Не любите барабанщиков (гет)

Maybe I've been always destined to end up in this place, yeah

Быть может, мне было суждено в итоге оказаться здесь, да,

I don't mean to come off selfish, but I want it all

Я не должен становиться эгоистичным, но я хочу всего.

Love will always be a lesson, let's get out of its way

Любовь всегда будет уроком, так давай же пропустим его,

Cause I know, all I know, all I know

Потому что я знаю, все, что я знаю,

I'm a prisoner to my addiction

Я узник своей зависимости,

I'm addicted to a life that's so empty and so cold

Я зависим от своей пустой и холодной жизни,

I'm a prisoner to my decisions

Я узник своих решений.

The Weeknd feat. Lana Del Rey — Prisoner

11 мая, 1976 год.

Как же чертовски плохо мне было утром, мне просто не хватило бы слов, если бы я хотела описать свое состояние. Но как только я открыла глаза, то единственным желанием было умереть.

Ценой неимоверных усилий я соскребла себя с кровати и выключила дребезжащий будильник, звон которого просто взрывал мои барабанные перепонки. Собрав глаза в кучу, я села на постели и тут же схватилась за голову. Она натурально гудела, я потерла виски, надеясь как-то облегчить свое состояние, однако мне стало только хуже. Пришлось метнуться в ванную комнату, чтобы не вывернуть содержимое своего желудка прямо на бордовый ковер.

Последний раз меня так рвало только когда я отравилась несвежей рыбой в японском ресторане, мне тогда, кажется, было четырнадцать. Не отрываясь от белого друга, я толкнула ногой дверь, чтобы родители не услышали, что я уже проснулась. Или вернее будет сказать воскресла?

Наконец, я встала и тут же поняла, что была в одном белье. Решив сначала умыться, я открыла кран с холодной водой и хорошенько потерла лицо, на котором все еще оставался вчерашний макияж. Боюсь представить, как выглядела моя подушка — наверняка она вся была в тональном креме, потому что я сильно к ней прижималась. На щеке остался след от наволочки, но беспокоило меня совсем не это.

Избавившись от макияжа, я начала с пыхтением наносить увлажняющий крем, как будто он мог хоть как-то помочь. Лицо опухло, под глазами залегли тени, которые я сначала приняла за остатки туши, губы жутко побледнели. Да уж, если родители застанут меня в таком виде, то не видать мне свободы до самой старости.

К счастью, у меня в сумочке завалялась таблетка от головной боли, которую я поспешно проглотила, запивая огромным стаканом воды. Родителей пока слышно не было, но они наверняка уже проснулись и, раз мама ко мне не зашла, значит, не хотела меня видеть.

Оставив окно распахнутым, я поспешно отправилась в душ, чтобы придать своему телу хоть какой-то свежести. Намыливая голову, я все вспоминала окончание вчерашнего вечера. Я совершенно не помнила, как и на чем добралась домой, однако в памяти отпечаталось, как я уронила в коридоре вешалку с одеждой. Вздохнув, я начала смывать пену с волос, надеясь, что я вчера хотя бы не столкнулась с родителями. Чудо, что я сама добралась до своей комнаты и справилась с лестницей в таком состоянии, в каком была вчера, хотя, может, я просто не помнила. Позорище.

Платье и рубашка валялись в плетеном кресле и были безнадежно измяты, поэтому мне пришлось надеть первую попавшуюся юбку и сочетавшуюся с ней блузку. В то время, в которое я начала краситься, я обычно уже выходила из дома, но я не отчаивалась, пытаясь скрыть синяки под глазами тональным кремом. Только схватив сумку, я поняла, что забыла надеть кольцо и медальон с фотографией брата. Его письмо все еще лежало между страниц журнала мод в моей сумке, и я надеялась прочесть его по дороге в университет.

Глупо было надеяться, что мне удастся покинуть дом незамеченной, однако я намеревалась выскользнуть из своей комнаты, чтобы отсрочить неприятный разговор, который непременно устроили бы родители. Голова все еще гудела, мне совсем не помешала бы чашка горячего кофе, однако я была готова от нее отказаться, лишь бы не быть отчитанной.

— Тейлор, — властный голос отца настиг меня у самой лестницы. — Подойди-ка сюда.

Я выдохнула и нервно расправила юбку.

— Доброе утро, — я остановилась у самой двери, готовая бежать в любой момент.

— Присаживайся, — отец опустил утреннюю газету и кивнул на стул перед собой. Меня накрыла волна ужасающего стыда, щеки тут же приобрели малиновый оттенок.

— Я не могу, — я сглотнула, пытаясь не смотреть в глаза матери. — Я опаздываю на учебу.

— Ничего страшного, — папа выразительно на меня посмотрел, и я опустилась на стул, пряча взгляд. Мама молча жевала яичницу, в ее глазах была смесь гнева и негодования. Мне тут же стало вдвое хуже. — Вчера ты об этом не думала, когда заявилась домой пьяная вдрызг в половине четвертого утра.

— В половине четвертого?.. — я тут же закусила губу и вздрогнула, когда мама внезапно уронила чайную ложечку.

— Это было просто отвратительно, Тейлор, — мама говорила негромко, но я понимала, что она жутко злилась. — С кем ты вчера провела вечер? Почему нам ничего не сообщила?

Я молчала, сминая руками синюю ткань юбки. Ох, как же мне было стыдно! Показаться перед родителями в состоянии нестояния, а потом выслушивать все эти слова, которые еще больше давили на мою бедную совесть. Как ни странно, меня не волновало, что я вчера напилась в компании рок-звезд — меня гораздо больше ужасало то, что родители застали меня в пьяном виде.

Наконец, отец ударил рукой по столу. Я вновь вздрогнула и подняла на него глаза.

