Художница и её тень (гет)

Короткая встреча с Северусом оставила после себя какой-то тягостный осадок на душе у Эшли. «Первое же дело в моём списке задач, и я его провалила. Что же будет дальше?». Эшли корила себя за то, что растерялась, не попыталась разговорить Северуса. Эти его слова: «уже слишком поздно», от чего-то сильно беспокоили Эшли. Он будто сжигал за собой мосты… почему? Если он решил двигаться дальше без Лили — пожалуйста, но Эшли беспокоил вопрос: куда именно он собирается двигаться? Книжная история давала на этот счёт вполне чёткий ответ: к Волдеморту. «И что я так переживаю из-за человека, которого, по сути, совсем не знаю?», — недоумевала Эшли. Но воспоминание об этом взгляде, злом и несчастном, засело колючей занозой в сознании. Оно мешало радоваться и предстоящей поездке, и открытию собственного дара. Тем более что и с даром всё оказалось не так просто.

Вечером того же дня Эшли нарисовала ещё пару пейзажей. Они тоже были динамичными, хотя и не производили такого яркого, живого впечатления, как первая картина. Возможно, это был вопрос вдохновения. Потренировавшись с пейзажами, Эшли решила взяться за портрет: именно портреты у неё всегда получались особенно хорошо. И она точно знала, кого хочет нарисовать — Северуса. Но стоило Эшли сделать несколько первых штрихов, как она ощутила нарастающую тревогу. Приступы страха случались у Эшли и раньше, но никогда ещё поводом для них не становилось рисование. Наоборот, занятие живописью было самым надёжным лечебным средством при любых стрессах. А сейчас её любимое убежище вдруг стало небезопасным.

Эшли отложила карандаш и немного походила по комнате. Ей быстро стало легче. «И что это на меня нашло? Побочный эффект от переселения души? Предупреждение: физическая смерть вредит вашему психическому здоровью». Попытка пошутить, пусть и не самая удачная, помогла Эшли расслабиться. Но стоило ей вновь вернуться к работе, как вернулась и противная дрожь внутри. Чем больше Эшли старалась сосредоточиться на картине, тем сильнее становилась тревога. Она будто создавала дымовую завесу в голове: чёткий, в начале, образ расплывался, ускользал. Эшли стало по-настоящему худо. Когда она ослабела на столько, что карандаш выпал из руки и со стуком покатился по полу, Эшли поняла: ей не выиграть эту битву. Во всяком случае, вот так, с наскока. Сначала надо разобраться в ситуации.

Вытерев холодный пот со лба, и немного отдышавшись, Эшли снова взяла в руку карандаш. Она уже не рассчитывала закончить портрет, просто хотела разобраться в собственном состоянии. Тревога была весьма специфической: не ощущение непосредственной угрозы. Скорее, это был страх совершить нечто неправильное, словно она пытается зайти на запретную территорию. «Может, для написания волшебных портретов нужны какие-то дополнительные заклинания, и я просто нарушаю технику безопасности?»

Среди книг Лили Эванс ничего по данной тематике не нашлось. При том, что Лили тоже любила рисовать. Эшли нашла в нижнем ящике стола несколько альбомов, заполненных, преимущественно, пейзажами, хотя попадались и портреты. Картины Лили были хороши, некоторые прямо-таки талантливы, но совершенно статичны. Эшли же наоборот, требовалось особое усилие, чтобы добиться статичности, как бы возводить ментальную стену между собой, и тем, что она рисует. В общем, эта её способность представлялась всё более необычной, что одновременно и радовало, и беспокоило Эшли.

Поездку в Косой переулок девушка ждала с таким же волнением, как когда-то в детстве Рождество: и то, и другое обещало ей встречу со сказкой. В ночь перед поездкой Эшли долго не могла заснуть. Множество тревог и ожиданий крутились в её голове, не давая забыться. Когда же она, наконец, отключилась, тревога приняла форму нелепого сновидения.

