Направление взгляда (гет)

Сложно привыкнуть к тому, что твой отец спит с твоей бывшей однокурсницей. Вернее, сложно не просто привыкнуть к такому, а принять эту новость. И, думая об этом, не выкрикивать ругательства вперемешку с фамилией Грейнджер. Кто-то другой, может, и сумел бы смириться с таким положением дел, но у меня не получалось. Хотя, откровенно говоря, не больно я и старался.

Кстати, до этой новости (об отце и Грейнджер) я и не предполагал, насколько хорошо ругательства звучат вкупе с её фамилией. Сочетаются, гармонируют, радуют слух.

Драклова Грейнджер, чёртова Грейнджер, грёбаная, мать её, всезнайка Грейнджер!

И если вы думаете, что при желании я мог поизносить её имя без оскорбительной приставки, то вы ошибаетесь. В лучшем случае я проговаривал её про себя. Например, когда говорил о Грейнджер в присутствии сына… или отца. Из-за вдруг обострившейся неразборчивости которого всё и началось…

Неделю назад я зашёл в мэнор, планировал оставить там Скорпиуса на все выходные. Мы с Асторией делали так не реже раза в месяц, и отец никогда не возражал, даже наоборот, одобрял и был обеими руками за лишнее время наедине с внуком. Не высказал он недовольства и в тот раз. Да, вы удивитесь, но он действительно не посчитал странным, что мой трёхлетний сын проведёт целых два дня в компании не только деда, но и… Грейнджер. Более того, не счёл нужным предупредить меня об этом. А можете не сомневаться, фраза вроде «Сын, все выходные за мной и Скорпиусом будет увиваться ещё и Гермиона Грейнджер, которую ты на дух не переносишь» резко изменила бы наши с Асторией планы на отдых.

Но отец в то утро о Грейнджер ни словом ни обмолвился. И этот его просчёт с лихвой окупил Скорпиус, как только вернулся домой утром понедельника. Если раньше он, не умолкая и едва ли не захлёбываясь эмоциями, во всех деталях описывал их с отцом приключения, то сейчас в этих историях начала фигурировать Грейнджер. И не пытайтесь представить себе, как я был зол! Но ведь нельзя демонстрировать такие эмоции маленькому сыну, правда?..

Естественно, я сразу явился к отцу, выяснить что к чему. Благо Грейнджер в мэноре уже не было, но отцовское спокойное, абсолютно бесстрастное лицо до сих пор стоит у меня перед глазами. Пожав плечами, он сказал:

— Мне показалось, Скорпиус остался вполне доволен выходными.

— Да, но зато я недоволен! Это мой сын, и именно я должен решать, с кем ему общаться, а с кем нет…

— Драко, пока ты оставляешь его под моим присмотром, Скорпиус будет общаться со всеми, с кем общаюсь я. В том числе это касается и Гермионы. Особенно её.

— Какого дьявола? — не выдержал я. − Что у тебя с ней за дела?

— Сугубо личные и не касающиеся тебя.

— В таком случае − не касающиеся и моего сына!

— Они со Скорпиусом отлично поладили. Неужели тебя это так злит? — отец в лёгком недоумении поднял брови.

— Не злит! — разумеется, я солгал. — Но мне это определённо не нравится. Она мне не нравится, ясно?

— То есть твоему сыну не позволено самому решать, с кем общаться?..

И так могло продолжаться до бесконечности, поэтому я развернулся и ушёл, коротко простившись. Как будто лет десять назад отец не указывал мне, кого выбирать в друзья! То есть советовал, хотя в данном случае разницы никакой. Скорпиусу всего три — что он может смыслить в людях в таком возрасте? Я рассуждал так, терзался и переживал, хотя уже понял, что спорить с отцом — бесполезная затея. Ещё до начала нашего с ним разговора было понятно, что всё будет так, как нужно ему. Как и всегда.

Но самое обидное для меня, самое дикое в этой истории раскрылось позже: Скорпиус каждый раз искренне радовался, услышав хоть слово о ней. О мисс Грейнджер, как он её называл, будто она была какой-то особо важной персоной. Настолько важной, что была достойна частого упоминания, по поводу и без. И всегда в положительном ключе.

Несмотря на это, я всё равно обожал проводить время с сыном. Не скрою, теперь наши беседы порой меня раздражали, но это не убавляло у Скорпиуса обаяния. Мерлин, иногда думаю: неужели и я в детстве был таким же? А если нет, то почему? Хотелось думать, что мы с Асторией воспитываем сына, как полагается. Вы можете сказать, что нет родителей, которые считали бы иначе, но Скорпиус и правда рос настоящим чудом — если не брать в расчёт его излишне тёплые взаимоотношения с Грейнджер.