— Отвечай, когда тебя спрашивают! — он поднялся из-за стола и посмотрел на меня сверху вниз.

— Я была со своими друзьями, — во рту вновь пересохло, я старалась отвечать как можно спокойнее.

— С какими такими друзьями? — мама подняла ложечку и бросила ее на стол. — Что же это за друзья, которые доводят до такого состояния?

Ненужные слова вылетели гораздо раньше, чем я успела осознать, насколько не вовремя я их сказала.

— В воскресенье вы ничего не сказали по поводу моего состояния, хотя я была пьяна не меньше, — я тут же закусила губу, чтобы не сказать больше. Как минимум в одном месте я солгала — в субботу я пила гораздо меньше, нежели вчера.

— Тогда ты была со своим женихом, а сейчас шляешься в компании каких-то непонятных «друзей»! — давно я не видела папу таким злым, однако я вполне заслужила эту вспышку. Внутренне сжавшись, я вновь опустила взгляд на свои руки. — Мы тебя так не воспитывали!

— А разве есть разница, с кем именно я пила? — эта попытка защититься официально признана мною неудачной. — Почему присутствие Джорджа служит оправданием?

Я неожиданно начала раздражаться. Меня бесил сам факт того, что присутствие Джорджа сглаживало все углы пьянства в глазах моих родителей.

— Потому что он твой будущий муж и несет за тебя ответственность! — папа вновь повысил голос, но я только разозлилась еще больше, однако мне хватило здравомыслия промолчать насчет вождения в пьяном виде — не хватало мне еще одних разборок.

— У меня скоро свадьба, а я так и не пожила для себя! — я поднялась из-за стола и сжала в руках ремень сумки. — Я хочу веселиться, у меня, может быть, впервые за долгое время появились друзья, а вы меня отчитываете, как школьницу! Как будто я пью постоянно.

— Не хватало еще, чтобы ты пила постоянно, — отец все же понизил голос. — Двух раз вполне достаточно.

— Позвольте мне жить, как обычной девушке моих лет, — взмолилась я. — У меня же даже не останется никаких воспоминаний о молодости, если я буду продолжать вести себя так, как вы учили.

— Мы учили тебя не позорить свою честь, а также честь семьи, но в последнее время ты упорно мараешь и то, и другое! — мама встала и почти бросила грязную тарелку в раковину, чуть ее не разбив. Мне внезапно захотелось плакать от бессилия.

— Ясно, этот разговор никуда не приведет, — мне удалось ценой неимоверных усилий сделать так, чтобы голос не дрожал. — Просто знайте, что я ни в коем случае не считаю мое вчерашнее поведение нормальным, но и вы поймите, что я не могу всю жизнь просидеть под вашим или кого бы то ни было еще надзором.

После этих слов я направилась к двери. Голова налилась невыносимой тяжестью, когда я нагнулась, чтобы застегнуть туфли.

— Нужно поскорее выдать ее замуж, — голос отца доносился с кухни. — Может, образумится.

На улице мне пришлось надеть солнечные очки, чтобы не было заметно набежавших слез. Как же мне было обидно, никакими словами этого было не передать! Возможно, мне стоило сказать им, что Джордж не такой уж святой, как они думали, но надо мной вновь взяла верх моя неконфликтность.

Только сев в вагон метро, я поняла, что сегодня мне ко второй паре.

До начала занятий оставалось еще сорок минут, поэтому я решила зайти в кафетерий, чтобы хоть немного поесть — в конце концов, я пропустила завтрак. Эмоции уже немного поутихли, но в груди все равно жгла обида. Конечно, вчера я вела себя действительно недостойно, однако родителей, похоже, беспокоило вовсе не это, раз они считали, что вместе с Джорджем мне напиваться было вполне позволительно. На лестнице, ведущей в кафетерий, я со всей силы пнула смятую банку из-под колы, желая хоть как-то выплеснуть свои эмоции.

— Кто-то сегодня явно не в духе, — сверху до меня донесся голос Рейчел. — Привет, Тей.

— Привет, — я поздоровалась с ней довольно сухо, но, впрочем, очень быстро об этом пожалела — в конце концов, Рейчел не имела никакого отношения к тому, что случилось сегодня утром.

— Что-то случилось?

Мы вошли в кафетерий, и над дверью тут же звякнул колокольчик. Внутри было достаточно много студентов, однако для нас все же нашелся свободный столик.

— Я спала три часа и хочу умереть, — присутствие Рейчел мне скорее мешало, однако я не хотела показаться невежливой или еще хуже грубой.

— О, я вижу, — Рейчел рассмеялась, а затем взяла со стеклянной полки какой-то салат. — И в чем же причина такой бессонной ночи? Неужели Джордж?

— Что? Нет! — я продвинулась к кассе и оплатила свой кофе и шоколадный кекс. — Просто провела вечер в шумной компании.

Мне ничем не хотелось делиться с Рейчел, потому что она мало того, что ничего бы не поняла, так еще бы и просила познакомить поближе с «Queen», а мне этого хотелось меньше всего. У меня было к Адамс какое-то отторжение, которое трудно было объяснить. Наверное, оно было вызвано прежде всего ее бездействием в канун Рождества, когда я задыхалась от аллергии на апельсиновый сок, но с того момента прошло почти полгода, так что мне становилось даже совестно за свое злопамятство. Скорее всего, я просто была в ней разочарована, как в человеке, а потому и не могла больше общаться с ней так, как прежде. Один раз разочаруешься в ком-то и все, больше никогда не сможешь посмотреть на него прежними глазами.

— Интересно получается, — мы сели за столик, и я тут же отпила горячего кофе.

— Что же тут интересного?

— Извини, но мне немного трудно представить, чтобы ты проводила вечер в шумной компании.

