Пламя моей души (джен)

— Я вызвал его из Италии, — поясняет Реборн присутствующим. — Доктор Шамал. Он дамский угодник и любит лезть целоваться.

Не стану отрицать его слов. Этот дядька уже пытался и ко мне лезть с поцелуем в щечку. Мужчина около тридцати пяти, выглядит действительно стильно, несмотря на легкую небритость. Она даже придает ему шарма. Одет в белый костюм и черную рубашку. Взгляд уверенного в себе человека. Думаю, многие женщины клюют на это, а сейчас он похоже просто веселится. Ни на что другое такое поведение не могу списать. Не одобряю, конечно, таких развлечений, тело ведь даже возраста согласия не достигло. Тем более, подобные развлечения могли бы прокатить в Италии, но в Японии нравы куда консервативней и строже.

Не успела я придумать, как обьяснить ему это, он уже увидел Бьянки и теперь мы наблюдаем любопытное побоище с участием ядовитой кулинарии. Я уже отправила Ламбо на кухню за соком и печеньем. Надо, наверное, готовить стратегические запасы попкорна для таких случаев.

Бьянки свою кулинарию потом сама убирать будет, поэтому я не вмешиваюсь. А этот доктор ловкий, успешно закрыл лицо тканью от отравленной порции еды. Даже поцеловать в щечку ее смог, но удар ногой от Бьянки отправил его к стене. Не думала, что сестра Гокудеры на такое способна, мне будет урок не недооценивать их навыки.

— Давненько я никого не убивала миру на пользу, — раздраженно сказала она.

Его своевременное появление в городе явно неслучайно. Тут у Тсуны «неожиданно» разве что для него появилась ранее неизведанная черепная болезнь. Реборн утверждает, что это смертельно и произошло из-за частого использования пуль посмертной воли. Это особые пули, которыми пользуется Реборн для создания бешеного варианта Тсуны.

— Простите, отвлекся. Хм-м-м-м, — задумчиво тянет, рассматривая меня. — Так это тебя меня вызвали вылечить?

— Нет! — синхронно с Тсуной возмущаюсь.

— Это я заболел!

— Ну тогда прости, парень, я лечу только девушек.

— А, точно, я забыл, — с безмятежным видом покаялся репетитор, сидя на ступеньках лестницы.

— Эй!

— Как можно о подобном просто «забыть»? — с укором посмотрела я на Реборна, который успешно проигнорировал мой взгляд.

Со вздохом, признавая очевидные вещи, я присоединилась к нему и присела на ступеньки, наблюдая за истерикой Тсуны, который умолял доктора передумать. Похоже, это очередная глуповатая задумка Реборна, чтобы преподать братцу урок. Тут это невооруженным взглядом видно. А доктор Шамал явно продолжает дурачиться.

— Так эта болезнь действительно смертельная? — тихонько уточнила я на всякий случай у Реборна. Впрочем, за воплями братца нас и так никто не услышал.

— Разве что для его гордости, — с усмешкой ответил тот.

А, это он, наверное, имеет в виду то, что эти черепки на коже Тсуны выдают всякие постыдные вещи противным скрежещущим голосом.

Если бы братцу действительно угрожала смертельная опасность, то я бы непременно первая настучала по орехам этому гаду. Но судя по его и Реборна поведению, Тсуна должен придумать способ добиться своей цели сам и быстро. Возможно, это действительно полезная воспитательная идея, но уж очень жесткая. Братец был на грани истерики, пытаясь уговорить доктора.

— Я сделаю это, если уговоришь свою сестру меня поцеловать, — неожиданно предлагает Шамал Тсуне, уже едва не плачущему.

Удивленно смотрю на этих двоих расширившимися глазами. Это же чистой воды шантаж!

— Я не могу на это согласиться! — вопит братец, заходясь в бессильных слезах. — Но я умру, если не сделать этого… Кира, если ты можешь это сделать…

Молча поднимаюсь на ноги. Подхожу к доктору, наблюдающему за мной с интересом. И как следует пробиваю ему ногой под коленкой!

— Уй-й-й! — схватился тот за нее, отпрыгивая от меня подальше на одной ноге. — Акира-чан, а ты жестока! Но мне такие девушки нравятся даже больше.