Ей снилось, что Косой переулок оказался обычной современной улицей, с самыми обыкновенными магазинами. Даже во сне она почувствовала себя обманутой. Эшли открывала все двери, друг за другом, но не находила никаких примет мира, описанного Роулинг. В магазине под вывеской «Магазин учебников», она столкнулась с миссис Хиггинс. Миссис Хиггинс стояла у прилавка, с весьма самодовольным видом, а перед прилавком выстроились в очередь остальные одиннадцать воспитанников и, все как один, смотрели на Эшли с осуждением. Миссис Хиггинс отказалась продавать Эшли учебники, сказав: «ты всё равно никого не спасёшь», а потом вдруг превратилась в огромную чёрную ворону и вылетела в окно.

Дурацкий сон ощущался таким реальным, что, проснувшись, Эшли ощутила огромное облегчение, обнаружив себя в уютной спальне Лили, а не в приюте. И хотя финал этого сна оставил после себя какое-то тревожное послевкусие, но и оно быстро развеялось под действием реальности. День обещал быть солнечным, в меру тёплым, а из кухни доносилось уютное позвякивание посуды и аромат жареного бекона.

После вкусного завтрака и добрых напутствий родителей (Петунья ограничилась коротким взмахом руки — и на том спасибо), Эшли отправилась в путь в самом приподнятом настроении. Путь ей предстоял не близкий: сперва автобусом до Лондона, потом на метро до Лестер-сквер, где она должна была встретиться с Мэри. Но дорога не казалась Эшли утомительной, ведь её переполняло предвкушение настоящего большого приключения. Нет, конечно, Эшли понимала, что впереди война, тяжёлая борьба, возможно ранения и гибель. Что ей предстоит трудное дело с выведением из-под удара собственной семьи (вариант Гермионы с вмешательством в память родителей всё ещё казался ей слишком радикальным, но, как знать, может, дойдёт и до этого). Но сейчас, тёплым августовским днём, все эти ужасы казались чем-то столь же нереальным, как совсем недавно — магия. Единственное тёмное пятно на её солнечном настроении было связано со Снейпом, но и эта тревога отступила на время. А пока Эшли с жадным любопытством осматривала мир, который видела раньше только на выцветших фотографиях. Этот мир семидесятых с горбатыми глазастыми машинами, отсутствием мобильников и планшетов, и, подчас, сумасшедшими нарядами молодёжи уже казался сказочным. А всё самое интересное ждало её впереди.

Выйдя из метро на улице Чаринг — Кросс — Роуд, где, как она помнила, находился Дырявый котёл, Эшли обнаружила, что Мэри уже на месте.

Девушка, назвавшая себя в письме гадким утёнком, не была некрасивой, она была… инопланетной. Сейчас, при личной встрече, её странность бросалась в глаза сильнее, чем на фотографии. От природы своеобразная внешность девушки — широкое лицо с очень выраженными скулами, глаза чуть навыкате, тонкие, будто всё время поджатые губы — подчёркивалась и необычной манерой держаться. Даже посреди людной улицы девушка вела себя так, словно она здесь одна. Сейчас она смотрела на небо, по-птичьи склонив голову к плечу, и приоткрыв рот. Мэри была настолько поглощена созерцанием чего-то невидимого, что Эшли пришлось трижды её окликнуть, прежде чем Мэри её заметила.

— Привет! — Мэри улыбнулась. Улыбка у неё была широкая, и, в то же время, какая-то напряжённая.

— Привет! Чем ты так заинтересовалась?

— Я пыталась представить, как бы выглядел дракон на фоне Лондонского неба, — ответила Мэри совершенно будничным тоном.

— Ну и как?

— Эффектно. И немного пугающе, — радостно добавила Мэри.

— Да уж, что эффектно это точно. Но, боюсь, это может быть последним, что мы увидим, — Эшли поёжилась. В её личном рейтинге худших способов умереть, сожжение занимало почётное первое место.

— Это предубеждение, — решительно замотала головой Мэри, — на самом деле, большинство драконов совсем не агрессивны, если их не злить.

Немного пообщавшись с Мэри, Эшли обнаружила, что не только улыбка, но и вся мимика девушки производит странное впечатление. Уже позже, когда Эшли пыталась объяснить себе, что здесь не так, то в шутку подумала: «Мэри выглядит так, словно на её родной планете все общаются телепатически, а здесь ей всё время приходится подбирать к своим эмоциям правильное выражение».

По дороге к Дырявому котлу девушки обсуждали последние летние события.

-— Ты писала, что помирилась с сестрой. Как тебе это удалось? Надеюсь, обошлось без зелья доверия?