Чайная ложечка ударилась о блюдце, и я почувствовала в груди жгучее раздражение. Я подняла глаза на Рейчел, которая продолжала говорить, как ни в чем не бывало:

— Ты же такая домашняя, правильная, — она пила зеленый чай и болтала ножкой. — Настоящая леди, одним словом. А настоящие леди не проводят вечера в шумных компаниях, они учат лекции и никогда не прогуливают занятий… Ой, а что это за кольцо? Похоже на помолвочное, Джордж, что же, сделал тебе предложение?

— Да, — я встала так резко, что чашки на столике зазвенели. — Увидимся, Рейчел.

Весь день я думала о словах Рейчел. Мысль о том, что я действительно была настолько скучной и правильной приводила меня в полнейший ужас, я внезапно поняла, что не хочу быть такой. Но с другой стороны я думала о том, что хорошо учиться — вовсе не зазорно, да и с каких это пор я стала стыдиться своего образа жизни?

Как найти золотую середину между бурной молодостью и хорошими оценками? Да и должна ли я была ее искать? Еще две недели назад я была тверда в своих решениях, ни на один пункт не отступала от расписанного в ежедневнике графика и была счастлива этим, а теперь, глотнув единожды свободы, начала сомневаться. Сейчас очевидно было одно: я без пяти минут жена, а это значило, что моя молодость окончится у алтаря, так и не начавшись.

Домой я пришла жутко расстроенной. Мне бы ужасно хотелось побыть одной, однако на вешалке висело мамино пальто, что, конечно же, значило, что и она сама уже пришла с работы. Я застала ее в гостиной с небольшой пластиковой лейкой — она поливала свои любимые орхидеи, которые цвели в этом году как никогда пышно. Заметив меня, мама присела на диван и похлопала рядом с собой.

— Присядь пожалуйста, Тейлор.

Мне не хотелось вновь идти на конфликт, но и разговаривать желания особого не было, однако я опустилась на диван рядом с мамой. Она отставила лейку на журнальный столик, и в гостиной стало неожиданно тихо.

— Сегодня утром разыгралась очень неприятная сцена, — я еле сдержалась, чтобы не хмыкнуть. — Я уверена, что никому не хотелось говорить всех этих резких слов, но, Тейлор, ты должна все же кое-что понимать.

Я не смотрела на нее, опустив взгляд на носки своих туфель. Говорить не хотелось, я догадывалась, что мама сейчас начнет меня отчитывать, и это раздражало.

— Я не оправдываю себя, — говорить приходилось чуть ли не через силу. — Но и прошу меня не отчитывать, в конце концов, я напилась впервые, да и то случайно. Вы с папой так реагируете, как будто я пью постоянно!

— Я сегодня погорячилась, признаю, — мама нервничала, это было заметно по тому, что у нее начинал проявляться в речи ее французский акцент. — Но и ты должна меня понять. Знаешь, у меня тоже была достаточно бурная молодость, но у тебя ситуация другая — ты уже помолвлена.

Я надула губы. Мысли о предстоящей женитьбе неожиданно начали приводить меня в ужас. Мама заметила мое выражение лица и вздохнула.

— Знаешь, меня пугает твое отношение к браку, — она положила мне руку на плечо. — Замужество — это не смерть на плахе и не конец жизни, надеюсь, ты понимаешь это?

— Я понимаю, — я порывисто выдохнула. — Но, когда я выйду замуж, у меня больше не будет личной свободы. Я не уверена, что готова к этому.

Я не уверена, что хочу этого.

— Понимаю, — мама еле заметно улыбнулась. — Не обижайся на отца, он бывает резок. Я рада, что ты нашла друзей, Тей, просто не наделай глупостей, хорошо? Проводи с ними время, ради бога, просто будь осторожна. Девушки же как мотыльки — порхают, порхают, живут одним днем, потом, конечно, выходят замуж… Сейчас, естественно, семьи совершенно другие, современные, но суть не меняется.

— Просто скажи, что ты любила папу, когда выходила за него замуж, — я решилась посмотреть маме в глаза.

— Я его выбрала, — мама внезапно встала, — и не было ни одного дня, когда бы я об этом пожалела. Тейлор, Джордж замечательный парень, и ты будешь с ним счастлива, поверь мне. Не существует той любви, о которой пишут книги и песни, это чувство слишком переоценено, и ты его вряд ли испытаешь за всю свою жизнь, поэтому несколько раз подумай, прежде чем отказываться от семейного счастья в погоне за призраком.

* * *

15 мая, 1976 год.

Прятать письмо от брата было унизительно, но у меня не было выбора — если бы родители узнали, что я поддерживала с ним контакт, то разразился бы скандал такой силы, что мне бы пришлось собирать свои отношения с родителями, и в особенности с отцом, буквально по кусочкам. Он почему-то считал, что раз рассорился с Эдди, то его должен был забыть и весь мир, однако я не могла и не хотела отказываться от любимого брата.

Эдди был старше меня на пять лет, но между нами была такая крепкая связь, словно мы были близнецами. Я носила его портрет у самого сердца и каждый день перед сном молилась, чтобы однажды он пересек порог этого дома, и я могла бы обнять его. Эдди был военным летчиком, и неподчинения воле отца хватило, чтобы папа пожелал не знать более своего сына.

Это было дико, но я ничего не могла поделать, хотя и пыталась. Эдди и папа стоили друг друга — оба упертые, как ослы, и принципиальные, как сицилийцы, а потому уже и не разговаривали друг с другом два года.