— Мне двенадцать и целовать даже в щеку я могу либо своих одногодок, либо отца, — холодно уведомляю, придуманным чуть ранее ответом.

Это заявление его вроде бы отрезвляет, но он все еще глупо улыбается, делая вид, что это не так. Надеюсь, это прояснило ему память.

— Так что, парень, успокойся. Я отменяю свое предложение, — развел руками ловелас.

Киоко зашла в гости не вовремя. Шамал тут же попытался прилипнуть к ней, но Тсуна не в пример сильнее взбунтовался. Даже впал в почти безумное состояние, пытаясь защитить любимую девочку от извращенца, но как только Киока заметила надписи он тут же сдулся и запел свою давнюю песню, зашедшись плачем.

— Я неудачник! Неудачником был, неудачником и умру! Оставьте меня в покое!

На этот раз похоже он окончательно сдался. Либо же Реборн с доктором перегнули палку.

— Ладно, ладно, я тебя вылечу, — быстро пошел на попятную доктор.

Хах, неужели они думали, что все закончится чем-то другим?

Вскоре Тсуна пошел в свою комнату переживать свое унижение, Шамал смылся по своим делам, Бьянки присела возле репетитора.

— Реборн, тебе не кажется, что это уже слишком? Я имею в виду, что ты перегибаешь палку. Не думаю, что ты хочешь сломать Тсуну, но зачем тогда устраиваешь такие испытания?

— Это мои методы. Я должен обучить его вещам, которым не учат в школе.

— Стрессоустойчивости? — скептически приподнимаю бровь.

— Этому тоже. Характер нужно закалять. Это и есть мое задание.

— Реборн, я понимаю, что загнанный в угол зверь покажет зубы, — сказала, отчетливо чувствуя переобщение с Хибари, — но в случае Тсуны он скорее сломается.

— До такого не дойдет, — хмыкнул Реборн, показывая, что разговор окончен.

Что ж, посмотрим, удастся ли ему дальше балансировать на этой грани. Это мне не слишком по нраву, но возможно, так и надо с братцем. Мое мировоззрение и опыт отличаются. Раз уж я не смогла, то пусть другой попробует. Авось польза будет.

* * *

— В листовках, выданных вам, — декларировал парень скучным официальным тоном, — указаны комнаты, назначенные для комитетов на осеннюю четверть.

Какого черта, спрашивается, я забыла в школьной комнате совещаний, где должен собираться студенческий совет?!

Ладно, подобие студенческого совета все же собралось, официальные бумаги зачитывают, обсуждают дела школы… Но вообще-то вяло, тут все уже в большинстве своем заранее решено, разве что кто-то поднимет какой-то вопрос. Не так давно ко мне подошла глава клуба гимнастики и очень упрашивала поддержать на собрании ее идею по обновлению клубной комнаты. Она узнала, что раньше я успешно выполняла такие задачи, выступая от лица боксерского клуба. А все из-за Хибари. Типа я дружна с ним, ага. Меня он тонфа бить не будет за такое, а то и поддержит, если я выступлю в пользу клуба гимнастики. Ага, счаз, только отгул возьмет.

У нее Хибари за спиной не стоит памятником самому себе. Так что я, наверное, не буду поднимать вопрос о обновлении инвентаря для гимнасток. Надеюсь она поймет это по моему лицу, если что я ей еще жестами попытаюсь донести это. А то как-то боязно в опасной близости от тонф ляпнуть что-то не то. Увернуться-то увернусь, скорей всего, но выглядеть это будет… Ух, нет спасибо.

Тут еще клуб садоводства что-то против имеет. Не нравится им, что дисциплинарный комитет забрал себе помещение, которое обычно не дают ни одному из клубов. Та самая приемная, которая стала новым кабинетом Кеи.

— Что-то вас там слишком много, — бесстрастно замечает Кея. — Мне казалось нужно только по одному представителю от каждого комитета.

Остальные присутствующие ученики делают вид, что не видят Хибари. Вообще, даже имя его не упоминают. Да и он все собрание молчал. Стоило ему подать голос, как все замерли, будто обезьяны перед удавом. Зря я об этом подумала, так как тут же вспомнила мультфильм «Маугли» и гипнотизирующего огромного Каа. Я попыталась подавить рвущуюся улыбку, но судя по покосившимся главам клубов за столом, мне это удалось не до конца.