— Нет, никаких зелий, — засмеялась Эшли. — Просто я постаралась её понять.

— Ты герой. Я вот часто не могу понять своих родителей, а они меня. Недавно они увидели изображение книззла в моём учебнике, так они назвали его «страшненьким» — представляешь?

Эшли не представляла. То есть, она вообще не представляла кто такие книззлы, и как они выглядят. Поэтому ограничилась сочувственным хмыканьем.

— Я не стала говорить родителям, что собираюсь сразу после выпуска получить лицензию и заняться разведением книззлов. Пусть это будет сюрприз.

Мэри так забавно изобразила злорадную ухмылку, что Эшли, совершенно искренне, засмеялась. Эта любительница драконов и книззлов нравилась ей всё больше. Было в Мэри что-то такое, что позволяло Эшли расслабиться, а не думать всё время о том, сильно ли её поведение отличается от настоящей Лили Эванс.

Как-то неожиданно разговор перешёл от животных к людям.

— Ты больше не видела Северуса? — спросила Мэри с какой-то нарочитой небрежностью.

— Видела. И даже пыталась с ним помириться.

— О! Подожди,… пыталась?

— Да. Но он сказал, что «уже слишком поздно» для нас быть друзьями.

— Странно. Я думала, он пойдёт за тобой на край света. Хотя, может ему надоело быть просто друзьями? — Мэри сказала это, сосредоточенно рассматривая асфальт под ногами.

— Может и так. Но мне кажется, тут что-то ещё, — ответила Эшли. Больше они на эту тему не заговаривали.

Когда Эшли, вслед за Мэри, прошла через волшебную кирпичную стену и оказалась в Косом переулке, ей на минуту показалось, что путешествие сквозь время продолжается, и сейчас выскочит какой-нибудь глашатай и станет выкрикивать новый указ короля. Люди в просторных балахонах, небольшие, плотно прижатые друг к другу здания старинной архитектуры, вычурные кованые вывески магазинов и отсутствие каких-либо признаков техники: всё отсылало к атмосфере средневековой торговой улицы. Хотя, вряд ли многие люди в средневековье разгуливали в остроконечных ведьмовских шляпах и с котлами в руках. Было в этой улице ещё кое-что странное: дома стояли не абсолютно ровно, а под небольшими углами, причём, наклонены они были вразнобой. Удивительным образом, эта перекошенность создавала ощущение не разрухи, а, наоборот, какого-то диковатого веселья: словно вся улица вот-вот оживёт и пустится в пляс.

А жизнь здесь и правда бурлила. Волшебники и волшебницы всех возрастов деловито сновали между магазинами, ухали совы, звенели котлы, в воздухе носились аппетитные и не очень запахи каких-то магических реагентов. Эшли спохватилась, поймав на себе внимательный взгляд Мэри, но та только широко улыбнулась:

— Я тоже по всему этому соскучилась!

Прежде всего, магглорождённым волшебницам надо было наведаться в банк — обменять фунты на сикли. Эшли подивилась на гоблинов, но немного огорчилась, что обмен валюты производится прямо в вестибюле банка, так что покататься на тележке по подземельям ей не довелось. После банка Мэри повела подругу в магазин магических животных «просто посмотреть». Полутёмное помещение было заставлено клетками и аквариумами всевозможных форм и размеров. Население же зоомагазина, на первый взгляд, не сильно отличалось от обычного: кошки, крысы, улитки и жабы в аквариумах. Вот только крысы кувыркались и прыгали через собственный хвост, жабы были огромными и пурпурного цвета, улитки и вовсе периодически меняли цвет, а некоторые коты напоминали помесь льва и кролика. Эшли так растерялась от этого изобилия, что едва не налетела на группу молодых людей в мантиях.

— Эванс, ты что, как зачарованная?

Прямо перед Эшли стоял парень, чей портрет особенно часто попадался в альбомах Лили. Честно говоря, Эшли думала, что Лили приукрашивает, как говорится: «красота в глазах смотрящего», но Джеймс Поттер и правда был очень хорош собой. После прочтения книг, Эшли ожидала увидеть нагловатого «золотого мальчика». Но юноша производил сейчас впечатление скорее не золотого, а солнечного: озорные карие глаза, непокорно торчащие в разные стороны чёрные волосы, а ещё ямочки на щеках, когда он улыбался. Сейчас он как раз улыбался, и Эшли не могла не улыбнуться в ответ.

