Сумерки дома Малфоев (джен)

Жар спал ближе к утру, и Джинни погрузилась в тревожную дремоту. Аккуратно ступая по скрипучему полу, Молли отправилась на кухню. Идти спать уже не было смысла: когда Фред, Джордж и Перси проснуться, их необходимо будет накормить и снарядить в путь. Да, её мальчики отправятся в Хогвартс, оставив мать с сестрою одних на долгие четыре месяца, до самого Рождества. Молли ждала этого праздника с нетерпением, ведь в этом году, ближе к Сочельнику, обещались приехать её старшие дети. Билл сумел-таки уговорить мастера Корноуха сдвинуть его отпуск на декабрь, а Чарли откровенно повезло. В канун нового года, в Лондонском зоопарке должна была состояться выставка-ярмарка карликовых драконов. Крохотных рептилий свезут со всего света, в том числе и из дебреценовского заповедника, в котором Чарли работал уже полтора года. Молли не представляла, через что пришлось пройти её второму сыну, дабы быть включенным в состав делегации, ведь туда набирали лучших из лучших. В своём мальчике у неё не было сомнений, а вот в уме его начальников… И всё же Чарли был избран, а значило это только одно: в кои-то веки семья Уизли соберётся в родном доме, дабы потом вновь расстаться. На сколько? Молли не бралась сказать.

Предстоящий год станет последним для Перси. К великому несчастью, её самому умному и самому амбициозному мальчику не дадут пройти полный курс. У семьи Уизли, несмотря на помощь Чарли и Билла, не было средств на оплату шестого и седьмого года, а взять кредит оказалась не у кого. Родные отвернулись от Молли, едва та вышла замуж за Артура, выпрашивать деньги у Дамблдора она не решалась — старый директор и так слишком много делал для маленькой Джинни, время от времени принося дорогие лекарства. Оставалось лишь обратиться в Гринготтс, однако и там Молли получила отказ. Гоблины с деланным сожалением сообщили ей, что не выдают кредитов Предателям Крови.

Предательница Крови… В прежние времена, услышав в собственный адрес даже намек на подобное оскорбление, Молли без колебаний вызвала обидчика на дуэль, не оставив таковому ни единого шанса уйти целым. Увы, теперь матери шести детей осталось лишь понуро уйти прочь. Как бы не были ей мерзки эти зубастые коротышки, они были правы. Одиннадцать долгих лет назад Молли Уизли предала свою кровь, своё дитя. Сколько раз за прошедшие с того момента годы, видя как Джинни мучается от приступов, а сыновья отказывают себе в самом необходимом, она задавала вопрос: за что ей это? И сама же отвечала: за Рона.

Сколько раз Молли проклинала тот день, когда её глупый несчастный Артур привёл того мага в серой мантии в их тогдашнее жилище. Она много раз потом старалась вспомнить, как же именно выглядело то мерзкое чудовище, принявшее образ человека. Впрочем, было ли оно самым мерзким? Нет. Самое мерзкое чудовище глядело на Молли с разбитого зеркала, висевшего сейчас над раковиной, и имело вид рано состарившейся, почти седой женщины с трясущимися руками. Именно это тогда ещё рыжее существо продало своего ребёнка.

Той ночью Молли успокаивала свою совесть, говоря, что Рону теперь будет хорошо, что у тех канадских магов найдётся всё, чего нет у неё самой, что им не выкормить ещё одного малыша и что с такими деньгами они смогут осуществить мечту о собственном доме, покинув наконец ту злосчастную каморку, где были вынуждены ютится ввосьмером. Много тогда было сказано слов, расплата за которые продолжалась по сей день.