Да я бы не так злился, если бы о ней говорил только Скорпиус, так нет же! Например, на днях я болтал с коллегой по отделу, Майком, и тот упомянул кого бы вы думали? Верно, Грейнджер. Что-то ляпнул про то, что с тех пор, как та ушла из Отдела магического правопорядка, там все зашиваются. Я и прежде слышал разговоры о её уходе из Министерства, но глубоко не копал. Мне не было до её проблем никакого дела. В отличие от, как мне порой казалось, всех остальных. Майка, к примеру.

— Ходят слухи, что Бруствер хочет предложить ей повышение, — продолжил он развивать тему.

— Что? — я не поверил своим ушам. — Она же ушла с должности!

— Ну, поэтому её и повышают. Чтобы вернулась. Зуб даю, если бы я уволился, из руководства никто бы и не пошевелился.

— Ты же не Грейнджер… — я с большим трудом сдержался, чтобы не ругнуться. В который раз.

— Наверное, она того стоит, — Майк пожал плечами.

Мне сложно было согласиться с ним. Вернее, невозможно. Ну что в ней может быть такого, из-за чего её ценят на работе? Помимо старых школьных заслуг и тесной дружбы с Поттером? Я представления не имею. И давно наплевал бы на это, если бы мог.

И я знать не хочу, пусть даже в общих чертах, чем там могут заниматься отец с Грейнджер. Что, дракл меня дери, у них может быть общего?..

* * *

Я уже почти забыл это чувство: когда просыпаешься в кровати с женщиной, а в голове нет ни одной дельной мысли, что бы такое сказать ей, кроме традиционного «доброе утро». А в случае с Гермионой Грейнджер, которая лежала в моей кровати уже не первый раз, стандартные реплики не подходили. Эта девушка требовала особого подхода.

Она проснулась, сладко потянулась, перевернулась на бок и очень доверительно уткнулась лицом в мою грудь. По всей видимости, решила ещё немного подремать. Мне не оставалось ничего другого, кроме как провести ладонью по её спине (по неправдоподобно гладкой коже) и приобнять её. То есть, я мог бы этого и не делать, теоретически, но вы сами попробовали бы удержаться…

Грейнджер пробурчала себе под нос что-то невнятное, но почему-то мне это показалось милым. В это утро она напоминала ребёнка, глядя на которого, нельзя не улыбнуться. И выглядела такой же беспомощной.

— Ты меня совсем не боишься, — сказал я, вновь поглаживая её по расслабленной спине.

— Разве есть повод для страха? — пробормотала она, прогоняя сон. — Ты не сможешь применить не только непростительные, но и элементарный Stupefy.

— С помощью заклятий левитации и щекотки можно устроить куда более изощрённые пытки.

— Нисколько не страшно, — заявила она. — Можно я ещё посплю?

— Уже почти одиннадцать. Или ты никуда не спешишь?

— Я работаю дома.

— Если я позволю тебе поспать, придёшь сегодня вечером?

Мы ужинали в мэноре уже пять дней кряду. И я не видел причин прерывать эту цепочку приятных ночей.

— Зачем ты постоянно приглашаешь? Знаешь, мы можем спать вместе. Периодически. Полагаю, это было бы удобно и приятно для нас обоих.

— А взамен? — я прокручивал в голове, что бы ей могло потребоваться от меня. Видимо, что-то связанное с её работой, не иначе. Вряд ли деньги.

— А что ты хочешь взамен? — она слегка нахмурилась.

— Я? Я получу молодую сексуальную ведьму в своей постели. А вот что ты хочешь за эту услугу?

— Парочку оргазмов, допустим.

— Всего-то? — я не сдержал усмешки.

— На постоянной основе.

— Думаю, меня устроит такой расклад.

— Вот и договорились.

Никогда бы не подумал, что после того, как мне стукнет сорок, я смогу рассчитывать на внимание со стороны женщин. Вернее, тех женщин, которые не интересуются моими деньгами и при этом моложе тридцати и хороши собой. Но вот мне сорок восемь, а Гермиона Грейнджер, ровесница моего сына, видит седьмой сон в моей спальне.

* * *

Месяц спустя мне по-прежнему было сорок восемь. И столь же юная Гермиона Грейнджер стала в моём доме самой частой гостьей. Да что там, она почти жила здесь, в мэноре, хотя знал об этом только мой сын и, вероятно, невестка — всё благодаря болтливости Скорпиуса. Ах да, внук тоже был в курсе. От этого сорванца редко удавалось скрыть интересную ему информацию.

— Ты рассказала обо мне своему мозгоправу? — спросил я Гермиону за ужином. Было сложно подобрать достойную тему для беседы, ведь общий язык мы обычно находили без слов. Но не сидеть же молча.

— Доктору Коффи? Нет, конечно. Зачем бы мне это делать?

— А зачем ты к нему ходишь каждую неделю? Пустая трата времени.

— Мы беседуем.

