Дикая охота капитана Ивашова (джен)

Мои опасения оправдались лишь частично. После нашего краткого доклада Горох, недолго думая, подписал ордер на обыск падре Скоттини. За что ему отдельное спасибо — даже не стал, как обычно, набиваться в добровольные помощники. То ли государь понимал, что дело слишком тонкое, то ли был слишком заморочен проблемами обороны... В любом случае, его присутствие в рядах опергруппы осложнило бы международную обстановку до крайности, и через пару месяцев нам пришлось бы работать в условиях осаждённого города, в перерывах между артобстрелами, голодными бунтами и ловлей лазутчиков. Как говорит Шмулинсон, оно нам надо?!

— Кстати, — вспомнил я, — Абрам Моисеевич вчера в условленное время для отчёта не являлся. Это наводит на подозрения... На обратном пути навестим польское подворье и потолкуем о его судьбе.

Но в Лукошкине скорость слухов опережает скорость света, и, подходя к католической кирхе Немецкой слободы, мы обнаружили сгрудившуюся вокруг неё группу из сорока-пятидесяти бюргеров, вооружившихся граблями, вилами, сковородками и прочими подручными средствами. Их ряды эффектно дополняли расфуфыренные усачи в цветастых кунтушах и пернатых шапках и шлемах. Судя по форме одежды и количеству клинков и пистолетов за поясами, это были члены свиты посланника Речи Посполитой, ясновельможного пана Адамкевича. М-да, похоже, что ушлый иезуит мобилизовал на свою защиту всю католическую общину города...

— Ратуйте, люди! — разорялся кто-то из поляков, пытаясь для пущего драматизма выхватить из-за пояса один из десятка пистолетов и шмальнуть в воздух. — Чи слышите глос ойца небесного?! Кляты схизматы, дьяблями провядзёны, идут до косцьолу зубожачь матку бозку!

Звонарь бил в набат. Наиболее слабонервная часть митингующих уже плюхалась на колени и затягивала молитвы. В моё время такого энтузиазма от католиков ожидать было бы странно, но здесь, в средневековой Европе, где ещё живы очевидцы религиозных войн, такие явления, пожалуй, норма... Что не делает их менее опасными и провокационными, чёрт побери! Ничего, теперь этот Скоттини у нас допрыгается ещё и до "разжигания национальной и религиозной розни"!

— Ну что ж, раз межконфессионального конфликта нам не избежать,пойдём напролом. Митя, Фома, берите Брыкина и Заикина и вежливо, без членовредительства разоружите наших немецких друзей. Бабуля, мы с вами направимся на разборки с гоноровой шляхтой, как наиболее воинственно настроенной.

— Сыскной воевода Ивашов Никита Иванович, имею ордер на обыск за подписью государя! Кто здесь старший?! — нарочито громогласно обратился я к "прегордым ляхам". Один из польских представителей, надушенный паныч в зелёном, украшенном рубинами жупане, развернулся ко мне — очевидно, русским он владел лучше остальных.

— Юзеф-Мария-Сигизмунд-Август Подъяблонский, — представился он, галантно расшаркавшись, а потом тем же галантным и при этом убийственно брезгливым тоном продолжил: — Прошу пана воеводу простить, но не след ему имать отца святого на цугундер. Людям боязно, что царь их духовного напутствия лишает.

— Пан Подъяблонский, у следствия есть основания подозревать патера Скоттини в контактах с нечистой силой. Так что очень вероятно, что его духовные напутствия могут оказаться недействительными. Живописец Савва Новичков, господин Шпицрутенберг и его дворецкий могут подтвердить. Поэтому попрошу вас и ваших товарищей сдать всё оружие нашим сотрудникам и прекратить подстрекательство к массовым беспорядкам.

— Прошу пана простить, но я верный сын римской церкви и не стану помогать еретикам разорять костёл, будь греческой веры они или лютеранской. И коли русь вкупе с немцем угрожает посполитому посольству и Ватикану, поправ все договоры и трактаты — мы ляжем костьми на этом пороге, но не посрамим чести шляхетской.

