Не любите барабанщиков (гет)

I watched my wild youth

Я наблюдал, как моя бурная молодость

Disappear in front of my eyes.

Пропадает на моих глазах,

Moments of magic and wonder

Кажется, что так трудно застать

Seems so hard to find.

Мгновения магии и чуда.

Is it ever coming back again?

Вернется ли это когда-нибудь снова?

Dean Lewis — Waves

16 мая, 1976 год.

За окном разливалось небесно-голубое утро, сменившее розовый рассвет. Я собрала волосы повыше, чтобы не мешали, и поднялась с теплой от тел постели, натягивая на себя белоснежную рубашку Джорджа, под которой ничего больше не было.

Сразу же после бара я поймала такси, чтобы унестись в квартиру своего жениха, которую он недавно начал снимать, и убедиться, что мои чувства к нему остались прежними. Все было неизменным — я отдавалась ему все с той же страстностью, что и прежде, а это значило, что поводов для беспокойства не было.

Но я все же беспокоилась. Реакция, которую показало мое тело на близость Роджера, сегодня вызывала раздражение, но вчера привела меня в ужас. Всю дорогу к Джорджу мне казалось, что я все еще чувствовала жар его тела, и осознание этого факта выбивало меня из колеи. Может быть, в моей жизни впервые происходило что-то, что я не могла контролировать, и мне это совершенно не нравилось.

Однако сейчас я слышала журчание воды из ванной и чувствовала легкую боль в шее, потому что не очень удобно спала из-за того, как меня прижимал к себе ночью Джордж. Он был прекрасным любовником, однако наше с ним поведение в постели в некоторой степени… отличалось.

Я встречалась с ним уже год и за это время успела изучить все его предпочтения вдоль и поперек. Пришлось прийти к неутешительному выводу, что ему нравилось, когда я была менее страстной и более податливой, и в первый раз меня это несколько ранило. Все дело было в том, что я никогда не позволяла показаться наружу своим желаниям, потому что в моей семье — образце английского консерватизма — не было принято показывать свои чувства, скрывая их под маской внешних приличий, но я не могла пойти против своей природы.

В постели я воспламенялась, словно спичка, но Джорджу нравилось, когда я была мягкой, покладистой и в некоторой степени послушной. Он не подавал вида, но я знала, что он не выносил, когда кровать превращалась в поле боя, место боевых действий, и в конце концов я начала стыдиться своего поведения, стараясь изо всех сил перевоплотиться для Джорджа в любовницу мечты. Думаю, вчера у меня это получилось, но мне стоило огромных усилий подавить этот пожар, который грозился перекинуться на все вокруг.

Но сегодня все было спокойно, вкус мятной пасты на языке и запах рубашки моего парня действовали удивительно успокаивающе, это утро не могло быть лучше. Джордж вышел из ванной в одних спортивных штанах, по его телу скатывались одинокие капли после душа. Я сглотнула. И как я могла испытывать влечение к кому-то, кроме него?

— Не хочешь позавтракать где-нибудь? — он вытер голову и оставил полотенце свисать со своей шеи.

— Почему бы и нет, — я пожала плечами и поднялась с постели. — Мне сегодня не хочется ничего готовить.

Джордж оставил свежий поцелуй на моем виске и начал одеваться. Я нашла свои джинсы аккуратно сложенными в кресле у окна, свитер оказался там же. Я все больше думала о том, как сильно Джордж начал походить на Джеймса Дина в последнее время, и мне это нравилось. Все в моем женихе было прекрасно, однако мысли о нем неизбежно со временем вызывали во мне грусть какой-то потери, и я никак не могла этого объяснить. Как будто я что-то упускала, но все не могла понять, что же именно.

Наверное, я гонялась за призраком.

Мы вышли из его квартиры, держась за руки. Я собрала волосы в высокий хвост, чтобы они выглядели как можно более прилично, и закатала рукава джемпера. Выходное утро было прелестным, и я опустила стекло у переднего сиденья, впуская густой ароматный воздух. По радио играла какая-то ненавязчивая песня, и все вокруг располагало к хорошему настроению, но на душе у меня было не так легко, как хотелось бы. Я все еще чувствовала себя виноватой.

— Доброе утро, — в кафе к нам почти сразу же подошла официантка в белоснежном фартуке. — Вы уже определились с заказом?

Девушка лучезарно улыбалась, но не мне, а Джорджу. Сняв солнечные очки, я привлекла к себе ее внимание, а затем очень четко и ясно продиктовала свой заказ:

— Блинчики с кленовым сиропом и латте, пожалуйста.

Джордж заказал себе то же самое, а потом подмигнул мне. Я откинулась на синтетическую обивку кресла и сложила руки на груди.

— Ревнуешь?

— Нет.

Еще бы я ответила «да», умник. Хотя мои чувства были продиктованы не столько ревностью, сколько нежеланием делить своего жениха с кем-либо. Я уже давно поняла, что в отношениях я была жуткой собственницей, отчего и страдала, каждый раз выдумывая себе проблемы на пустом месте. Просто в моей голове не могла уложиться мысль о том, что мне придется делить человека с кем-либо. Он должен был быть моим и ни чьим больше.

— А я вижу, что ревнуешь, — Джордж вертел в руках стеклянную солонку и смотрел на меня, ни на секунду не отрывая взгляда.

