Будни Уолдена МакНейра, Пожирателя смерти и ликвидатора опасных существ. Смеркуты (джен)

После ухода Шеклболта и Робардса МакНейр, всё так и держа палочку и растирая ноющую руку, подошёл к карте и долго её изучал. Рядом с каждой красной точкой стоял порядковый номер нападения — и чем дольше Уолден всё это изучал, тем больше приходил к мысли о том, что тот, кто всё это устроил… или устраивает — должен жить где-то очень далеко. Возможно, даже в горах — вроде бы смеркуты не умеют по ним лазить? Или умеют? Надо было попросить у Робардса книгу о них, с досадой подумал он.

Оказалось, зря — потому что в оставленной главой Аврората папке обнаружились копии статей из книг и журналов. Похоже, здесь об этих тварях было собрано всё, что можно — и чем дальше МакНейр читал, тем больше у него в голове оформлялась идея ловли на живца. В первый раз, что ли? Славно было бы — вот только поди предскажи, где они объявятся.

А хотя…

Даты! Вот чего ему не хватало на карте. Номера номерами — но на карте не было ни дат нападений, ни возраста (а ещё лучше — веса, но Уолден понимал, что с этим могут быть определённые проблемы) жертв. Ну вот и будет ему заодно тренировка, решил Уолден — и принялся аккуратно, заодно пролистывая похожие, как созданные с помощью Джеминио, дела наносить на карту даты и примерные параметры жертв.

Это оказалось непросто, и уже на десятой надписи рука у него так разнылась, что он вынужденно прервался и, тщательно массируя её, подосадовал было на отсутствие карандаша — а затем обругал себя и, стиснув зубы, трансфигурировал его из собственного платка. Впрочем, держать его пришлось в левой руке — правая занемела и продолжала болеть. МакНейр терпел, разумеется, и упрямо разминал её — но, чтобы не терять времени, параллельно пусть и коряво, но заполнял карту.

Закончив, он вновь взялся за палочку — но потом отложил её. Нет, нужно сделать паузу и позавтракать — а потом он вымоется и продолжит. Хотя нет — лучше наоборот: вода смоет боль и усталость, а еда придаст сил. А он пока что подумает… и вспомнит побольше цветов.

Вода и вправду облегчила боль и в целом очень подняла Уолдену настроение. А завтрак его и вовсе потряс — хотя, казалось бы, чем могут поразить обычное варёное яйцо и тост с сыром? И чашка горячей, восхитительно пахнущей ванилью, а не рыбой, овсянки — до сих пор МакНейр полагал, что возненавидел овсянку там, в тюрьме, но оказалось, что это совсем не так.

Но подлинным пиром было яйцо. Обычное коричневое яйцо всмятку, горячее — чары есть чары — и с ярким, почти что оранжевым желтком. И оранжевый же чеддер, расплавленный на поджаренном куске белого хлеба. Нельзя сказать, чтобы МакНейр когда-либо был гурманом, но сейчас он наслаждался всем — запахом, вкусом, ощущением горячего жидкого желтка и жёстких частичек хлеба на языке…

Чай он закусывал овсянкой — предусмотрительно сваренной, как и азкабанская, на воде, но щедро сдобренной крохотными кусочками яблок, сахаром и ванилью. И думал о том, кто всё это готовил — не в министерской же столовой Робардс всё это взял? Сам варил? Или просил жену? Её Уолден помнил — они несколько раз встречались на министерских приёмах. Приятная женщина…

Закончив завтракать, он вымыл посуду и, вернувшись в комнату, взялся за палочку и принялся соединять разноцветными линиями красные точки, заодно перекрашивая и их. Итак, первым погиб подросток — которого, если верить книгам, смеркуту должно было хватить недели на две. Судя по описанию, парнишке хоть и исполнилось всего одиннадцать, но он был крупнее ровесников. Значит, недели две… может, чуть меньше — это двадцатое, может, двадцать второе мая. На эти даты пришлось всего одно нападение — в ночь с двадцать первого мая, и на сей раз опять пострадал ребёнок, девочка десяти лет, но тоже крупнее ровесников. Пожалуй, можно считать, что они — жертвы одной твари. Что там должно быть дальше? Четвёртое июня? В этот день нападений не было, зато были второго и пятого — восьмилетний мальчик и пятидесятишестилетняя женщина. Пожалуй, ребёнок — но Уолден пометил и волшебницу. Мало ли. Итак, если это ребёнок, и на него напали в ночь со второго июня, то его хватит ненадолго — дней, может, на десять. Двенадцатое. Есть двенадцатое! И не так далеко от места предыдущего нападения — а вот до дома волшебницы, пожалуй, далековато: твари эти не отличались особой резвостью. В ночь с двенадцатого июня погибла молодая женщина — всего девятнадцать лет, маленькая, худая… сойдёт за подростка, в принципе. И всё-таки она взрослая — значит, недели две с половиной. Самый конец июня — двадцать восьмое, девятое… есть такое? Вот, есть — ещё одна юная волшебница, девятнадцать лет, и тоже худая и маленькая…