— А цел ли у вас, добры молодцы, порох в пороховницах?! — с ехидцей в голосе поинтересовалась Яга, махнув платочком. Подъяблонский посмотрел в пороховой подсумок, пошарил там, убедился, что боеприпасы исчезли и процедил:

— Холера... Да ты ведьма?!

— Вьедзьма! Ратуйте, панове! — заверещал всё тот же "лучший стрелок", так и не разобравшийся со стволами.

Коллеги пана Юзефа при слове "ведьма" потянулись за саблями. Неизвестно, чем бы это всё кончилось, но тут из боковой улочки показались четверо бравых молодцов в железных кирасах. Вначале я решил, что к иезуиту выдвигается подкрепление, но затем заметил за их боевыми плечищами знакомое лицо и шляпу с плюмажем. Кнут Гамсунович, как неформальный лидер района, не мог не вмешаться в ситуацию, и надо сказать, очень кстати! За ним на явно породистом и дорогущем скакуне выезжал немолодой, грузный всадник. Количество блестящих перстней на пальцах и подбитый дорогой чернобуркой кунтуш выдавали в нём лично посла Адамкевича. Вот и отлично, у нас в отделении накопилась масса вопросов к его деятельности...

— Майне дамен унд геррен, вас ист лос?! Мы с герром посланником Речи Посполитой обсудили ситуацию и пришли к выводу, что кирху трогать не следует, но и угрожать герру полицеймейстеру тоже рискованно. У вас ведь есть ордер на обыск от царя?!

— Да, пан воевода! Хотел бы я знать! — пророкотал Адамкевич. — Когда пан подсылал шпионить за мной своего жида на посылках — это ещё можно было стерпеть, но когда милицейская ведьма ломится в храм... То скандал, пан воевода!

Плохо дело: похоже, старый лис раскрыл Шмулинсона с самого начала, и теперь мы рискуем обнаружить его хладный труп где-нибудь в лопухах за городом. В этом веке за жизнь разоблачённого шпика никто не даст и ломаного гроша... Я предъявил Адамкевичу ордер, тот просмотрел его на свет, недоверчиво покачал головой и сказал:

— Езус-Мария, с этого и надо было начинать... Предлагаю пану компромисс: я свою клиентелу уведу на подворье и лишу жалованья на неделю за гвалт. Но в костёл ведьму пан не впустит и святого отца допросит на моих глазах — во избежание эксцессов.

Подъяблонский перевёл "компромисс" на польский, а Кнут Гамсунович — на немецкий, и толпа начала успокаиваться и разоружаться. Конечно, фактический запрет на проведение экспертизы был серьёзной помехой, но не лезть же поперёк представителю государства, находящегося с нами на грани войны! Теперь хотя бы можно было работать без боя. Однако отдельные наэлектризованные Скоттини фанатики пытались выделываться. Когда это происходило, я делал знак Митяю, и тот проводил разъяснительную работу:

— Найн! Посягание на духовный лицо есть дер смертный грех — айнц, и противоречь Аугсбургский эдикт — цвай! Мы отдавать отец Скоттини на дыба нихт! Мы быть стоять посмертно?!... насмерть?!... Ой!

— Мы жаловаться сам царица! Она чтить муттер Божий! Она всегда покрывать... покривить... покровить честных немцев! Ай!

— Нет веры схизматам! Ратуйте... Ой!

— Вопросов больше нет, граждане? Молчание — знак согласия. Митя, следуй за мной! Бабушка, боюсь, ваше пребывание в кирхе оскорбит религиозные чувства публики...

Патер Скоттини, встретивший меня в своей "каптёрочке" слева от входа, был низеньким, сытеньким человечком с пронзительными чёрными глазками-перчинками и блестящей тонзурой, плавно переходящей в натуральную лысину. Он напоминал актёров, играющих сыщиков и мелких жуликов в итальянских кинокомедиях.