— Тебе кажется.

Тарлингтон поднял руки в примирительном жесте, а я чувствовала себя последней негодяйкой, потому что даже не понимала, что именно мне не нравилось.

— Ну, хорошо, — он наклонился ближе ко мне и перехватил мою руку. Я не сопротивлялась. — Не будем портить такое прекрасное утро. Тем более, что я предлагаю сразу после завтрака поехать и купить тебе вечернее платье.

Я удивленно вскинула брови.

— Ты же не забыла, что в следующую пятницу будет вечеринка по случаю выпуска?

— Нет, не забыла, — я покачала головой. — Но не думала, что ты воспримешь мои слова относительно платья так буквально. И откуда же у вас деньги, мистер Рокфеллер?

— Получил первый аванс по футбольному контракту в этом месяце, — Джордж самодовольно улыбнулся. — Так что могу купить тебе практически любое, какое захочешь.

— Ловлю тебя на слове, — я улыбнулась и, перегнувшись через стол, поцеловала его в губы. В этот самый момент принесли наш заказ.

Сразу после того, как блинчики были съедены, а кофе выпит, мы отправились прямиком в Челси. Джордж не обращал никакого внимания на мои причитания о том, что на Кингс Роуд находились только брендовые бутики и что там безумно дорого. Конечно, я бы слукавила, если бы сказала, что мне не хотелось бы иметь вечернее платье оттуда, но меня немного мучила мысль о том, что разорять своего жениха на вечерний наряд не очень-то хорошо.

Впрочем, все эти мысли отступили, как только мы зашли в третий по счету бутик.

— Не нужно так вздыхать, Джордж, — над нашими головами прозвенел колокольчик. — Мы только начали.

— В первом магазине было отличное платье, — он все же вздохнул, несмотря на то, что я ему запретила. — Почему мы не купили его?

— Потому что тут может быть платье получше.

На самом деле то, что Джордж назвал «отличным платьем», было довольно средним. Просто хорошеньким, а мне хотелось чего-то более… торжественного, но не слишком. В конце концов, грядущее мероприятие было довольно важным, и мне хотелось быть наряднее, чем я была в обычные дни.

Мое внимание моментально привлекло платье, что было надето на манекен в самом центре бутика. Одна из девушек-консультантов выплыла из-за кассы и подошла к нам. Точнее, ко мне, потому что Джордж моментально отключился, увидев очередные ряды платьев и юбок, а потому просто следовал за мной. В самом начале наших поисков он еще проявлял какой-то энтузиазм, а потом, видимо, устал. Впрочем, запасы моих терпения и сил тоже находились на исходе, а потому мысленно я уже решила, что если в этом магазине не будет ничего подходящего, то мы вернемся в самый первый.

— Добрый день, — девушка ослепительно улыбнулась. — Могу ли я чем-нибудь вам помочь?

— Здравствуйте. Я бы хотела померить вот это платье, — я кивнула в сторону манекена.

— Одну минуту, мисс.

Пока консультант искала мой размер, я прохаживалась вдоль рядом с пышными юбками и модными сапогами. Это был магазин совершенно другого уровня, чем тот, в котором мы были недавно с Мишель. Мы с Джорджем находились в самом настоящем бутике, каждая вещь в котором буквально кричала: «Я дорогая и элегантная!». Мое внимание привлекло платье из натурального шелка насыщенного синего цвета, с юбкой чуть ниже колена и серебряными пуговицами, однако рассмотреть я его не успела — девушка-консультант вынесла главную звезду.

Скрывшись в примерочной, я тут же скинула джинсы и джемпер. Белье было не совсем подходящим для этого платья, поэтому на плечах выглядывали лямки. Девушка-консультант помогла мне застегнуть его сзади, и когда я подняла взгляд и посмотрела на себя в зеркало, то не смогла сдержать восхищенного вздоха.

Молочный шелк струился до самого пола, оставив открытыми руки. На груди ткань была собрана, открывая ее немного сильнее, чем я привыкла — все же это платье было вечерним. Я отодвинула шторку и жестом подозвала Джорджа.

— Ну, как тебе?

В моем голосе сквозило волнение, потому что для меня было действительно важно его мнение.

— По-моему, потрясающе, — в этот раз взгляд у Джорджа был вполне осознанный, то есть, он сказал это не просто для того, чтобы я от него отстала. Ему действительно нравилось.

— Если вы наденете каблуки, то будет еще лучше, — девушка протянула мне туфли. — Примерьте. Вы сами все увидите.

Встав на каблуки, я повертелась перед зеркалом. Действительно, такая обувь существенно меняла фигуру: я стала как будто стройнее, спина — прямее, а походка — женственнее. Я вышла из примерочной и немного прошлась, разглядывая себя в огромное настенное зеркало.

— Я могла бы собрать волосы, — я приподняла их, оголяя шею. — Или наоборот накрутить кудри.

— Хочешь его взять? — Джордж встал рядом со мной. Я смотрела ему в глаза через отражение в зеркале.

— Конечно! — я повернулась и взяла его за руку, умоляюще заглядывая в лицо. — Пожалуйста, скажи, что мы его возьмем!

— Если ты хочешь, то конечно, — Джордж ослепительно улыбнулся, и я поцеловала его в щеку.

* * *

17 мая, 1976 год.

