Поцелуй Смерти (джен)

Машина завелась со второй попытки.

Признаться, на такой успех я и не рассчитывал. Фордик выглядел и работал так, словно «помолодел» лет на двадцать. Я мысленно восхитился талантом неизвестного мастера-механика, сумевшего привести эту ржавую колымагу в порядок — он действительно сотворил чудо.

Впрочем, особенно радоваться тоже не стоило. Как подсказывал мой жизненный опыт, удачное начало предприятия являлось недобрым знаком — в моем случае оно неизбежно предвещало плохой конец. В то же время, путешествие предстояло весьма рискованное, вероятность встречи с реальными опасностями была пугающе высока.

Скорее всего, именно неожиданное явление Снейпа настроило меня на пессимистический лад — мне снова начало казаться, что мир безнадежен.

— Уизли, вы передумали лететь? — раздался слева голос хогвартского зельевара. — Если нет, заканчивайте ломать комедию и нажимайте на педаль газа. Нам необходимо вернуться в школу до рассвета.

Снейп устроился на переднем сидении, рядом с водителем, и в данный момент разворачивал какую-то карту — самую обычную, магловскую, совершенно непохожую на легендарную Карту Мародеров. На одном из разворотов я заметил надпись: «Автомобильные дороги Северной Британии».

— Да, сэр. Извините, — хриплым голосом ответил я, реализовывая наконец свое стремление попросить у Снейпа прощения.

Странное дело, чувство смущения и какого-то странного неудобства от этого никуда не исчезло, а только, казалось, усилилось.

Фордик весело урчал, точно огромный ласковый кот. Очевидно, он довольно долго простоял без дела, поэтому сейчас настойчиво рвался в небо. Я ничуть не разделял его нетерпения, но был вполне согласен с тем, что тянуть с отлетом не стоит.

И все-таки мне не хватало решимости. Да, да, той самой хваленой гриффиндорской решимости. Ну, и еще, пожалуй, хваленого гриффиндорского безрассудства. Одним словом, я вел себя, как последний хаффлпаффец.

Безуспешно пытаясь собраться с мыслями, я изучал взглядом приборную доску. Обнаружил, что бензобак заполнен практически до отказа, искренне понадеялся, что топлива хватит на весь путь. Зачем-то открыл и тут же закрыл бардачок (там не оказалось ничего интересного — только какие-то грязные тряпки и массивный гаечный ключ). Немного покрутил зеркало заднего вида (теперь в нем отражались блестящие от нервного возбуждения глаза Гермионы).

В какой-то момент мое внимание привлекла крошечная серебряная кнопочка — кнопка включения режима невидимости. Ну, по крайней мере, отец именно для этих целей ее сделал. Естественно, мне тут же захотелось проверить, сумел ли чудо-мастер наладить и этот механизм.

Я нажал на кнопочку, и фордик почти мгновенно растаял в воздухе вместе со всеми своими пассажирами.

Слева тут же раздался раздраженный голос Снейпа:

— Уизли, немедленно верните машине видимость. Чтоб вы знали, в этом режиме аккумулятор разряжается в несколько раз быстрее. — В голосе зельевара звучало откровенное презрение: он явно очень хотел, чтобы я ощутил себя полным недоумком и усовестился. — Мои слабые надежды на то, что в вождении магических автомобилей вы достигли бóльших успехов, нежели в Зельеварении, только что обратились во прах. Впрочем, в глубине души я этого ожидал, поэтому вы меня совершенно не разочаровали.

— А откуда вы знаете про аккумулятор, сэр? — машинально уточнил я.

Голову мою в этот момент заполняли совершенно посторонние мысли. Реальность ускользала, и я никак не мог сосредоточиться.

— Профессор, это ведь вы занимались ремонтом фордика, — пораженно констатировала Гермиона с заднего сиденья. — Это вы его починили!

— Грейнджер, не говорите ерунды, — устало отмахнулся Снейп; впрочем, эта фраза не прозвучала как отрицание.

Пожалуй, было о чем задуматься.

Когда я переключал режим невидимости на режим видимости, обнаружил, что у меня кошмарно дрожат руки. Возможно, всему виной был прохладный вечер, но, впрочем, вряд ли: в машине было достаточно тепло.

Я опустил одно из боковых стекол, и директор Дамблдор, до этого стоявший чуть в стороне от предполагаемого взлетного пути, подошел к машине. Он, как обычно, улыбался, мягко и немного рассеянно, и мне на какую-то долю секунды показалось, что ничего страшного действительно не происходит.

