Синтетические формы (джен)

— Я разгадал тайну Тени! — Хэлл был так перевозбуждён, что раскраснелся. Полы развевающегося халата пачкала зола, в волосах виднелись частицы пепла, невольно возникал вопрос — с какого пожарища он примчался?

— Я рад, — флегматичность демона была чем-то новым и особенным, существовавшим исключительно в стенах этого учреждения. Госпиталь №1, исследовательский институт и лазарет для Изменчивых... которые никогда не приходили с обычными земными болезнями. Этот пациент когда-то тоже обратился с нетривиальной просьбой подлечить ему слегка несуществующие нити, торчащие из нервных клубков.

— Моди, выйди из анабиоза. Ты мне нужен, — Хэлл присел на краешек сферической конструкции и коснулся одной из серебристых трубок, змеившихся по полу от импульсного генератора частот до разверзшейся раны в позвоночнике темптера. Тот сразу же вздрогнул, ощутив перемену колебаний. Недовольно сдвинул чёрные полоски бровей.

— Я здесь.

— Нет, ты летаешь в чёрт знает каком витке пространства, до которого даже моему жадному паучьему мозгу не дотянуться. И смеёшься над моим бессилием.

— Я здесь, — повторил Мод, но другим, значительно потеплевшим голосом. Инженер расплылся в улыбке: теперь его (а кто они друг другу, в сущности?!) пациент действительно находился здесь, вернувшись на гостеприимный клочок больничной земли. — Что ты там нагадал? Кофейная гуща подсказала?

— Нет, изменения в характеристиках твоего биополя. Последние двадцать часов. Я уловил признаки Shadow на твоей электроэнцефалограмме. Как признаки второго разума, второго существа. Конечно, его линии слабые и их легко принять за помехи. Но я же знал, кого ищу. И я его поймал. Соскрёб со схемы как миленького. И разложил на составные. Продрался довольно бесцеремонно вглубь, раздев почти до молекул.

— Он сопротивлялся?

— Он и понятия не имеет, что его оцифровали. На схеме остался ведь не он, а его отпечаток. Зеркальная копия. Я её отзеркалил обратно, не забыв о перевёрнутых картинках в его зрачках.

— Разве у него есть свои отдельные глаза?

— Конечно. И совсем не такие, как твои. Голубые, спокойные. Очень мягкие.

— У такого подонка?

— Манеры обманчивы, Мод, как и внешность.

— А что на глазных картинках?

— Тебе лучше сесть. Тьфу, ты и так сидишь... За обилием трубок не видно твоих ног, — Хэлл специально чихнул, заглаживая свою оплошность. — Там твои слёзы.

— Чего?!

— Ничего. Вернусь попозже, когда ты будешь в хорошем настроении.

— Стой! Не смей оборачивать против меня своё же лекарство! Мне сидеть тут ещё пять часов, я не имею права встать с кнопки раньше. Даже если очень захочу тебя догнать и преградить путь.

— Ладно. Но при условии, что ты не будешь ни о ком презрительно отзываться, — мастер прочитал согласие на его надменном лице и сел на край лепесткового механизма. — В глазах Тени запечатаны твои слёзы. Это первое, с чем он покидает Плоскогорье или свой Параноидный лес. Когда слёзы высыхают, он возвращается обратно.

— И что это значит?

— Он часть механизма протекции. Твоя оборонная машина. Я подчёркиваю, что он машина. Дитя искусственного оплодотворения мёртвой почвы острова твоими болезнями и неврозами. У него все признаки живого, и оппоненты затоптали бы меня за определение «машина», но Шэд — действительно не биологического происхождения. Его клетки не содержат молекул белка. Он чужероден, как представитель какой-нибудь негуманоидной расы. Машинной расы. Поэтому у него отсутствует тело: оно попросту не смогло бы функционировать в условиях острова. И ты создал его. Каким-то совершенно нелепым, антинаучным, и потому — недоступным нам способом. Ты помнишь, как ты его создавал?

— Он отделялся от меня... постепенно, — неуверенно ответил демон. — Первой мыслью о нём была весёлая шутка о гермафродитизме. Позже он сам принял форму мужчины. Но сначала казался женщиной... музой. И только потом я стал звать его «муз».

Хэлл удовлетворённо кивнул.

— Всё сходится. Как машина он бесполый, по привычке ты наделил его признаками обоих полов, а потом он, подстраиваясь под тебя, сам выбрал, кем быть лучше, надёжнее и спокойнее.

— Вернёмся к вопросу обороны.