— Привет Эванс, давно не виделись! — поздоровался Поттер, а следом за ним и остальные: два парня и ещё одна девушка. Девушка даже заключила Эшли в объятия:

— О, Лили, я так соскучилась!

Эту девушку-фею со светлыми кудрями до плеч и грустными глазами Эшли хорошо помнила по фотографии: Нора, самая близкая подруга Лили. Ещё одного юношу Эшли тоже определила без труда: черноволосый парень с правильными чертами лица, на котором даже балахонистая мантия смотрелась элегантно, явно был Сириусом. А вот четвёртого участника компании — невысокого полного парня со светлыми, как у Норы, волосами — мантия делала похожим на небольшую тумбочку. Эшли как раз размышляла, кто это может быть — Ремус или Питер, когда Джеймс вновь привлёк её внимание.

— А Сириус теперь живёт у меня.

— Да, почему?

— Моя сумасшедшая семейка, в последнее время, стала ещё безумнее. Я понял, что пора спасаться бегством, пока не оказался в Мунго, — невесело усмехнулся Сириус.

Эшли вспомнила книгу «Орден Феникса»: дом на площади Гриммо, отделанный в цвета Слизерина, вопящий портрет Вальбурги — матери Сириуса, семейное древо с выжженными на нём «предателями крови» … Ей захотелось сказать Сириусу что-нибудь сочувственное:

— Ну, родственников мы не выбираем, а вот семью вполне можно выбрать самому. Здорово, что у тебя есть такой друг, как Джеймс!

У Джеймса от этих слов стал такой гордый вид, словно он вынес друга на спине с поля боя, под непрерывным огнём неприятеля.

Но Эшли смотрела не на Джеймса, а на Сириуса, заворожённая волшебным превращением. Сейчас Сириус улыбался, широко и открыто, и Эшли поразилась, как сильно улыбка преображает его лицо. Надменный аристократ разом превратился в вольного, как ветер, странника.

— Я всегда говорил, что вы с Джеймсом как братья, причём близнецы, — подал голос полный юноша.

— А вы с Норой как сёстры близнецы, — усмехнулся Сириус, а Джеймс расхохотался: похоже, за этой странной шуткой скрывалась какая-то история.

— Ну сколько можно вспоминать об этом? Это было два года назад, и идея, между прочим, была ваша. Я просто вытянул жребий. И почему я всё время проигрываю?

— Это был перст судьбы, — торжественно изрёк Джеймс, — кому как не брату изображать сестру?

— А если бы Питер похудел, смог бы изображать Нору и без оборотного, — сказал Сириус.

Джеймс счёл это замечание остроумным и снова рассмеялся. Но Питер, да и Нора, не разделяли их веселья.

— Тоже мне, остряки, — строго сказала Нора. — Надо было доложить о вас МакГонагал, а то я чуть в Мунго не отправилась, когда встретила в коридоре… себя. И вообще, это было опасно для Питера. Если бы вы хоть немного ошиблись с рецептом…

— Мы никогда не ошибаемся! — синхронно ответили Джеймс и Сириус.

Нора только фыркнула, но, похоже, её забавляла эта самоуверенность. А вот Питер заметно погрустнел. «Так всё-таки это Петтигрю, тот самый предатель Петтигрю. Но нигде в книгах не упоминалось, что у него была сестра». Сейчас, присмотревшись повнимательнее, Эшли увидела, что они и правда очень похожи. Но полнота Питера скрадывала фамильное сходство. К тому же, при сходных чертах, эти двое производили совершенно разное впечатление. За внешней хрупкостью Норы ощущался сильный характер, а Питер — наоборот, старался выглядеть увереннее, чем был на самом деле.

— А где Мэри? — вдруг спохватился Питер. — Вы ведь вроде вместе пришли?

Эшли стало стыдно. Она так увлеклась разглядыванием новых знакомых, что совершенно забыла о своей спутнице. Но обернувшись, поняла, что и Мэри не скучает в одиночестве. Девушка стояла возле аквариума с какими-то пупырчатыми улиткоподобными существами и, кажется, наслаждалась своей компанией не меньше, чем Эшли — своей.

