Os Abysmi Vel Daath (гет)

“Quién te escribía versos, dime niña, quién era?

Quién te mandaba flores por primavera?”

“Un ramito de violetas” Natalia Oreiro

С каждым днем Джейслин набирала все больше сил и осваивалась с компанией, живущей на площади Гриммо. На следующий же день после разговора с Кингсли она строго-настрого запретила именовать ее "мисс" и обращаться на "вы", разрешая ограничиться простым и подходящим к ее живой улыбке "Джесс". Кикимер по просьбе Гарри забрал ее вещи из "Кабаньей Головы", и ало-золотой феникс по имени Хендрикс и Ронов Сычик часто сводили Гермиону с ума, затевая шумные птичьи разговоры как раз тогда, когда она собиралась писать важный доклад или отчет.

— Она стала напоминать мне Перси, — жаловался Рон Гарри, закатывая глаза.

Гарри понимал, что сколько бы друг не жаловался, он всегда будет любить Гермиону. Так уж они устроены. Иногда Гарри намекал другу, что неплохо было бы сделать Гермионе предложение, но Рон всегда краснел, розовел, синел, бледнел, и Гарри понимал, что они поженятся только если Гермиона первая проявит инициативу. А ей бы не помешало немного отвлечься от работы и повеселиться. В последнее время подруга была слишком нервной, она не высыпалась, всегда ходила нахмурившись. Единственным, кто мог ей хоть как-то помочь, оказался не Рон.

— Ты ужасно выглядишь, — сказала как-то за ужином Джейслин, поглядев на Гермиону.

— Правда? — огрызнулась девушка.

— Угу, — кивнула Джейслин, отправляя в рот кусок жареного мяса.

Гарри и Рон переглянулись — назревал скандал. Оба знали, что Гермиона все еще относилась к Джейслин с недоверием. Гермиона медленно вытерла губы салфеткой, отложила ее в сторону и в упор посмотрела на Джейслин. Но не успела она открыть рта, как Джейслин, проглотив еду, потянулась за стаканом с тыквенным соком и, не замечая в глазах Гермионы опасного блеска, сказала:

— Я просто думала, что могу тебе помочь. Немного. Мои познания зелий плачевны, но не на твердом нуле. Кое-что я умею. Так сказать, коронное зелье от всех проблем.

— Яд? — упавшим голосом проговорила Гермиона, вертя в руках вилку.

— Нет, дорогая. Для яда ты еще слишком молода. И красива, — Джейслин поставила стакан на стол и откинулась на спинку кресла, — Это нечто другое.

— Что ж, — Гермиона развела руками, — Я готова испробовать его на себе. Хуже все равно уже не будет.

На следующее утро Джейслин спустилась в столовую с дымящимся стаканом в руках. Зелье пахло вишней или медом, а, может, яблочным пирогом, хотя, скорее всего, это была перечная мята, может, шафран... Гарри запутался, лихорадочно пытаясь распознать запах. Гермиона бросила мрачный взгляд на Джейслин и сделала глоток.

— Мм, — удивленно произнесла она, — Вкусно. Только я не могу понять...

— Вкус и запах, — удовлетворенно сказала за нее Джейслин, раскачиваясь на стуле.

Гарри смотрел на это и пытался успокоить быстро колотящееся сердце. Пора бы уже привыкнуть.

И ведь он первый к ней привык. Не то чтобы она заменила ему Сириуса, но она была ниточкой, связывающей его с крестным. А крестный был ниточкой к чему-то потернянному, как мамины ласковые прикосновения и папина безудержная любовь. Она была похожа на Сириуса, но не была им. Гарри иногда представлял себе, что было бы, если бы крестный не погиб тогда, в Отделе Тайн. Он был бы сейчас жив, оправдан, и она бы вернулась к нему, с ним рядом было бы двое его самых любимых людей — она и Гарри. Они бы, скорее всего, поженились, и у них родился бы ребенок. Красивый, с глазами мамы и папиными волосами. Кем бы он приходился ему? Жаль, что миссис Тонкс считает, что Тедди еще мал, чтобы привозить его в гости к Гарри. А может, она просто не хочет видеть мальчика, по вине которого погибли ее дочь и зять? Гарри было стыдно, но он боялся признаться в этом кому-либо.

