За окклюментными щитами (гет)

Примечания:

?Когда маленькая зарисовка написалась ради пары важных фраз, которые в нужный момент должен услышать каждый.

?Работа написана в рамках проекта Писательское мастерство по теме Магия весны — https://t.me/lynadel_fb/1413

?Значения у упомянутых цветов есть разные, в интернете можно найти несколько вариаций, здесь были использованы те, которые понравились и подошли данной истории

?ПБ всегда к вашим правкам открыта)

Вечерний воздух в середине весны все еще ощущается слишком прохладным для ее тонкой парадной мантии, полупрозрачным серебром растекшейся по изящным плечам. Гермиона подавляет желание обнять себя, зная, что это не добавит ей очков. Поэтому она благодарит водителя экипажа, что подвез ее к воротам Малфой-мэнора и, поправив прическу, уверенно направляется к гостеприимно раскрытым воротам родового поместья.

Там ведьму встречают одетые в смокинги хостесы, которые с безупречной вежливостью приветствуют ее и желают хорошего вечера, параллельно рассказывая, как ей пройти к торжеству. Гермиона ступает на красную ковровую дорожку, устилающую путь в огромный шикарный дом, который сейчас светится тысячами огней, что в опускающихся сумерках выглядит особенно эффектно. Она продвигается вперед, идя навстречу музыке и средоточию света. Вокруг царит волшебная красота — по обочинам светятся неяркие огни, расставлены вазоны с цветами, среди которых искрами вьются звездочки, подсвечивая живые цветы и играя с их окрасом. Прохладный воздух пестрит разнообразием ароматов, и Гермиона улыбается про себя, отмечая, что заставить цвести сад, едва только кончилась зима, могут только Малфои.

Гермиона чуть прихватывает платье и поднимается по лестнице к распахнутым настежь дверям особняка и встречается взглядом с Люциусом и Нарциссой. Стуча каблуками по мрамору, подходит к ним и улыбается:

— Добрый вечер, мистер и миссис Малфой! Благодарю вас за приглашение.

Они с Нарциссой кивают друг другу, а Люциус склоняется к руке девушки для поцелуя.

— Вы один из главных виновников этого торжества, так что без вас оно было бы неполноценным, — улыбка Люциуса идеальна, как и весь его образ. Он жестом указывает на стоящие рядом вазы. — Выберите себе цветок, мисс Грейнджер.

— Зачем? — интересуется она, осматривая десятки цветов в восхищении их красотой.

— Иначе магия не сработает, — загадочно улыбается Нарцисса, с внимательным интересом наблюдая за девушкой. — Мы же не хотим, чтобы вы остались без морока в этот карнавальный вечер.

— Цветы заколдованы? — восхищенно спрашивает она, поднимая взгляд на хозяев и те кивают. Гермиона обводит взглядом пестроту лепестков, не в силах определиться. — Какая красивая магия.

— О, у вас еще будет возможность в этом убедиться, — заговорщически прищуривается Малфой, наблюдая, как ее рука замирает над белоснежной лилией. — Очень подходящий вам выбор.

— Белая лилия — символ чистоты и искренности, — Нарцисса подходит к ней, доставая цветок из вазы и крутя его в руках, — действительно, отражает вас, мисс Грейнджер, но… — она возвращает цветок на место и тянется к другому. — Позвольте предложить вам этот.

Женщина аккуратно достает василек, который своей нежной синевой удивительно подходит ее серебристому наряду и каштановым кудрям, лежащим на плечах.

— Его значение — деликатность, изящество и верность, — Нарцисса протягивает Гермионе цветок, и та принимает его с благодарностью, соглашаясь с ее выбором и не отрывая взгляда от лица собеседницы. — Именно благодаря этим вашим качествам мы с вами сейчас на крупнейшем благотворительном вечере последних лет.

— Благодарю, миссис Малфой, — щеки Гермионы становятся чуть пунцовыми от похвалы, и она поспешно крепит цветок к мантии, чтобы не задерживать хозяев дома.

— Хорошего вечера, мисс Грейнджер!