Решив вновь заделаться в трезвенницы, я за весь вечер выпила лишь одну бутылку вишневой колы и теперь заказала еще одну. Вечер протекал вполне в мирно в том же самом баре, в котором мы с Мишель были накануне. Компанию нам составляли Джон с Вероникой, которые буквально вчера вечером вернулись из Лос-Анджелеса, а чуть позже присоединился даже Брайан со своей невестой. В общем, собрались самые душевные люди.

— Крисси, познакомься, это Тейлор, — Брайан представил нас. — Я тебе про нее рассказывал. Ну, а Мишель ты уже знаешь. Тейлор, это Крисси Мален, моя невеста.

— Представляю, что он мог про меня рассказывать, — я рассмеялась, но все же поднялась со своего места, чтобы пожать Крисси руку. — Рада познакомиться.

— Я тоже! — Крисси ослепительно улыбнулась. Благодаря Мишель я начала знакомиться с гораздо большим количеством людей, чем прежде, и мне это стало даваться несколько легче. — Джон, Вероника!

Было понятно, что, вращаясь в одном кругу, они все будут друг с другом знакомы. Вероника и Крисси тут же обнялись, и я сразу поняла, что они были близкими друзьями. В моей жизни демонстрация искренних эмоций встречалась не так уж и часто, в основном из-за того, что я воспитывалась в консервативной семье.

— Рада видеть тебя, Крисси, — Мишель тоже приобняла девушку, вынув изо рта сигарету, чтобы не дышать ей дымом в лицо. — Когда девичник?

— Не волнуйся, совсем скоро, — Мален рассмеялась.

Брайан со своей невестой разместились рядом с нами, поэтому Мишель пришлось подвинуться. Я не могла не заметить, как Крисси постоянно держала Мэя за руку, и я невольно сравнивала с ними себя с Джорджем.

— Похоже, свадьба у вас совсем скоро? — я не знала, как еще можно было поддержать разговор.

— Да, через две недели, — с этими словами Крисси повернулась к Брайану, влюбленно заглядывая ему в глаза.

— Кстати говоря, вы с Тейлор в некоторой степени коллеги, — Мишель придвинулась ближе к столу, чтобы ее всем было слышно. Крисси вопросительно посмотрела на нее. — Она тоже невеста.

— Правда? — Мален совершенно неожиданно взяла меня за руку. — Поздравляю, Тей! Я же могу так тебя называть?

— Спасибо, — я смутилась и все же улыбнулась. Крисси, похоже, была очень эмоциональной. Или же просто очень влюбленной. — Конечно, можешь. Меня все так и называют.

— А у вас когда свадьба?

— Не знаю, мы еще не назначали день. Я получила предложение совсем недавно.

— А где же твой жених, Тей? — Джон тоже приобнимал свою жену, в их с Брайаном позах была прямо-таки зеркальная схожесть. — Почему ты никуда его не берешь?

Я вновь смутилась.

— Ну, на самом деле, у Джорджа сегодня вечерняя тренировка, — мне совсем не хотелось говорить о том, что буквально накануне мой жених прочитал мне целую лекцию о том, что я не должна была водиться с такой компанией. Я прекрасно понимала его чувства, но вот он никак не желал понять мои — у меня никогда не было друзей, с которыми я вот так просто могла пойти в бар в конце тяжелого дня.

Весь разговор перешел в обсуждение свадебной чепухи. Я заказала себе еще одну бутылку вишневой колы, рядом дымила Мишель. Крисси оказалась совершенно необыкновенной девушкой, впрочем, как и все люди, что находились вокруг меня. Я без конца ими восхищалась, потому что все они были действительно из ряда вон выходящими, никогда прежде я не встречала никого подобного, ни с кем прежде я так не напивалась, но не это было главное.

Взять для начала Мишель. Она сидела рядом со мной и как всегда курила, но не пила — у нее, как никак, теперь была своя машина. Торрес имела невероятную способность делиться своей кипучей энергией, транслировать ее всем остальным и, кажется, она сама даже не подозревала об этом. Она вела себя абсолютно естественно, так, как считала нужным сама, и при этом оставалась яркой, зажигательной звездой. Именно благодаря ей у меня появились первые в моей жизни джинсы, и даже этот комбинезон из зеленого льна, который сегодня был на мне, был куплен по ее совету. Я знала, Мишель не считала себя особенной, но она ей, черт возьми, действительно была.

Мне казалось, что постоянно сравнивать пару Крисси и Брайана с собой и Джорджем — это несколько неправильно, но все мои мысли все равно сводились именно к этому. Я подмечала каждый их жест друг другу, каждый взгляд, которым они обменивались, и приходила к неутешительному выводу, что у нас такого никогда не было и, судя по всему, не будет. Брайан смотрел на Крисси с нежностью и лишь рассмеялся, когда она заказала в баре мороженое. В один момент я подумала о том, что на это сказал бы Джордж, и поняла, что он, скорее всего, счел бы меня инфантильной.

«Ты ведешь себя, как ребенок, Тей»

Сердце болезненно сжалось. Джордж всегда требовал от меня безупречного поведения. Он никогда не озвучивал это свое желание вслух, но я прекрасно знала, что мой жених ожидал от меня безупречных манер и безупречной улыбки на людях. Брайану же, кажется, было достаточно того, что Крисси была рядом с ним этим вечером.