Тяжело вздохнув, Молли взяла в руки огниво и принялась высекать из него искру. Сегодня ей несказанно повезло — огонь загорелся почти сразу. Обычно скрюченные артритом руки могли по четверть часа водить кресалом, не вызывая даже намёка на тепло. Увы, иного безопасного способа начать готовить пищу не было. Молли давно оставила попытки использовать бытовые заклинания. Она вообще старалась не пользоваться палочкой, ибо это почти наверняка приводило к катастрофе. Последний случай, когда Молли всё же рискнула применить магию, произошёл четыре года назад. В тот раз одинокая мать едва не спалила Нору и лишь благодаря своевременному вмешательству мистера Лавгуда, их ближайшего соседа, Уизли не стали бездомными погорельцами.

Поставив на огонь прикарманенный близнецами котелок, Молли улыбнулась, вспоминая чудака Ксенофилиуса. Немного старше неё, этот человек овдовел, оставшись на руках с маленькой Луной. Его дочка была одногодкой Джинни, поэтому ничего удивительного, что девочки быстро нашли общий язык. Луна нередко гостила в Норе, а Молли, едва появлялась такая возможность, отводила Джинни в Грачевник. Дети вместе гуляли, вместе играли и едва не стали сёстрами. Однажды, наблюдая как Луна описывает Джинни очередного парящего над ними мозгошмыга, Молли заметила неуверенно переминающегося с ноги на ногу Ксено. Отец выдумщицы, теряясь и запинаясь, предложил Молли руку и сердце. Увы, ему пришлось отказать. Будучи рождённой в древнем благородном роду, Амолленция Констанция Прюэтт хорошо знала, чем опасны настоящие Предатели Крови и почему их надо опасаться. Длительное пребывание рядом с таким человеком могло иметь для любого мага самые тяжкие последствия. Не имея собственного ядра, Предатель Крови осознанно или нет тянул силы из окружающего мира. Именно поэтому Молли обрадовалась, когда старшие сыновья покинули Нору, а младшие подрабатывали в Косой Аллее. Хоть ей было тяжело расставаться с мальчиками, но пусть уж они живут, не опасаясь превратиться в сквибов из-за преступления матери. В конце концов, дети не должны нести кары из-за родителей.

Не должны были страдать и Лавгуды. Чтобы не сильно расстраивать благородного Ксено, Молли в тот раз придумала историю, будто с момента смерти Артура прошло ещё слишком мало времени и ей рано пока думать о замужестве. Трудно сказать, для чего была произнесена эта ложь. Возможно, Молли рассчитывала, будто добрый мистер Лавгуд встретит более достойную женщину, чем она. Всё может быть. Лишь одно можно утверждать со стопроцентной уверенностью: траур по Артуру здесь был не причём.

Со времени совершения того преступления, в семье Уизли произошёл некий надлом. Бесконечно давно, будучи студентами-старшекурсниками, Молли и Артур мечтали о собственном доме с кучей детей и вот, когда мечта сбылась, муж и жена стали друг другу почти чужими людьми. Из их жизни ушло нечто роднившее их долгие, трудные, но всё же счастливые годы. Едва заполучив Нору, Артур практически сразу переселился в сарай, где начал проводить почти всё своё свободное время, подолгу изучая взятые с работы магловские штуковины. Он словно бы потерял интерес к окружающей действительности, не обращая внимания ни на Молли, ни на сыновей. Даже известие о шестой беременности жены и грядущем рождении долгожданной дочки не заставили главу семьи покинуть свой уютный кокон, ставший в итоге причиной его гибели.