Вежливо попрощавшись, Гермиона проходит в богато украшенный холл, с огромным зеркалом сбоку от входа, оплетенного цветами. Она приближается к нему, чтобы оценить свой внешний вид. Сегодня она выглядела неотразимо — серебристое платье с длинным подолом делало ее фигуру еще изящнее, подчеркивая бедра. Платье имело открытый верх, который скромно прикрывался полупрозрачной тканью парадной мантии. Прическу в этот вечер она собрала в высокую косу, выпустив несколько локонов спадать по обе стороны лица. Теперь его скрывала маска в тон ее наряду, но с синеватым отливом. А когда Гермиона шевелила руками или шла, вокруг нее начинали кружиться и осыпаться лепестки выбранного растения, которые, не долетая до пола, растворялись, чтобы появиться вновь.

Довольная магией, Гермиона направляется в зал, где уже собралось огромное количество народу. Люциус был прав, это один из крупнейших благотворительных вечеров за последние годы. Здесь присутствовали представители дружественных Отделов международного магического сотрудничества из Франции и Ирландии, и даже прибыли члены МАКУСА и это означало безоговорочный успех ее проекта, раз он вышел на международный уровень. Гермиона почти год занималась продвижением реформы, которая бы позволила бы установить контроль за фантастическими тварями, тем самым уменьшив браконьерство, которое постепенно приводило к полному уничтожению вида. Ее проект охотно поддержали, решив начать с контроля и создания реестра, а затем в идеале хотели прийти к выделению ареалов обитания животных, которые бы находились под охраной. Но упиралось все в одно — золотые галеоны.

Ужиная однажды с Джинни и Малфоем, которые вот уже как пару лет были вместе, Гермиона в очередной раз делилась с ними подробностями реформы, сокрушаясь, что все продвигается не так быстро, как оно бы того хотела. И тогда Драко сказал:

— Мой отец всегда говорил, что если хочешь собрать с людей деньги, дай им ночь веселья, вседозволенность и море алкоголя… Так что, Грейнджер, если хочешь, чтобы твой проект не заглох, ищи не тех, кто даст тебе денег, а тех, кто приведет толстосумов и заставит их дать тебе денег.

— И как мне это сделать? — обескураженно переводила она взгляд с Джинни на Драко.

— Хочешь, я попрошу отца обратить внимание на твой проект… Только ничего не могу обещать. Если его не заинтересует, то даже мои просьбы ничего не смогут сделать.

Гермиона была признательна Драко. Она ждала какого-то известия, но едва не потеряла дар речи, когда через пару дней сам Люциус Малфой вошел в ее маленький кабинет с порога спрашивая:

— Насколько много галеонов вам нужно?

И когда она озвучила сумму, втайне опасаясь, что он скажет — «невозможно», Люциус усмехнулся.

— Отлично, — кивнул он, — не люблю распыляться на всякую мелочь.

И вот, пару месяцев подготовки, вовлеченности семьи Малфой, несколько статей в газетах, проспонсированных Люциусом командировок, и она стояла почти у своей цели.

Гермиона осматривает полный зал народу, наблюдая, как все общаются между собой, то и дело подходят к шведскому столу, и много пьют. Лица волшебников были скрыты масками, Гермиона не могла узнать ни одного из них. Когда ей казалось, что прическа того или другого волшебника кого-то ей напоминает, эти мысли сразу заводили ее в тупик, и она быстро переключалась. Опознавательными знаками были лишь цветы.

Так вот о какой вседозволенности говорил Люциус. Магия здесь отлично позволяла сохранить инкогнито, а так как подобные мероприятия проходили в Малфой-мэноре не впервые, то завсегдатаи уже знали о возможности сбросить оковы собственной личности и расслабиться. А алкоголь, привлекательные особы, чуть приглушенный свет, танцы только способствовали этому.

Гермиона выказывала переживания о том, что люди за удовольствием забудут о цели своего визита, но Люциус убедил ее в том, что никто ни о чем не забудет и прямо в этот момент она становится свидетелем того, как крупный мужчина в деловом костюме выписывает чек и бросает его в плавающую волшебную сферу, где уже находилось несколько подобных листочков и золотых галеонов.