Но оказалось, что Джейслин Найтрокк — не кто-либо. Это случилось в комнате Сириуса. Гарри шел мимо и увидел, что дверь в комнату крестного открыта. Он зашел и увидел Джейслин, стоящую посреди комнаты, окруженную пылинками, оседающими на пол в лучах утреннего солнца. Прищурившись, она смотрела в зеркало и не услышала, как вошел Гарри. Казалось, она что-то видит в нем, как Гарри когда-то видел своих родителей в зеркале Еиналеж, но, зайдя ей за спину, Гарри убедился, что зеркало в комнате Сириуса самое обычное. Только тогда она заметила его и обернулась.

— Прости, Джесс, не хотел тебя напугать, — извинился Гарри.

— Ничего, все нормально, — ответила она, смахивая с щеки слезу.

Заметив, что он с любопытством смотрит на зеркало, не видя в нем ничего, кроме их с Джейслин отражений, она улыбнулась.

— Бабушка Хэдвиг мне много чего подарила, — сказала она, — Умение видеть — один из ее подарков. Как и моя внешность. Бабушка умерла в сто десять лет, хотя многие думали, что ей всего пятьдесят. Она умела видеть везде, а со мной говорят только зеркала. Почему тут такой беспорядок?

— Снейп, — ответил Гарри, не подумав.

— Снейп? — бровь Джейслин приподнялась.

Гарри не хотелось объяснять ей, не хотелось рассказывать о нем. Он понимал, что если расскажет, то снова будет чувствовать себя виноватым, смотря в зеркало и видя в нем Джеймса, снова ему будут сниться эти сны, где он пытается крикнуть ему из подвала, но змея все равно бросается на него, и эти глаза, и булькающие звуки, и кровь. А с ним приходят и остальные. Люпин, Тонкс, Сириус... Те, кто умер за него.

— Долгая история, — промямлил Гарри.

Кажется, она опять его поняла. Джейслин просто кивнула и, пройдясь по комнате, сказала:

— Они с Сириусом не любили друг друга.

— Мягко говоря, — тихо произнес Гарри.

— А мне было его жаль, — продолжала Джейслин, не слыша слов Гарри, — И я много раз говорила об этом Сириусу. Снейп был другом Лили.

— Он преподавал у нас зельеварение, — зачем-то сказал Гарри и вспомнил, как смеялся над словами Рона.

Джейслин медленно подходила к окну. Она остановилась возле него и уставилась на проезжающие по площади Гриммо машины. Гарри сам не понимал, почему он продолжал говорить о Снейпе, может, потому, что Джейслин молчала, а Гарри считал, что нужно говорить, раз уж пришел?

— Он был Пожирателем Смерти, но... переметнулся на сторону Дамблдора и стал эээ шпионом, — неловко говорил Гарри, умалчивая о причинах этого, — Волдеморт убил его. В Визжащей Хижине. Наджини...

— Ты это видел, — почти шепотом сказала она скорее утвердительно.

— Да, — тяжело ответил Гарри.

Он старался смотреть на колыхающуюся от легкого ветерка занавеску, чтобы не пришли эти молниеносные картинки из прошлого. Мертвые черные глаза, Люпин, улыбка Сириуса, застывшая на лице...

— Ты видел, как умер Сириус? — тихо спросила она, поворачиваясь и опираясь руками на подоконник.

У нее бледное лицо, пустые глаза и плотно сжатые губы, Гарри не может поверить, что она задала этот вопрос. Неужели она ждет, что он просто возьмет и ответит, расскажет ей, как это произошло? Он не может, не хочет, не будет рассказывать об этом, ведь это все равно что пережить все заново.

— Да, — ответил Гарри, нарушая молчание.

Она просто кивнула и больше ничего не спросила. Вытащив палочку, она приманила из кухни серебряный кубок и, произнеся над ним какое-то заклятие, прислонила палочку к своим волосам. Казалось, что это были пряди ее волос, а не мысли, настолько они казались похожи в дневном свете. Она опускала их в кубок, глядя на Гарри, который не мог вымолвить ни слова от удивления.

— Я покажу тебе его, Гарри, — сказала она шепотом.

Гарри кивнул, все еще думая о том, что для того, чтобы создать Омут Памяти, нужна сильная магия и не мог поверить в то, что эта женщина ей владеет. Казалось, она прочитала его мысли, и на ее губах расцвела легкая усмешка.

— Да, это сложновато, но этот Омут невечный, чары быстро рассеются, — сказала она, — Ты готов?