— Чем прогневила моя скромная особа достопочтенного синьора Ивашова?

— Святой отец, у нас есть основания полагать, что вы подговорили гражданина Матиаса Гнобиха, дворецкого и домоправителя прусского посла Шпицрутенберга, похитить у него антикварную книгу пятнадцатого века оккультного содержания. Затем вы, вопреки вашему священному сану, призывали с её помощью потусторонних существ из так называемой Дикой Охоты, возможно, неоднократно...

— Опять! Опять эти извечные русские двойные стандарты, уважаемый синьор! — прервал меня Скоттини голоском, напомнившим мне мультяшного Дуремара. — Ваша полиция без всякого стеснения держит в штате нераскаявшуюся колдунью, чернокнижницу и бывшую людоедку! И нагло тащит её на обыск, когда в том же самом обвиняют меня! Католические государи Европы и его святейшество папа не простят царю столь вопиющей нетерпимости!

Присутствовавший при этой сцене Адамкевич молчал и только сдержанно усмехался в усы, мол, "давай, браток, ври дальше, тяни время".

— Бабушка Яга — не "людоедка", а наш сотрудник при исполнении. Пойдём дальше: вы поддерживали тесный контакт с аптекарем Зальцбургером, замеченным нами в шпионаже в пользу Польши.

— Ну вот опять, пан воевода, — слегка обиженно вступил в разговор Адамкевич, — пан аптекарь лишь пользует меня и мою супругу от индижестии желудка, а вы...

— Не верю, не верю! — всплеснул я руками, нагло пародируя Станиславского. — Вряд ли таких высоких особ так плохо кормят, подавать дипломатам несвежее ни при одном дворе не принято. Да и факт таинственного исчезновения моего секретного сотрудника наводит на подозрение. Не ведись в посольстве так называемая "легальная" разведка, вы выпроводили бы его как-то иначе... Митька, аккуратно, не мни кубки лапами! Это произведения искусства!

— Никита Иваныч, я тут ещё какие-то порошки виду непотребного наблюдаю! — отозвался младший сотрудник, зарывшийся в какой-то сундучок в углу. — Освидетельствовать не желаете?

— Это от головы! — встрепенулся Скоттини. Я всё-таки отошёл в угол к Митьке и осмотрел найденные им порошки. Понятно, что кокаина среди них быть не могло, но вид, а главное — запах их наводил на очень нехорошие ассоциации. От них разило жжёной убоиной в смеси с экскрементами каких-то животных, кровью и, кажется, ушной серой — точнее уже не скажу, пусть Яга разбирается.

— Порошки я забираю с собой как вещественные доказательства.

— А теперь, пользуясь случаем, я хотел бы попросить пана воеводу удалиться. Патер, как мой духовный отец, желал бы переговорить со мной с глазу на глаз, — вмешался Адамкевич. Меня так достало слушать, как эта парочка шпионов ломает комедию, что я охотно вышел в вестибюль. А имея в распоряжении книгу, снадобья и образцы воска, бабуля могла получить нужные результаты и без визитов к капризным "добрым католикам".

Но подслушать, что обсуждают подозреваемые, было важно. Разговор патера и посла шёл на латыни, в которой я ни бум-бум, и поэтому пришлось снова припахать Шпицрутенберга.

— Что он говорит? — шепнул я ему на ухо.

— "Вы в уме ли, святой отец?! Ваши игры в вызывание духов поставили под удар меня и моих людей! В Европе копайтесь в колдовских порошках сколько угодно, но здесь Лукошкино! Местные власти возьмут нас за глотку и вытрясут всё, что мы знаем!" — переводил он мне, аккуратно прислушиваясь. — "Теперь валите всё на аптекаря, на пруссака, хоть на маму родную — вы изгадили положение, вы и спасайте!"

