Есть только миг... (гет)

В гостиной благороднейшего и древнейшего семейства Блэков сидели двое друзей. Молчание, которое повисло между ними, все больше нагнетало обстановку. Никто из них не был уверен в том, что собирается сделать.

— Джеймс, ты уверен, что тебе надо возвращаться к отцу? — Сириус внимательно посмотрел на друга. На лице Блэка можно было прочитать все его отношение к подобной афере — так он называл решение лучшего друга. Когда-то он сильно уважал мистера и миссис Поттер. Это были действительно благородные люди… по крайней мере, тогда ему так казалось. Когда он убежал от своих полубезумных родителей, то Поттеры позволили ему пожить у себя. Но они отвернулись от Джеймса, когда он заявил, что хочет взять в жены Лили Эванс — одаренную студентку, умную, преданную, честную, добрую, красивую, но нечистокровную волшебницу. Нет, он никогда не понимал мотивов, которые двигали подобными людьми. Он не понимал их ярого стремления к чистокровности.

— Нет, я ни в чем не уверен, но он вчера первым подошел и предложил перемирие. Что я мог ответить? В конце концов, да, он совершил когда-то ошибку, но надо попытаться простить его.

— Ошибку? Если бы он не препятствовал вашей свадьбе, то Лили была бы жива! Сириус и сам понимал, что это обвинение необоснованно. Темный Лорд был очень сильным волшебником, и, если он к чему-то стремился, то незамедлительно получал. Именно тогда Джеймсу и Лили нужна была поддержка родителей. Но Эвансы-старшие погибли, не дожив даже до рождения своего внука, а джеймсовы бросили… точнее бросил его только отец: миссис Поттер тогда уже умерла. Возможно, если бы она осталась жить, то Гарольд Поттер поступил бы иначе. Черт, а они даже сына назвали в его честь!

— Это еще неизвестно. Ты же сам говорил, что нужно продолжать жить! Я пытаюсь это делать. Пошел на эту чертову работу, которая мне даром не нужна…

— Если дело в деньгах…

— Сириус, какие к черту деньги? Ты же знаешь, что мы не бедствуем! Дедушка Альбус нам тогда очень помог, — Джеймс мягко улыбнулся: когда они с Лили узнали правду, он нередко позволял себе подобные высказывания в адрес Самого Великого Светлого Мага Современности. — Тогда зачем ты к нему возвращаешься? Зачем? Ты не считаешь странным то, что он пришел к тебе мириться только тогда, когда погибла Лили?

— Может быть, может быть… — Джеймс не смог найти доводов и, тряхнув гривой черных волос, которые порядком отросли за последнее время, продолжил: — В любом случае, я попытаюсь хоть как-то наладить наши отношения. Надеюсь, из этого что-нибудь получится, — Джеймс вздохнул и посмотрел на потолок, украшенный замысловатой лепниной. — Да и вещи я уже собрал.

— Хорошо. Но если что, я всегда помогу, ты же знаешь, — сомнение и недоверие так и остались на лице Сириуса Блэка.— Знаю.

* * *

Джеймс медленно шел по дороге. Знакомой до боли дороге. Сколько раз он проходил здесь? С отцом…или с матерью. Но мама умерла, а отец жив. Может быть, когда-нибудь он пройдет здесь с ним снова. А пока он идет, неся на руках сына. Он специально настроил портал, чтобы переместиться как можно дальше от дома. Он любил эту дорогу. Дорогу, ведущую прямо к главным воротам родового замка Поттеров. Здесь можно было увидеть небольшую деревушку, лежащую у подножья замка, − ночью казалось, что где-то внизу протянута цепочка ярких огоньков, как маггловские гирлянды на елке. Грустная улыбка промелькнула на его лице: он вспомнил, как первый раз увидел это чудо…