— Савада, иди за мной, — требует Кея, когда собрание оглашают закрытым.

Вот и сейчас народ покосился на меня, как на смертницу, а я иду себе следом за ним. Заходим в приемную, которую он забрал себе под личный кабинет.

— Вот, — накрывает ладонью несколько листов и смотрит на меня как-то нехорошо. — Это бланк протокола описания проведенных в боксерском клубе соревнований. Просроченный.

Замираю, не отводя взгляда от него. Серые глаза внимательно следят, улавливая малейшее движение. Рвану к выходу — перехватит. А я-то думаю, чего это он дверь закрыл и вообще такой тихий с утра.

— Этим ведь должен заниматься другой. Почему это я должна его заполнять?

— Потому что с главы боксерского клуба выдавить что-то вразумительное невозможно, а тот, кого ты заставила заниматься бумажной работой недавно сбивался в толпу с другими травоядными.

Я показательно закатила глаза.

— Серьезно, я на лишнюю бумажную работу никогда не подпишусь! Дай мне пару дней и я найду еще одного несчастного.

* * *

Через час дверь приемной без стука открылась.

— Ого! Не думал, что у нас есть такая клевая комната… — Такеши медленно окинул взглядом помещение и напоровшись на живописную картину замолк на полуслове. — М? Кира… А что ты тут делаешь? — спросил он, имея в виду очевидно тонфа, упирающуюся мне в затылок.

— Страдаю под гнетом бюрократии, — мрачно изрекла я.

Гокудера с зажженной сигаретой во рту опешил.

— Кто он?

— Гокудера, стой, — шепнул ему посерьезневший Такеши.

— О, я вижу смельчака, который нарушает школьные правила в присутствии главы дисциплинарного комитета, — протянул довольным голосом Хибари, видимо заметив сигарету Гокудеры, но так и не сдвинувшись с места.

Гокудера вместо того, чтобы промолчать и потушить сигарету в ответ на отчитывание по поводу курения, заорал:

— Ты что несешь, придурок?!

Хибари быстро отреагировал и в мгновение ока оказался перед парнями. Взмах тонфа вышел подобен мечу, разломив сигарету надвое прямо в зубах Гокудеры. К счастью подрывника, зубы остались целы, да только он уже влип — у Кёи на него личные счеты.

— Я сказал, выплюнь!

Парни застыли в шоке. Глава дисциплинарного комитета довольным взглядом осматривал дело рук своих, видимо, наслаждаясь моментом расплаты, и именно этот момент выбрал Тсуна, чтобы зайти в комнату.

— Гха! Х-хибари-сан, — заикаясь, Тсуна выставил руки в защитном жесте и попятился назад. — Им-мот-то! — заметил и меня, медленно поднявшуюся на ноги.

Моя попытка провалилась, так как тяжелая рука опустилась на плечо, усаживая обратно.

— Что ты делаешь с сестрой Джудайме?! — вскинулся вспыльчивый итальянец, подавшись вперед.

Кёя напал на Гокудеру. Один удар в лицо и быстрый в солнечное сплетение отправил подрывника в короткий полет к ближайшей стене, где он и упал, выронив так и не зажженный динамит.

Тонфа звякнули в руках Хибари. Теперь он нацелился на Ямамото, который показал неожиданный результат в ловкости. То ли его Мегуми так натренировала, то ли его отец, но вот что я вижу — Такеши уклоняется от третьей атаки тонфа, все время отпрыгивая назад. Пора!

Срываюсь с места и проскальзываю за спиной Хибари к выходу, пока он не видит. К несчастью, Кёя на внимательность не жалуется и улавливает движение, но поздно — я уже в коридоре и кричу:

— Документы передам позже!

— Стоять!

К своему удивлению слышу, как следом за мной из кабинета выбегает Такеши и вопящий братец. А за ними несется злой от потери добычи Кёя. Ямамото нервно хохочет и предпринимает попытку меня обогнать.

Замечаю впереди, к его несчастью, вышедшего Рехея. Ускоряюсь, ощущая, как расползается на лице улыбка.

— Рехей! Держи!

— Что это? — недоуменно хмурит брови боксер, держа в руках протокол, но я уже бегу дальше.

Сасагава замечает Хибари, издает нечленораздельный громкий вопль и бежит следом за нами, перегоняя и Тсуну, и Такеши, и даже меня.