Захватив у пробегающего мимо официанта бокал с шампанским, она пьет и ходит между людей, наслаждаясь приближающимся успехом. Несколько раз ее приглашали на танец, а после последнего они с ее собеседником отходят от остальных, ближе к колонне и еще долго общаются о ее реформе. Гермионе безумно интересно слушать честное мнение о собственном проекте, и ей понятны некоторые сомнения собеседника, которые она очень охотно развеивает, бросаясь в защиту и объяснения. Прошло не менее получаса, когда наконец мужчина рассмеялся и, взяв руку Гермионы в свою, склонился и поцеловал.

— Мерлин! Теперь я точно уверен, что вы абсолютно гениальны, мисс Грейнджер…

Воздух застревает в горле, когда она понимает, что ее раскрыли.

— Но откуда?

— Как я узнал вас? Поверьте, никто с таким пылом не стал бы защищать этот проект и доносить столько мелочей. Вы совершенно очаровательны, и ради вас я с радостью увеличу сумму пожертвования.

Гермиона смеется от восторга.

— Благодарю! Но… раз уж вам известно мое имя, может, вы представитесь в ответ?

— О, пусть это останется маленькой тайной.

Она может различить его улыбку, привлекательный голос и красивые длинные пальцы, вырисовывающие нули на чеке, который тут же отправляется в волшебную сферу.

— Подарите мне еще один танец?

— С удовольствием!

Она проводит в его компании еще несколько танцев, пока на одном из последних па, Гермиона едва не утыкается носом в чью-то грудь, обтянутую темной тканью.

— Простите, — бормочет та, но незнакомец придерживает ее под локоть и совсем не злится.

— Окажете мне честь в следующем танце?

Испытывая гамму непонятных чувств Гермиона, бросает на мага долгий взгляд, а потом возвращается к своему кавалеру, чтобы закончить с ним танец. Она едва успевает сделать пару глотков лимонада, решив, что алкоголя на сегодня достаточно, когда незнакомец возникает рядом, молча протягивая руку.

Ее ладонь тонет в его, а Гермиона испытывает странное ощущение внутри. Легкий трепет, волнение, а может, даже тревогу. Он обнимает ее, подушечки его пальцев проходятся по тонкой ткани ее серебристого платья и кожа покрывается волнительными мурашками. Гермиона головы не поднимает, смотрит куда-то в район его воротника, где красуется простая, но дорогая застежка для мантии.

— Вы напряжены, — неожиданно замечает он, и она неловко улыбается.

— Простите, наверное, я немного устала.

— Хотите отдохнуть?

— О нет, не переживайте, — отмахивается она, — мне нравится танцевать с вами.

Гермиона не врет. Этот мужчина вызывает странную реакцию, ее тело вытягивается по струнке, но самым необычным образом откликается на близость. Гермиона ярко чувствует прикосновение его пальцев на спине, шершавость его ладони, в которой лежит ее рука, грудью она иногда касается его груди, а локоны на виске шевелятся от его дыхания.

Мурашки не поддаются объяснению и логике. Они появляются неожиданно и там, где их совсем не ждешь. Например, вот так, в объятиях незнакомца, который обнимает бережно в тот момент, когда весь мир перестает существовать и в зале, кроме них, по ощущениям больше никого нет. Вокруг них кружится магия, искрит, обнимает лепестками и светом. Она чувствуется покалыванием на кончиках пальцев. И в какой-то момент дыхание прерывается от эмоций и она приоткрывает губы, чтобы подарить своему бешеному сердцу недостающий глоток воздуха.

Тем не менее несмотря на ее заверения, стоит музыке сойти на нет, незнакомец ведет ее в сторону шведского стола и, налив лимонад, протягивает Гермионе. Она благодарит его, принимая стакан, и они замолкают на время, что она пьет. Он тенью возвышается над ней, и Гермиона видит в нем что-то знакомое, но оно тут же ускользает от нее, отводимое чарами.

— Не хотите пройтись на свежем воздухе? — мужчина нарушает их затянувшееся молчание, и Гермиона неуверенно пожимает плечами. Между ними чувствуется необъяснимое напряжение, и она не уверена, что уходить из зала хорошая идея.

— С удовольствием! — вопреки здравому смыслу соглашается ведьма, и он предлагает ей руку, чтобы Гермиона не потерялась в толпе.