В один из дней, занимаясь с очередной диковинкой, Артур слегка повредил руку. Рана казалась, в общем-то, пустяковой, однако буквально на следующее утро началось воспаление. Прибывшие из Мунго медики, развели руками. С их точки зрения, царапина не могла вызвать столь скорую гангрену, тем не менее факт остался фактом. Возглавлявший бригаду колдомедик Паркинсон долго чесал голову, стараясь найти обоснование подобной картине. Для Молли же ответ был очевиден: проклятие Предательства Крови, над которым ещё с Хогвартса её учили смеяться, пало на её мужа. Артур сгорел меньше чем за неделю: не помогли ни зелья, ни обрядовая магия, ни консилиум из дюжины европейских светил. Навестив мужа незадолго до смерти, Молли с огромным трудом опознала в обтянутом кожей едва живом скелете некогда любимого человека. Мечась в бреду, Артур, раз за разом повторял: «Рон! Наш мальчик! Где он, Молли? Я не вижу его…». . В тот же день, первого марта 1981 года, спустя ровно год после рождения отвергнутого сына, Артура Уизли не стало. Его похороны прошли незаметно. Молли совершенно не удивилась, когда из множества людей, которых её покойный муж называл друзьями, проводить его в последний путь пришёл только Альбус Дамблдор. У их старого декана хватило смелости прийти проститься с бывшим учеником — остальные просто испугались покидать свои убежища ради какого-то малозначительного чиновника.

И вот теперь, вспоминая, сколь много сделал для её семьи директор Хогвартса, Молли твёрдо решила любой ценой выполнить просьбу этого добрейшего человека. Несколько дней назад Дамблдор в очередной раз навестил Нору и, заметив, как заснувшая Джинни прижимает к себе книжку о Гарри Поттере, начал разговор.

— У меня есть к тебе небольшая просьба, Молли, — произнёс он. — Ты не могла бы первого сентября проводить своих детей до Хогвартс-Экспресса?

В первый момент, пожелание директора показалась матери семейства более чем странным. Дети, зная сколь тяжело для здоровья Молли даются перемещения по каминной сети, уже несколько лет добирались до вокзала самостоятельно. Видя недоумение на лице женщины, Дамблдор пояснил.

— В этот год к нам в школу поступает Гарри Поттер. Все эти годы мы вынуждены были скрывать мальчика от губительного влияния славы, и вот теперь ему пришла пора вернуться. Десять лет его убежище оберегал полог Материнской Жертвы. Увы, в Хогвартсе подобной защиты у него не будет.

— Чем же я ему могу помочь? Во мне ведь почти не осталось магии.

— Зато в тебе море любви, девочка моя. Той самой, которая живёт в твоих детях и которая не даёт им впасть во тьму. Поделись ею с Гарри, иначе мальчик соблазнится легким путём тьмы. Уже сейчас я вижу, как бывшие сторонники Тома хотят перетянуть его на свою сторону. Этого ни в коем случае нельзя допустить.

— Вы хотите, чтобы Фред и Джордж стали его друзьями?

— Эти шалуны как никто другой знают Хогвартс. У меня к тебе только одно пожелание: не приказывай им. Ты ведь лучше меня знаешь характер ребят — Гидеон и Фабиан были такими же.

Упоминание о погибших братьях заставило Молли опустить глаза. В память о них и в благодарность за многолетнюю помощь, она без колебаний согласилась исполнить просьбу Дамблдора, тем более что её старый учитель не требовал невозможного. Значит решено. Сразу после завтрака она с близнецами и Перси отправятся на Кингс-Кросс, дабы встретить Гарри. Единственный момент, вызывавший у матери семейства тревогу, стал вопрос на кого же оставить Джинни. После вчерашнего приступа брать её с собой на вокзал было сродни убийству. К счастью её выручили Лавгуды. Ксено и Луна без колебаний согласились приглядеть за Джиневрой.

* * *

Завтрак первого сентября прошёл по выработанной годами привычке. Фред с Джорджем встали первыми. Памятуя о болезни сестры, близнецы тихонько спустились вниз и уселись за стол.

— Доброе утро, мам, — произнёс Фред.

— Здравствуй, сынок.

— Мам, ты чо не спала что ли? — задал вопрос Джордж.

— Мы же просили тебя поберечь себя,— поддержал брата Фред. — А ты?

— А что я? — удивилась Молли.

— Да на тебе лица нет, — эту фразу близнецы произнесли одновременно, на что Молли лишь отмахнулась.

