Понедельник, 15.00 (джен)

Еще несколько минут Адриан неподвижно стоит перед зданием, в котором теперь живет его отец. Потом, снова опустив взгляд на телефон, он быстро щелкает по экрану и подносит аппарат к уху. Гудки звучат раз, два, когда ему, наконец, отвечают.

— Я возле дома, — тут же объявляет он.

— Ты уверен, что всё будет в порядке, Котенок? — обеспокоенно спрашивает Маринетт. — Если хочешь, я могу пойти с тобой. Я недалеко, могу быстро присоединиться к тебе.

На губах Адриана невольно появляется полная нежности улыбка.

— Нет, всё хорошо, — заверяет он. — Это между отцом и мной.

— Ладно, — соглашается она после короткого молчания. — Но если тебе нужна поддержка, не стесняйся!

— Обещаю, моя Леди, — говорит Адриан.

Он на мгновение прерывается, чтобы снова посмотреть на фасад перед ним. Он должен бы быть в ужасе. Парализован тем, что поставлено на кон.

Но у него есть поддержка его Леди, его Принцессы.

Голос Маринетт успокаивает, обволакивает, словно коконом нежности и тепла. Напарница заставляет Адриана чувствовать себя непобедимым. Чувствовать, что он может, если понадобится, противостоять целому миру и выпутаться, что бы ни случилось. И благодаря ей та ужасная нервозность, которая должна была бы парализовать его на месте, преобразовывается в легкое напряжение — совершенно терпимое.

Адриан чувствует, как в нем расцветает громадная волна любви и благодарности к этой девушке, освещающей его мир. Она спасла его — во всех смыслах, в которых можно кого-то спасти.

И никогда он не сможет достаточно благословить свою добрую звезду за то, что она вновь поставила ее на его пути.

— Я пошел, — мягко произносит он. — Я люблю тебя, Маринетт.

— Я люблю тебя, Адриан, — нежно отвечает она. — Удачи.

Адриан нажимает отбой и решительным шагом приближается ко входу в здание. С впечатляющим количеством украшающих окрестности камер место выглядит особенно безопасным.

И дальнейшее его продвижение только подтверждает это впечатление.

Адриан позаботился предупредить охрану о своем визите, но те считают делом чести скрупулезно следовать протоколу. Он должен последовательно объявить о своем появлении в переговорное устройство, пройти дверь, металлодетектор, несколько раз показать документы, и только после этого его, наконец, провожают на этаж, где теперь живет отец.

Здесь его встречают два агента с суровыми лицами, которые с подозрительным выражением изучают его, пока он приближается к ним.

— Адриан Агрест, — объявляет он, в который раз протягивая удостоверение личности. — У меня есть разрешение на посещение Габриэля Агреста.

Один из двух мужчин проверяет его документы, тогда как второй отходит, чтобы прошептать несколько слов в микрофон, приколотый к его пиджаку. После чего, явно удовлетворенные, они возвращают документы и отходят в сторону, чтобы дать ему пройти.

Адриан делает несколько шагов и останавливается перед входом в квартиру отца. Он глубоко вдыхает, поднимает руку, застывает на короткое мгновение. Несколько секунд колебаний спустя он стучит в дверь костяшками пальцев.

Через мгновение дверь поворачивается на петлях. Медленно, осторожно.

Адриану кажется, будто проходит целая вечность до того момента, когда Габриэль появляется в проеме.

При виде отца Адриан невольно отступает. Стоящий перед ним человек лишь тень самого себя. Осунувшиеся черты, трехдневная щетина, налившиеся кровью глаза — у знаменитого дизайнера вид человека, проведшего несколько недель в плену ужасающего кошмара.

В каком-то смысле так и есть.

Когда его взгляд падает на сына, Габриэль пошатывается и инстинктивно вцепляется в наличник двери. Серые глаза расширяются от удивления, а лицо бледнеет с такой скоростью, что на мгновение Адриан пугается, что отец сейчас потеряет сознание.

— Адриан? — выдыхает он.

— Добрый день, отец, — отвечает он с поразительным, учитывая обстоятельства, спокойствием.

— Что… Ч-что… — бормочет Габриэль, не в состоянии произнести ни одного связного слова.

Сказать, что он удивлен визитом сына — мягкий эвфемизм.

Габриэль Агрест потрясен.

Поражен.

Парализован изумлением.

По-прежнему крепко держась за дверь, он вцепляется в нее изо всех сил, будто боится, что колени подведут его. Он явно и мысли не допускал о подобном визите.