В своем письме Эдди сообщил, что с ним все было хорошо, просил обнять за него маму и ни словом не обмолвился об отце. Это делало мне очень больно, но, наученная горьким опытом, я более не вмешивалась в их отношения, про себя решив, что однажды они все же поумнеют. В тот же день я настрочила брату ответное письмо на четыре страницы, в котором сообщила, что скоро выхожу замуж и надеюсь, что он приедет на свадьбу. Вряд ли Эдди будет рад получить такую новость — Джордж ему мало нравился, хотя тогда, когда мой брат покинул дом, мы еще даже не встречались. Впрочем, я надеялась, что мне удалось убедить Эдди в правильности и разумности моего выбора, не даром же я истратила столько бумаги!

Однако письмо мне удалось отправить только в пятницу перед тем, как пойти на работу, потому что в нашем местном почтовом отделении внезапно закончились марки. В последний раз прижав конверт к груди, я опустила его в ящик и воровато обернулась. Глупость и бред — с каких пор я должна опасаться общения с собственным братом, которого я любила больше жизни?

Отношения с родителями оставались напряженными, однако мне начало казаться, что они решили принять мое желание немного повеселиться перед, прости господи, свадьбой. Мне почему-то каждый раз хотелось кричать от одной только мысли о грядущей женитьбе, однако я предпочитала списывать это на волнение.

Настроение немного улучшилось, когда я пришла на работу. Золотистые лучи весеннего солнца проглядывали сквозь стеллажи и играли в венецианском стекле роскошной люстры, которую совсем недавно привезли из Парижа. Мне хотелось как можно сильнее погрузиться в работу, чтобы выбить из головы все ненужные мысли. Эта неделя не задалась с самого начала и упорно не желала становиться лучше, сколько бы усилий я не прилагала. Я зачем-то начала задаваться вопросами о правильности своего выбора, и это касалось не только замужества, а подобные мысли априори не могли привести ни к чему хорошему. Что-то было не так, а я все никак не могла понять, что же именно.

— Привет, — Мишель выскользнула из-за стеллажа, шурша оберточной бумагой. Я устало опустилась на стул и заправила выпрямленную прядь за ухо.

— Доброе утро, — вряд ли оно было добрым, да и предыдущее тоже. Меня съедало чувство беспокойства, ощущение надвигавшейся опасности, хотя ничего такого не предвиделось. Наоборот, моя жизнь должна была стать только лучше.

— Ты чего грустишь? — Мишель подошла ближе и положила мне руку на плечо, а затем отпила холодного, судя по виду, чая. На краях чашки уже были кольцеобразные темные следы, по которым можно было, как по спиленному стволу, определить, сколько раз из нее пили. — Сегодня же зарплату выдают, надеюсь, ты не забыла?

Я сдержанно улыбнулась и покачала головой. Несмотря на наши с Мишель теплые отношения, я не смогла бы ей рассказать о беспокойстве, что мучило меня уже столько дней, потому что боялась, что она будет считать, будто я бесилась с жиру.

— Конечно, нет, — на самом деле я действительно помнила, какой сегодня был день, но отчего-то не разделяла этого радостного настроя. Отлично, я сама себе испортила настроение с утра пораньше. — Еще бы я забыла о таком знаменательном событии.

— Это хорошо, потому что я хотела позвать тебя сегодня вечером отметить мое новое приобретение, — при этих словах карие глаза Мишель загорелись озорным огнем. — Я сегодня внесу платеж за машину, причем полностью! И заберу ее вечером, так что ты сможешь увидеть эту красотку.

— Ого, я даже не знала, что ты откладывала деньги, — Мишель выглядела жутко довольной собой, оно и понятно, автомобиль — это все-таки серьезное приобретение, тем более, что она смогла оплатить все разом. — Но я не буду пить, мне вполне хватило прошлого раза.

Мишель звонко рассмеялась, вновь обнимая меня за плечи, я даже могла почувствовать аромат масляных духов, исходящий от ее смуглой шеи.

— Не волнуйся, я тоже не буду, — зазвенели браслеты на ее руке. — Я с таким трудом сдала на права, так что не собираюсь лишаться их в первый же день вождения. Кстати говоря, у меня даже останется немного денег, так что я предлагаю сейчас по-быстрому закончить работу и смотаться в Кенсингтон Маркет или Биба, посмотреть, что там новенького.

— Почему бы и нет, — я пожала плечами, решив, что мне не помешало бы немного проветриться.

Работа отвлекала прекрасно, но еще лучше отвлекала Мишель — кажется, она притащила сюда всю свою коллекцию виниловых пластинок, и теперь мы вдвоем отжигали под «Venus» группы Shoking Blue. Мишель схватила свою расческу и начала использовать ее в качестве микрофона, катаясь по всему помещению в кресле на колесиках. Кажется, я никогда так сильно не смеялась, потому что у меня даже начали болеть щеки. И все же я подпевала, задыхаясь от смеха и пытаясь не согнуться пополам окончательно.

— Прекрасная богиня на вершине горы в языках серебряного пламени, — я начала петь куда громче обычного, все стеснение куда-то пропало. — Идеал любви и красоты — ее звали Венерой.

Мишель продолжила петь, вращаясь на стуле с колесиками. Пружины ее волос бесконечно подпрыгивали, она даже не пыталась убрать их с лица, улыбаясь во все тридцать два. У Мишель была удивительно широкая улыбка, хотя иногда мне казалось, что она улыбалась только для того, чтобы не заплакать.

— Да, она та еще штучка! — внезапно Мишель вскочила и, подхватив свою расческу, взобралась на стремянку, которую мы использовали для того, чтобы добраться до самых верхних полок. — Что ж, я — твоя Венера и пламя твоей страсти.

