвинутыми со своих мест партами.

Был уже близок угол кабинета, но Волкова быстро сменила курс и прыгнула в сторону занавески, в которой и так уже жались двое ее одноклассников вместе со Станко, не спешащих открывать ей спасительный подоконник.

— А ну в сторону! — рявкнула она и скакнула на подоконник, вцепившись пальцами в занавеску.

И в тот самый момент, когда она четвертой повисла на занавеске, карниз не выдержал.

Послышался придушенный скрежет металлических петель, тонкая ткань затрещала, и все четверо с диким грохотом полетели вниз. Волкова рухнула на кого-то, вырвав у него глухое кряканье (вроде бы это был Станко), рядом свалилась еще пара мальчишек, в неразберихе раздавая друг другу тумаков острыми коленями и локтями. Медленно спланировала занавеска, а накренившийся карниз повис на наполовину выдранных из потолка болтах.

И именно в тот самый момент, когда класс растерянно замолчал, Волкова отчетливо услышала торопливый стук каблуков.

Ивайла носила невысокие тонкие каблучки, и каждый ее шаг сопровождался недовольной торопливой дробью — ток-ток-ток по каменным плитам коридора. Ток-ток-ток и аккомпанемент недовольной ругани.

Дверная ручка нажалась ровно в тот момент, когда Волкова скинула с себя кусок занавески. Станко под ней болезненно зашипел.

Класс был безмолвен, когда Ивайла застыла в дверях с нечитаемым выражением лица. Зажатая в руке стопка тетрадей глухо скрипнула, когда ногти учительницы впились в зеленые обложки. Метающийся взгляд явно выискивал виновницу картины, и дети стыдливо потупились, медленно садясь за сдвинутые парты, но Ивайла искала того, кто и был зачинщиком.

И Волкова нашлась быстро.

Она стояла, опираясь об одну из парт. Волосы ее торчали во все стороны, воротник смялся, встав за спиной нелепым горбом, платье тоже измялось.

— Волкова… — процедила Ивайла, когда их взгляды встретились. Волкова смотрела совсем уж ошалело. — А ну иди сюда, поганка ты такая.

Она сделала шаг в сторону замершей ученицы, но та сдаваться без боя не собиралась и с нечеловеческим вскриком вскочила на парту.

Ивайла кинулась ей наперерез — но куда ей было на каблуках достать до Волковой, которая с диким грохотом пронеслась по партам мимо своих обомлевших одноклассников. Дети отшатывались от нее, Ивайла что-то закричала, но Волкова уже не слышала, вывалившись из класса в пустой коридор, соскочив прямо с парты. Ноги разъехались, отозвавшись выстрелом боли при приземлении, ушибленное при падении с подоконника бедро заныло, но она не остановилась, едва увернувшись от руки выскочившей следом Ивайлы.

— Я до тебя еще доберусь! — крикнула ей вслед учительница, но Волкова из последних сил улепетывала куда подальше — если Ивайла ее сейчас поймает, ей точно конец!

Учительница что-то еще кричала ей вслед, но Волкова понеслась дальше, и ее бег отдавался звонкой дробью каблучков форменных туфель, и звон этот разносился по всему коридору. Мимо неслись стекла высоких окон и серое марево утра, но она все бежала и бежала, путаясь коленями в юбке платья, бежала, сбивая дыхание.

Где-то рядом мелькнула лестница, и Волкова мгновенно проскочила в этот проход, схватилась за перила и перемахнула на другую сторону — ей все еще чудился цокот каблуков учительницы и ее истошный вопль.

Она неслась все ниже и ниже, пробегая все новые пролеты, не встречая на своем пути никого, пропуская ступени и спускаясь все ниже и ниже. Наконец, она выскочила в длинный коридор, перепрыгнув порог дверного проема.

И остановилась только тогда, когда поняла, что очутилась в совсем незнакомой части здания.

Судя по всему, это был нижний этаж. Окон здесь не было, да и света немного — только одинокая тусклая лампа где-то в дальней части коридора. Коридор был совсем не таким широким, как наверху — он петлял и изгибался, ветвясь на другие такие же темные коридоры. Стены были покрыты шершавой штукатуркой, цвета которой Волкова разобрать не смогла в полутьме. То ли бежевый, то ли оранжевый.

Возвращаться наверх уж точно не хотелось — там наверняка дежурила теперь Ивайла. Как бы стыдно ни было оставлять одноклассников, а ей все равно влетит больше других.

Волкова поморщилась, с неудовольствием понимая, что Ивайла точно когда-нибудь оставит ее без ушей. Или с длинными ушами, как у эльфов. От долгих мытарств ее ушные раковины вытянутся и заострятся, и она станет совсем-совсем как красивая эльфийка с той фотографии в коридоре — только не такая аккуратная. Ивайла наверняка не поленится оторвать ей кусок уха.