— Всё со мной в порядке. Вот давайте кушайте. Вы вчера заработали. Столько вкусностей зараз принесли…

— Но мам, это же тебя с Джинни, — возмутился Фред.

— Для нас кормёжка до конца года не проблема, — не менее возмущённо продолжил Джордж.

— Глупости, — сказала Молли. — У вас весь день до Хогвартса не будет во рту даже маковой росинки. А на пустой желудок отправляться в такую даль не дело.

— Да ладно тебе…

— …не такая уж это и даль. А на перекус нам…

— …и пару бутербродов хватит.

За препирательством с близнецами, Молли не сразу заметила, как на кухню зашёл Перси. Не произнеся ни слова, он зачерпнул себе похлёбки и, не взглянув ни на братьев, ни на мать, принялся завтракать.

— Доброе утро, сынок.

— Для кого может и доброе, а для кого и не очень, — буркнул Перси.

— Что с тобой, сынок? Ты заболел? Ну-ка дай лоб…

— Да не лезь ты ко мне! У нас в Норе одна больная уже есть!

— Перси…

— Что Перси?! Что Перси?! Я уже пятнадцать лет как Перси!

— Да что с тобой?

— Что со мной?! А ты сама не видишь?! Я последний год живу как человек, а затем всё — буду существовать червём и копаться или в песке как Билл или дерьме как Чарли! А всё почему?! Да потому что моя мамаша не может упросить директора взять меня на казённый кошт — гордость ей видите ли не позволяет!

— Ты за языком-то следи, — с угрозой вступился за мать Фред.

— А не то он окажется у тебя в жопе, — продолжил Джордж.

— Дети, тихо, — тщетно пытаясь загасить назревающую бурю, взмолилась Молли. — Джордж, извинись перед братом.

— Что? Я?! Я должен извиняться перед этим самовлюбленным засранцем?!

— Он твой брат.

— Угу, брат — едва ли не сплюнул Перси. — Угораздило же меня родиться среди таких вот… идиотов. У всех родители как родители — у одного меня непонятно кто. Денег на старшие курсы нет, зато на лекарства они всегда находятся.

— Да как ты смеешь так говорить, — в кои-то веки Молли повысила голос. — Твоя сестра умрёт…

— А пускай! Может хоть тогда у меня появится новая мантия, а то однокурсникам в глаза смотреть стыдно.

Договорить Перси не успел. Поднявшись из-за стола, Молли влепила сыну пощёчину. Не веря своим глазам, тот уставился на мать, а затем, не произнеся ни слова, встал и ушёл. Вскоре из соседней комнаты донёсся треск дымолётного пороха. Перси сбежал. Едва её сын покинул Нору, Молли буквально рухнула на стул, закрыв лицо руками. Лишь присутствие обнявших её близнецов, удержало мать семейства от слёз. "Я должна быть сильной. Я не могу подвести Альбуса" — напомнила себе Молли.

Остаток завтрака прошёл в тишине. Близнецы доели похлёбку и, вымыв за собой посуду, хотели было отправиться на вокзал, однако Молли удержала их.

— Сегодня я пойду с вами, — произнесла она. — Нет-нет, не возражайте. Так надо.

— К тебе приходил Дамблдор? — догадался Фред.

— Да, и я не могу отказать ему в просьбе.

— И что это за просьба? — спросил Джордж.

— Я должна встретить на вокзале одного человека и помочь ему.

— Ну так мы и сами можем это сделать, — хором ответили близнецы.

— Ты главное скажи нам… — уточнил Джордж.

— …кто он такой или как выглядит…

— … а сама приляг.

— Не могу, — голос Молли был слаб, но твёрд. — Альбус поручил это мне. Давайте дождёмся Лавгудов — они согласились посидеть с Джинни, а потом отправимся на вокзал. Я должна сама убедится, что он пройдёт через барьер.