Другой парой, которая украшала этот вечер, были Вероника и Джон. Они были совсем другими, нежели Брайан и Крисси. Мне они казались недосягаемой высотой, в основном из-за того, что уже были женаты некоторое время и у них — о боже! — уже был ребенок. Для меня это меняло решительно все. Если уж пара решилась завести ребенка, значит, они были зрелыми людьми. По моему строго обывательскому мнению Джон и так выглядел самым ответственным из всех четырех участников группы, и это, честно говоря, не слишком вязалось в моей голове с образом рок-звезды. Хотя, возможно, мне было рано делать какие-то выводы, я же знала его совсем немного.

Похоже, Вероника была ненамного старше меня в плане возраста, но уж точно старше эмоционально. Примерно каждый час она поднималась со своего места, чтобы позвонить домой и узнать, как там дела у ее сына, и это вызывало во мне только больше уважения. Джон очень серьезно расспрашивал свою жену о том, что происходило дома. Я казалась себе совсем юной рядом с ними.

И я вновь позволила себе неуместную мысль о том, что у нас с Джорджем так никогда не будет. Даже близко к этому. Джордж никогда не выражал свои чувства на людях, мне иногда казалось, что и слова его ничего ровным счетом не значили. Как будто инструкцию к чему-то читает, а не признается в любви.

В тот момент, когда Крисси принесли сливочное мороженое в креманке на высокой ножке, я впервые позволила себе мысль о том, что, возможно, совсем не любила своего будущего мужа.

— Привет, народ! — рядом с нашим столом откуда-то материализовался Роджер. За его спиной стояла Светлана, которая, кажется, держала Тейлора за руку.

— О, Роджер! — Брайан тут же пожал ему руку. — Присоединишься к нам?

Внутри меня все тут же сжалось, щеки, кажется, налились румянцем, но его не должно было быть видно в тусклом освещении бара. Чего я смущалась? Своего несдержанного поведения в прошлый раз, которое разрушило что-то очень важное во мне? На одну единственную секунду взгляд Роджера задержался на мне, и в это самое мгновение я очень сильно хотела исчезнуть. Лопнуть, как мыльный пузырь. Его губы тронула легкая усмешка, но я совладала с собой, продолжая невозмутимо потягивать вишневую колу через трубочку. Что-то во мне ломалось, и дело было, к сожалению, вовсе не в Роджере.

— Мы со Светланой хотели сыграть партию в пул, — он обвел всю нашу компанию глазами. — Никто не хочет присоединиться? Тей?

Он издевался. Я лишь усмехнулась и покачала головой, не поддаваясь на столь заманчивое предложение. Светлана с интересом выглядывала из-за спины Роджера, и я внезапно поняла, что сегодня у нее была удивительно мягкая улыбка.

— Нет, спасибо, — я отставила пустую стеклянную бутылку на стол. — Нет настроения.

Роджер просто пожал плечами, очевидно, вполне удовлетворившись своей насмешкой. Глупо было бы ставить ему в вину свое замешательство, когда во всем была виновата лишь я одна. Я не могла не заметить, как внимательно за мной следила Мишель, и, в конце концов, я повернулась к ней лицом. Смущение уступило место раздражению и даже некоторой злобе на себя. Со мной происходило что-то важное, что-то, к чему я не вполне была готова.

— Для полной картины нам теперь не хватает только Фредди, — Джон с самым загадочным видом наблюдал, как на небольшую сцену взбирались очередные любители. Сегодня был понедельник, а это значило, что выступить мог любой желающий.

— Смотри, не накликай, — Мишель хохотнула, а затем повернулась в сторону своей сумочки. — Я сегодня не пью, поэтому тут так скучно. Никто не хочет сыграть в картишки?

Я удивленно на нее посмотрела, а Мишель в тут же минуту с самым невозмутимым видом извлекла из своей сумочки потрепанную колоду карт, перетянутую резинкой для волос.

— Раздавай! — Вероника проявила неожиданный энтузиазм. Наверное, только Мишель могла носить в своей дамской сумочке колоду игральных карт.

Официантка, что обслуживала наш столик, бросала на нас обеспокоенные взгляды, но, видя, что мы ничего не сдали в банк перед раздачей, передумала к нам подходить. Конечно, никто бы нас по голове не погладил, если бы мы организовали здесь филиал казино на выезде.

— Я не буду играть, — как только Мишель начала раздавать, Брайан отодвинул карты от себя к Крисси.

— Ладно, мистер зануда, — Мишель улыбнулась, откидывая кудрявую прядь, упавшую ей на лицо, назад. — Тогда предлагаю хотя бы на желание. Раз уж у нас собралась такая детская компания.

— Но только ничего незаконного! — Вероника пригрозила Мишель. — А то знаю я тебя!

— Не нужно волноваться, — Мишель продолжала улыбаться. — Сегодня здесь только приличное общество.

Пока Торрес раздавала карты, мой взгляд невольно останавливался на Светлане и Роджере, что играли в пул совсем недалеко от нас. Похоже, девушка была настоящим мастером в этой игре, потому что загоняла шары в угол с завидным профессионализмом. Роджер, очевидно, в очередной раз пошутил, потому что Светлана громко рассмеялась, отчего ее светлые кудри подпрыгивали, отражая собой золотистый свет лампы. Она подошла к Тейлору и сняла с него солнечные очки, водрузив их себе на нос с самым царственным видом, и мне впервые пришла в голову мысль о том, почему дочь советского дипломата проводила время в такой пестрой компании.