— Могу… Могу я войти? — нерешительно спрашивает Адриан.

Габриэль бросает на него испуганный взгляд, а потом медленно кивает и отодвигается, делая знак следовать за ним внутрь.

С бешено колотящимся сердцем Адриан следует за отцом. Вначале он попадает в прихожую, немного слишком строгую на его вкус, после чего заходит в гостиную.

Квартира, в которой живет Габриэль Агрест — точное отражение ее хозяина. Аскетичность убранства граничит с холодностью, выстроенная строгими линиями мебель вызывает у посетителя неприятное ощущение, что он находится скорее в больнице, чем в жилом помещении. В воздухе витает слабый запах чистящих средств, усиливая чувство, что ты попал в абсолютно стерильное помещение.

Габриэль широкими шагами пересекает комнату и тяжело падает в кресло, жестом приглашая Адриана устраиваться на диване напротив. Он молча подчиняется.

Царившая в его душе до сих пор прекрасная безмятежность чахнет, будто задушенная ледяной атмосферой квартиры. Однако далеко не враждебной. Хотя явно потрясенный его присутствием, отец не выказывает ни единого признака злобы.

Но это сильнее него. Сколько угодно Адриан мог принимать решение не позволять эмоциям затоплять его, они явно не собираются оставлять его в покое. Они незаметно бродят на краю сознания, подстерегая малейшую трещину, выслеживая каждую слабость. Проявляя упорство настойчивого хищника, они ждут лишь бреши в обороне Адриана, чтобы пошатнуть его самые твердые решения.

Адриан чувствует, как сердце снова принимается тяжело ударяться о грудную клетку, дыхание застревает в горле, мышцы неприятно сжимаются. Ладони внезапно становятся влажными, и он машинально проводит ими по брюкам.

Мгновение он жалеет, что отказался от предложения Маринетт. Если бы она была рядом, всё было бы проще.

Но едва эта мысль появляется в голове, он тут же отстраняет ее.

Он здесь, чтобы свести счеты со своим прошлым. С отцом. Если он хочет исцелить раны, которые ему нанесло предательство этого человека, он должен взять в руки свою судьбу, и должен сделать это один.

По-прежнему сидя перед Адрианом, Габриэль устремляет на него лихорадочный взгляд. И его лицо тут же искажается в странной усмешке. Мириады эмоций сменяются на нем — одно отчаяннее другого.

Сожаления.

Стыд.

Ужас.

Они вертятся, вертятся по кругу без конца, едва позволяя уловить кошмар, который переживает Габриэль последние недели.

— Адриан… — слабым голосом произносит он, словно сын исчезнет с его глаз, если он повысит тон. — Я думал, ты никогда больше не захочешь со мной разговаривать…

— Нам надо поговорить, — на выдохе отвечает Адриан, не отрывая взгляда от отца.

— Я… — нерешительно начинает Габриэль с выражением глубокого страдания на лице. — Адриан, я хотел бы, чтобы ты знал… Никогда… Никогда я не хотел…

Его голос прерывается рыданием, и Габриэль вдруг закрывает глаза ладонью. Он глубоко вдыхает, потом еще раз, и еще, а его плечи начинают сотрясаться в неконтролируемых конвульсиях.

Щеки Адриана чувствительно теплеют, и, охваченный внезапным чувством неловкости, он отводит взгляд.

Вид отца, теряющего самообладание, потрясает его до глубины души. У него впечатление, будто он похитил нечто личное, чего никто не должен был видеть. Будто присутствует при событии, ниспровергающем естественный порядок вещей.

Он никогда не видел, чтобы отец терял хладнокровие, даже когда исчезла его мать.

Габриэль Агрест — монстр контроля.

Существо с легендарной бесстрастностью.

Человек, который всегда отказывался демонстрировать малейшую слабость кому бы то ни было.

Но осознание, до какой степени трагичными могли стать последствия его поступков, в итоге смогло пошатнуть панцирь, который он выковывал годами.

Долгие минуты царящее в комнате молчание нарушается лишь тяжелым и влажным дыханием Габриэля. Затем явным усилием воли он глотает воздуха, выпрямляется и отнимает руки от лица.

Его взгляд странно блестит, а глаза, и до того налитые кровью, теперь еще краснее.

— Никогда я не хотел причинить тебе зло, — дрожащим голосом говорит он. — Всё, что я сделал, я сделал ради тебя. И я чуть не… Чуть не…

Габриэль снова прерывается, не в состоянии продолжать.