— Кира! — на лице боксера лихой оскал. — Ты выбрала самое ЭКСТРЕМАЛЬНОЕ приключение!

Ямамото хохочет, едва поспевая за нами. Тсуна неожиданно вскрикивает и падает. Оборачиваюсь на секунду, чтобы убедиться в том, что братец упал сам и Кёя промчался мимо него просто-напросто переступив, как преграду! Неожиданно взлетает одежда и вскакивает Тсуна-псих.

— Я убегу своим предсмертным желанием!

Честно говоря, лицо у меня было, пожалуй, куда более говорящее, чем у остальных, но отвлеклись мы ненадолго. Братец промчался мимо нас на крейсерской скорости, а вот Кёя примерно на той же скорости догонял. Как назло, у парней ноги длиннее и вскоре я понимаю, что начинаю отставать! Приближаемся к повороту и спуску по лестнице. Парни прыгают по ступенькам, а я, заметив это сворачиваю по коридору.

Через секунду понимаю, что Хибари гонится все-таки за мной. Ну почему?!

— Тетсу! — радуюсь заместителю дисциплинарного комитета, как родному, и тут же прячусь за широкой спиной.

Игнорирую ошарашенные почти идеально круглые глаза, так и говорящие: «Я что по-твоему похож на того, кто может остановить Хибари?!». Кёя действительно выглядит так, словно его ничто не остановит. Даже у меня невольно проходит холодок по спине, видя, как угрожающе он несется.

— Х-хибари-сан! — выдавливает из себя Кусакабе, выставив в защитном жесте руки и зажмурившись.

Кёя неожиданно замирает и резко поворачивается. Тонфа со звоном встречается с небольшим дзютте в руках Реборна. Я выглядываю из-за Кусакабе и встречаюсь с Кеей взглядом. Серые глаза раздраженно поблескивают, но вот в них появляется тот холодный разум, незатуманенный горячкой боя.

До меня, наконец, доходит, почему он сегодня такой тихий и раздражительный. И почему так настойчиво усадил меня в своем кабинете — проверка! Пришел его черед и, видимо, Реборн, решил, что Тсуна, Такеши и Гокудера должны встретиться с Хибари в его кабинете. Простой расчет: Гокудера с сигаретой, вломившийся прямо в святая святых — это наглость высшей степени. Кея бы такое нарушение никому не простил. После расправы над Гокудерой, Тсуна захочет стать сильнее, чтобы отпинать Кею и после этого Хибари определенно заинтересуется им. Но план провалился из-за меня. Во-первых, одно незначительное вмешательство, когда я первая побежала и за мной побежали остальные, во-вторых, Кея знает про пули предсмертной воли опять же от меня.

Должно быть Реборн не очень рад.

Пока Реборн хвалит Кёю за силу, открываю окно в коридоре, аккуратно выпрыгиваю во двор. Бегу оттуда подальше, но знаю, что продолжать погоню Хибари не будет. Она обязательно закончится спаррингом, а их нельзя демонстрировать Реборну.

Репетитор сейчас наверняка пытается найти общий язык с Хибари. У Тсуны этого стопроцентно не выйдет, а присоединить Кею ко всем надо, вот и придется Реборну взять все в свои руки. Здесь случай еще сложнее, чем с Рехеем и создать условия, где Тсуна и Кея нашли бы общий язык, практически невозможно.

Если же я чего-то перемудрила и Хибари спросит, то бумаги я Рехею передала, вот теперь пусть он с этим мучается и Кея с ним. Передерутся на ринге в обычном спарринге, успокоятся и быстро все кому-то перепоручат. А я пока могу пройтись по двору, переводя дыхание.

Еще издали замечаю знакомые черные гакураны. Трое парней из комитета столпились над лежащим парнем. Так, это я к окнам приемной подошла… Серьезно? Кёя выбросил Гокудеру из окна?

— Живой? — интересуюсь у парней.

— Да вроде. Сейчас носилки принесут, и мы его отнесем в мед пункт.

— Вы бы расступились, чтоб воздуху больше было.

— Да чего ему станется-то? — спрашивают, но сами отошли на пару шагов.

Я хорошо представляю, какая будет реакция у вспыльчивого итальянца, когда он очнется. Вначале надо освободить его от тяжести динамитных шашек.