Гарри снова кивнул и опустил голову над бокалом, чтобы бледный туман затянул его в водоворот воспоминаний.

Он видел мальчика и девочку лет семи. Мальчик был высоким для своего возраста и худощавым, на коленке синие джинсы были протерты, а детские руки казались загоревшими, хотя при более близком рассмотрении Гарри понял, что они просто были грязными, как у любого уважающего себя маленького разбойника. Девочкой была Джейслин в детском сарафанчике, она сидела на траве, обняв коленки, на одной из которых была ссадина, а мальчик сидел напротив, смотря на девочку серьезными серыми глазами. Сжимая что-то в правой руке, левой он откинул со лба черную челку.

— После этого никто не посмеет сказать, что мы не брат и сестра, — твердо сказал он, — Ты готова?

Девочка утвердительно кивнула, глядя мальчику в глаза. Мальчик разжал правую руку, и Гарри увидел булавку.

— Дай мне руку, — сказал мальчик повелительным тоном.

Девочка тут же послушалась, протянула руку, и мальчик положил ее бережно себе на колени.

— Будет немного больно, — теперь голос мальчика звучал ласково и виновато.

— Ну и что, — ответила девочка смело, — Зато мы будем брат и сестра по-настоящему, и противная Белла перестанет смеяться.

Мальчик улыбнулся и, поглаживая руку девочки, проткнул ее палец иголкой булавки. Девочка даже не ойкнула, а вот лицо мальчика сделалось беспокойным.

— Больно? — спросил он.

— Ни капельки, — ответила девочка.

Мальчик улыбнулся и небрежно вонзил себе в палец острие булавки. Он достал из кармана волшебную палочку и посмотрел на нее с благоговением. Девочка же смотрела на нее испуганно.

— Ты где ее взял?

— У Нарциссы, ей только вчера купили, — тихо ответил мальчик, как-будто пугаясь собственной проделки.

Мальчик снова схватил руку девочки и посмотрел на ее палец, на котором выступило несколько капелек крови. Он решительно выдохнул и прижал к ее пальцу свой, поднял палочку и направил ее на соединенные пальцы, с которых красными капельками стекала кровь.

— Ты уверен, что именно так надо говорить? — прошептала девочка.

— Дромеда сказала, что так. А ей я верю, — так же шепотом ответил мальчик и, покрепче взявшись за палочку, торжественным голосом проговорил, — Я, Сириус Арктурус Блэк, называю Джейслин Мерибэлл Найтрокк своей сестрой по крови.

Из палочки вырвался язык пламени и, обвив кольцом соединенные пальцы, испарился.

— Теперь ты, — шепнул мальчик.

Девочка отвела от мальчика огромные синие глаза и, облизав губы, проговорила:

— Я, Джейслин Мерибэлл Найтрокк, называю Сириуса Арктуруса Блэка своим братом по крови.

Из палочки вырвался еще один язык пламени, и тоже испарился, покружившись вокруг скрещенныех пальцев. Мальчик убрал палочку обратно в карман и улыбнулся девочке.

— Теперь ты моя сестра, — с облегчением сказал он.

— А ты мой брат, значит, они не заставят нас пожениться, когда мы вырастем!— весело проговорила девочка.

— Кто тебе сказал об этом? — удивленно спросил мальчик, — Я-то подслушал, а ты-то все-таки девчонка, а девчонкам подслушивать нельзя.

— Артос сказал, — девочка нахмурилась.

Заметив, как девочка изменилась в лице, мальчик вытащил палочку кузины и сжал ее в руках.

— Когда у меня будет палочка, я его так колдану!

— Только не больно, ладно, Сириус? — попросила девочка, — А то мама расстроится, а папа говорит, что ее нельзя расстраивать.

Мальчика и девочку закрыл туман, который перенес Гарри в другое воспоминание. Сириус бежал по коридору Хогвартс-Экспресса, сбивая проходящих мимо учеников локтями и извиняясь. Он держал за руку Джейслин, которая бежала следом и, смеясь, кричала:

— Отпусти меня, я сама могу идти!

— Нет, Джесси, — кричал в ответ Сириус, — Я твой старший брат, и твой отец сказал, чтобы я следил за тобой!

— Мне десять, Сириус, а не пять, и я сама могу за собой проследить, — в ее голосе засквозила надменность.