— Можешь беседовать со мной.

— Не путай. С тобой мы только спим.

— По-моему, сейчас между нами завязался разговор.

— Послушай, я уже привыкла встречаться с ним. Он помогает мне справиться со всем этим… Ты понимаешь.

— Боюсь, что нет. Не могу взять в толк.

— Ладно, неважно.

— Позволь мне решать, что важно, а что нет. Каким образом он тебе помогает, Гермиона? — серьёзным тоном спросил я.

— Только не надо меня допрашивать.

— Я интересуюсь. Мы беседуем, помнишь? Или на разговоры с тобой имеет право только твой личный психотерапевт?

После этого вопроса она взглянула на меня так, словно только что после часового сражения проиграла мне партию в шахматы. А на кону стоял полноценный ответ. И теперь она мне его задолжала — никак не отвертеться.

— Понимаешь, мне было очень тяжело… где-то около года назад. Я ещё работала в Министерстве, начала жить с одним магглом. И чувствовала себя очень гадко из-за того, что не могу ему ничегошеньки о себе рассказать. То есть, понимаешь, я ведь ему совсем-совсем ничего не рассказывала: сначала думала, что смысла нет, полагала, что долго это всё равно не продлится. А потом, спустя какое-то время, было уже поздно вдруг начинать откровенничать. Мы оба привыкли к моей странности. Вернее, он смирился. Но эта закрытость всё давила и давила на меня…

— И ты решила, что ещё один маггл, которому ты опять же ничего не сможешь рассказать, поможет решить проблему?

— Главным образом, доктор Коффи помог мне справиться с войной… Она всё сидела у меня в голове. Знаешь, когда идёшь по улице и всё время боишься, что-то кто-то на тебя нападёт. Например, возродившийся Волдеморт, — она усмехнулась, но не весело, а горько. — А тут из-за угла выходит самый обычный маггл в капюшоне, и ты едва не запускаешь в него что-то вроде Петрификуса. Понимаешь?

Честно говоря, я не понимал. То есть мог представить в общих чертах, но не испытывал на своей шкуре ничего подобного. Думаю, дело тут в том, что Гермиона попала на войну совсем ещё ребёнком… Ну, положим, подростком. И всё же — с неокрепшей психикой. И эта девчонка боролась с противниками куда сильнее. Да даже со мной. Что уж говорить о хоркруксах, с которыми она и её дружки были знакомы не понаслышке.

Оставалось неясным, насколько далеко всё это зашло и есть ли какие-то позитивные сдвиги. Кто знает, может, терапия и правда принесла свои плоды. А может, Гермиона изначально была в силах сама справиться со своими «тараканами». Ведь сейчас она вела себя вполне адекватно… Или нет? Алкоголь, потом секс едва ли не с первым встречным… Возможно, имелся повод опасаться за её душевное равновесие.

— Теперь такого уже нет? — спросил я, скрывая тревогу.

— Совсем немного, к этому я тоже привыкла.

Тут я понял, что виски в Хогсмиде она пила не без причины. И в постель ко мне легла тоже не просто так. Повезло ещё, что в тот вечер ей встретился именно я, а не какой-нибудь ушлый пьянчуга, во время аппарации перепутавший «Три метлы» с «Дырявым котлом».

— К такому нельзя привыкать.

— Это было несложно.

— И всё равно не понимаю, что тебе дают эти сеансы. Я могу подыскать специалиста среди волшебников. Частного, если ты не хочешь обращаться в Мунго. Всё будет анонимно.

— А если я расскажу доктору Коффи про тебя, это что-то изменит?

Это можно было перевести как «Ты от меня отстанешь?»

— Ровным счётом ничего. Но ты всё же расскажи…

* * *

Я довольно быстро привык просыпаться рядом с ней. До обидного быстро — ведь ночевали мы вместе уже не каждую ночь, как поначалу. Гермиона начала работать над каким-то исследованием, а потому торчала в своей домашней лаборатории денно и нощно. Приходила поздно, обычно без предупреждения.

Тем неприятнее было, пробуждаясь и протягивая руки к лежащему рядом податливому телу, слышать что-то вроде: «Мерлин, я сейчас способна на две вещи: могу либо ещё поспать, либо уже позавтракать. Ты в мои планы не входишь». Представьте, каково мне было такое услышать от этой наглой девчонки?

— С каких пор ты стала недотрогой по утрам? — спросил так, будто мы «встречались» не пару месяцев, а минимум год.

— Я не в настроении сейчас. Но могу вечером прийти пораньше, если тебя это порадует.

— А если мне не хочется ждать до вечера?

— Для кого-то же придумали бордели…

Тут она поднялась с кровати — да, совсем без одежды, точно хотела добить меня — и ушла в душ. Разумеется, я пошёл за ней следом. Гермиона уже стояла под струями воды и, если не брать в расчёт её поведения, была так же притягательна, как и обычно. Поэтому простым любованием её телом было не обойтись. Я шагнул в ванну, приблизился к ней со спины и обнял руками за плечи.