— Он просыпается, когда ты плачешь. Когда что-то остро врезается в тебя. Он идёт на боль, как корабль — на маяк. Он лечит тебя от неё, создавая картины, которые ты потом пишешь. Поднимает щит и закрывает им тебя. Опасность миновала — снимает и уносит с собой. До тех пор, пока в тебе живёт боль и страх несовершенства, до тех пор, пока тобой не завладело безразличие, а твою кровь не заменила флегма, он будет охранять тебя. И до тех пор ты будешь писать свои полотна. Если однажды ты станешь доволен собой и захочешь поставить точку в образе — он исчезнет. И всё исчезнет.

— Ты уверен в диагнозе?

— Ты знаешь меня и мою дотошность. Помощники сейчас доводят анализы зеркального отпечатка до конца, но они только дополнят ряд чисел основной последовательности, которую я вывел. Ты заметил, что он никогда не залечивает тебя полностью? Закрывая одну рану, он вскрывает новую. Его цинизм, скепсис и невыносимый характер — продукт, ориентированный на бесконечность начатого вами процесса. Ему не нужно твоё полное исцеление. Более того — тебе ведь самому это не нужно. У него мягкие черты, нежное лицо, вырезанное из живой плоти, а не из камня. Он терпеливый стратег. И у него очень, очень далеко идущие планы на тебя. Он не жестокосердый захватчик, скорее тихий партизан, ведущий странную войну в одну мордочку на чужих и враждебных территориях. А сейчас я ещё раз спрошу: ты уверен, что он отделился от тебя, а не пришёл извне?

— Он — мой. Продукт моего сознания. Я совершенно уверен. Почему ты классифицируешь его как инопланетного захватчика?

— Потому что на Земле зародилась белковая жизнь. Всё остальное — космическая приблуда.

— Дорогой мой, ты забыл, что ты сам из космоса? Металлическая форма жизни, отлитая и закалённая в ядре звезды. Но ты не очень смахиваешь на партизана. Может, поделишься планами захвата Земли со стороны вашей космической армады?

Хэлл досадливо заскрежетал зубами. Этой западни он совсем не учёл.

— Я понимаю. Понимаю, Мод. Я недостаточно убедителен. Но знаешь ли ты все мотивы, по которым Шэд тебе помогает?

— Он — часть меня, мы единый организм, немного дёрганый и невротичный, но дружный. Какие у руки могут быть мотивы помогать ноге? Спроси её. И что случится, если рука вдруг поднимет бунт? — Моди улыбался кончиками губ. В этом споре он победил. Но видел, что мастер упрямо стоит на своём. — Объясни детальнее. Дай больше фактов. Что ты прочитал в его молекулярных связях?

— Он мог быть приставлен к тебе с рождения. Как кристалл, вросший будто изначально в основу с другими камнями. Ты родился, он родился — вместе с тобой, внутри тебя. Потом нашёл удачный момент для отделения. Всё чин чином, вне подозрений. Может быть, таких как он посылают всем. Просто некоторые — умирают...

— Люди? Демоны?

— Нет, сами кристаллы. Давай звать их тенями. По имени твоего, так легче. Тени были приставлены наугад кому попало — человеку, демону, собаке, травинке. Где-то выстрелили, где-то нет. У травы стрельба пошла вхолостую. У собаки — немногим лучше. Люди — слишком своенравные и низкоразвитые существа. Думаю, стрельба немногочисленными гениями в комментариях не нуждается. Дерзко предположу, что в большинстве своём тени внутри них не выживают — им нечем питаться. А вот ты...

— Клад для них?

— Возможно, неразрешимая загадка. Демон во плоти, пусть даже и вынужденной. И плоть эту ты регулярно покидаешь. Наверное, это больше всего сводит их с ума. Возможно, ты напоминаешь им их самих. Но демон — существо всё-таки иного порядка. Я думаю, им не знакома религия, с помощью которой ты и человечество тесно связаны. Думаю, они также не одержимы страстями и понять гамму твоих эмоций им чертовски трудно. И вот мы подошли вплотную к тому, что их не на шутку заинтересовало.

— Моя библиотечная писанина?