— Мистер Уизли, — директор внимательно посмотрел на меня поверх своих знаменитых очков-половинок, — я надеюсь на ваше благоразумие.

Я часто-часто заморгал. Мне было не совсем понятно, что пожилой волшебник имел в виду, но на душе вдруг почему-то стало еще тревожнее.

— О чем вы, сэр?

Но Дамблдор только покачал головой и не ответил на мой вопрос.

— Надеюсь, друзья мои, вы все будете вести себя благоразумно. — Отчего-то мне показалось, что на этот раз директор обращается в основном к Гарри. — Что бы ни ждало вас в конце пути, старайтесь держаться вместе, обдумывать каждый свой шаг и, главное, во всем слушайтесь профессора Снейпа.

Поттер неохотно кивнул, показывая, что принял указания к сведению. Ему, очевидно, совсем не улыбалось «во всем слушаться профессора Снейпа». Я был уверен, что, если бы Гарри предложили выбор: сражаться, скажем, с василиском в гордом одиночестве или же в компании хогвартского зельевара, мой друг, однозначно, выбрал бы первый вариант. Даром, что Снейп с боевой магией был в весьма теплых отношениях.

Впрочем, стоило смотреть на вещи реально: самого зельевара наше общество тоже не особенно радовало. Когда в поле его зрения попадал кто-нибудь из нашей дружной компании, на лице Снейпа появлялось совершенно непередаваемое выражение: «Великомученик, смиренно принимающий незаслуженную кару».

— Скажите, сэр, я не вполне поняла… — неуверенно начала Гермиона. — Каким образом кристалл, который вы дали Рону, должен привести нас к цели? И почему…

Дамблдор сделал успокаивающий жест ладонью. Подруга тут же затихла, поток вопросов, который нам с Гарри всегда представлялся нескончаемым, моментально иссяк.

— Мне понятен ваш интерес, мисс Грейнджер, — спокойно произнес директор. — Но, увы, я не могу ответить ничего определенного. Однажды я уже говорил вам , что артефактология — слишком малоизученная область магической науки. И вы, если я не ошибаюсь, со мной соглашались. Честно говоря, мне неизвестно, каким образом действует магия осколка Еиналеж. Я наверняка знаю лишь то, что желание человека, надевшего на шею этот кристалл, непременно будет исполнено — если, разумеется, желать в пределах разумного.

Тут Снейп почему-то криво ухмыльнулся — я все это время следил за ним краешком глаза — и что-то невнятно пробормотал себе под нос. Я не решился попросить его говорить громче, хотя мое врожденное любопытство вместе с врожденным чутьем на неприятности и требовало это сделать.

— Я предполагаю, что этот кристалл попросту не позволит вам сбиться с пути, друзья мои. Какое бы направление ни выбрал мистер Уизли, оно окажется верным и вы достигнете цели, — закончил тем временем свою мысль Дамблдор.

— Но почему именно Рон? — казалось, этот вопрос не давал Гарри покоя. — Почему, скажем, профессор Снейп не может надеть на шею этот кристалл и сесть за руль фордика?

— Потому что магия осколка Еиналеж, возможно, имеет побочные эффекты. — Голос Дамблдора был по-прежнему спокоен, но теперь из него исчезла обычная мягкость; я понял, что именно этого вопроса директор в глубине души ждал и больше всего опасался. — Нет, нет, мистер Уизли, не стоит беспокоиться. Вы, если повезет, ничего не почувствуете. А если не повезет, ощутите всего лишь легкую слабость. Но для обычного человека — неважно, мага или магла… Что ж, не буду скрывать, велика вероятность того, что обычный человек умрет, если попытается использовать магию осколка Еиналеж.

— Поверить не могу… — раздался за спиной потрясенный голос Гарри.

Я так и не понял, во что именно он не мог поверить — в то, что маленький кристалл, который я надел так спокойно, может лишить человека жизни, или же в то, что директор до последнего не собирался делиться с нами этой информацией?

Зато в тот вечер я понял, что Альбус Дамблдор — человек, для которого цель в большинстве случаев (а возможно, и всегда) оправдывает средства.

— Профессор Дамблдор, пожелайте нам удачи, — неожиданно даже для самого себя тихонько попросил я.

Директор на несколько секунд задержал взгляд на моем бледном, растерянном лице, а потом уверенно произнес:

— Разумеется, мистер Уизли. Пусть ваш полет пройдет успешно.

И, наверное, именно в этот момент я действительно, по-настоящему понял, что у меня нет и, в принципе, быть не может никакого выбора. И эта определенность, это отсутствие возможности решать свою судьбу меня в тот момент странным образом успокоили.