— Мне кажется, я знаю, как улучшить твоё настроение, — сказал и развернул её лицом к себе.

— Ты меня не понял? Я сказала, что не хочу.

Одним шагом и одним движением рук я прижал её к стене. Ничего не подумайте — аккуратно, в меру применяя силу.

— Детка… — шепнул я, не сомневаясь, что она сейчас «оттает».

— Не надо. Так. Делать. Никогда! Слышишь?!

Я отступил назад и не упустил из виду, что Гермиона с облегчением выдохнула. Как будто пару мгновений назад по-настоящему боялась меня. Нет, это даже смешно. Да она и сама говорила, что я не представляю никакой опасности.

— Что с тобой происходит?

— Всё хорошо. Оставь меня.

— И не надейся, что я уйду. Хотя бы потому, что это мой дом и моя ванна. А ещё потому, что вижу: с тобой что-то не так. Объяснись сейчас же!

— Чёрт, Люциус! Я не люблю, когда со мной так разговаривают! Не люблю, когда прямо заявляю, что не хочу что-то делать, а меня вынуждают! Я… У меня был один… — она подняла глаза к потолку, как будто пыталась удержать слёзы. — Однажды у меня был не самый приятный опыт… Ну, в этом плане. С тех пор я предпочитаю сама проявлять инициативу, если ты до сих по не заметил.

Я замер, осознавая, насколько неуместно себя вёл. Отвратительно. И тут же спросил:

— Тебя кто-то обидел? Кто это был? Тот маггл?

— Не он. И вообще, не обижал меня никто. Знаешь, сейчас это неважно, — Гермиона помотала головой. — Для тебя точно неважно.

— Какого дьявола ты считаешь приемлемым так отвечать мне на прямые вопросы?

— Своим неуместным любопытством ты можешь только вынудить меня на обман. Да и вообще… Ты мне даже не друг, Люциус, так что я не желаю выслушивать претензии, — отрезала она, обескуражив меня своей уверенностью.

Подумалось, что было бы очень кстати поднапрячься и раздобыть Веритасерум, чтобы добавить пару капель в её бокал с вином во время следующего совместного ужина. Да, не спорю, это тоже можно смело назвать отвратительным поступком, но план уже начал созревать в моей голове. А обычно мои задумки довольно быстро воплощались в жизнь.

Гермиона обошла меня и вылезла из ванны, обернувшись полотенцем. Не оборачиваясь, бросила мне:

— Пойду к себе домой. Сегодня суббота, не хочу опять столкнуться с твоим сыном.

— Что с ним не так?

— Ничего. Если не считать той мелочи, что он меня ненавидит.

* * *

…А ещё сложнее привыкнуть к тому, что, заходя в свой родной дом, всегда можешь наткнуться на Грейнджер. Одно дело знать, что она каким-то немыслимым образом охмурила отца, и совсем другое — необходимость с ней общаться. Здороваться, желать хорошего дня и улыбаться. Не то чтобы я выполнял хоть один из этих пунктов, но всё же осознавал, что правила приличия от меня этого требуют. И ощущал дискомфорт — из-за присутствия Грейнджер, из-за того, что она тоже не спешила выражать дружелюбие, из-за её уверенности в своей уместности в этом доме, из-за её драклового безразличия к моему гневу.

— Малфой.

Посмотрела на меня так, словно не ожидала увидеть. Словно это она, а не я, наследник рода, имеет полное право здесь находиться в любое время. А не только по ночам…

— Грейнджер.

— Можешь так не напрягаться, я уже ухожу.

— Я мог бы не напрягаться, если бы ты вовсе не приходила. А сейчас у меня просто нет выбора.

— Да? Тогда передай Люциусу от меня пожелание доброго утра и хорошего дня. Можешь даже поцеловать. Он ещё спит, кстати.

— Проваливай, Грейнджер. Это не твой дом.

— Только не делай вид, что ты меня выгоняешь, Малфой. Я ведь могу остаться здесь назло тебе, — она сощурила глаза, и в лице её читалась такая явная неприязнь, что мне даже стало чуть легче. Отец-то отменно делает вид, что всё так и должно быть, а Грейнджер хотя бы иногда отвечает на моё негодование… своим негодованием. Это тоже раздражает, но не так, как если бы она мне дежурно улыбнулась. — Тебе повезло, что у меня куча дел, помимо разговоров с тобой.

И она ушла.

А я битый час ждал, пока отец спустится вниз, чтобы обсудить с ним кое-что, не терпящее отлагательств. И в голове у меня всё крутились и крутились ругательства, чередующиеся с фамилией Грейнджер.