Выбор (джен)

День сменился ночью, и Родольфус оторвался от кольца лишь тогда, когда опять поймал себя за попыткой нацепить его на палец. И сделал бы это, если б на наложенные на себя после первой же попытки чары. Нет, определённо, пора была отдохнуть — но сначала нужно оставить где-нибудь этот странный артефакт. Мысль об этом была тяжела и отвратительна, но Лестрейндж умел заставлять себя делать неприятные вещи. Завернув кольцо в платок, он запер его в небольшой шкатулке и, поразмыслив, отнёс её в комнату своей матери, где оставил среди других прочих, во множестве стоящих в ящиках комода: мадам Лестрейндж украшения любила и хранила каждое отдельно. Где ещё прятать украшение, как не среди них же?

И потом, в ту комнату никто и никогда не ходил, а если бы и попытался, то запертая дверь никого бы не удивила: мало кто знал о том презрении, что Родольфус испытывал к своей матери в последние годы её жизни. Собственно, вообще никто, пожалуй. Запертая наглухо комната показалась бы любому любопытному обычным проявлением сыновней грусти — впрочем, говоря по правде, он не представлял, кому могло бы прийти в голову предпринять подобную попытку. Кольцо было здесь в безопасности, и всё же Родольфус дополнительно приказал эльфам охранять не только ведущую в комнату дверь, но и окно, которое зачаровал тщательно и вдумчиво.

Он едва закончил — и ощутил резкий вызов. Это было странно и пугающе — Лорд практиковал ночные вызовы, но обычно они бывали около полуночи. Теперь же было почти четыре утра — что могло случиться в этот глухой час?

Аппарировав прямо в Малфой-мэнор, он столкнулся с бледным сонным Рабастаном, тоже аппарировавшим сюда только что. Вспомнив, что просил его когда-то проводить то время, что он сам тратит на дела Дамблдора, у них в доме, Родольфус ободряюще кивнул брату, и они направились в обеденный зал, в котором Лорд имел обыкновение собирать их всех.

На этот раз Лорд был уже там — стоял во главе стола, положив руки на столешницу, и время от времени поглаживал голову своей чудовищной змеи. Его красные глаза слабо вспыхивали, пристально оглядывая каждого входящего, и Родольфус, склоняясь в привычном поклоне и занимая своё обычное место за столом, не мог отделаться от нарастающего ощущения тревоги.

— Рабастан Лестейндж, — холодно проговорил Тёмный Лорд, когда все, наконец, расселись. — Встань.

Тот поднялся, держа голову почтительно опущенной, и Родольфус поймал его непонимающий и испуганный взгляд. Что его брат мог натворить? У него в голове не было не единой мысли, объясняющей подобное внимание. Впрочем, сейчас они всё узнают.

Тёмный Лорд взмахнул палочкой, и прямо над столом вдруг возникла связанная и подвешенная за ноги женщина, при взгляде на которую у Родольфуса на миг остановилось сердце.

Агнес Риддл.

Рабастан.

Мерлин…

Внутри у Родольфуса стало пусто и так холодно, словно вся кровь разом замёрзла. Вот и всё — а ведь он даже не успел отдать кольцо. Почему-то эта мысль была единственной, возникшей в этот момент в его голове — и ещё чёткое осознание того, что бежать им некуда. Они просто не успеют — он не успеет вынуть палочку, как в него полетит десяток обездвиживающих. Потому что на него смотрели — на него и на Рабастана. Как же глупо…

— Узнаёшь? — звенящим от сдерживаемой ярости голосом спросил Лорд.

— Нет, мой Лорд, — абсолютно честно ответил Рабастан, а Родольфус подавил стон. Да, Родольфус, ты прекрасно всё придумал — хотел обвести всех вокруг пальца и обвёл. Блестящая работа!

— Я во многом был готов тебя обвинить, — в голосе Тёмного лорда отчётливо послышалось презрение. — В том, к примеру, что ты разделил постель, — проговорил он с отвращением, — с магглой. Но не в трусости, — он сделал едва заметный жест рукой, и Рабастан, шумно задохнувшись, схватился рукой за горло. — Имей мужество сознаться, раз уж опустился до подобного. Так ты был с ней? — спросил он, словно на невидимой верёвке подтягивая к себе Рабастана. — Или не успел пока?

Тот молчал — а что он мог сказать? Молчал и смотрел в пол, но Родольфусу не нужно было видеть его глаз, чтобы понимать, что Рабастан догадался, но не знает, как ответить, чтобы минимизировать их общие потери.

Ведь что ни выбери, результат будет один — легиллименция. От которой ему сейчас, когда Лорд взбешён и намерен найти ложь, ни за что не закрыться. Да, мой Лорд, сейчас вас ждёт большой сюрприз…

— Что ж, — насмешливо проговорил Тёмный Лорд, легко поворачивая руку и разворачивая к себе Рабастана. — Раз ты не изволишь говорить — мне придётся посмотреть. Легиллименс!

Вот и всё. До чего ж бездарный конец! Родольфус поймал на себе взгляд жены и увидел, что её палочка смотрит ему точно в грудь. И не только её — видно, Селвин с Яксли получили соответствующие указания, ибо тоже держали его под прицелом. Какая же нелепая смерть! А ведь сделай он то, что обещал — отдай кольцо сразу, как его нашёл — он, по крайней мере, умирал бы с мыслью о том, что будет отомщён. Но, к несчастью, его любопытство оказалось слишком сильным.

Время шло — Родольфусу казалось, что он чувствует буквально каждую секунду — а Лорд всё так же пристально смотрел в глаза насмерть перепуганного Рабастана… и больше ничего не происходило. Значит, его брат чему-то научился — жаль, что времени у них обоих было так немного.