Покачав головой, девочка прислонила ладонь к шершавой стене. Та отозвалась прохладным сырым ощущением, и Волкова брезгливо отдернула руку — влажная штукатурка наверняка была где-то еще и плесневелой, а плесень ей трогать не хотелось. Потому что тогда она обязательно порастет плесенью сама. Такой, серо-зеленой, в цвет полыни, с желтоватыми верхушками.

Волкова сделала несколько шагов и заглянула в смежный коридор.

Там все было точно так же — такая же штукатурка и рядок деревянных дверей, на которых значились номера и названия. Подойдя поближе к одному из них, она приподнялась на носки, упираясь кончиками пальцев в прохладное дерево. Сощурилась, пытаясь разобрать надпись, но в полутьме смогла разглядеть только последние «-ище». Справедливо решив, что либо это «хранилище», либо «чудовище», от двери она отошла.

Кто знает, какие чудовища могут содержаться в хранилищах.

Делать было нечего — рано или поздно ей надо было подняться наверх, но уж точно не по тому проходу рядом с классом. Ивайла наверняка сразу же ее заметит, а на вторую такую пробежку сил у нее не хватит. И без того дыхание выровнять до сих пор не может.

От глубоких вдохов стало отчетливее ощущаться то, как пахнет коридор. Затхлая сырая пыль и мыши — наверняка уже настроили в стенах за штукатуркой своих гнезд. Такие были у нее дома. Она уже плохо помнила дом, но отчетливо видела перед собой расщелину в досках, через которые был виден старый брус — она всегда подглядывала туда в надежде увидеть мышей, на которых все бесконечно ругались из-за их шуршания. Она и сама его не раз слышала, а вот мышей вообще не видела.

Волкова поежилась. Шуршания тут слышно не было, но от коридоров все равно было не по себе — она никогда не любила закрытые пространства, тем более без окон. Было в них что-то угнетающее.

— Точно, — буркнула она себе под нос.

Пуговицы воротника раскрылись под дрожащими пальцами, и она извлекла из-под платья кулон. Иолитовая стрела знакомой прохладой легла в пальцы, поглаживая кожу острыми, едва отшлифованными гранями.

Волкова наклонила голову, стаскивая с себя цепочку. Задела растрепавшийся хвост и принялась выпутывать звенья украшения из волос. Потянула, вырывая несколько волосков, и тут же ойкнула — противная цепочка запуталась окончательно.

Провозившись с минуту в полутьме, она наконец удовлетворенно выдохнула, закрывая пуговицы воротника обратно — стрела лежала у нее в ладони. Такая же, как вчера.

— Укажи мне верный путь, — тихонько попросила Волкова, уже привычно перехватывая цепочку так, чтобы она обвила пальцы.

Стрела послушно качнулась, точно с полуслова поняв, что хотела девочка. Волкова восторженно посмотрела на нее и сделала первый шаг вглубь коридора.

Вскоре повороты начали повторяться и петлять. Волкова снова перешла на бег за неистово раскачивающейся стрелой, которая то и дело заставляла менять направления, все больше запутывая ее в коридорах — она сама уже не помнила, где входила и где было то то ли хранилище, то ли чудовище.

Когда она окончательно выдохлась, пришлось перейти на шаг. Коридоры друг от друга было совсем не отличить, и в голову уже лезли нехорошие мысли о том, что вход тут только один. А за ним — бесконечные лабиринты одинаковых коридоров с одинаковыми дверями хранилищ, которые все петляли и петляли, изгибались и изгибались.

Бежать уже не было смысла, и Волкова просто брела, пытаясь дышать ровнее. Чем дальше она заходила, тем прохладнее казался воздух, словно темнели коридоры. Глаза уже давно привыкли к полумраку, но медленно нарастающая паника заставляла то и дело ускорять шаг и стараться не оборачиваться на едва слышимые шорохи. Наверняка это и правда просто мыши в стенах, они всегда так шуршат.

Чтобы не переживать о странных звуках, она попыталась думать о чем-то хорошем. О чем — сама не знала, но в голове почему-то сразу возник образ Данталиона. Наверное, он сейчас уже на испытаниях?

Если они шли еще с момента их завтрака, то наверняка какая-то часть уже прошла. Что, интересно, сказал им чародей?

Волкова задумалась. Он всем говорил что-то хорошее, но всегда по делу. Не так, словно боялся обидеть, а будто и правда в каждом это что-то хорошее было, и он это видел лучше, чем все остальные. Наверное, здорово уметь так замечать чьи-то таланты — тогда наверняка легко стать таким приятным. Может быть, даже легче подсказывать остальным, а тех, кто что-то дельное подсказывают, всегда любят. Вот она подсказывать не умеет, у нее так не получается. Да и советчица из нее, прямо сказать, не очень.

Стрела вновь качнулась, и Волкова выглянула за поворот. Снова коридор, освещенный одной тусклой лампой. Наверное, электричество берегут, если тут так мало людей ходит.