Я рассмеялась и начала хлопать, Мишель соскочила со ступеней и поклонилась, отведя одну руку за спину. Она тяжело дышала и, не расставаясь с расческой, упала обратно в кресло. Я подошла к проигрывателю и немного убавила звук — все же мы были здесь не одни, и, если бы кто-нибудь заметил, чем мы здесь занимались, по голове бы нас не погладили.

— Фух, — Мишель утерла выступивший пот со лба. — Этой песне уже целых семь лет, но вставляет она меня по-прежнему!

Вновь рассмеявшись, я опустилась на стул рядом с Торрес. Мне стало довольно жарко от таких безудержных танцев, поэтому я расстегнула еще одну пуговицу на своей блузке.

— Ты, кстати, хорошо поешь, — Мишель выудила из кармана своих широких джинсов пачку сигарет. — В тебя прямо-таки уйма талантов: на пианино играешь, поешь недурно… Может, Фредди возьмет тебя пятой Королевой?

Я лишь рассмеялась и покачала головой.

— Я уже очень давно не пела, — пришлось открыть окно, чтобы в комнате сохранилось хоть немного свежего воздуха. — Сейчас у меня так, вырвалось. Обычно мне трудно побороть стеснение.

— А мне вот все равно, хоть я и знаю, что пою плохо, — Мишель откинулась в кресле и положила ногу на ногу. — Я пою потому, что хочу, а не для того, чтобы это нравилось другим.

На фоне продолжала играть музыка, я налила себе немного холодного кофе из железного кофейника и села обратно. Зажав сигарету между зубов, Мишель сложила все карточки, которые я до этого разобрала по алфавиту, в маленький ящичек и задвинула его в стеллаж. Время за танцами и работой пролетело незаметно, поэтому нам с моей напарницей оставалось только получить расчет за текущий месяц в бухгалтерии и отправиться восвояси.

Как оказалось, мне было жизненно необходимо общество людей. Думаю, если бы не Мишель, то я бы просто увядала дома в одиночестве. В другое время большое скопление людей было бы мне в тягость, но сейчас я чувствовала себя на удивление комфортно. Мишель постоянно что-то говорила, я даже не всегда успевала за ходом ее мыслей, но важно было вовсе не это. Мне впервые было хорошо среди людей, даже на тех вечеринках я не чувствовала себя лучше, чем сейчас.

— Как тебе это платье? — мы бродили по Кенсингтон Маркет уже не менее двух часов, но так до сих пор ничего и не купили. Мишель откуда-то выудила вешалку с висящим на ней бархатным платьем и продемонстрировала его мне. — Впрочем, ничего не говори.

Она тут же повесила его обратно, скорчив такую мину, будто ей предложили надеть половую тряпку. Я качала бедрами в такт игравшей по радио мелодии и лавировала между кружившими в бутике девушками. Мой взгляд упал на модные темно-синие джинсы, руки тут же потянулись пощупать ткань.

— Тебе стоит их примерить, — Мишель тут же откуда-то материализовалась и тоже пощупала штанину. — Мне кажется, они тебе пойдут.

— Почему бы и нет, — я нашла свой размер и сняла вешалку. — Тем более, у меня никогда не было джинсов.

— Серьезно? — Торрес вскинула брови. — Тогда тебе тем более стоит их померить, а потом купить. У современной девушки должно быть не менее двух пар.

Заскочив в освободившуюся примерочную, я тут же стянула юбку и начала влезать в джинсы. Я носила брюки очень редко, точнее сказать, почти никогда, поэтому ощущения были странными. Честно говоря, я даже не понимала, идут ли они мне, поэтому пришлось высунуться из-за занавесок и подозвать Мишель.

— Ну, как тебе? — я вертелась перед зеркалом, слегка задрав блузку, чтобы было лучше видно пояс. Одновременно я повернулась назад, чтобы посмотреть на цену, которая, к моему удивлению, меня вполне удовлетворила.

— Ты еще спрашиваешь? — Торрес полностью отодвинула шторку. — Я, конечно, подозревала, что у тебя классная задница, но даже и подумать не могла, что настолько!

Я рассмеялась и невольно опустила глаза на задние карманы, на одном из которых красовалась красная эмблема. Слегка подтянув пояс, я вновь повернулась.

— Думаешь, стоит взять?

— Ну, естественно! — Мишель усмехнулась и скрылась за шторкой. — Бери и не думай, детка.

В конце концов, я решила довериться мнению Торрес и купить эти джинсы. Хотелось как-то потратить свои честно заработанные деньги и побаловать себя, тем более такой необычной вещью, как джинсы. Не все же мне ходить в строгих юбках и нежных платьях, правда?

Ожидая своей очереди у кассы, я рассматривала бижутерию, вывешенную на довольно внушительном стенде. Мое внимание привлекли заколки в виде ромашек, которые продавались набором. Мишель скрылась среди бесконечных рядов платьев, поэтому мне не у кого было спросить совета, и все же я взяла эти искусственные цветы, решив, что они будут вполне неплохо смотреться у меня в волосах.

Домой я вернулась только к ужину, перед этим клятвенно пообещав Мишель выбраться с ней в бар сегодня вечером. Меня все еще терзали смутные сомнения, когда я мерила джинсы дома перед большим зеркалом, но я все же срезала бирку, решив, что назад пути не было. К ним я подобрала полосатый свитер, рукава которого слегка закатала. Заколки с ромашками сюда, к сожалению, уже не подходили, зато я надела сразу несколько колец на одну руку, как это делала Мишель. Мой сегодняшний наряд разительно отличался от моего повседневного стиля, но мне это на удивление нравилось. Было в этом что-то… волнительное.

Неожиданно зазвонил телефон, и я поспешно взяла трубку.

— Алло?

— Привет, Тей, — я выдохнула — это звонил Джордж. — Как дела? Свободна сегодня вечером?