— Та-ак, ясно. Зальцбургер всё-таки и здесь замешан... Брыкин, Заикин, присоединяйтесь к охране Кнута Гамсуновича и приступайте к поискам господина аптекаря.

Зальцбургера пришлось искать часа два. Узнав, что нагрянула милиция, он крепко струхнул и спрятался в огромном шкафу в своей аптеке. Он мог бы провести там остаток жизни, но... попробуй-ка не чихнуть в окружении сушёных лекарственных растений и толчёных жаб с крысами и пиявками пополам! Когда еремеевские стрельцы привели аптекаря на опознание, Адамкевич и Скоттини, которых сторожил Митька, резко побледнели и нервно переглянулись: точно, он что-то о них знал!

— Гражданин Зальцбургер, укажите, кто из этих иностранных подданных давал вам поручения шпионского характера за умеренную плату?

— Я-я не виноват, найн! Э-э-это всё есть он, он! — жалобно заёрзал аптекарь, тыкая пальцем в польского посла.

— А вот эти порошки, — я встряхнул у него под носом мешочком из запасов падре, — готовили вы? И с какой целью?

— Э-это я, яволь! Их бин старий грешник... альхимия... кольдофство немношко... Я исповедалься герр патер, он наложить на меня эпитимия и отобрать порошок...

С Адамкевичем всё было ясно, и ему предстояла весьма неприятная аудиенция у Гороха. Порошки, книгу и образцы воска от Скоттини предстояло предоставить Яге. Моя домохозяйка сотворила своё безотказное заклинание, заменявшее нам дактилоскопию, и над кухонным столом из воздуха соткались лица всех, кто держал вещдок в руках: сначала я, потом Кнут Гамсунович, потом до боли надоевшая рожа с глазками-перчинками.

— Всё, соколик, ужо не отвертится итальяшка твой прескверный! — удовлетворённо хлопнула в ладоши эксперт-криминалистка. — Только заклинаний он по книге не вычитывал, нету их в ней... А порошки те из щенят да крысят невинно убиенных при полной луне деланы, с помётом вороньим смешаны, да ещё болячка из свиного уха выковырнутая в них раздавлена! — Брррррр... — Для чего такое нужно, не слыхала я, но по составу видно, что на чёрное колдовство экстракт тот замыслен...

— Бабуля, вы выше всех похвал, как всегда, — удовлетворился я. Теперь пауки, сплетшие в Лукошкине сеть международного шпионажа, в наших руках. Связь их с Дикой охотой мы доказать ещё успеем. Главное — расхлебать всю эту кашу, пока Олёна не вернулась от родственников. А не то и следствие запорем, и молодую семью загубим... Нехорошо получится, да?

Звук, который меня разбудил на следующее утро, сложно было однозначно назвать кукареканьем. В этой какофонии было всё: и "пок-пок-пок", и "кар-кар-кар", и хлопанье крыльев и падающих тел... Открыв глаза, я заметил за окном парящую в воздухе серо-буро-малиновую хрень, которая при ближайшем рассмотрении оказалась облаком перьев. Тут я понял, что что-то не так, и перевёл взгляд на грешную землю. А там... Мама дорогая!

Наш петух, уже изрядно потрёпанный, но всё ещё на ногах, дрался с Кощеевым вороном! Конечно, благородный порыв нашего штатного будильника понять было легко, но служебный долг требовал прервать петушиные бои на территории отделения и допросить чёрную птицу по всей форме. Наскоро одевшись, я выскочил во двор и с помощью дежурного Семёнова попытался сделать хулиганью "брек". Спустя пару минут и несколько заклёванных до крови пальцев нам это удалось. Оскорблённый нашей чёрной неблагодарностью кочет, склонив гребешок, поплёлся в курятник, а ворон, методично пересчитав уцелевшие перья в крыльях, забузил:

— Что за беспредел такой, участковый? Ничего не сделал, только залетел, а ты петухов всяких на меня спускаешь! Зашкварить меня хотели, падлы ментовские?! Кощей недоволен будет!