— Тей, сейчас твой ход, — меня привел в чувства голос Крисси. Она совсем не умела играть, а потому за нее все фактически делал Брайан, подсказывая, какие карты лучше выложить.

— Да-да, — я закусила губу и выложила на стол шестерку пики.

Мои мысли были довольно далеко от всего происходящего. Я довольно неплохо играла в девятку, но отчего-то совершенно не могла сосредоточиться — меня снедало беспокойство.

Первое правило творческого человека — не сравнивай себя ни с кем. Никогда и не при каких обстоятельствах, однако я упорно продолжала, пытаясь представить свое недалекое будущее рядом с Джорджем. Дверь, за которой виднелись вечерние посиделки с рок-звездами, профессиональный рост и дружеские отношения со сверстниками, с грохотом захлопывалась, как только я мысленно представляла алтарь. Джордж нуждался в жене, которая целиком и полностью поддерживала бы его начинания. В груди внезапно стало тесно, и я поняла, что не хотела такой жизни.

— Тей, ты проиграла, — голос Вероники вернул меня в реальность. Я вздрогнула, а затем подняла от карт несколько удивленный взгляд. В голове зашумела кровь, до меня доносилось полупрофессиональное пение какого-то парня со сцены под бренчание гитары.

— Проиграла?

Действительно, ни у кого больше не осталось карт. В моих же руках было еще целых четыре. Уже не скрывая свои масти, я выложила их лицевой стороной на стол.

— Ага, — Вероника с беспокойством вглядывалась в мое лицо. — Все в порядке, Тей?

— Да-да, все отлично, — я улыбнулась, не желая портить своим кислым выражением лица этот прекрасный вечер. — И какое же желание я должна исполнить?

Меня совершенно не беспокоило то, что я проиграла в детскую карточную игру, или то, что мне придется что-то выполнить, но мне стало страшно. Джордж не был мне чужим человеком, но совершенно внезапно в моей голове он предстал каким-то монстром, узурпатором, хотя в том, как я позволяла ему вести себя со мной, была только моя вина. Решив отложить свои страхи на потом, я сложила руки на коленях, обтянутых зеленом льном.

— Можно я предложу? — Мишель была полна неподдельного энтузиазма.

— Мне уже начинать бояться? — я вскинула брови, улыбаясь. Мой взгляд с завидной регулярностью возвращался к бильярдному столу.

— О, в том, что я хочу, чтобы ты сделала, нет ничего страшного, дорогая! — неожиданно Мишель приобняла меня за плечи. — Просто сыграй и спой что-нибудь, сегодня свободная сцена.

— Нет, пожалуйста! — я взмолилась. — Лучше предложи что-нибудь другое!

— Ты играешь? — Вероника подняла на меня удивленный взгляд.

— Еще как! — в разговор неожиданно включился Брайан. — Ты бы видела, как она играла в прошлый раз, когда мы…

Мэй осекся. Нам с Мишель оставалось только рассмеяться, девушка даже схватилась за мое колено, подавшись от хохота вперед.

— Когда вы что? — Крисси выгнула бровь. — Продолжай!

— Да неважно, — я отмахнулась. — Я играю на пианино, но, пожалуйста, не заставляйте меня петь!

— Зря ты это сказала, — Джон широко улыбнулся. — Теперь нам ничего не остается, кроме как заставить тебя петь.

— Карточный долг — святое дело! — закивала сидящая рядом Мишель.

— Лучше соглашайся, пока мы не придумали что-нибудь похуже, — Крисси рассмеялась, а затем откинулась назад в кресле. Кряхтя, я встала.

— И зачем я только села с вами играть? — мой тон, может, и был недовольным, но на самом деле я улыбалась. Скрыть свою нервозность было чертовски трудно, но я уже привыкла прятать свои эмоции — такое случается, когда живешь в консервативной семье.

— Ты знала, на что шла, детка, — Мишель, похоже, была чрезвычайно довольна.

— И что же мне сыграть?

— Что хочешь. Главное — спой.

Мишель встала, чтобы выпустить меня из-за стола, и только сейчас я поняла, что же мне придется сделать. Мне придется играть для всех собравшихся людей, хотя большинству, скажем прямо, было все равно на то, кто находился на сцене. Проблема состояла не в том, чтобы исполнить что-то на рояле, а в том, что мне придется петь. От одной только мысли об этом у меня подкашивались коленки.

Но, набрав в легкие побольше воздуха, я села и открыла крышку рояля. В конце концов, мне придется сделать это всего один раз, и я уже много раз выступала на сцене с концертами, но это, казалось, было так давно. Выбрать композицию мне помогли портреты великих артистов прошлого, развешанные на стене напротив. Среди черно-белых снимков я углядела Эдит Пиаф, которая была кумиром моей бабушки, и выбор был сделан.

Я притронулась к клавишам сначала несмело, осторожно, будто проверяя, действительно ли от меня хотят что-то услышать. В последний раз повернувшись в зал в поисках спасения, я увидела лишь взгляды ребят, направленные на меня, и жест поддержки от Мишель, которая широко улыбалась. Я неловко улыбнулась в ответ, замечая, что и игравшие в бильярд Роджер со Светланой отвлеклись от своего занятия. Убрав с лица волосы, я шумно выдохнула и начала играть.