— Да. Нет. Твоё отцовство. Твоя безумная страсть. Наблюдатель двух ярчайших жизней в истории этой планеты, ты запираешься с тетрадными листами в своём кабинете без двери, и карандаши выводят сами строки острым угловатым почерком, чтобы потом перенести всё под твёрдые книжные обложки. Ты пишешь без конца о них, ты зажигаешься ими, живёшь ими, сгораешь и восстанавливаешься из пепла. Твоё воодушевление, весь этот ментальный подъём ставят их в тупик, снова и снова. Они изучают тебя через Shadow, хотя первоначальному плану тот уже не следует, он прикипел к тебе по-особенному. Об этом мне тоже рассказал его отпечаток, твои слёзы, застывшие в его глазах. Он не приходит по первому зову, он тонко издевается над тобой, как ты сам стопроцентно убеждён, но кто, как не он, чутко следит за каждым изменением твоего настроения... даже когда делает вид, что исчез или спит.

— Помнится, я спрашивал его, куда он девается в перерывах нашего творчества...

— Он ловко вывернулся с помощью рукавов реальности. Конечно, он не соврал — он проникает и туда для полноты и законченности картины нашего мира. Но кроме этого, он гоняет на «базу», сдаёт отчёт. Все отчёты для его «начальства» неприемлемы, потому что они не могут никак докопаться до сути. А Шэд...

— Что?

— Он и не хочет докапываться. Он нашёл в тебе что-то, о чём мог бы мечтать, если бы умел мечтать.

— Он не хочет со мной расставаться?

— Не совсем то. Тени проживают со своими хозяевами всю жизнь. Его у тебя и не отнимут. Но он саботирует свою миссию, не желая трогать то, что сам посчитал священным или неприкосновенным, не знаю, что у него там за интимные сношения с твоим мозгом. Он как бы встал на твою сторону, преследуя теперь твои интересы и ставя их превыше интересов «базы». Отсюда состояние хронической недолеченности и эти бесчисленные трубки в твоей спине.

— А крылья?

— О, тут притаилось самое прекрасное и коварное: Шэд начал растить их на тебе для отвода глаз — и моих, и соглядатаев с «базы». Пока мы мучительно исследуем твою адскую метафизику, отходя от канонов традиционной науки, Shadow выигрывает время, нужное ему, скажем, для непостижимых и, мягко говоря, бесполезных эстетических целей — созерцания новых абрисов твоего силуэта.

— А «база» догадывается? — демона передёрнуло. — Я что, уже оперирую твоими безумными понятиями?

— Не могу знать. Всё сказанное построено в плоскости голых догадок на основе ряда чисел, Мод. Любая неожиданность опровергнет мою теорию. Например, Шэд придёт, захватит контроль над твоим телом и переломает мне все кости.

— Ты же сказал, он миролюбивый.

— Не говорил! Я описал его предельно мягкую внешность, ты сам сделал такой вывод. Но он отвечает за оборону, забыл? И в целях твоей защиты не побрезгует намазать паштет из меня на хлеб.

— Ему чужды вопросы нашей этики и совести?

— Вот до тебя и дошло. Он пришелец, клянусь тебе.

— А может, ты насмотрелся фантастических фильмов? Я вот всю неделю пересматривал сагу-тетралогию с «Чужими», наверное, это плохо повлияло на тебя и на все мои показатели.

Хэлл раздражённо потряс головой:

— Может, ты лучше скажешь, как дальше будешь вести себя с ним?

— Никак. По-старому. Ничего не изменилось. Он мой муз, моё сладострастное чудовище — даже если прилетел из чёрной задницы космоса.

— Это хорошо. Ты не боишься, ты... Да что я, в самом деле, — Хэлл всплеснул руками. — Он не ксеноморф, чтобы проламывать тебе грудную клетку. Я продолжу делать анализы. Надеюсь, нарою что-нибудь ещё интересное. Но знай...

— М-м?

— Для меня это означает войну.

— В каком смысле?

— Я собираюсь потягаться с его шатией-братией — с «базой» и вообще всей их цивилизацией. Они раскусят тебя не раньше, чем я расколю их. Война между разумами. Объявляю её открытой.

Инженер ушёл, гордо вздёрнув нос. А демон сидел дальше в механическом «цветке» и думал о двух вещах. О том, что забыл спросить, где мастер запачкал полы халата золой... и о том, что своим горделивым заявлением мастер так похож на человека.

«Очеловечивание идёт полным ходом, — размышлял он дальше, вдыхая острый запах криогенной жидкости из своих трубок, — мы этого почти не замечаем. Хэлл вот и бровью не повёл. Может быть, Шэди, ты пришёл, чтоб оградить меня от этой участи?»

— Может, — отозвался тихий голос с далёкого Параноидного леса. И хруст... Острые зубы надкусили сладкое синее яблоко.