Едва они выходят во двор, где открывается вид на величественный зеленый лабиринт, девушка сразу начинает дрожать. После танцев разгоряченное тело встречает холодный воздух не слишком приятно по ощущениям. На плечи тут же опускается его мантия. Тяжелая ткань окутывает ее теплом и… запахом, который чары отвести не в силах. Таким знакомым, щемящим запахом, от которого почему-то образуется ком в горле.

Ведьма пытается убедить себя, что после выпитого, она путается, ошибается. Но всегда остается шанс… которого она до чертиков боится.

Она внимательно смотрит на мужчину, пытаясь отыскать в нем знакомые черты, но образ неизменно ускользает. Незнакомец (незнакомец ли?) ведет ее по мощеным дорожкам и может показаться, что ее персона ему совсем не интересна. Он не поддерживает разговор, не старается развеселить или рассмешить, как это делал ее предыдущий кавалер. Но Гермионе нет до этого дела. Она идет за ним, вдыхает запах дорогого когда-то человека от мантии и путается в мыслях не хуже, чем в восприятии этого мужчины.

— Я не могу перестать восхищаться вами и тем, как быстро вы добились большого успеха в своем деле, мисс Грейнджер!

Гермиона тяжело выныривает из сумбура мыслей, слыша свою фамилию. В очередной раз. Но как догадался он, если они не обмолвились и несколькими словами о цели данного мероприятия. Она ничем не могла себя выдать.

Она натянуто улыбается, пытаясь отшутиться.

— О, кажется, вы ошиблись…

Гермиона резко останавливается, едва не врезаясь в него, когда мужчина замирает и оборачивается к ней.

— Мы оба знаем, что я не ошибаюсь.

Она сглатывает, снова ощутив мурашки от его слов.

— Хм… И чем я себя выдала?

— Ничем, — говорит он, и уголок его губ чуть приподнимается: — Просто я создал эти чары, и на меня они не действуют.

В момент, когда ее осеняет, кто мог создать чары в доме Люциуса Малфоя, они медленно рассеиваются. Ноги слабеют, когда она видит перед собой Северуса Снейпа собственной персоной. Неотразимого в своем дорогом парадном костюме, с самыми проникновенными темными глазами и с этой саркастичной ухмылкой на губах, от которой и без того ослабевшие ноги готовы подкоситься.

И первое, что она делает, когда первый ступор спадает, разворачивается на каблуках и почти бежит от него прочь.

— Мисс Грейнджер…

— Никаких «мисс Грейнджер»! Не смейте говорить со мной! — кричит в темноту ночи и ускоряется, слыша его широкие шаги позади.

— Постойте, прошу…

— Нет!

Ей хочется зажать уши, чтобы не слышать его голос вновь, но в голове все равно звучат совсем другие, жестокие слова.

…вон отсюда…

…вы переоцениваете свою значимость для этого места и для меня…

…носитесь со своим Поттером и Уизли, а мне ваша забота не сдалась…

…уйдите уже наконец…

Она помнит, как в только что закрывшуюся за ней дверь полетела банка с ингредиентами, разбившаяся вдребезги, совсем как ее сердце.

Гермиона так торопится, что запутывается в подоле платья и его длинной мантии, и коротко вскрикивает, полетев вперед, но Северус не дает ей упасть. Ловит за руку и рывком притягивает к себе, заставив уткнуться носом в широкую грудь. Он обхватывает ее хрупкие плечи, не дает отстраниться, пока она тяжело дышит, справляясь с гневом и обидой.

— Отпустите, — голос звучит глухо, потому что она под силой его принудительных объятий прижата к знакомому сюртуку.

— Теперь никогда.

— Теперь? — возмущается Гермиона. — Поздно теперь. Вы свой выбор сделали.

Она чувствует, как он склоняет голову к ее уху и обнимает второй рукой. Тело предательски слабеет, а ведьма против воли ощущает покой, защищенность и надежность. Мозг в ужасе мечется в черепной коробке, напоминая о том, что случилось три года назад, но проигрывает, когда его бархатный голос негромко звучит в самое ухо:

— Простите меня.