— Привет, — я закусила губу, думая, как бы поаккуратнее сказать, что сегодняшний вечер я планировала провести с Мишель. — Извини, но меня пригласили сегодня…

— И кто же? — он все еще говорил спокойно, но я не могла не заметить возникшего в голосе напряжения.

— Мишель, — я закусила губу. — Это моя напарница на работе, она купила машину и хочет отметить сегодня.

— Ну, ладно, — я услышала, как он засопел, и сама того не замечая опустила взгляд. — Только не напивайся, как в прошлый раз. Не хочу потом слышать такие красочные рассказы от чужих людей.

— А кто тебе рассказал? — я нахмурилась, однако почувствовала, как щеки начали наливаться краской.

— Это неважно, — Джордж усмехнулся. — Завтра вечером ты должна быть полностью в моем распоряжении. И я заеду к тебе утром, проверю, в каком ты состоянии.

— Ладно, — я хмыкнула. — До встречи.

— Пока, Тей, — и, как пароль, Джордж добавил: — Люблю тебя.

— Я тебя тоже.

Я повесила трубку и проверила содержимое своей сумочки, удостоверяясь, что кошелек и пластинка димедрола были на месте. Сегодня я решила даже нарисовать стрелки, чтобы уж полностью соответствовать своему бунтарскому образу. На губах сверкал клубничный блеск для губ, теперь мне оставалось только дождаться Мишель.

Родители внизу смотрели телевизор, и, как только я спустилась с лестницы, их взгляды направились на меня. Мне отчего-то захотелось сжаться в крохотную точку, только бы избежать расспросов.

— Я пойду прогуляюсь с друзьями, — к моему удивлению, голос у меня звучал достаточно уверенно.

— Куда? — мама поправила на своих коленях клетчатый плед, я заметила, что на журнальном столике дымился свежезаваренный чай.

— В бар.

Отец хотел что-то сказать, но мама на него выразительно посмотрела, и он ничего не стал спрашивать, к моему удивлению. Я даже выгнула бровь, не веря своим глазам. Неужели родители решились прислушаться к моим желаниям и позволить мне немного насладиться молодостью?

— Когда вернешься? — мама укоризненно посмотрела на отца. — Что? Я имею право знать хотя бы это?

— К двенадцати, — в этот самый момент с улицы послышался гудок автомобиля, родители одновременно повернулись к окну. — О, а вот и моя карета. Всем пока!

Я расцеловала на прощанье родителей и выскользнула за дверь, как будто боясь, что меня схватят за шкирку и вернут обратно.

Автомобиль Мишель поразил меня в самое сердце: это был микроавтобус «Фольксваген» насыщенного зеленого цвета, а на водительском сиденье сидела моя до жути довольная напарница. Она помахала мне рукой, приглашая залезать внутрь. Да уж, когда я говорила, что за мной приехала карета, то имела ввиду совсем не возраст автомобиля.

— Привет, — я осторожно захлопнула дверцу, боясь, что она отвалится.

— Привет, — Торрес просто сияла от радости. — Ну, как тебе эта красотка?

Она с любовью провела ладонью по пластиковой панели. Я посмотрела на игральные кости из розового меха, что висели на зеркале заднего вида, и ответила:

— Просто прелесть.

— Я знаю! — к моему удивлению, Мишель без труда завела свою «красотку», и мы тронулись с места без резкого толчка. — Я сегодня ее всю помыла и даже поставила ментоловый ароматизатор. Запах не слишком резкий?

— Нет, — я втянула ноздрями свежий воздух, но все же приоткрыла окно. — А как давно ты получила права?

— Месяц назад, — Мишель ловко крутила баранку, выезжая на четырехполосную дорогу. — Не волнуйся, все будет пучком.

Мне ничего не оставалось, кроме как довериться ей.

— Сейчас я познакомлю тебя с очень модным местом, — к моему удивлению, Мишель довольно ровно припарковалась. — Сегодня я, к сожалению, не пью, но тебя ограничивать не буду.

— Не хочу пить одна, — я спрыгнула на влажный асфальт. Сегодняшний вечер был довольно прохладным, и я пожалела, что не захватила с собой хотя бы пальто.

— Тогда мы поиграем в бильярд, — Торрес закрыла свою ненаглядную красотку и взяла меня под руку. — Ты умеешь играть?

— Немного.

Как только мы вошли, то в нос сразу же ударил запах крепкого алкоголя и дубленой кожи. Нас тут же осветил красный неоновый свет вывески с названием — «Герцог Аргайл» был действительно модным местом. В этот вечер пятницы здесь было довольно людно, а еще очень накурено, думаю, скоро мама начнет спрашивать, не начала ли я дымить.

Сегодня, когда на мне были джинсы, я чувствовала себя гораздо увереннее. В прошлый раз, когда мы пили вместе с «Queen», я все же была будто не в своей тарелке, потому что нежные платья совсем не вязались с этой атмосферой рок-н-ролла, пропитанной виски и сигаретным дымом. Нам с Мишель удалось занять два места у барной стойки, и к нам тут же подошел бармен.

— Добрый вечер, дамы, — парень с копной шикарных черных волос закинул на плечо белоснежное полотенце. — Что будете заказывать?

— Кофе, — Мишель тут же достала сигареты. — И покрепче.

— Сделаем, — бармен подмигнул Мишель и отвернулся, начав готовить кофе.

— Хоть ты и говоришь, что не собираешься сегодня пить, но я рекомендую попробовать мадеру, — Мишель всегда курила слегка прищуриваясь. — Здесь она просто отличная. Поверь, от одного стаканчика ничего не будет.

— Ну, хорошо, — я слезла с высокого стула. — Закажи мне, пожалуйста, я сейчас вернусь.