Это был их седьмой курс. Тогда Лили пригласила его отметить Рождество вместе с ней, родителями и сестрой. Он постарался произвести на мистера и миссис Эванс самое благоприятное впечатление, но, похоже, ему это не совсем удалось. Точнее, впечатление-то он произвел, но далеко не самое лучшее.«Что ж, по крайней мере, я их тогда развеселил», — усмехнулся Джеймс.Он удивлялся всему, что попадалось ему на глаза, чем, несомненно, веселил родителей Лили. А поскольку те в первый раз общались с кем-то из волшебников, то не смогли подстроиться под ситуацию, и наивные, даже детские вопросы Джеймса ставили иногда их в тупик, а ничего, лучше чем улыбаться, они, видимо, не могли придумать.Впрочем, тогда его больше всего удивила именно рождественская гирлянда: у магов не было ничего даже отдаленно похожего на это чудо. Да, они украшали свои елки шарами, игрушками, свечами, но таких разноцветных переливающихся огоньков он никогда не видел…

Тряхнув головой, Джеймс постарался на время забыть об этих воспоминаниях и сосредоточиться на предстоящей встрече с отцом. Последнее ему не удавалось: слишком много эмоций у него вызывали воспоминания о счастливом детстве. Он, сам того не замечая, улыбался всему, что попадалось на глаза. Даже осенние листья ассоциировались у него с карнавалом, с ярким разноцветным карнавалом, который решила устроить природа. Желтые, красные, зеленые листья кружились под ногами, опадали с деревьев, кружась в незамысловатом вальсе. Один наглый листочек приземлился ему на голову и Джеймс, улыбнувшись, стряхнул его резким движением головы. Но безобразник не унимался и мягко перелетел на одеяльце, в которое был укутан мальчик.В очередной раз вдохнув такой родной и теплый воздух, Джеймс продолжил свой путь. Не прошло и нескольких минут, как он услышал за своей спиной топот копыт: к нему приближался наездник. Догадаться о его личности оказалось делом не сложным: ни один из жителей деревни не мог позволить себе подобной роскоши в будний день.

— Здравствуй, отец, — сказал Джеймс, как только тот приблизился к нему, и конь зацокал копытами рядом с ним.

— Сын, — Гарольд кивнул темной, как ночь, гривой. — Я очень рад, что ты все же решился приехать.

— Я дал слово, — Джеймс холодно взглянул на отца. — Я его сдержал.— Да-да, — как-то рассеянно отозвался отец, рассматривая долину. — Просто я подумал, что Блэк мог бы тебя отговорить.

— Он пытался, но я не поддался.

— Ясно, — коротко бросил отец, приостанавливая норовистого скакуна, который так и рвался вперед.

— Ты можешь ехать, я никуда не сбегу, не надо меня караулить. Да и дорогу я отлично помню, — он не хотел произнести последние слова столь резко, но так уж получилось.Гарольд, бросив на сына полный сожаления взгляд, пришпорил скакуна и бросился вперед. А на Джеймса вновь нахлынули детские воспоминания.

Да, даже сейчас, столько лет спустя, он помнил те моменты — счастливые, полные незабываемой прелести ощущения. Сколько он себя помнил, отец всегда любил кататься на лошадях, хотя, нет, не кататься − парить, лететь, нестись со скоростью света…что угодно, но Гарольд всегда упивался ощущениями, которые давала ему быстрая езда. Для него не было ничего лучше, чем, сжимая коленями потные бока коня, мчаться вперед… Всегда вперед.Позже отец хотел научить и Джейми верховой езде. И научил, но тот никогда не любил ее так же сильно, как любил полёты на метле. Да, ему нравилась скорость, но в несколько другом ее проявлении…

С такими мыслями Джеймс наконец-то достиг главных ворот фамильного замка Поттеров. Когда-то здесь были мощные, кованые железом деревянные врата, но его предки еще в прошлом столетии решили заменить их чем-то более изысканным и приятным взору гостей. Сейчас здесь были черные створки ворот, украшенные легкими, казавшимися чем-то эфемерным на таком «полотне» живыми вьюнами. Как получалось так, что растения всегда были живыми, Джеймс не знал, да и, что греха таить, никогда и не старался узнать. Ему просто не хотелось разочаровываться в еще одной сказке детства — пусть это навсегда останется неизвестной волшебной загадкой.Серые камни под ногами Джеймса слегка подрагивали. Считалось, что если на камни встанет особа голубых кровей, то они заорут истошными голосами. Возможно, именно по этой причине ходить по этой дороге так не любили все чистокровные волшебники. Да, быть чистокровным хорошо, но вот быть чистокровным магом голубых кровей еще почетнее. Не каждый мог похвастаться родством с королями, ох, не каждый.Еще мгновение, и Джеймс преодолел тяжелые дубовые входные двери. Перед его взором предстал до боли знакомый холл с множеством высоких дверей. Здесь его уже поджидал отец.