Мелодия начиналась с четвертого такта, очень размеренная и спокойная. Я вспоминала, как получила в подарок от бабушки музыкальную шкатулку, которая только и могла проигрывать, что «La vie en rose». Эта песня мне тогда так понравилась, что я тут же выучила слова, благо, это было несложно — мама позаботилась о том, чтобы я знала ее родной язык.

— Взгляд, под которым я опускаю глаза, улыбка на его губах, — мне пришлось сделать свой голос несколько ниже обычного, чтобы походить на Эдит Пиаф хотя бы немного. — Вот человек без ретуши, человек, которому я принадлежу.

Начала я несколько неуверенно, но затем решила просто представить, что в зале никого не было и что я была совсем одна. Инструмент был прекрасно настроен, дело было лишь во мне.

— Когда он обнимает меня и шепчет мне на ушко, я вижу жизнь в розовом цвете. Он говорит мне ласковые слова. Это простые слова, повседневные, но из-за них у меня хорошее настроение.

Я несколько разогрелась, голос стал куда увереннее. Припев шел большими аккордами, я, наконец, смогла расслабить запястья, как и требовалось, и даже начала получать некоторое удовольствие от своего пения. Левая рука аккомпанировала четвертями, мне внезапно стало совсем все равно на то, что думают о моем исполнении окружающие — я пела для себя, и мне нравилось. Возможно, голос у меня был не самый сильный, но я надеялась, что все компенсировала моя игра.

Исполнение французской баллады увлекло меня настолько, что я даже нашла в себе смелость бросить взгляд в сторону нашего столика и подмигнуть Мишель. Она сидела на самом краю своего стула и внимательно слушала, лиц остальных я почти не видела, потому что на них совсем не падал золотистый свет лампы. Неожиданно для себя я отметила, что и остальные присутствующие тоже слушали меня. Эта песня была очень необычной для такого брутального бара, но никто, вроде как, и не был против.

Я заметила, что на меня смотрел и Роджер. Ощущение стольких взглядов на себе оказалось неожиданно приятным, хоть мне и казалось, что играла я для себя одной.

Наконец, подошло время кульминации — наивысшей точки, самого сильного места. Мне предстояло взять ноту несколько выше, чем я пела до этого, но у меня это вышло неожиданно легко:

— Он для меня, а я для него в этой жизни, — я снова повернулась к инструменту. — Он сказал мне это, поклялся на своей жизни. И когда я замечаю его, то чувствую свое сердце, сердце, которое сильно бьется…

И мое сердце билось часто и гулко, щеки раскраснелись от волнения, но я все же вытянула концовку. Мелодия начала оборачиваться в заключительные спокойные аккорды в мажоре, и все, мое мгновение розовой жизни окончилось.

Я как будто пробежала марафон, потому что глаза у меня блестели, а дыхание оказалось неожиданно тяжелым. Я шокировано смотрела на Мишель, которая даже встала, начиная мне аплодировать. Вокруг послышались другие хлопки, не слишком активные, но видно, что искренние. Едва ли не путаясь в широких зеленых штанинах, я на ватных ногах вернулась к столику, тут же заказывая дополнительную бутылочку вишневой колы, хотя на губах и так было чересчур сладко.

— Это было просто потрясающе, детка! — Мишель тут же стиснула меня в объятиях, а я жадно пила колу прямо из горла — во рту пересохло просто жуть.

— Действительно впечатляюще, — Брайан даже пожал мне руку. — Я уж не буду говорить о том, что удивлен тем, что ты знаешь французский.

— Моя мать француженка, — я не переставала улыбаться и даже не сразу заметила, что к нашему столику были придвинуты еще два стула.

— Есть на свете вещи, которые ты не можешь делать?

Мишель отодвинулась на мое место, поэтому я сидела с краю, практически вплотную к Роджеру. На губах стало нестерпимо сладко от колы, а потому я их облизнула, поворачиваясь в его сторону. Я была возбуждена и чудовищно взбудоражена.

— Есть, — я смахнула с лица волосы. — И их очень много.

— Почему ты не хочешь податься в музыку? — я повернулась к Джону. — У твоего голоса большой потенциал.

— Это как раз та вещь, которую я не могу, — на мгновение я вновь повернулась к Роджеру, встречаясь с его испытывающим взглядом, а затем опустила глаза. — Раньше, когда я брала уроки в музыкальной академии, я участвовала во многих концертах, часто вместе с оркестром, но в конце концов мне надоело исполнять чужую музыку, а сочинить свою я оказалась неспособна.

— Возможно, ты просто плохо пыталась? — похоже, для Роджера эта тема оказалась действительно интересной. Я вновь посмотрела на него.

— Нет, — я покачала головой. — На самом деле, на инструменте может научиться играть любой дурак, не в обиду будет сказано. Ну, ладно, может, не совсем дурак! А вот чтобы создавать свою музыку нужно нечто… особенное. Какая-то искра. У меня ее нет. Такое бывает.

Роджер кивнул в знак согласия, а затем попросил у Мишель прикурить.

* * *

21 мая, 1976 год.

Эта неделя выдалась совершенно дикой, поэтому все вечера я провела либо дома, выполняя домашнее задание, либо в библиотеке в поисках нужной литературы. Близился конец учебного года, и у меня совершенно не было времени на развлечения. Но сегодня был особенный день, в который остаться дома у меня не было никаких шансов.