Видимо, в баре было пыльно, иначе как объяснить, что мне в глаз попала какая-то соринка. Я поспешила в сторону туалета, при этом даже не зная, где он находился, а в спину мне прилетело такое дружеское:

— Я придержу тебе место.

Туалет в самой последней забегаловке наверняка выглядел лучше, чем здесь, однако я все же смогла разглядеть собственное отражение в заплеванном зеркале. В таких местах, как этот бар, важна вовсе не санитария, а атмосфера, культовые пластинки на стенах и присутствие звезд старой и новых волн. Избавившись от реснички в глазу с помощью носового платка, я достала из сумочки клубничный блеск, чтобы обновить его на губах.

— Привет.

Я чуть не вышла за контур губ от неожиданности. Обернувшись, я заметила рядом с пожелтевшей раковиной Светлану.

— Привет, — я поздоровалась в ответ, слишком пристально разглядывая ее узкое бордовое платье. На самом деле я плохо запоминала лица, но Светлану было трудно забыть — у нее были такие выразительные глаза, которые глядели прямо в душу, что отпечатывались в памяти очень и очень надолго.

— Какими ты тут судьбами? — Светлана достала серебристую зажигалку и тут же задымила тонкой сигаретой.

— Я с Мишель, — при упоминании имени моей напарницы девушка скривилась и как-то слишком пренебрежительно стряхнула пепел в раковину.

— М-м-м, ясно, — протянула она. Я, наконец, поняла, на кого Светлана была похожа — что-то в ней было от Мэрилин Монро, возможно, все дело было в волосах. — Что ж, хорошего вечера.

— Э-э… Ну, тебе тоже, — я прекрасно понимала, что ничего такого Светлана не сказала, но она смотрела на меня с какой-то усмешкой, и это бесило меня до зубовного скрежета. Я спрятала блеск обратно в сумочку и вышла в зал, где гремела оглушительная музыка.

За барной стойкой меня ждали Мишель и стакан мадеры, поэтому я решила, что не позволю никому испортить себе настроение, однако рядом с Торрес был еще один человек.

— О, а вот и Тейлор, — Мишель отпила кофе из белоснежной чашки и кивнула в мою сторону. Человек обернулся, оказавшись Роджером. — Видишь, детка, никуда мне от них не деться. Преследуют везде, где только можно.

— Что ж поделать, у нас одинаково хороший вкус на приличные бары, — Роджер поставил высокий пивной стакан на лакированную столешницу, жестом прося бармена повторить. — Привет, Тей.

— Привет, Роджер, — я придвинула к себе стакан с мадерой. Роджер прикурил у Мишель и, зажав сигарету между зубов, облокотился о барную стойку. Янтарная жидкость на дне моего стакана пахла довольно ярко, с оттенком чернослива и, немного пригубив, я убедилась в крепости этого вина. В груди тут же разлилось тепло, а глаза наверняка заблестели.

— Осторожнее с мадерой, она бывает довольно коварна, — Роджер выдыхал серый дым практически мне в лицо, но я не отворачивалась. Вокруг меня постоянно кто-то курил, и я, кажется, тоже начинала становиться зависимой. — Все-таки восемнадцать градусов.

— Остальные тоже здесь? — Мишель закинула ногу на ногу и закурила, как настоящая голливудская актриса.

— Нет, в этот раз нет, — Роджер смотрел на меня странным взглядом, вокруг его глаз снова собрались маленькие морщинки. Ему забавно глядеть на меня? Это все из-за джинсов?

— Я видела Светлану, — я вновь отпила из стакана, стараясь прочувствовать все оттенки этого крепкого вина, но пока ощущала лишь жар в груди.

— Да, мы играли вместе в бильярд, — Тейлор взял очередной стакан с пивом и немного отпил, тут же утирая густую белую пену с верхней губы. — Не хотите присоединиться?

— Я тебя снова сделаю, — Мишель тут же соскочила со стула, всем свои видом выражая полную готовность к игре.

— Ну, это мы еще посмотрим, — Роджер усмехнулся и жестом пригласил нас к игральному столу. — Прошу, дамы.

Оставив на барной стойке деньги, я взяла бокал с мадерой и пошла вслед за Мишель, пытаясь вспомнить, как же играть в бильярд. В носу стоял пряный аромат вина, смешанный с сигаретным дымом, и я вдыхала все глубже и глубже, желая проникнуться этой атмосферой. Мне больше не было холодно после улицы — от промозглости вечера помог избавиться крепкий алкоголь, который я пила мелкими глотками, чувствуя обманчивый аромат чернослива.

— Слушай, а где ты научилась играть? — Мишель все никак не могла подобрать себе кий по росту, в то время как я справилась с этим куда быстрее.

— Джордж научил, — мне вновь стало несколько совестно от того, что мне пришлось ему сегодня отказать, но что поделать, Мишель позвала меня первая, и, если быть предельно честной, мой жених был бы лишним в нашей компании. — Но это было давно, надеюсь, я хотя бы вспомню стойку.

— Привет, Мишель, — рядом вновь откуда-то материализовалась Светлана. Она обворожительно улыбалась, держа в тонкой руке коньячный бокал. Я тут же внутренне напряглась, меня ее присутствие почему-то приводило в смятение.

— Давно не виделись, — Мишель держала кий в руке так, будто он был копьем. Только сейчас я заметила эту жгучую неприязнь между Торрес и Светланой, похоже, до этого я была недостаточно внимательной.

— Вы позволите? — Светлана взяла треугольник и собрала тяжелые шары посередине огромного стола, над которым стояла сигаретная дымка.

— Ты не будешь играть? — Роджер затушил сигарету в стеклянной пепельнице.

— Нет, — девушка улыбнулась. — Но позволю себе поцеловать тебя на удачу.