«Какое бы направление ни выбрал мистер Уизли, оно окажется верным, и вы достигнете цели».

Само собой. Потому что направление давным-давно выбрано за меня. Выбрано тем, кто решил, что я должен родиться некромантом. Все, что мне теперь остается — просто идти к цели по давно определенному пути.

Фордик стремительно взмыл в ночное небо. Он тосковал по нему, как тоскует по вольному ветру и простору полей дикий конь, вынужденный долгое время оставаться в стойле. Фордик был счастлив. Если, конечно, машина вообще может быть счастлива.

* * *

Обещанную «всего лишь легкую слабость» я ощутил примерно через час.

Сначала мне начало казаться, что в салоне автомобиля становится холоднее. Это был не совсем тот «могильный» холод, который я ощущал всякий раз, применяя свои сверхнеобычные способности, но что-то очень близкое к тому. Представьте на секунду, что все ваши кости и внутренние органы обратились в лед, но при этом каким-то образом сохранили способность функционировать. Холод шел изнутри, как будто распространялся по телу вместе с кровью — от сердца по крупным артериям и крошечным капиллярам. И я, как обычно, не мог согреться.

На легкое головокружение я поначалу даже не обратил внимания. Но еще через каких-то полчаса оказалось, что сфокусировать взгляд на конкретном предмете невероятно трудно.

Я не стал нервировать жалобами попутчиков — предпочел молча стиснуть зубы и покрепче вцепиться в руль. В конце концов, нас вела магия Еиналеж и все, что от меня требовалось — это не потерять сознание.

Первым на перемены в моем состоянии обратил внимание, как ни странно, Снейп.

Странно — потому что все полтора часа, что мы провели в пути, он внимательнейшим образом изучал свою карту, и, казалось, для него в целом мире не было ничего важнее, чем автомобильные дороги Северной Британии. Периодически зельевар делал на карте какие-то пометки, осторожно касаясь ее волшебной палочкой.

Вероятно, он пытался отследить наш путь: нам же еще предстояло как-то возвращаться в Хогвартс.

— Уизли, если вы сейчас потеряете сознание, мы все разобьемся, — сухим, совершенно безэмоциональным голосом проинформировал меня Снейп.

— Да, я знаю, сэр, — сквозь зубы ответил я, превозмогая внезапно накатившую тошноту.

Гермиона, всю дорогу сидевшая как на иголках, немедленно встрепенулась:

— Рон, ты плохо себя чувствуешь?

— Нет, — зачем-то соврал я; мне все равно никто не поверил: Снейп презрительно фыркнул, а Гарри и Гермиона явно не на шутку разволновались.

Моего лба коснулись чьи-то невыносимо горячие ладони. Я вздрогнул, мои пальцы на баранке руля побелели от напряжения.

— У тебя температура понижена. — Голос Гарри звучал более чем удивленно. — Рон, ты холодный как… как камень!

— Наверное, — хрипло отозвался я. — Не обращайте внимания. Со мной все в порядке.

Разумеется, мне снова никто не поверил. Никакого «порядка» не было, и все пассажиры фордика об этом знали.

Меня начала бить крупная дрожь, и я уже ничего не мог с собой поделать. Мне показалось, что магический кристалл светится намного ярче, чем в тот момент, когда я только надевал его на шею. Если бы мог, немедленно снял бы сие «дивное украшение» — но в этом случае цель, которой мне непременно нужно было достичь, становилась бесконечно далекой.

Дождь, плавно перешедший из разряда проливных в разряд мелких и затяжных, неритмично барабанил по крыше автомобиля, бесцеремонно стучал в лобовое стекло, как будто требуя, чтобы его впустили в теплый салон. «Дворники» категорически не справлялись со своими обязанностями, поэтому вести фордик мне приходилось почти вслепую. Это тоже не прибавляло оптимизма — мне начало казаться, что мы бесконечно падаем в какую-то черную пропасть. Я искренне жалел о том, что отец, в свое время, не догадался установить счетчик высот на приборную доску.

Снейпу, впрочем, кромешная темнота за стеклами автомобиля ничуть не мешала трудиться над картой.

— Уизли, вы слишком нервничаете, и это только ухудшает ваше состояние. — Кажется, зельевар заметил мой повышенный интерес к его действиям. — У вас нет совершенно никакой выдержки, а также, судя по всему, полностью отсутствует сила воли.

— Ошибаетесь! Рон…

— А вас, Поттер, я, кажется, ни о чем не спрашивал, — оборвал зельевар гневную проповедь Гарри. — Вы вообще отдаете себе отчет в том, что в настоящий момент являетесь для всех нас опасностью номер один?