Прежде, чем начать готовиться к выпускному мероприятию Джорджа, я раскрыла свой ежедневник, чтобы проставить галочки напротив тех дел, которые я сегодня планировала и сделала. Занести статью по истории изобразительного искусства на кафедру — есть. Закончить эссе о поэзии во времена молодой королевы Виктории — есть. Сдать ненужную литературу в библиотеку — есть. Осматривая свое расписание, я вздохнула. Ничего еще не началось, а я уже чертовски устала. Хотелось просто пораньше лечь спать, но я не могла — обещание, данное Джорджу, было сильнее любого утомления.

Чтобы хоть как-то взбодриться, я поставила любимую пластинку Нэнси Синатры и принялась разогревать щипцы для волос. Все же было в этом мероприятии что-то хорошее — не каждый день появляется возможность одеться настолько красиво.

Мне не хотелось обращаться за помощью к маме, после того памятного разговора у меня внутри поселилась не то чтобы обида, скорее, разочарование. Похоже, всю жизнь я обманывалась на ее счет, хотя не сказала бы, что хоть раз замечала бы ее несчастливой. Видимо, мне просто нужно было время, чтобы свыкнуться с мыслью о том, что мама вышла замуж по другим соображениям, нежели я.

У меня самой же совершенно не было в эти дни времени предаваться пространным размышлениям о том, насколько мне самой было необходимо замужество. Вся моя жизнь встала на прежние рельсы усердной учебы и плотного расписания, в котором не было такой графы, которая включала бы рассуждения о том, любила ли я своего жениха. На этой неделе я виделась с Джорджем раза три и каждый раз была действительно рада встрече, но они все больше напоминали дружеские, нежели романтические. Возможно, супруг-друг — это не так уж и плохо?

На туалетном столике стоял раскрытый медальон с фотографией брата, которую Эдди прислал примерно полгода назад. На нем была темно-синяя пилотка, и он улыбался, опираясь на боковую стенку самолета. Полная фотография лежала в специальной коробке, где хранились все письма Эдди. Я вздохнула — письмо от брата должно было прибыть со дня на день, но его все не было, и я беспокоилась. Что бы он сказал обо мне? О моих поступках и решениях? Мне были так необходимы его совет и поддержка, но я не могла осуждать Эдди за то, что он выбрал свой собственный путь, гораздо более благородный, чем я когда-либо смогла бы выбрать. С тяжелым сердцем я защелкнула крышку медальона, а затем положила его в шкатулку и убрала ее в ящик, подальше от любых глаз.

Я аккуратно прорисовывала алый контур губ с помощью тонкой кисточки. Уже было и не вспомнить, когда я купила эту помаду, потому что пользовалась я ею настолько редко, что она почти не истратилась. Но сегодня был совершенно особенный повод, поэтому, защелкнув золотистый футляр, я сложила ее в маленький клатч, который собиралась взять с собой.

В голове начало возникать напряжение, которое являлось верным предвестником головной боли, поэтому мне пришлось сложить туда еще и пластинку с таблетками. В клатч полетели так же димедрол и немного наличности на всякий случай, и вот он уже едва закрывался.

Вниз я спустилась уже в полном обмундировании: в платье, в туфлях и с накрученными кудрями. Я пахла лаком для волос и пудрой, а еще французскими духами. Идеальный контур губ, идеальные стрелки, ни одной складки на шелковом платье — я была готова к этому вечеру. Жемчужные серьги чувствовались некоторой тяжестью в ушах, но я старалась не обращать на это внимания, держа спину как можно прямее.

Джордж уже приехал, и его пока развлекали мои родители. Я остановилась на предпоследней ступени, смотря на своего жениха с легкой полуулыбкой. Джордж до этого о чем-то увлеченно разговаривал с моим отцом, но затем его взгляд остановился на мне.

— Привет.

Я поздоровалась первая, а затем подала ему руку, чтобы он помог мне спуститься.

— Тей, — он коснулся губами моей щеки, шумно вдыхая. — Прекрасно выглядишь.

— Спасибо, — я улыбнулась шире, довольная тем, что он оценил мои старания. У меня очень устали глаза сегодня, но я старалась не подавать виду, смаргивая напряжение.

Джордж выглядел как всегда безупречно: идеально отглаженный костюм, галстук-бабочка и белоснежная рубашка, волосы, уложенные с помощью геля. Он был красив. Я вздохнула.

Мне было тяжело. Я не хотела никуда идти.

— Дорогая, ты действительно выглядишь великолепно, — отец взял меня за руки и заглянул прямо в глаза. Я опустила взгляд и улыбнулась. — Ты очень-очень красивая, девочка моя.

Я подняла взгляд и посмотрела отцу прямо в глаза. Почему-то я вновь задумалась о том, насколько тяжелым и властным человеком он был, но разве это отменяло мою любовь к нему? Он был моим папой, тем, о ком я всегда могла говорить с гордостью. Я перевела взгляд на маму.

— Давайте я вас сфотографирую? — мама достала из футляра фотоаппарат. — Такая красивая пара должна быть запечатлена.

Мы с Джорджем встали напротив лестницы, он положил мне руку на талию. Я повернулась вперед и улыбнулась как можно более искренне. Да, мы были красивой парой.