Светлана оставила на щеке Роджера след от розовой помады, который не спешила стирать, Мишель сделала вид, что ее вот-вот вырвет. Сам Тейлор усмехнулся и все же утер ладонью скулу, избавляясь от насыщенного нюда на своей коже. Я разом допила мадеру, чувствуя, как по всему телу начал распространяться жар. Светлана сегодня была соблазнительна, как никогда.

— Чур, я первая, — Мишель тут же прижалась к столу, целясь в самый центр треугольника. Я же пока неторопливо натирала конец кия кусочком мела, внимательно следя за тем, как Роджер делал то же самое.

У него были красивые руки. По моему опыту, у большинства музыкантов длинные и тонкие пальцы, у Роджера они были не совсем такие, как у других, но нравились мне безумно. Я почему-то сразу представила, как он сжимал ими барабанные палочки, и поймала себя на мысли, что хотела бы посмотреть, как он играет. Роджер дождался своей очереди и тоже принял нужную позу, готовясь нанести удар по глянцевому шару. У Тейлора был очень сосредоточенный вид, все его тело на секунду напряглось, а затем он одним точным движением загнал восьмой номер в сетку.

Когда наши взгляды встретились, я возненавидела коварную мадеру.

— Твоя очередь, — Роджер выпрямился, неотрывно следя за мной.

Я сглотнула и отложила несчастный кусочек мела, а затем сдула с конца излишки. Пустой стакан пришлось отставить, я нагнулась к самому борту, пытаясь вспомнить, чему же меня учил Джордж. Левая нога впереди, правая сзади…

— Давай помогу.

Роджер подошел сзади и сжал мой локоть, располагая его так, чтобы он находился примерно на девяносто градусов к кию. Голова тут же налилась свинцовой тяжестью, я неотрывно следила за его руками, которые казались до того горячими, что должны были оставить следы на моей коже.

— Неотрывно следи за шаром, — он направил кий, который я сжимала левой рукой, в сторону самого близкого к нам шара. Дыхание Роджера было до того шумным, что я, кажется, даже перестала что-либо слышать, кроме него. — Расслабься. Удар должен быть четким.

Но я не могла расслабиться, когда он находился так близко. Это было просто нечестно — мои разум и тело подчинялись совершенно другому человеку. Не мне.

Все мысли в голове перемешались и догоняли одна другую, я ненавидела себя за то, что чувствовала… все это. Мне было жарко от прикосновений другого человека, сердце заходилось в бешеном ритме, когда я чувствовала дыхание Роджера на своей шее, и я бы желала прекратить все это в одну секунду, но не могла. Тело казалось свинцовым, я не имела возможности пошевелиться, парализованная давно забытым чувством. Руки были до того тяжелыми и не послушными, что я едва ли могла ими двигать.

Наконец, удар, и я выпрямилась, отталкивая от себя Роджера. Шар попал прямо в угол стола.

Я испуганно смотрела на барабанщика, проклиная все предыдущие секунды. В мир начали возвращаться звуки, и я уже знала, что Роджер все понял.

— Мне, пожалуй, пора.

Решив спастись позорным бегством, я стала протискиваться сквозь людей, стремясь найти выход. Мишель предложила меня подвезти, но я отказалась, и она тоже все поняла. Меня преследовал насмешливый взгляд Светланы, мне казалось, будто каждый человек в этом чертовом баре стал свидетелем моей измены.

Я бросилась на улицу, и холод вечера тут же начал остужать мои щеки, я все никак не могла надышаться мокрой свежестью. Хотелось пенять на вино, отмотать время назад и никогда сюда не приходить, чтобы не ненавидеть себя за, пусть даже мысленную, но измену. В груди стало тяжело, и я осознала, что никогда прежде мне не было так стыдно. Мне было бы гораздо легче, если бы я ничего не почувствовала, но я почувствовала.

— Тейлор! — я едва ли не взвыла, когда услышала голос Роджера. Как же стыдно! — Что случилось?

— Ничего, — я направилась в сторону дороги, сбегая от любопытных взглядов собравшихся у входа людей.

— Слушай, если это из-за меня, то…

— Не надо, Роджер, — взмолилась я. — Ничего не надо. Ты думаешь, я ничего не вижу? Если ты так испытываешь меня на прочность, то не стоит. Я помолвлена, так что оставь все эти свои штучки для других.

Я продемонстрировала ему сверкающее кольцо на своей руке и вновь развернулась в сторону дороги, желая поймать такси. Больше всего я боялась, что только мне все это привиделось, что я сама все себе придумала.

— Ой, да брось, — он схватил меня за запястье и развернул. — Я еще даже не начинал применять «эти штучки», — Роджер показал пальцами кавычки в воздухе. — Просто у кого-то проблемы, раз ты бесишься даже с таких простых вещей.

Сама не замечая как, я подошла к нему вплотную. Смотреть приходилось снизу вверх, Роджеру, кажется, было смешно. Хотелось ткнуть ему пальцем в грудь и сказать что-нибудь едкое, но я слишком хорошо понимала, насколько глупо это бы выглядело.

— Не строй из себя дурака.

— А ты недотрогу.

Я сощурилась, а затем развернулась на пятках и ушла ловить себе такси. Мне срочно нужно было увидеться с Джорджем, чтобы понять, что мои чувства к нему были прежними.

Одно было неоспоримо: мое тело и разум слишком охотно реагировали на чужие прикосновения, и это меня убивало. О какой супружеской верности могла идти речь, если я позволяла делать такое с собой?

I don't know

Я не знаю,

I get so wrapped up in a world where nothing's as it seems

Я не могу выбраться из мира, где все не то, чем кажется на первый взгляд,

And real life is stranger than my dreams

И реальная жизнь куда страннее моих снов.