— Ты мог умереть, — произносит он с отчаянием, исходящим из глубин существа. — Ты мог умереть, и это была бы полностью моя вина! Как… Я не заслуживаю видеть тебя. Я должен бы исчезнуть из твоей жизни, — заключает он, резко поворачивая голову, не в силах больше выдерживать взгляд сына.

С бешено колотящимся сердцем Адриан инстинктивно наклоняется вперед.

— Отец… — шепчет он. — Я… Я не хочу…

Адриан опускает взгляд на пол и останавливается, чтобы глубоко вздохнуть. Горло сжимается, грудь стискивает до такой степени, что ему кажется, будто он сейчас задохнется. А хуже всего: глаза горят, умоляют его позволить пролиться готовым хлынуть слезам.

Но Адриан отказывается плакать.

Не сейчас.

Он должен поговорить с отцом. Открыть ему сердце, обнажить свои чувства.

Слезы должны подождать.

Адриан снова переводит дыхание и нервно проводит ладонью по волосам. Потом медленно поднимает голову к отцу.

— Когда я узнал, что вы Бражник, — продолжает он немного громче, — я… Никогда я не испытывал такого ощущения предательства. Вы правы. Все эти годы, когда я сражался против вас, я мог быть ранен. Мог умереть. И Ледибаг тоже. Я люблю ее, отец, — он яростно сжимает кулаки. — Я люблю ее больше всего на свете и не могу сосчитать, сколько раз она была в опасности из-за вас.

Пока Адриан говорит, Габриэль наклоняется вперед, опирается локтями о колени и снова прячет лицо в ладонях.

— Бражник был моим злейшим врагом, — продолжает Адриан. — И когда… Когда я узнал, что это вы… Что часть моей жизни была построена на лжи…

Адриан замолкает и тяжело сглатывает.

— Я сбежал, — продолжает он дрожащим от угрызений совести голосом. — Как можно быстрее и как можно дальше от вас. Мне необходимо было время. Мне надо было подумать. Отступить, построить себя заново. Это было долго и мучительно. У меня были взлеты и падения, мне понадобилась помощь, поскольку у меня не получалось выбраться в одиночку. Но, вопреки всему, я в итоге почувствовал себя лучше, — более уверенным тоном произносит он. — И однажды я захотел попытаться понять. Понять вас. Я осознал, что, если хочу двигаться вперед, мне необходимо найти силы встретиться лицом к лицу с прошлым. Вы, Бражник, Черный Кот. И вот я здесь, — заключает он, обводя помещение широким жестом.

Габриэль испускает почти неразличимый стон, а потом медленно поднимает голову.

— Я превратил твою жизнь в ад, — произносит он, поднимая на сына влажные от слез глаза. — Как ты можешь еще разговаривать со мной?

— Вы… Вы моя единственная семья, — на выдохе признает Адриан. — Вы мне дороги, несмотря на всё происшедшее.

Глаза Габриэля удивленно расширяются. Он слегка склоняется к сыну и внимательно изучает его лицо в поисках малейшей лжи.

Но Адриан никогда еще не был так искренен.

Он злится на отца и любит его, вопреки всему.

Нет ничего сложнее. Нет ничего проще.

— Я… Я никогда не прощу себя за то, через что заставил тебя пройти, — шепчет Габриэль.

— Честно говоря, я не знаю, смогу ли я простить вас однажды, — мягко отвечает Адриан.

Габриэль инстинктивно напрягается в кресле, а его лицо становится белым, как мел.

— …но я хочу попытаться, — тут же добавляет Адриан. — Я… Я не хочу… Я хотел бы, чтобы мы снова стали семьей. Настоящей семьей. Так что, думаю, я должен дать вам шанс и… И я действительно надеюсь, что мне удастся вас простить, — заключает он с глубочайшей искренностью.

С глазами полными слез Габриэль механически кивает. Потом уголки его губ робко приподнимаются. Это не улыбка, лишь едва заметная усмешка одобрения. Но для Адриана этого достаточно.

Он с облегчением вздыхает.

Еще многое остается сделать. Раны, которые они с отцом нанесли друг другу, еще слишком свежи, слишком глубоки, чтобы один простой разговор мог их исцелить. Для заживления понадобится время, терпение и множество усилий с их стороны.

Но, возможно, вместе им удастся построить отношения отца-сына, о которых Адриан так мечтал, когда был подростком.

И он знает, что по понедельникам в пятнадцать часов больше никогда не будет игнорировать звонки отца.