— Очень красивое платье, Тей, — как только мама сделала снимок, отец вновь подошел ко мне.

— Это подарок Джорджа, — я повернулась к своему жениху и вновь улыбнулась. Возможно, мне стоило принять обезболивающее чуть раньше.

— Вернешь ее в целости и сохранности, — отец с Джорджем пожали друг другу руки, я смотрела на это почти равнодушно.

— Так точно, сэр, — Джордж шутливо отдал честь и протянул мне руку.

— Удачи, дорогая, — мама приобняла меня, а затем шепнула: — Повеселись там хорошенько.

Я лишь кивнула, а затем сделала шаг за порог.

Официальная часть оказалась до одурения скучной. Я все же заглотила одну таблетку обезболивающего, но сомневалась, что она поможет, потому что воды, чтобы ее запить, было взять абсолютно негде. Однако в тот момент, когда для вручения диплома вызвали Джорджа, я радовалась, как ребенок. Он выглядел на сцене совершенно блистательно, все же было в нем помимо простой красоты нечто такое притягательное, чего не объяснить словами. И все же я закусила щеку, понимая, что к этой радости за его успехи ничего больше не примешивалось. В этот момент мне стало так тоскливо от того, что Джордж, который, возможно, испытывал ко мне чувства куда более романтического характера, не получит полноценной взаимности.

Черт возьми, я была самым настоящим чудовищем, если из-за своей нерешительности или же просто нежелания выходить из зоны комфорта причиняла боль другим людям.

Я стойко терпела все представления сокурсникам Джорджа, улыбаясь самой приветливой из своих улыбок, но я чувствовала, как у меня начиналась мучительная мигрень, которую усиливала громкая музыка. Некоторых людей здесь я уже знала, однако большинство были мне незнакомы, и я просто прижималась к Джорджу, не зная, куда себя деть.

— Добрый вечер, мистер Тарлингтон, — к нам подошел, насколько я понимала, главный тренер футбольной команды Лондонского Университета, часть которого являлся Голдсмитс и за которую играл Джордж. — Мисс Маккуин, прекрасно выглядите.

Мужчина максимально галантно поцеловал мне руку, взглядом остановившись на помолвочном кольце.

— Здравствуйте, мистер Аллен, — они пожали друг другу руки. Я могла с уверенностью сказать, что побледнела, потому что в этот момент у меня начала кружиться голова, но я лишь сильнее сжала его ладонь, стараясь удержаться на ногах.

— Джордж, с тобой хочет увидеться один очень важный человек, — тренер говорил это как бы по секрету, наклонившись ближе к Джорджу. — Главный тренер «Челси» прибудет сюда с минуты на минуту, чтобы познакомиться с тобой лично перед окончательным заключением контракта.

У меня больше не было сил прислушиваться к их разговору, я прикрыла и отставила нетронутый бокал с шампанским, глубоко вдыхая и выдыхая. Становилось нестерпимо душно, а моя мигрень лишь усиливалась.

— Ты слышала, Тей? — похоже, Джордж был в восторге от предстоящей встречи. — Такой важный человек специально выделил время, чтобы встретиться со мной.

— Да-да, — я слегка помассировала висок, пытаясь унять боль в голове. — Джордж, мне что-то нехорошо, я хочу уйти.

— Но ты не можешь уйти сейчас, — он посмотрел мне прямо в глаза. — Давай выйдем на воздух, может, тебе полегчает.

Опираясь на его локоть, я еле дошла до улицы. Я вдохнула полной грудью прохладный вечерний воздух, но легче мне не стало. Даже наоборот — тошнота как будто усилилась.

— Джордж, я же не прошу уехать и тебя тоже, — я почти умоляла. — Просто дай мне уйти домой, я правда ужасно себя чувствую

— Тей, от встречи с этим человеком зависит не только мое будущее, но и твое, — он схватил меня за руки, и в первые секунды я просто опешила от его слов. — Ты должна остаться.

Никогда прежде я не замечала в себе такой острой реакции на его слова. Это можно было сравнить со стремительным закипанием, а головная боль сделала мою злость только острее. Боюсь, у меня даже перекосило лицо от распиравших изнутри чувств. Как он мог думать о ком-то другом, когда я весь вечер буквально умирала от духоты и напряжения?

— Знаешь, что? — я не на шутку разозлилась в этот раз. — Жди своего главного тренера сам, я уезжаю домой. У меня настолько болит голова, что мне даже говорить больно, ты мог бы проявить ко мне чуть больше снисхождения. Может, ты на этом тренере и женишься?

Я почти не соображала, что говорила, потому что сознание совершенно помутилось, а мою голову будто стягивал тугой железный обруч. Держась за виски, я направилась в сторону дороги, чтобы поймать такси. Джордж попытался меня остановить.

— Тейлор! — он попытался схватить меня за запястье. — Ты делаешь большую глупость!

— Да иди ты к черту!

Я была слишком зла и раздражена, и даже предполагала, что завтра могу пожалеть о своих словах. Только в такси меня настигла мысль о том, что моему жениху было гораздо важнее показать меня своему будущему главному тренеру, чем позаботиться о здоровье своей невесты. Именно в тот самый момент удушающей обиды я поняла, что Джордж Тарлингтон будет последним человеком в этом мире, за которого я выйду замуж.