— Угомонитесь наконец, — скомандовал я. — Только и знаете, что каркать... Полагаю, гражданин Бессмертный в приступе сознательности решил помочь следствию по делу Дикой Охоты?

— Ишь чего захотел, Никитка! Чтоб господин мой на твою рожу наглую шестерил, когда ты его, можно сказать, правой руки лишил!

— Кощея Кирдыкбабаевича вроде ещё никто не калечил, — я не сразу сообразил, что речь идёт об Олёне.

— Эх, ты! Фуражка есть — ума не надо! — продолжал хамить пернатый Промокашка. — Ты что ж, участковый, бесовочку свою потребил да забыл? — На этом месте я почувствовал плохо контролируемое желание оторвать ему клюв и засунуть ему же... куда подальше, в общем!

— Гражданин ворон! Прекратите сейчас же оскорблять сотрудника милиции при исполнении и чётко и ясно выкладывайте, что произошло! Иначе беседу продолжит петух! А он сейчас настроен крайне агрессивно!

— Так бы и сказал, — спасовал ворон. — Короче, сыскной воевода... Кощеюшка милость тебе оказать решил и так дельце твоё с ведьмаком обстряпать, чтобы не напрягал он тебя более. Но и милиции твоей велел передать, чтоб она препятствий в разборке той не чинила! Ибо то всей силе нечистой бесчестье, коли она без легавых одного беспредельщика не завалит!

— То есть вы мне ключевого свидетеля слить предлагаете. Внаглую. В лицо, — резюмировал я.

— Да какой он свидетель! Вся братия наша на него господину жалится — колет, рубит, режет только так! На Кудыкиной горке нелюдь честная культурно посидеть собралась, мясца православного покушать — так он подстерёг да всех и положил! Охота эта дикая опять же из-за него наезжает! Вот папа и решил — ведьмачину в расход, а девку его тварям этим сбагрить, чтоб они на каравай наш хлебала не разевали более...

Существование "ведьмачки" на этом свете подтвердилось. Но почему же тогда те же леший и водяной не слышали о её появлении? Видимо, она сейчас находится слишком далеко от Лукошкина. Возможно, она в Сибири, а там на лесных просторах можно скрываться десятки лет. Возможно — за границей, и значит, вне нашей юрисдикции...

— Гражданин ворон, хочу вас сразу разочаровать. Если и существует эта ведьмачка, то она прячется так далеко, что даже возможностей вашего босса не хватит, чтобы предъявить её Дикой Охоте на тарелочке с голубой каёмкой. А это значит — его план не работает. И чтобы вытеснить Охотников, ему всё равно понадобится помощь родной милиции. Итак, у меня три вопроса. Откуда и зачем прибыла Охота?! Какие контакты она поддерживает с Бессмертным?! И зачем ей было убивать ни в чём не повинного мужика из Курякина Михаила Сидорова?!

Ворон хотел ещё поломаться, но увидел, что к нам присоединяется Яга, и выложил, наверное, всё, что знал:

— Откуда припёрлись — не ведаю. Кощей сказывал, что они дитя какой-то старшей крови сыскать хотят, а зачем — то лучше не знать нам... Являются ему духами бесплотными в зеркале волшебном. Про Сидорова сам впервой слышу, может, сведал он лишнего, за то и смерть принял...

— Зря мы с этим вороном возились, Никитушка, — критически поцыкала зубом Яга, когда после окончания беседы с летающей Кощеевой "шестёркой" опергруппа собралась на совещание. Из окна можно было разглядеть россыпь чёрных и разноцветных перьев на лужайке. — Только понты превеликие раскидывал, а результату зримого следствию не принёс.