Последняя фраза была обращена уже ко мне.

Отчего-то вдруг пересохли губы, а по горлу словно кто-то провел куском наждачной бумаги.

— Нет, сэр.

— Каждая ваша эмоция, Уизли — особенно ярость, страх или боль — может стать отправной точкой для очередного приступа. Вы это понимаете?

Я молчал. Мне нестерпимо хотелось в чем-нибудь раскаяться, но я не ощущал себя виноватым и не мог найти для раскаяния достойного повода.

Мне опять некстати вспомнилось измученное лицо Драко Малфоя, и я вдруг со всей ясностью осознал, что вполне могу оказаться последним человеком, который видел белобрысого слизеринца живым. А еще я подумал, что совершенно не представляю, какой будет моя реакция на его труп.

В конце концов, я мог сколько угодно верить в лучшее и искать в происходящем со мной кошмаре позитивные стороны — судьба никогда не согласовывала со мной свои планы.

— Простите, сэр, — произнес я наконец — просто чтобы сказать хоть что-нибудь. — Я постараюсь успокоиться.

С таким же успехом я мог пообещать ему достать с неба луну.

В тот момент я очень хотел сказать тому, кто взял на себя смелость выбирать за меня, что он — идиот и что в этой сумасшедшей истории пора ставить точку. Увы — я знал совершенно точно — все только начиналось.

Занавес поднят, актеры на сцене. Главное действующее лицо пьесы — нелепый герой второго плана. В сценарий закралась ошибка, но исправлять ее уже слишком поздно.

* * *

Кто-то — я уже не видел, кто, потому что перед глазами все плыло — помог мне открыть дверцу машины и выбраться на свежий воздух.

— Рон! Рон, пожалуйста… Ты молодец, ты справился. Рон, слышишь?.. Посмотри на меня, пожалуйста. Все прошло отлично. Только не теряй сознания…

Гермиона откуда-то очень издалека звала меня по имени. Ее слова не достигали моего сознания. Я очень старался понять, зачем же она меня зовет, но смысл фраз ускользал, растворялся в каком-то молочно-белом тумане.

Ноги меня не держали, и я неуклюже опустился на колени прямо на сырую, покрытую ковром из желтых осенних листьев землю.

Кажется, кто-то снял с моей шеи сияющий ослепительно-белым светом восьмигранный кристалл. Я не был уверен — мое тело потеряло всякую чувствительность.

— Профессор, сделайте что-нибудь!

— Грейнджер, немедленно прекратите истерику. С вашим приятелем ничего страшного не случилось, и в ближайшие пять минут он придет в себя, — неприятный голос Снейпа тоже доносился как будто издалека; я понял, что зельевар чем-то, как обычно, недоволен. — Поттер, будьте любезны, отдайте мне этот кулон. Он все равно уже абсолютно бесполезен.

Мне захотелось опять извиниться перед Снейпом — и опять совершенно без повода — но как я ни старался, с губ не сорвалось ни звука.

Мир кружился перед моими глазами, превратившись в огромную карусель, и во всем теле была просто потрясающая, фантастическая легкость. В голове было восхитительно пусто — ни страхов, ни сомнений — и хотелось продлить это ощущение физической и эмоциональной опустошенности до бесконечности.

— Уизли, вы меня слышите?

Кажется, мне залепили хорошую пощечину. Я не ощутил боли, но прикосновение горячей ладони заставило меня вздрогнуть всем телом, и мой хрупкий иллюзорный мирок треснул, как хрустальный бокал.

Невидящими глазами я смотрел в пространство прямо перед собой и судорожно глотал теплый влажный воздух. Легкие почему-то отказывались работать, и я закашлялся, согнувшись пополам. Пальцы коснулись земли, и я ощутил ее тепло, мягкость и сырость.

— Поттер, помогите ему подняться.

Я взмахнул руками в воздухе, точно ветряная мельница — это стоило мне определенных усилий — и неожиданно низким хриплым голосом произнес:

— Не надо.

Снейп, однако, самодеятельности не допустил, и встать на ноги мне все-таки помогли. Приятная легкость сменилась отвратительной слабостью, тошнотой и головной болью. Жестокая реальность изо всех сил стукнула меня по затылку тяжелым молотком, и перед глазами немного прояснилось.

Первым, что я увидел, было бледное лицо моего лучшего друга Гарри Поттера, вторым — какой-то старый, полуразваленный особняк викторианской эпохи. Я слегка встряхнул головой, пытаясь вернуть окружающему миру яркость и необъятность, и неуверенно произнес, обращаясь непонятно к кому:

— Я в порядке.