— Она что, с ними разговаривает? — усмехнулся Джеймс.

— Возможно, они даже её понимают, — сказала Эшли.

Мальчишки засмеялись, но Эшли отнюдь не шутила. У неё и правда, возникло ощущение, что у Мэри с животными особый контакт.

Компания рассеянно слонялась по магазину, в ожидании, когда Мэри поздоровается со всеми обитателями. Тогда и произошёл один не большой, но весьма неприятный для Эшли инцидент. Эшли как раз рассматривала странные гудящие пуховые шарики, когда почувствовала, как что-то коснулось её руки. Это оказалась большая черепаха с очень красивым, будто отделанным драгоценными камнями, панцирем. Черепаха мирно ползла по прилавку и выглядела совершенно безобидно. Эшли подумала, что опасное животное не стали бы держать вне клетки, и решилась аккуратно потрогать красивый панцирь. Но стоило девушке протянуть руку, как черепаха сделала нечто немыслимое: выпустила струю горячего оранжевого пламени откуда-то со стороны хвоста.

Эшли самым не мужественным образом взвизгнула, отскочила назад, споткнулась обо что-то и растянулась на полу. Тут же началась суета. Кто-то, кажется Нора, произнесла «риктумсепра!», заморозив черепаху, хозяин магазина ругал работника, который забыл запереть клетку. Подбежавшая Мэри бормотала что-то успокаивающее: Эшли так и не поняла — ей или черепахе. А ещё Джеймс склонился над Эшли и с неподдельным беспокойством спрашивал — где она обожглась.

Но постыдная правда заключалась в том, что Эшли не пострадала — во всяком случае, физически, — и кричала просто от испуга. Когда это поняли и все остальные, от недоумённых взглядов Эшли захотелось аппарировать куда-нибудь на другую сторону земного шара.

Джеймс протянул руку, чтобы помочь даме подняться, но Эшли встала сама, стараясь выглядеть бодро:

— Пустяки, просто от неожиданности…

— Странно, что ты так остро отреагировала, — Нора озвучила общее удивление. — Мы ведь в этом году на занятиях чуть ли не месяц возились с этими огненными крабами, должна была уже привыкнуть.

Эшли оставалось только растерянно пожать плечами, дескать: «Сама себе удивляюсь».

Все, вроде, довольно быстро забыли этот инцидент, но когда они уже заходили во «Флориш и Блоттс», Сириус неожиданно задержал Эшли, позволив остальной группе пройти вперёд:

— Лили, у тебя всё в порядке? Не было никаких… происшествий с тобой или с семьёй?

Серые глаза смотрели с такой тревогой и братской заботой, что на мгновение Эшли захотелось рассказать правду. Всю. Но она не решилась.

— Нет, ничего такого. Всё в порядке.

— Хорошо, — сказал он уже более расслабленно. — Ты ведь знаешь, что всегда можешь на нас рассчитывать?

— Да, спасибо, — ответила Эшли, и поспешила в магазин за остальными.

Закупив учебники по всем предметам — всем, кроме ЗОТИ, как ни странно их не было в списке — Эшли приступила к выполнению собственного задания. Она рассчитывала, что в одном из самых популярных книжных на всю магическую Британию, должна найтись книга по волшебной живописи.

Сначала Эшли просматривала книги на полках, надеясь, что сможет интуитивно узнать нужную по внешнему виду. Но книг было такое множество, а располагались они столь хаотично, что с тем же успехом она могла бы разыскивать иголку в стоге сена. Внимательная Нора заметила её растерянность:

— Ты ищешь что-то конкретное?

— Да, я ищу книгу по живописи специально для волшебников.

— Ну, на счёт живописи конкретно я не знаю, а вот по искусству и магии в целом есть одна любопытная книжка. Как же она называлась? Что-то там про единство и противоречия…

У продавца ушло какое-то время на поиск нужной книги: похоже, ею редко интересовались. И всё же книга нашлась: небольшая тоненькая брошюра в мягкой обложке. Единственным её украшением было изображение феникса, почему-то чёрного цвета. Эшли взяла в руки книгу и застыла, как оглушённая. Но не чёрный феникс так поразил её, а имя автора. Чёрными буквами на белой обложке значилось:

«Магия и творчество: единство или противоречие?» Автор — Джоан Роулинг.