— Почему же? Есть результаты! Во-первых, из показаний ворона можно сделать вывод, что ведьмак — не сообщник группировки, а преследуемая ей потенциальная угроза. Во-вторых, он действует не один. На нашу территорию вместе с ним действительно проникла некая "ведьмачка" — возможно, его воспитанница или сожительница, которая является основной мишенью наших подозреваемых. В-третьих, нам известно, что гражданин Бессмертный подчинённых в свои отношения с таинственными пришельцами посвящает минимально. Следовательно, люди (или кто они там?) Охоты — величины, равные ему в криминальной иерархии, а по магическим способностям, вероятно, даже превосходящие.

— Никита Иваныч, а может, ведьмачку энту мне поручите? — не удержался от инициативы Митька. — У меня ж, сами знаете, к полу слабому подход проверенный, опытом розыскным шлифованный!

— Молчи уж, кот мартовский! Подход у него... — заворчал сотник Еремеев. — То-то в понедельник чеботарь Бебякин на тебя жалился — грит, сотрудник ваш старшенькую его в кустах над речкой до третьих петухов чеботарил!

— Цыть оба, — погрозила пальцем бабка. — Не время сейчас дела Митькины кобелиные разбирать, — и продолжила:

— Расклад у нас, Никитка, такой выходит, что надо нам срочно ведьмачине твоему навстречу мчать, пока до него прихвостни Кощеевы не дорвались. Пойду пока со стрельцами сарай разгребу да ступу на воздух вольный вытащу — чой-то соскучилась я, старая, по ней.

Так как нам, скорее всего, предстояла нешуточная драка, необходимо было как следует вооружиться. Я нацепил на шею бабкину ладанку, на пояс — саблю. Уродский кремнёвый пистолет брать не хотелось, но подумав, я присовокупил и его, под чутким руководством сотника Еремеева впервые зарядив эту штуку как следует. Осталось дождаться Митьку, который по моему поручению смотался к Гороху. Через час с хвостиком младший сотрудник вернулся с подзорной трубой, которую царю в прошлом году презентовали английские купцы.

— Во, Никита Иваныч, — протянул мне Митяй залихватско-корсарское устройство. — Государь сказывал, стёклы у ней мутноваты малость, но сейчас денёк ясный, не беда...

— Задание выполнено. А теперь — седлай госпожу лошадушку и мотай в деревню Сычи, за Олёной. Мы с Кощеевой мафией снова сходимся на ринге, ей там оставаться опасно!

Бабуля что-то шепнула Митьке на ухо и убийственным тоном прошипела: "Только тссссссс!"

— Место я ему потаённое указала, — упредила эксперт-криминалистка мои дурацкие вопросы. — Его ни Кощей, ни бог, ни чёрт не ведают... и тебе не открою! Там Олёнушку и упрячем, пока все катавасии не утрясём. Ну-кось, теперь лететь пора нам, свидетеля выручать...

Перед стартом Фома размашисто перекрестил нас и снял шапку, сделав траурное лицо — всё-таки не верил он в успех нашей затеи. Думаю, вам тоже эта вылазка могла показаться безрассудством — всего два милиционера, в том числе одна пожилая женщина, против целой группы захвата... Но эта пожилая женщина — Яга! Что, сами понимаете, меняет расклад в корне. Да и я тоже не с пустыми руками на операцию летел...

К тому же меня крайне не удовлетворял ход следствия. Хотя что я себе льщу — никакого хода, в сущности, и не было. Как сказал бы мой давний кумир Шерлок Холмс, "мы катились, как два бильярдных шара в лузу". А теперь настал самый подходящий момент, чтобы перехватить инициативу и первыми раскрыть тайну загадочного ведьмака. Благо перехватить этого интригующего деятеля сейчас будет всяко проще, чем потом выцарапывать его из Кощеевых застенков.

Ведьмак обнаружился быстро. Верстах в двадцати от города навстречу нашей ступе из-за холма на взмыленной лошадёнке вылетел всадник, вполне соответствующий данному дьяком Филимоном словесному портрету. Это был крепкий, нестарый, но рано поседевший мужчина с иссечённым шрамами лицом, жёлтыми, почти кошачьими глазами и двумя самурайского вида клинками, прикреплёнными за спину.