Они молчат. Только глухие удары двух сердец можно услышать в этот момент, потому что ничего другого они не замечают — только себя. Гермиона немного успокаивается — первый шок и истерика проходят. Она все еще в гневе, но уже держит себя в руках. Северус это чувствует, поэтому немного разжимает объятия, давая ей немного отстраниться, чтобы взглянуть на него.

— Вы прогнали меня! — слова звучат с детской обидой, проявляясь слезами в глазах.

— Я знаю.

— Вы так жестоко это сделали, будто я совершенно ничего… не значила для вас.

— Мне нет оправдания, Гермиона.

— Вы бросили в меня банку…

— Не в вас, а в дверь. Я злился. Разве не вы говорили, что я имею право на чувства?

Она шмыгает носом, быстро смаргивая вновь набежавшие слезы. Говорила, конечно. Но…

— Вы прогнали меня, — снова настырно повторяет, на этот раз не сглатывая слезы, а позволяя им пролиться.

Его прохладные пальцы касаются ее щеки, нежно вытирая прозрачные капли.

— Гермиона, — почти нежно произносит он. — Если вам станет легче, я признаюсь, что почти сразу об этом пожалел.

— И тем не менее ждали три года, чтобы извиниться? — ее взгляд и голос полны укора.

— Вы застряли… — поясняет Северус, продолжая поглаживать ее по щеке и глядя темными глазами в самую ее суть. — Вы пришли ко мне подмастерьем на лето. Но мы не успели оглянуться, как прошел год после окончания Хогвартса. А вы все продолжали приходить в мою захудалую лавку, тратя свою жизнь на сомнительное занятие и бесперспективного мага. Но вам нужно было двигаться дальше.

— И поэтому вы меня прогнали? Но почему так жестоко?

— Чтобы вы не пришли больше. Я же знаю, какой вы можете быть настырной. Я видел вашу нездоровую привязанность.

— Так вот в чем моя вина? — вскидывается Гермиона, краснея. — Все это из-за моей привязанности?

— Скорее, из-за моей… — усмехается Снейп, — я тогда впервые захотел вас коснуться.

Она почти не дышит от этих слов.

— Почему не коснулись?

— Это болото утянуло бы обоих.

— Да, я слышала. Вы же хотели для меня лучшее, — не сдерживается от ехидства Гермиона.

— Не только. Я так же был не уверен в себе, — Северус хмурнеет, и его пальцы замирают на ее веснушках. — Вы были одной из немногих людей в моей жизни, проявившей тепло и хорошее отношение несмотря ни на что. А после войны так и вовсе единственным…

— А Гарри? — хмурится Гермиона, и Северус закатывает глаза.

— Единственным, кого я был в состоянии при этом выносить. Моя реакция на вас могла быть просто желанием этим теплом напитаться. Я боялся, что интерес пропадет через время, как только я получу желаемое, и на другом уровне отношений, все закончилось бы максимально грязно и отвратительно.

— А теперь что-то изменилось? — она прищуривается, обводя взглядом его лицо.

— Определенно. Очень давно. Но я каждый раз пытался найти повод не вмешиваться в вашу жизнь, — вопросов в ее взгляде не становится меньше, и Северус вздыхает: — Мне непросто было решиться заговорить с вами, Гермиона, особенно после всего, что было сделано. Но я вспомнил, как однажды вы сказали, что каждый из нас должен ошибаться, чтобы создать что-то новое, что на ошибки тоже нужна смелость…

— У меня действительно язык без костей, — бормочет она под нос, и он тихо смеется, вспоминая, как пенял ее за излишнюю разговорчивость. — Но мне всегда казалось, что вы меня вообще не слушаете.

Она неотрывно смотрит в его глаза, видя там небывалую теплоту, и больше не цепляется за обиду, которая растворяется в других чувствах.

— Всегда слушал.

Гермиона качает головой, как будто ей сложно поверить в происходящее, отворачивается и долгим взглядом смотрит на светящийся в темноте дом, и огни отражаются в ее радужках. Она плотнее закутывается в его мантию и ей в этот момент спокойно и хорошо, даже несмотря на переворачивающий всю ее жизнь разговор.