Но секунды всё текли, и в какой-то момент их, определённо, стало слишком много. Родольфус достаточно хорошо знал возможности своего брата, чтобы понимать, что так долго тот бы ни за что не продержался. Лорд, конечно, мог внимательно рассматривать ту сцену с Дамблдором, а потом и остальное, но смотреть на это так спокойно? А ведь он не злился — по крайней мере, не сильней обычного. Но ведь так не может быть — память Рабастана хранила много того, от чего, определённо, можно было потерять спокойствие.

Его ног коснулось что-то — словно кто-то наступил на край его ботинка и тут же соскользнул вниз. Родольфус механически глянул на сидящего напротив опустевшего кресла Рабастана Мальсибера — и, увидев его совершенно белое, со сжатыми в нитку губами и сосредоточенным прямо перед собой взглядом, лицо, едва не ахнул.

Нет, он слышал о таком, но не то что никогда не пробовал так делать, но даже и не видел подобного. В некоторых книгах описывалась эта техника — достаточно подробно для того, чтобы Родольфус, во-первых, понимал, что она вполне реальна, а во-вторых, ни разу даже не пытался научиться ей — слишком много времени и мастерства это потребовало бы. И если первое он найти бы мог, то мастерством — вернее, тем, что правильнее было бы назвать чувствительностью и тонкостью — не обладал и вряд ли мог бы уже научиться. Такому учат с детства, да и то если есть способности. Дар и сила — и тогда подобное могло стать возможным.

У него такого дара не было.

А вот у Мальсибера был дар, но не было второго — силы. Что же он творит? Он ведь не продержится и погибнет вместе с ними — Мордред знает, для чего. Но если у него, всё же, выйдет…

Кончик чужого ботинка вновь царапнул его обувь, и Родольфус, чуть осев на стуле, вытянул ноги так далеко, как только мог, легко поймал ступню Мальсибера и сжал её между своими. Да, определённо, рукопожатие здесь было бы уместнее — тот искал так остро недостающую ему сейчас силу или хотя бы просто поддержку, но не жать же руку через стол у всех на глазах. Если бы Родольфус мог, он бы отдал ему всё, но подобное бывает только в скверном маггловском кино. Продержись, давай же! Ну!

Время шло — так медленно, что Родольфус начал про себя отсчитывать секунды. Десять… тридцать… Надо было сразу это сделать — он бы знал, как много уже прошло. Сорок пять… Минута десять… Мерлин, ну что, что там можно столько времени смотреть?! Две минуты… три… четыре…

— До чего ты докатился, — прошипел, наконец, Лорд, отшвыривая от себя Рабастана с такой силой, что тот рухнул на колени футах в десяти. — Круцио!

Рабастан отчаянно и громко закричал, забившись на полу, но Родольфус даже на него не обернулся, продолжая пристально смотреть на бессильно откинувшегося на спинку кресла Мальсибера, из правой ноздри которого медленно сползала ярко-красная капля крови.

Крик затих. Родольфус медленно, словно нехотя обернулся и услышал произнесённое с бесконечным презрением:

— Смотри, Белла, до чего дошёл твой зять. Куда ты глядел, Родольфус? — Тёмный Лорд вдруг резко обернулся и уставился ему в глаза.

— Простите, мой Лорд, — слова вылетели сами — он произносил их бессчётное количество раз, как и они все. — Я не очень понял, что случилось. В чём он виноват?

— Тебе следует женить его, — с язвительной насмешкой сказал Тёмный Лорд. — Или ты желаешь, чтобы в жилах будущих Лестрейнджей текла маггловская кровь?

— Отвратительно, — скривился Родольфус, пряча задрожавшие вдруг руки себе на колени. Странно — он бы должен был сейчас чувствовать облегчение, может быть, усталость, даже радость — но не ярость, затоплявшую его с неотвратимостью прилива. — Простите, мой Лорд, — повторил он. — Подобного никогда не повторится. Я... — он сделал паузу, — поговорю с ним.

— Будь любезен, — Лорд брезгливо скривил губы и вдруг приказал, указывая на так и висящую над столом и глядящую на всё это полными ужаса глазами Агнес Риддл: — Убери за ним.

— Мой Лорд? — от неожиданности переспросил Родольфус и наткнулся на полный злого недоумения взгляд. — Благодарю за честь, — плохо слушающимися губами проговорил он и, вскинув палочку, чётко произнёс: — Авада Кедавра.

Полыхнуло зеленью. Тело женщины обмякло, рухнув на стол — Тёмный Лорд убрал верёвку, и Нагини получила ужин. Лорд махнул рукой, распуская их собрание, и Родольфус первым делом подошёл к уже с трудом поднимающемуся на ноги брату. Беллатрикс сунулась было следом, но, похоже, на сегодня заготовленные судьбой испытания закончились, потому что в этот миг Лорд её окликнул, и она ушла, оставив их.

— Я не понимаю… — прошептал Рабастан, но Родольфус оборвал:

— Потом. Сможешь сам идти?

— Нет… не знаю… помоги мне! — он вцепился в руку брата, но тот, едва Рабастан поднялся на ноги, высвободился с категоричным:

— После. Мне понадобится твоя помощь. Жду у себя в комнате, — он развернулся и, демонстративно скривив губы, решительно отошёл от растерянно глядящего ему в спину брата. Подойдя к так и не покинувшему своё место Мальсиберу, он с усилием подхватил его под руку и почти что поднял — тот вцепился в него ледяными пальцами и едва слышно прошептал:

— Я не дойду.

— Я левитирую, — так же тихо отозвался Лестрейндж. — И держу. Расслабься. Потерпи ещё немного.

И пошёл, старательно изображая, будто что-то говорит Мальсиберу, заодно прислушиваясь к шаркающим шагам брата сзади.