Сириус обернулся к ней на бегу и показал язык. Не глядя вперед, он наткнулся на девочку с круглым, добрым лицом, из рук которой посыпались на пол шоколадные лягушки. Неуклюжий мальчик принялся подбирать их, помогая девочке. Покраснев, девочка наблюдала за мальчиком и, когда он выпрямился, протянула ему руку.

— Меня зовут Алиса, — представилась девочка.

— Френк.

Неуклюжий мальчик пожал девочке руку, и лягушки снова посыпались на пол. Гарри понял, кого он только что увидел, да и разве можно было не узнать это добродушное круглое лицо? Но воспоминание Джейслин увлекало его с собой, и Гарри бросился догонять ее и Сириуса. Сириус к тому времени успел врезаться в темноволосого мальчика, который тут же принялся шарить по полу.

— Ой, извини! — проговорил Сириус, откидывая со лба челку.

— Ты полегче, приятель, — услышал Гарри знакомый голос, и мальчик выпрямился, надевая на нос очки. Сердце Гарри заколотилось быстрее. Папа.

— Купе ищете? — спросил Джеймс добродушно, оглядывая Сириуса и Джейслин, — Свободных нет. Тут, правда, сидят всего двое, парень с девчонкой, но я подумал, что одному как-то...ну...неудобно, что ли...

Гарри посмотрел в купе через плечо отца. Мама. И Снейп.

— Эй, Джесс! — раздался требовательный девичий голос.

Гарри оглянулся и увидел черноволосую девчонку, в которой без труда можно было узнать Беллатрису Лестрейндж.

— Черт, — прошептала Джейслин и получила укоризненный взгляд от Сириуса.

— Поди-ка сюда, Джейслин Найтрокк, — кричала Беллатриса, приоткрыв дверь купе, — Мне нужно серьезно с тобой поговорить о твоем поведении!

Снова туман, переносящий в новое место. Гарри обнаружил себя на кладбище, повсюду ухоженные могилы, дорогие памятники. Над одной из свежезарытых могил стоит девочка в черной мантии поверх черного платьица, ее волосы вымочил безжалостный дождь, льющий как из ведра. Сзади Гарри слышит голоса и оборачивается — траурная процессия, состоящая из богато одетых женщин и мужчин выходит из ворот кладбища. Гарри повернулся и обратно и сделал шаг в сторону мокнущей под дождем девочки, и вдруг какое-то странное ощущение заставило его остановиться — он помнил, как однажды прошел сквозь Почти-Безголового Ника, приведение Гриффиндора, так вот это ощущение было похоже на то. Гарри охнул и понял, что сквозь него пробежал подросток, одетый в черное. Парень бежал, поскальзываясь на грязи, неся с собой огромный черный зонт. Сириус. Гарри пошел за ним. Сириус подбежал к Джейслин и встал рядом, держа над ее головой открытый зонт. Лицо девочки было бледным, синие глаза, сухие и восполенные, неотрывно смотрели на могильный камень. "Эдуард Стивен Найтрокк" было высечено на белом мраморе. Сириус обеспокоенно смотрел на Джейслин, нерешительность проскользнула во взгляде, два розовых пятна расцвели на щеках, и он порывисто обнял ее за плечи и прижал к себе. Казалось, она не замечает ничего вокруг. Печально глядя на могильный камень, Сириус шепчет ей на ухо, почти касаясь волос губами:

— Пойдем. Ты простудишься.

Джейслин как-будто впервые заметила его, она кивает и, бросая прощальный взгляд на могильный камень, кладет голову ему на плечо. По глазам парня Гарри понимает, что он удивлен, но ему это нравится.

— Кроме тебя у меня больше никого не осталось, — надтреснутым голосом говорит Джейслин, — И все из-за него...

— Но ведь я-то остался, — ласково говорит Сириус.

Джейслин поднимает голову и смотрит в его темно-серые глаза, смотрит долго, а он не отводит взгляд. Наконец, она улыбается и гладит его по щеке.

— Спасибо, — говорит она шепотом.

Сириус взволнованно хмурится, все еще обнимая ее за плечи, он медленно выводит ее с кладбища.