— Это вы настояли на помощи мистера Малфоя? — интересуется она, зная, что Северус являлся для семьи большим другом.

— Скорее, я посоветовал ему не списывать вас со счетов, когда Драко поведал ему о вашем проекте. Но смею вас заверить, Люциуса вы заинтересовали самостоятельно.

Гермиона замолкает, задумчиво поглаживая ткань его мантии, и натыкается на цветок. Опускает голову и с удивлением рассматривает его.

— Это… акация? — она поднимает на него взгляд, и Северус кивает. — Вам тоже цветок выбирала Нарцисса?

— У нее небывалый талант одним лишь выбором растения ткнуть тебя носом в собственные ошибки, — Северус криво усмехается, протягивая руку и проводя пальцами по лепесткам.

— Он это означает — ошибки?

— Цветок сожаления и признания этих ошибок, — печальная улыбка растягивает его губы, пока он наблюдает за тем, как девушка поглаживает цветок.

Она вздыхает и поднимает на него взгляд, смотря прямо в глаза.

— Худшее, что вы можете сделать сейчас, Северус, позвать меня обратно в свою жизнь, а потом снова засомневаться в нас обоих, — серьезно говорит Гермиона. Когда Северус хочет что-то сказать в ответ, она останавливает его жестом. — Ничего не говорите! Мне не нужны никакие обещания и заверения в обратном. Решение я уже приняла. Возможно, я пожалею о нем когда-нибудь, но я не могу позволить себе идти путем разума, когда довериться просит именно сердце.

Между ними повисает молчание, нарушаемое лишь бешеным биением сердца. Взгляды прикованы друг к другу и в них гораздо больше, чем в любых подобранных в этот момент словах.

— Покажите… — хрипло просит Гермиона. — Как вам захотелось меня коснуться впервые?

Северус чуть приподнимает уголки губ, его пальцы скользят по ее щеке, захватывают кудрявый локон и убирают за ухо.

— Вот так.

Затем подушечки пальцев продолжают путь по нежной коже шеи, минуя бьющуюся жилку, и проходятся по ключицам.

— И так.

Пальцами обхватывает подбородок, приподнимает его, не отводя взгляда от ее глаз. Смотрит глубоко, в самую душу, чтобы узнать, может ли сделать то, чего так хотят оба. Убеждается в этом и склоняет голову, чтобы легко коснуться губ девушки. Вздох вырывается из ее рта, когда она приоткрывает его, чтобы ответить на его поцелуй. Северус обнимает ее и чувствует не останавливающуюся дрожь то ли от эмоций, то ли от холода.

Слегка отстраняется от Гермионы и целует в уголок губ.

— Давайте зайдем в поместье, — предлагает он, не желая, чтобы она переохладилась.

— Я не хочу туда, — она упрямо качает головой. — Давайте сбежим отсюда?

— Знаю одну прекрасную точку аппарации, — усмехается Северус и, взяв ее за руку, утягивает за собой. Вскоре раздается легкий хлопок, и в саду остаются лишь деревья.

На крыльце Нарцисса потягивает шампанское и смотрит на лабиринт задумчивым взглядом.

— Мисс Грейнджер нужно научиться прощать людей не так быстро.

— О, дорогая, у тебя будет возможность преподать ей пару уроков в этой области, — хмыкает Люциус, обнимая жену и целуя ее в висок. — Я думал, ты порадуешься за этого змея.

— Я рада за него, но это не мешает мне сочувствовать его избраннице.

— Ты слишком строга к нему.

— Скорее, я знаю его как облупленного, — Нарцисса вздыхает и смотрит на мужа, — И слишком его люблю, чтобы признать, насколько он может быть невыносимым, — Люциус медленно уводит ее в сторону дома, и они неторопливо направляются на свет. — Северус может быть своим злейшим врагом, что и подтверждают последние три года его тоски по мисс Грейнджер.

— Тогда будем надеяться, что ее терпение сродни Черному озеру, такое же бездонное.

— Звучит как тост.

— Ты права, дорогая! — Люциус открыл перед супругой дверь, впуская ее в тепло залы, где продолжалась ночь веселья, радости и исполнения самых заветных желаний.