— Бабуля, поздравляю! Мы его нашли, — удовлетворённо сказал я, отложив подзорную трубу.

— Рано радуешься, соколик! Вон глянь, и погоня Кощеева аккурат к обедне поспела! — предостерегающе молвила Яга, указывая на гребень холма, на котором можно было уже отчётливо разглядеть группу вооружённых до зубов конных шамаханов. Они разворачивались, готовясь окружить загнанного ведьмака — и явно не для того, чтобы попить с ним чайку с баранками. Нет, шалишь, мы первые его открыли! Я потянулся было за пистолетом, но у эксперт-криминалистки, как всегда, была идея получше:

— Подержи руль, Никитушка! Сперва я шамаханов расшугаю, а потом и свидетелем займёмся! — с этими словами бабуля протянула мне метлу, освобождая руки для заклинания. Избалованный Сивкой-буркой, я уже несколько отвык от управления летательным аппаратом, и в результате ступа сильно наклонилась вперёд, едва не вывалив нас прямо под ноги врагу.

— Ох, молодёжь, учишь, учишь вас... Вправо веди, вправо! — Когда ступа выправилась, Яга встала в патетическую позу и принялась читать заклинание:

— Гой еси вы, полчища несметные! Ой, не вам со мною силушкой меряться! Не скакать бы вам на борзых конях, не махать бы вам саблями вострыми, мать-сыру-землю сапогом поправ, а бежать вам зайцами пужливыми, да сто вёрст по полям без роздыху, да по норкам сидеть, ушки свесивши!

Бабка закончила вовремя: шамаханы уже изготовились атаковать. Вдруг внезапно отряд исчез, а на его месте на пригорке возникло примерно тридцать зайцев-русаков, которые со страху от вида нашей ступы и ржания ведьмачьей лошадки сразу же порскнули кто куда. Я, хоть и привык к колдовским штучкам моей домохозяйки, не смог удержаться от смеха при виде этой картины.

— Браво, бабуля! Снижаемся...

Яга посадила ступу в нескольких метрах от ведьмака, который уже успел спешиться, слегка расслабиться и расчёсывал лошади гриву, приговаривая не то по-белорусски, не то по-русски, не то по-польски: "Тихо, Плотвичка, тихо...". Оригинальная кличка для кобылы, не правда ли?

— Гражданин... ведьмак, можете смело следовать в Лукошкино. Вам уже ничего не угрожает.

— Милсдарь из милиции? — ведьмак обернулся к нам и заговорил неожиданно понятно. На щеке несостоявшейся жертвы шамаханов виднелись свежие следы когтей какой-то зверюги. — Мне необходимо встретиться с сыскным воеводой.

— Это я. Ивашов Никита Иванович. С нами бабушка Яга, наша бессменная эксперт-криминалист.

— Геральт из Ривии, — представился ведьмак и протянул мне руку в ответ, видимо, демонстративно пожав её со всей силы. — Я ожидал чего угодно, но не такой торжественной встречи.

— Ривия — это где? — уточнил я. Политическая карта этого мира хоть и не была до конца мне известна, но про Ривию я однозначно никогда ни от кого не слыхал.

— Долго объяснять, а время дорого...

— Что ж, гражданин Геральт, в отделении вы успеете разъяснить нам всё, — напустил я на себя сурово-рабочий милицейский вид. — Вы очень вовремя пришли. Мы расследуем весьма запутанное дело, где вы можете выступить главным свидетелем.

— Милсдарь воевода не возражает, если я доеду до Лукошкина своим ходом? — не менее безапелляционным голосом ответил ведьмак. По одному этому тону стало понятно: Геральт преследует какие-то свои цели, ясные ему одному, и расколоть его нам будет очень и очень непросто. — Плотвичку я здесь не брошу, а в ступу к вам третьим не влезу, не так ли?...