И снова эта белесая дымка, переносящая его дальше. После мрачного кладбища яркий солнечный свет и обилие свежей зелени режет глаза. Гарри щурится, и в темноте перед ним прыгают яркие фиолетовые и красные кляксы. Проморгавшись, привыкая к свету, Гарри оглядывается. Позади него — замок Хогвартса, впереди — озеро, по берегу которого разместились ученики разных возрастов и факультетов. Гарри проглотил комок в горле — там, где Сириус, точно должен быть его отец. Он подошел к Джейслин, сидящей под раскидистым дубом — она что-то писала на куске пергамента и иногда шептала что-то помахивая палочкой, потом зачеркивала и писала снова. Огромная темно-зеленая жаба выскочила из травы и прыгнула на ее сумку. Джейслин взвизгнула и с отвращением на лице вскочила с травы и отпрыгнула в сторону. Лягушка посмотрела на нее с безразличием и громко квакнула. Лицо Джейслин скривилось, она подняла палочку с травы и направила ее на лягушку. "Висцератим!" — скомандовала она, и лягушка подпрыгнула в воздух и разлетелась на мелкие части с тихим хлопком. Джейслин издала звук, полный отвращения, и села обратно.

— Я слышал твои прекрасные вопли, Джейслин! — раздался голос Джеймса Поттера.

Гарри обернулся и увидел отца, который быстро шел с Сириусом к дереву, под которым сидела Джейслин. Волосы Джеймса были как всегда взлохмачены, Сириус шел степенно, руки спрятаны в карманах брюк.

— Что посмело напугать великого мастера Темных Искусств? — язвительно спросил Сириус, шлепаясь на траву рядом с Джейслин.

— Мастера Темных Искусств? — протянул Джеймс и присвистнул.

— Да, мы тут решили, что принцессе лучше было бы поступать на Слизерин... — засмеялся Сириус.

— Это ты так решил, — Джейслин шлепнула его по затылку, — А вот Шляпа решила по-другому!

Сзади снова послышались голоса. Гарри обернулся и увидел маму и Люпина, рыжеволосая девушка размахивала руками, что-то оживленно рассказывая высокому и худому парню со стопкой книг в руках. Они подошли к Джейслин, Джеймсу и Сириусу, застав только конец разговора.

— Ты же знаешь, что я терпеть не могу лягушек, — говорила Джейслин Сириусу.

— Да уж можно подумать, — своим хриплым голосом произнес Римус, вовремя заметивший останки лягушки, чтобы не наступить в них.

Люпин поморщился и сел рядом с Сириусом, кинув книги на траву. Большая пестрая бабочка пролетела прямо над его головой, и он улыбнулся, поймав ее. Лили грациозно опустилась на траву рядом с Джеймсом и, обхватив его шею руками, звонко поцеловала в щеку. Гарри почувствовал, что краснеет — все-таки это были его родители. Они ведь даже не знали, что скоро у них появится сын.

— Ладно, Лили, тебя я не спрашиваю, в тебе я уверена, — закатывая глаза, проговорила Джейслин, — А остальные как, сдали зелья?

— Думаю да, — отозвался Люпин, выпуская бабочку из рук и следя за ее полетом.

— Юный любитель природы, — хохотнул Джеймс, довольный тем, что Лили сидит рядом и обнимает его, — Римус-то точно справился, а я, по-моему, пару ошибок налепил, ну, в теории.

— А Питер еще пишет, — проговорила Лили, — Волнуется. Как он там, интересно?

— Написал поллиста, когда я уходил, — сочувственно проговорил Люпин.

Сириус лениво потянулся, сорвал бледно-розовый цветок клевера и просунул его сквозь волосы Джейслин небрежным жестом.

— И Нюнчик еще пишет, — сказал он, глядя на Джеймса и ухмыляясь, — Написал три листа, наверное, только ничего не разобрать как всегда!

Сириус пальцами начесал свои черные волосы на лицо и, пригладив их ладонью, изобразил сгорбившегося над пергаментом Снейпа, вызвав заливистый смех Джеймса и фырканье Люпина. Губы Джейслин тоже скривились в усмешке, она хотела что-то сказать, но, поймав взгляд Лили, снова уткнулась в книгу, резким рывком вынув из своих волос цветок клевера. Гарри подумал о том, что мама молодец, раз не дает старого друга в обиду. Одно дело запрещать мальчикам, которые не послушают, а другое дело заставить молчать подругу.

И снова туман, снова Хогвартс, но только теперь изнутри. Он бежит за Джейслин по пустому коридору, за окном темно. Джейслин не смотрит, куда бежит, ее лицо мокрое от слез, она отчаянно рыдает. В коридоре, в который она сворачивает, темно, но она не замечает этого. Она бежит прямо, едва не путаясь в юбке и полах мантии, и вдруг врезается в кого-то едва не падая. Из темноты выходит Сириус, на конце его палочки загорается огонек.