Хорошо, наверное, сейчас этим шестиклассникам. С ними сидит классный руководитель, и они ждут чего-то очень хорошего и волшебного, и каждый может подумать, что выберут именно его. Наверняка демонстрируют что-то, что учили. Какие-нибудь легкие руны вроде левитации или изменения размеров предметов. Здорово, наверное, сидеть в какой-нибудь Янтарной зале и воображать, как будешь собирать чемоданы, чтобы завтра же оказаться в совершенно другом месте. Где-нибудь, где живет Данталион. В каком-нибудь непременно самом необычном и самом красивом доме, где звезды светятся под потолком и по коврам бегут стайками рыбки карпы. Цветные, как с самых красивых картинок.

Волкова остановилась.

Стрела упрямо качнулась дальше, но коридор впереди был совсем темный — не то светильник погас, не то его там просто не было. Но даже если так, коридор впереди погружался в непроглядную тьму. И стрела упорно указывала туда.

— Ты уверена? — тихонько прошептала Волкова, посмотрев на кулон.

Та, конечно же, не ответила, вновь качнувшись в том направлении.

Волкова развернулась. Позади поворот коридора тоже не казался многообещающим даже несмотря на то, что она только что оттуда вышла. Будто бы даже страшнее — в темноту еще можно вглядеться, а из-за ближайшего поворота может выскочить что угодно. Или выползти. Какое-нибудь отвратительное чудовище с острыми, как бритва, ногами, которое могло сбежать из любого хранилища.

Девочку передернуло.

Стрела снова качнулась в руке, и она повернулась обратно к темноте. Темнота тоже доверия не вызывала, но если стрела указывала дальше, то, наверное, стоило идти туда?

По спине пробежал холодок от мысли, что она неправильно задала вопрос.

— Где мне найти выход? — тихо переспросила девочка. Пересохшее горло отозвалось хриплым голосом.

Стрела повисла в руках. Волкова с ужасом посмотрела на нее — остаться без маяка здесь было еще страшнее, чем следовать за неправильным.

— А дорогу отсюда? — произнесла она. — Ну хотя бы правильный выход?

Стрела так и осталась висеть в руках безвольным кулоном, тускло поблескивающим в свете лампы за ее спиной.

Волкова почувствовала, как начинает дрожать. Не от холода коридоров — от осознания, что прямо сейчас она может потеряться. Вот тут, где ее точно никогда не найдут. Наедине с этими бесконечными одинаковыми коридорами, из которых нет правильного выхода.

Она прислонила руку к стене. Паниковать нельзя было — стрела последний раз указала ей вглубь коридора. Может быть, это просто правильный вариант?

Она медленно двинулась вдоль стены, едва касаясь ее кончиками пальцев. Сил унять дрожь не было, и пальцы то и дело отскакивали от холодной стены, но она все дальше и дальше шагала в темноту коридора, чувствуя, как мурашки бегут по леденеющей коже спины.

Ох, как бы ей сейчас помогли те искры, которые Данталион вчера смог создать! Они бы ей так хорошо осветили дорогу, но она не знала ни одного такого заклинания, и уж тем более у нее не было сил создать что-то подобное — а до чего бы ее это сейчас выручило!

Коридор все не кончался. Темнота обступала уже со всех сторон, и только ощущения прикосновения к стене помогали ориентироваться в пространстве, пока она вслепую шла вперед. От бессилия на глаза начали наворачивать слезы, и Волкова смахнула их нетерпеливым движением, на секунду отпустив стену.

А потом в темноте послышался скрежет.

От резкого звука Волкова не сдержалась и вскрикнула, тут же зажав себе рот рукой. Звук на секунду прекратился, но она прижалась спиной к стене и замерла.

Вот уж знать бы, что это было! Странный скрежет, не то дверь открылась, не то…

От остальных предположений Волкова похолодела еще сильнее. Что тут могут держать? Грифонов? Древних чудовищ? А, может, и вовсе каких-нибудь жутких созданий, о которых она читала в книгах — потусторонних псов или вовсе железных драконов.

Тишина коридора внезапно прервалась. Раздался звук шагов — кто-то мягко ступал по каменному полу, идя в ее сторону.

Волкова сжалась, бесшумно съехав спиной по стене. Вжалась лбом в дрожащие колени, уже не понимая, в какую сторону бежать — только и оставалось надеяться, что этот кто-то не увидит ее в темноте и пройдет мимо.

Но звук шагов неотвратимо приближался, и паника нарастала давящим комом в груди, заставляя едва ли выпускать воздух из легких. Конечности будто окаменели, и до того легкое тело оказалось неподъемным. Словно все легкое, что было в нем, забрали и вместо этого выдали килограммы свинца.

Шаги оказались совсем близко.

И когда от ожидания приближающего ужаса стало совсем жутко, раздался хлопок, заставивший Волкову немедленно вскрикнуть.

А потом по коридору разлился мягкий теплый свет.

— Волкова, друг мой, что вы здесь делаете?