Её должно хватить до середины июля… а кстати, какое сейчас число? Последнее исчезновение было датировано одиннадцатым июля, но Уолдену нужна была точность, а спросить у Робардса или Шеклболта он не догадался. Ничего — Робардс скоро вернётся, вот они и поговорят.

А кстати…

Оставив в покое карту — тем более что рука у него вновь разнылась — он аккуратно вложил палочку в ножны, затем надел кобуру, пристегнул их к ней и направился к двери.

Выйдя на улицу — крыльца у дома не было, и земля начиналась сразу же за порогом — Уолден остановился. Затем разулся — и, осторожно и мягко ступая по острому гравию и жмурясь от этого позабытого ощущения, дошёл до травы и пошёл по ней. Остановился, присел — и вдруг одним точным движением растянулся на животе, прижимаясь к траве и ловя её губами. И засмеялся.

Счастье. Какое же это было счастье! Вот оно, настоящее, подлинное волшебство — живая трава, земля, пахнущий влагой тёплый воздух… солнце.

Двигаться отчаянно не хотелось, но Уолден заставил себя — полежал немного, потом сел, поводил ладонями по траве, поднялся и пошёл дальше, к лесу. Правда, глубоко зайти у него не вышло: слабо блеснул упругий мягкий барьер, и МакНейр сразу же отступил, с искренней признательностью думая о том, кто оставил ему этот кусочек леса, хотя в этом и не было никакой нужды.

Он медленно двигался от дерева к дереву, гладя кору ладонями и иногда срывая листок и растирая его в пальцах, а затем глубоко вдыхая их острый и свежий запах. Иногда он засовывал их кусочки в рот и жевал, улыбаясь знакомой горечи. Свобода… Это был вкус свободы.

Но всё заканчивается — а у него ещё было много дел. Нагуляться на природе он ещё успеет — в города смеркуты не забирались…

Наверное.

А ведь есть магглы, которые тоже вполне могли исчезать, подумал он. Отследили ли их авроры? Или им было не до того? Восемьдесят шесть смертей — какие тут, по идее, магглы… или нет? Надо спросить.

Вернувшись в дом — рука на диво быстро прошла и теперь почти не болела, так, ныла немного, но на это можно было не обращать внимания — и обувшись на самом пороге, МакНейр вновь занялся картой. Так что к приходу Робардса она вся была исчерчена разноцветными линиями, кругами и огоньками.

— Пояснишь? — спросил тот, разглядывая их.

— Подозреваю, что вы это делали, — сказал МакНейр прежде, чем пуститься в объяснения.

Робардс выслушал его очень внимательно, ни разу не перебив. А когда тот закончил вопросом про магглов, сказал:

— Мы проверили — вроде бы ничего подходящего нет. Мы следим. Ты прав, мы делали нечто подобное, но я счёл, что тебе лучше проделать работу самостоятельно. У нас вышло похоже — но не идентично. Я покажу, — сказал он — и рядом с картой МакНейра возникла другая. Перекрасив карту Уолдена в соответствии с принесённой, он соединил их — многие линии в самом деле совпали, но кое-где они всё-таки расходились. — Я оставлю тебе, — пообещал Робардс. — Но поговорим позже — сейчас дом свободен, твоего деда не будет до вечера.

— Как он? — негромко спросил Уолден.

— Нормально, насколько я знаю, — ответил Робардс. И, взяв МакНейра за плечо, аппарировал.

С непривычки у МакНейра закружилась голова, и ему пришлось схватиться за Робардса, чтобы восстановить равновесие.

— Иди, открывай, — сказал тот, даже поддержав Уолдена под локоть. — Я не стал ничего вскрывать, но пойду с тобой.

— Идём, — МакНейр двинулся вперёд и, поднявшись по ступенькам, коснулся двери палочкой, а затем повернул ручку, толкнул дверь и вошёл.

И остановился, слегка оглушённый, не сделав и пары шагов. Дом совсем не переменился — Уолден словно только вчера отсюда ушёл и вот вернулся домой, и…

— Время, — в какой-то момент сказал Робардс, вежливо дав МакНейру так постоять. — У нас мало времени.