— Джесс? — удивляется он, — Ты... ты что, пла... Джейслин Найтрокк, что случилось?

Джейслин не отвечает, она закрывает лицо руками и всхлипывает. Сириус хватает ее за талию и тащит в нишу окна, которую закрывает шторами. Теперь никто их не видит, только лунный свет пробивается из-за туч, и Сириус тушит свет на конце палочки.

— Что случилось, Джесс? — взволнованно спрашивает Сириус, держа ее за трясущиеся от рыданий плечи, — Тебя кто-то обидел?

— Нет, — отчаянно вскрикивает Джейслин.

Сириус прижимает ее к себе, и она прячет лицо в складках его мантии. Гарри смотрит ему в лицо и видит розовые пятна на худых щеках, нежность и странный блеск в темных глазах. Он гладит ее по волосам.

— А мне кажется, я знаю, какая паршивая летучая мышь тебя обидела! — говорит он, и в его голосе слышится обида и презрение.

— Нет, — Джейслин поднимает на него лицо, искаженное болью, — Меня никто не обидел!

Она смотрит в его глаза с вызовом, а его лицо все ниже и ниже склоняется к ее лицу. Глаза Джейслин застилают слезы. Сириус все ближе и ближе, и последнее, что видит Гарри, перед тем как он поцелует ее, это отчаяние в глазах молодого человека. Отчаяние, только какое-то другое. Гарри не мог бы его назвать. Проходит целая вечность, прежде чем она отстраняется и с изумлением смотрит на него.

— Сириус...ты же... ты же мой брат... — лепечет она.

— Прости, — мрачная улыбка застывает на его глазах и он разворачивается, чтобы уйти.

И снова полупрозрачная завеса тумана, и Гарри стоит посреди темной, обшарпанной комнаты с низким потолком. Стены, насколько он смог разобрать, грязно-зеленые, на полу вытертый линолеум. Ветер колышет коричневые занавески, а на подоконнике стоит женщина, ее волосы разлетались сзади. Гарри подошел, и сердце его замерло — выглянув из окна, он увидел далеко внизу огни города. Джейслин молча смотрела в них, без страха, без отчаяния, на лице только боль и мрачная решимость. В белой ночной рубашке и со своими серебряными волосами она напоминает приведение, голая нога отрывается от подоконника и зависает над пропастью. И в тот же момент за спиной раздается хлопок, и чья-то рука тащит ее назад. Гарри обернулся и увидел полулежащего на полу Сириуса, в его руках — Джейслин. Сириус худой, как скелет, длинные черные волосы запутанные, они спадают на обтянутое кожей лицо. Джейслин смотрит на него все так же молча, а Сириус покачивает ее голову в своих руках и трясущимся голосом приговаривает:

— Ну что же ты, Джесси! Все хорошо, все хорошо! Все хорошо...

— Сириус...

Она протягивает руку к его лицу и дотрагивается до шеки, по которой бежит слеза. Сириус кивает, он больше не может сдерживать всхлипывания.

— Это я, я! Я сбежал, Джесс! И Гарри спас меня... Гарри Поттер! Он так вырос, Джесс... сын Джеймса... Он прекрасный парень... Это не я их предал, слышишь? Хвост. И он сбежал...

Гарри почувствовал, как быстро забилось сердце. Сириус говорил о нем.

— Сириус...

Джейслин улыбалась, гладя его по лицу, а он терся щекой о ее ладонь.

— Тебе нельзя быть здесь, — произнесла она, — Артос всегда меня находит, нельзя, чтобы он нашел тебя.

Сириус прижимался губами к ее волосам.

— Главное, что я нашел тебя, — шепчет он, прижимая ее к себе, — Я люблю тебя, Джесс! Я люблю тебя...

— Я тоже тебя люблю, — шепчет Джейслин, гладя его по волосам, которые волшебным образом распутываются и расчесываются, — Люблю, братик!

Туман, снова туман, и Гарри уже в комнате на площади Гриммо, утренний свет бьет в окна, Джейслин в голубых джинсах и белой рубашке смотрит на него.

— Вот мой Сириус, — грустно улыбаясь, сказала она, — Расскажешь мне о своем?