— Уизли, я этому, разумеется, безумно рад. — Голос зельевара раздался откуда-то справа. — Но давайте все же отложим восторги до лучших времен. По вашей милости мы уже потеряли множество драгоценных минут.

Я не вполне понял, по какой именно «моей милости» произошло сие несчастье, но решил не лезть на рожон и не задавать лишних вопросов. Вместо этого я поинтересовался у Снейпа, куда именно нас привел осколок Еиналеж.

— Литтл Хэнглтон, — сухо отозвался зельевар, аккуратно складывая свою карту. — Вам говорит что-нибудь это название?

Сперва я решил, что ослышался.

— Мы… у нас, кажется, на местном кладбище было практическое занятие по упырям, — осторожно произнесла Гермиона. — Когда Хагрид преподавал у нас Защиту от Темных Искусств...

Снейп скривился, точно от зубной боли, и все же неохотно кивнул.

— Получается, — неуверенно начал Гарри, с недоверием глядя на хогвартского зельевара, — Малфой находится вот в этом доме? Получается, мы были совсем рядом, когда…

«Получается, я три дня бродил по местному кладбищу — кстати, из окон этого дома, наверное, видно местное кладбище — а белобрысый слизеринец умирал совсем-совсем рядом?»

— Браво, Поттер! Со временем из вас получится прекрасный сотрудник Аврората — большинство из них точно так же любит с умным видом произносить вслух очевидные вещи. — Снейп, как обычно, не мог обойтись без сарказма.

На этот раз Гарри промолчал. Я примерно представлял себе, каких усилий ему это стоило.

— Уизли, вы уже вернули себе способность к самостоятельному передвижению?

— Да, сэр, — без колебаний ответил я.

Меня все еще немного мутило, и ноги были какие-то ватные, но дорога была каждая минута и медлить не стоило — тут Снейп был, безусловно, прав.

Чтобы доказать свою полную дееспособность, я сделал несколько шагов вперед.

— Вашу мамашу! — вполголоса выругался я; глаза мои потрясенно расширились. — Запах…

— Что? — обеспокоенно переспросила Гермиона.

Я покачал головой, внимательно изучая взглядом старинный дом.

Он был когда-то великолепен, этот особняк. Он и по сей день был великолепен — обветшал немного, зарос плющом, частично лишился черепицы — но, как постаревший и обнищавший лорд, сохранил остатки былого величия. Здесь когда-то жили очень богатые и очень высокомерные люди — весь облик дома говорил об этом.

От стен старинного особняка сладко пахло Смертью.

— Профессор, они убили его, — очень тихо произнес я; зельевар слегка приподнял одну бровь, выражая вялое удивление.

— Выражайтесь яснее, Уизли. Кто — «они»? Кого убили?

— В этом доме недавно человека убили. — Я сделал шаг назад, во взглядах Гарри и Гермионы читалось сильное беспокойство. — Вы не чувствуете, а мне здесь даже дышать трудно…

Я ожидал со стороны друзей и Снейпа каких-то вопросов, но вместо этого воцарилось прямо-таки гробовое молчание. Тишина нервировала, тишина пугала, и мне весь окружающий мир начал казаться неестественным.

— От меня не отходить ни на шаг, — наконец произнес зельевар; он интонационно выделял каждое слово, что выдавало сильнейшее внутреннее напряжение. — Особенно это относится к вам, Поттер, и к вам, Уизли. Палочки держать наготове, но пока ни в коем случае не использовать.

Меня, в буквальном смысле, трясло, но я нашел в себе силы придать своему лицу выражение решительной покорности.

Это так страшно, на самом деле — опаздывать.

В особняке не горел свет. Там давно уже никто не жил, люди оказывались здесь только для того, чтобы умереть. Я понял, что совершенно не контролирую ситуацию: меня с головой накрыло ужасное чувство беспомощности. Наверное, я впервые в жизни настолько боялся сам себя.

— Уизли, у вас есть какие-то гарантии, что человек, которого недавно убили в этом доме — это Драко Малфой? — Вопрос Снейпа прозвучал как гром среди ясного неба.

Дождь прекратился, из-за плотной завесы облаков показалась луна. Ветер стих. Над нашими головами кружила какая-то маленькая тень — летучая мышь или одна из ночных птиц.

— Нет, сэр, — тихо ответил я, пытаясь разглядеть в темноте носы своих ботинок. — У меня нет никаких гарантий.