Рядовые члены дисциплинарного комитета с интересом смотрят на растущую стопку характерных цилиндров с фитилями, а вот на Гокудеру со злобой. Вспомнили кто заставил их несколько раз побегать и разравнять поле. Что делать с динамитом я не знала. Конфисковать — снова новые принесет, еще и обиду затаит, а отдать сразу — не вариант. Поэтому я отправилась следом за носилками в мед пункт, а уже там сгрузила их в уголке.

Гокудера очнулся довольно быстро. Шамал, который с какого-то повеления свыше занял пост медбрата, уперся рогом, что парней не лечит. Куда делась бывшая медсестра я благоразумно не стала уточнять.

— Как себя чувствуешь, Гокудера-кун? — спросила я, намеренно упоминая суффикс.

— Что с Десятым?! — немедленно заорал итальянец.

— Все отлично. Насколько я знаю, никто не пострадал. Мне надо с тобой поговорить, Гокудера-кун. Насчет моего брата и тебя.

Чуть лукавила, но все ради дела. Завладев вниманием подростка, я продолжила:

— Тебе не кажется, что ты слишком тяготишь Тсуну?

— Что? — вытянулось у него лицо. — Ты в самом деле так считаешь, младшая сестра Джудайме?

— Хватит уже меня так называть, у меня есть красивое имя — Акира. Да, это видно. Хотя Тсуна хорошо к тебе относится и никогда не скажет, что-то подобное, но ты слишком навязчив. Ему нужен друг, а не конвоир, который его ждет у ворот собственного дома. Но это еще пол беды. Тсуна может и хочет считать тебя своим другом, да вот только ты не считаешь его другом.

— Почему это?! — вскинулся Гокудера, чтобы возразить. — Я самый верный человек Джудайме! Я его правая рука! Я для него все сделаю!

— Не сомневаюсь, — кивнула я. — Но ты не прислушиваешься к его мнению, хоть и говоришь, что он твой босс.

— Ничего подобного!

А еще Тсуна относится к итальянцу также, как к Иригае с Нэндо. Особенно сходство это видно сейчас, когда они еще малознакомы. Тсуна боится Гокудеру, как обычного школьного хулигана и опасается даже сказать что-то не то. Даже больше, потому что динамит — это куда опаснее. Его тяготит, что он водится с хулиганом, хотя после Иригаи с Нэндо, он к этому относится флегматически. Братец не может справиться с таким «другом», потому Гокудера постоянно что-нибудь вытворяет и втягивает в неприятности Тсуну, как было тогда с учителем Нэзу. Подумаешь, Гокудера угрожал учителю и из-за этого им обоим грозили исключением, а потом итальянец бросился подрывать площадку. Их в любом случае не могут исключить, потому что тогда придется что-то придумывать с остальными «хранителями».

— Гокудера-кун, а ведь я могу сделать так, что Тсуна разочаруется в тебе и ты не то, что его правой рукой не станешь, а вообще чужим человеком будешь, — сказала, следя за его реакцией.

Итальянец все время говорит нечто подобное. Каждую встречу, каждую секунду — «я — самый верный подчиненный Десятого», «я — правая рука Десятого». Не знаю, играет ли он, но такой босс, как Тсуна действительно в некотором смысле удобен. Тсуна никогда не сможет сказать слова против и если он боится, то разрешит делать все что угодно. Вопрос только в том, поэтому ли он строит из себя верную собачонку или есть какие-то другие мотивы?

Теперь же Гокудера уставился на меня исподлобья и с подозрением. Подозревая, что от таких угроз он может перейти к использованию динамита, продолжила:

— Но если я смогу убедиться, что ты надежный человек, которому я могу доверить братца, то я этого делать не буду.

— Что ты от меня хочешь? — грубо и мрачно поинтересовался он, нащупав в кармане сигареты.

— Не кури, пожалуйста в помещении, — попросила, остановив его руку. — Гокудера-кун, знаешь почему ты мне не нравишься? — спросила я, сбив его с мысли. — Я вижу, ты не понимаешь, поэтому мы не можем поладить.

— Почему сестра Джудайме меня недолюбливает? — прищурился итальянец.