— Да, — тихо пробормотал Уолден. И попросил, не сдержавшись: — Дай мне четверть часа. Пожалуйста.

Они некоторое время смотрели друг на друга, а потом Робардс махнул рукой и сказал:

— Бери. Но из вида не исчезай.

— Смотри… — отозвался МакНейр.

И медленно двинулся вперёд — в гостиную. Такую же, как всегда… Всё было как всегда — даже газета лежала на краю стала. «Пророк». Он взял его — Робардс не возражал — и на первой странице увидел дату: четырнадцатое июля.

Значит, смеркута надо ловить сегодня. Ему должно повезти! И хотя от этих тварей отлетают любые чары, кроме Патронуса, от которого толку тоже, в общем-то, немного: он их не убивает, а просто отпугивает, сигнальные могут сработать.

— У нас совпал прогнозируемый ареал, — сказал Уолден, оборачиваясь к стоящему у входа в гостиную Робардсу. — Волшебных домов немного — я бы окружил их сигнальными чарами и…

— Думаешь, ты первым додумался? — мрачновато усмехнулся Робардс. — Окружали уже. Толку — как от растопырника при Аваде.

— А есть карта со всеми волшебными домами нужного региона?

— Есть, — с некоторым интересом ответил Робардс.

— Слушай, — глаза МакНейра сверкнули, — а что, если сообщить всем о моём побеге? Мол, опасный преступник, видели вот тут, на юго-западе — закрывайтесь… может, хоть кому-то поможет?

— Какая мысль, — медленно проговорил Робардс. — Нет, о твоём нельзя… но… Я подумаю, — сказал он, и его ноздри так знакомо затрепетали.

— Почему нельзя? — удивился МакНейр.

— Потому что потом придётся печатать опровержение, — Робардс посмотрел на него как на неразумного мальчишку. — И в следующий раз нам попросту не поверят. Но идея хороша.

— Устроишь настоящий побег кому-то? — пошутил Уолден.

— Ты собирайся, — не поддержал шутку Робардс. — Если тебе люди нужны ночью — скажи.

— Посмотрим сначала карту, — ответил МакНейр. — И было бы здорово успеть к вечернему «Пророку».

— Успеем, — пообещал Робардс и снова поторопил: — Тем более не тяни время. Иди собирайся — и не забудь одежду на смену.

Одежду, да. Как раз о ней МакНейр и не подумал. Так же, как и о том, во что будет всё это собирать — но эту проблему решил за него Робардс, молча протянув ему потрёпанный саквояж с наложенными на него чарами расширения.

Закончив сборы, Уолден смущённо попросил:

— Позволь пройтись вокруг. Одному. Хочешь — поклянусь, что никуда не сбегу. И никаких записок нигде оставлять не буду.

— Зачем? — немного поколебавшись, спросил Робардс, которого, кажется, немного утомила многочисленная мелкая трансфигурация, в которой, честно сказать, МакНейр не видел особого смысла: вряд ли дед регулярно проверяет вещи в комнате внука.

— Просто так. По-человечески. Просто пройтись одному. Это пять минут. Сорву себе листок на удачу. Отпусти, а? — почти жалобно проговорил Уолден.

Аппарировать самостоятельно он сумеет нескоро… если вообще сможет. Впрочем, сюда он всё равно не попадёт: подписанный контракт ограничивал область его перемещения, и Шотландия в дозволенную территорию не входила.

— Иди, — решил, наконец, Робардс.

Впрочем, до выхода он МакНейра всё-таки проводил — и присел на крыльце, демонстративно уставившись в свой блокнот.

Уолден медленно обошёл дом — и, войдя в лес прямо на глазах у вроде бы не следящего за ним Робардса, отошёл подальше и остановился, глубоко вдыхая знакомый запах. Когда-нибудь… скоро он вернётся домой насовсем — и, пожалуй, ничего он больше уже и не хотел. И потом, куда ещё ему идти? Дорога на службу ему закрыта — впрочем, зачем ему деньги? Они с дедом и так проживут: еды и топлива в лесу предостаточно. Да и не хотелось МакНейру покидать это место.

Хотя сейчас сделать это, конечно, придётся.

Он взял несколько травинок — кажется, это был мятлик — и сплёл из них крохотный венок с равномерно торчащими во все стороны метёлками, и повесил его на дважды надломанную ветку орешника. Когда-то в детстве дед помечал такими отметками вехи пути, который должен был привести маленького Уолдена в какое-то новое место.

Затем подпрыгнул, сорвал с дубовой ветки крохотный, зелёный ещё жёлудь и, сунув его в карман, направился к дому.