— Я приказал приготовить твою комнату.

— Благодарю, отец, — эти слова были сказаны от всего сердца. Джеймс был действительно благодарен отцу за это. Он очень любил свою комнату. Она находилась на втором этаже, и ее окна выходили на восток. В детстве по утрам Джеймс очень любил смотреть, как солнечный диск, еще чуть красный и затянутый туманной дымкой, поднимался над горизонтом. Это маленькая церемония задавала тон всему дню. Заряд энергии, ощущение… эйфории, силы на весь день. В те же дни, когда восход солнца невозможно было увидеть из-за темных туч, Джеймс ходил хмурый весь день. Мама частенько смеялась над «хомячком» — такое прозвище он получил от нее из-за надутых щек и недовольного взгляда.

— Я не знаю, что делать с моим внуком. Может, лучше обустроить ему отдельную комнату?

— Нет, он еще слишком маленький. Пусть пока поживет со мной, а позже посмотрим.

— Хорошо, — кивнул Гарольд. — Ты, наверное, хочешь устроиться, но мне хотелось бы с тобой переговорить. Я буду ждать тебя через полчаса в малой гостиной.

Джеймс только кивнул и направился в сторону лестниц. И снова теплая волна пробежала по всему телу. Как же он любил эти лестницы! Они были такими же, как в Хогвартсе, и никогда не оставались на месте, а Джеймс уже к семи годам гордо заявлял, что знает все переходы.

И сейчас он незаметно ступил на нужный камешек, и лестница послушно доставила его на второй этаж. Коридор на этом этаже казался бесконечным. Но Джеймс знал, что это всего лишь чары, пусть и сильные. Похожие заклинания были наложены его предками на круговую лестницу Северной башни — если не произнести нужные слова, то топать по ним можно было до бесконечности. Незнающий человек просто терялся на них: куда бы он ни шел, везде были лишь ступеньки. У башни была нехорошая репутация, поскольку дурные легенды рассказывали, что там когда-то сошла с ума молодая волшебница. Сейчас ход на башню был закрыт.

С такими невеселыми мыслями Джеймс дошел до арки с опущенной драпировкой, за ней находился полукруглый закуток с двумя дверьми: одна вела в его комнату, другая — на лестницу к Восточной башне. Не задумываясь, Джеймс свернул налево и, открыв дверь, очутился в родной и любимой спальне. Казалось, что здесь ничего не изменилось с момента его последнего посещения: кровать из орехового дерева, украшенная причудливой резьбой в виде пальмовых веток и толстеньких херувимов, вишневый полог с черными нитями и кисточками, державшими его открытым. У камина стоял круглый стол и рядом старинное кресло с полуистертой вышивкой на высокой спинке, а в самом камине жарко пылал огонь, бросая яркие блики на мраморную облицовку и медную каминную решетку, на пышные пунцовые шторы и полированную мебель. Старый стул с узким сиденьем, который Джеймс когда-то утащил из комнаты с каким-то хламом, стоял по левую сторону кровати, а справа располагалась тумбочка с резьбой под стать кровати. Когда-то ее специально сделали на заказ. А также все, кроме… Кроме маленькой кроватки, стоявшей сейчас рядом с небольшим книжным шкафом, в котором Джеймс когда-то хранил те книги, что мог захотеть почитать перед сном. Еще раз улыбнувшись, он посмотрел на все еще спящего мальчика и, положив его в кроватку, принялся разбирать вещи. В его сознании промелькнула мысль, что он не зря приехал сюда: дом хранил много счастливых воспоминаний, которые могли бы помочь ему забыть горечь потери.