Гарри думал, что бы он мог рассказать ей о крестном. Как тот приходил всего одним глазком посмотреть на него в обличие собаки. Или как подарил ему его "Молнию", не оставив даже маленькой записки. Или, может, как предложил ему жить с ним, в его доме, как с настоящим отцом. Забавно, в свою первую встречу они ведь тоже подрались... А еще он мог бы рассказать про Сириуса, который слонялся по этому дому, которого Дамблдор оставил взаперти. Сириус, который был самым смелым человек, которого Гарри знал, должен был сидеть в ненавистных стенах и убираться, как какой-нибудь эльф-домовик. Или Сириус, который пришел в Министерство...который...так весело смеялся, сражаясь с Беллатрисой...который...так и не перестал...улыбаться...падая в арку.

— В чем дело, Гарри? Что-то не так? — обеспокоено спросила Джейслин.

— Да нет, просто... — Гарри не знал, что сказать.

— Просто? — мягко переспросила она.

И Гарри заговорил. Поток речи лился из него, и Джейслин не останавливала, а слушала молча, пока Гарри не выговорился, пока не поделился всеми теми страхами, которые его мучают. Когда Гарри замолчал, наступила тишина. Гарри подумал, что он не должен был всего рассказывать, но понимал, что обратно все это взять не получится.

— Нелегко быть идолом и надеждой всего волшебного мира, понимаю, — наконец сказала она с лающим смешком, — А самое неприятное, что поначалу непривычно смириться с тем, что ты герой, а когда все кончилось, с тем, что... что все кончилось. А битва в сердце еще продолжается... И что все оказалось так быстро, а вокруг мертвые друзья...

Гарри встал и подошел к окну. Пожалуй, это был последний жаркий летний день, через неделю уже осень, Джинни уедет в Хогвартс, а ему предстоят тренировки на мракоборца. Но кое-что все еще тяготит его душу. Гарри вздохнул.

— Знаешь, Том Реддл сказал мне тогда одну вещь...

Гарри еще никогда не видел, чтобы кто-то вздрагивал при имени "Том Реддл", а не "Волдеморт", это было удивительно.

— ... Он сказал, что вместо меня погибло слишком много выдающихся мужчин и женщин...

Гарри говорил это как-то осторожно, как-будто если бы он сказал это сразу, быстро, то пролил бы половину этих слов. Джейслин смотрела на хрупкого темноволосого мальчика, стоящего у окна, с нежностью в глазах.

— Ты в праве винить себя в их смерти, Гарри, — мягко сказала она.

Гарри обернулся и посмотрел ей в глаза — не смеется ли она? Он знал, что если бы заговорил об этом с Роном или Гермионой или даже с Джинни, никто бы не ответил ему так, не сказал бы правду. Он бы получил в ответ, что ему не о чем беспокоиться и не нужно себя винить, и что вообще все хорошо. Но ведь он не спрашивал, нужно ли ему винить себя или нет, он ведь уже винил себя.

— Да, они умирали вместо тебя, Том Реддл прав, — произнесла она с вызовом, — Но не за тебя. Ты же Гарри Поттер, анти-Волдеморт, идол, надежда, само воплощение силы, противостоящей Темному Лорду. Умирая вместо тебя, они умирали за идею, за мир, за то, чтобы Волдеморт исчез. Конечно, среди них были и те, кто бы умер за тебя, Гарри. Но ты только подумай... Они умирали, чтобы ты жил. А что делаешь ты?

— Я живу, — Гарри пожал плечами.

— Тогда откуда все эти мысли, Гарри? Почему, смеясь за ужином, ты вдруг в один момент становишься задумчивым? Да по тебе видно, как все эти мысли пригибают тебя к земле...

— А как забыть о них? — Гарри сердито смотрел на нее, — Как миссис Тонкс забыть, что у нее были дочь и зять? Как миссис Уизли забыть, что у нее был еще один сын?

— Никто не говорит, что нужно забыть их, мы не в праве этого делать. Но помнить, как Римус учил тебя вызывать Патронуса и постоянно думать о том, как он лежал мертвым на полу — это разные вещи, Гарри.

У Гарри было время подумать на ее словами и над тем, что он видел в ее воспоминаниях. Он все больше проникался к ней симпатией и жалостью, ведь они оба были привязаны к Сириусу.

_________________________

"Кто писал тебе стихи, скажи, девочка, кто это был?

Кто приносил тебе весенние цветы?"

Наталия Орейро