Возражать близнецы не стали. Переодевшись в заработанные этим летом школьные мантии, Фред с Джорджем уселись на поломанной софе, ожидая прихода Луны и Ксенофилиуса. Лавгуды не заставили себя долго ждать и, четверть часа спустя, трое Уизли шагнули в камин.

* * *

Сказать, что маглов в этот день было много — всё равно, что ничего не сказать. Пробиваясь сквозь толпу, Молли чувствовала себя очень неуютно. С недавних пор у неё появилась одна фобия — она стала бояться людских скоплений. Во время последнего визита в Косую Аллею, с ней едва не случился обморок, однако то происшествие казалось теперь мелкой неприятностью, в сравнении с нынешней бедой. Стоя между платформами номер девять и платформой номер десять, Молли поняла, что забыла своё задание.

— О нет, только ни это, — подумала она. — Я не могу подвести Альбуса. Я должна… я должна… должна встретить и проводить… Только кого?

В этот миг Молли горько пожалела, что не поделилась заданием с сыновьями. Может быть тогда…, впрочем, нет, теперь сожалеть поздно — нужно вспомнить, о чём ей говорил Дамблдор. Ну конечно же о приметах! Как же он сказал: «ребёнок будет очень приметным». Точно! Только вот какие это будут приметы? Напрягая память, Молли попыталась вспомнить детали того разговора: кажется, директор говорил о шраме… О, да речь шла об очень приметном шраме в форме… а ещё об очках очень нетипичной формы. Уже кое-что.

Немного успокоившись, Молли принялась наблюдать за маглами, втайне надеясь разглядеть среди них того, про кого рассказал Дамблдор. Иногда из снующей туда-сюда людской толпы выходили волшебники и, дежурно раскланиваясь с матерью Уизли или брезгливо кривя губы, шли на платформу 9 ? . Тем не менее, сейчас Молли волновали не они, а таинственный ребёнок, который всё никак не появлялся. Нервозность матери передалась и детям. Опасливо посматривая на часы, близнецы бросали на мать недоумённые взгляды, словно вопрошая, кого же они ждут. Молли и сама хотела бы им ответить, но, увы, дырявая память молчала. Наконец, когда циферблат вокзальных часов указал без четверти одиннадцать, напротив троих Уизли остановилось двое маглов: крупный усатый мужчина лет сорока и девочка-подросток.

Едва разглядев их, Молли с облегчением выдохнула — таинственный ребёнок нашёлся. Дамблдор не ошибся, говоря о приметной внешности: девочка, словно две капли воды походила на юную Нарси Блэк. Те же серебристые волосы, тот же разрез глаз, разве что толика высокомерия отсутствовала. Другие приметы также сходились: возраст, отметина на лбу в форме буквы S, очки странной формы — Перси таких отродясь не носил. Минуту спустя сомнения женщины исчезли без следа: поведение пары ничем не напоминало поведения типичных маглов. Те, из-за чар, специально наложенных на стену между девятым и десятым перроном, старались побыстрее пройти мимо. Здесь же всё было совсем не так. Мужчина и девочка пристально изучали пространство между платформами, вероятно ища путь к Хогвартс-Экспрессу. Значит это они!

Утерев пот со лба, Молли внезапно вспомнила ещё одну деталь разговора с директором. По словам Дамблдора, девочку мог сопровождать толстый похожий на моржа человек средних лет, и Альбус снова оказался прав. Пускай мужчина оказался скорее полноватым, чем толстяком, в его усатом облике было нечто моржовое. Набрав в лёгкие побольше воздуха, Молли открыла было рот, однако в последний момент остановилась. Разве о Дамблдор говорил о девочке? Он говорил о… ребёнке. К великому сожалению, директор не уточнил его пол, поэтому слова Альбуса могли относиться как к мальчику, так и к девочке. Что же тогда делать, ведь если она проведёт не того… Нет, ошибки быть не может! Не могут столько примет случайно совпасть! Значит это они.

— Дети, какая платформа ведёт в Хогвартс?