— Для этого есть серьезная причина, — заверила я. — Даже если с тобой захотят подружиться, ты очень отталкиваешь людей своим беспечным отношением не только к окружающим, но и к самому себе. Не знаю, как у тебя было на родине, но у нас спокойный тихий город, Гокудера-кун. Реборн сказал мне, что Тсуна — наследник большой семьи, я понимаю, что ему нужен такой серьезный защитник, как ты. Тем не менее, ты используешь динамит против обычных школьных хулиганов, будто Тсуна не может за себя сам постоять.

На самом деле не может, но тебе лучше этого не говорить, ты все равно этого не желаешь видеть сам.

— Ты не думаешь, что, используя динамит в школе, можешь создать много невинных жертв. Более того, ты подрываешь его даже рядом с собой.

— Не надо меня отчитывать! — закричал итальянец. — Я умею обращаться с оружием, ничего такого бы не произошло!

— Ты используешь его без оглядки, — спокойно возразила. — По молодости или по глупости не воспринимаешь динамит за опасность. Когда подорвешь себя и останешься без руки или ноги, тогда только вспомнишь мои слова.

— Не считай меня дураком, сестра Десятого! — вскочил с кровати Гокудера. — Меня считают гением!

Спорить мне с ним не хотелось. Одна надежда, что он хотя бы вспомнит мои слова когда-то.

Итальянец быстро сбежал из медпункта на поиски обожаемого Десятого. Честное слово, эта слепая щенячья верность сперва показалась очень наигранной еще когда он впервые раскидывал в нашей школе динамит, пытаясь убить Тсуну. Конечно, я сразу взяла за гипотезу, что ему очень хочется присоединиться к Вонголе. Теперь же даже не знаю… Он до сих пор не изменил своего поведения, возможно просто взял на вооружение из-за явной пользы. Парень он умный, по крайней мере по учебе он с легкостью пишет тесты на сто баллов из ста. Он мог бы посчитать, что подобное яркое проявление верности — идеальная линия поведения. Кто не любит подлиз, готовых на все и бегущих по первому высказанному пожеланию? Да-да, те кто не раз влипали из-за них в болото, поддавшись лести — те не любят. Но Тсуна молод.

Либо же он просто горячий итальянец и действительно верит во все. Он абсолютно не видит настоящего Тсуну, поклоняется созданному в голове образу идеального босса, вопрос в том, когда все же он протрезвеет. Возможно, когда добьется своей цели и станет правой рукой. И что тогда сделает? Стоило бы его вообще держать подальше от Тсуны, но кто ж мне даст. Так что открыть глаза сейчас, чтобы он потом не кричал что-то вроде «я потратил свои лучшие годы жизни» — это все что я могу.

— Спасибо, что попыталась, — неожиданно для меня кивнул мне Шамал, который оказывается находился тут, скрытый занавесом, и все слышал. — Хорошая попытка, не ожидал такого от кого-то твоего возраста.

— Вы знакомы? — от любопытства наклоняю чуть голову.

— Да, я был его учителем.

— О, теперь понятно. На вашем месте мне было бы хоть немного стыдно. Хотя, о чем я, — удивляюсь сама себе, напоминая с каким бабником разговариваю. — Этот ваш принцип… Парней лечить не желаете, девушки к вам боятся идти и правильно делают. Если в течении пары дней вы не покинете медпункт, я натравлю на вас полицию и наш дисциплинарный комитет.

— Зачем же так жестоко, Акира-чан, — игриво улыбнулся доктор.

— Потому что человеку с вашим поведением нечего делать в школе, полной молодых девочек. В Японии нравы суровые, но не думаю, что даже в Италии ваше поведение поощряют. Понимаю, что вы не просто доктор, но все же у вас будут проблемы с судом, если будете продолжать в том же духе.

— Акира-чан, я же просто шучу.

— А я — нет. Ответственней надо быть, доктор. И за ученика отвечать.

Я поднялась со стула у кровати, отряхнув юбку и покинула медкабинет. Раньше, смотря на замашки Гокудеры я думала, что он вырос где-то в низах, среди обычных людей. Много повидала я примеров и это поведение очень напоминало отпетых хулиганов-старшеклассников на улицах. Но если посмотреть теперь… Сестра Гокудеры — известная отравительница, хорошо образованная и обученная, учитель — известный среди мафии доктор. Ох, кажется, Гокудера попал в Намимори к будущему десятому боссу Вонголы все же по блату. Только замашки эти где-то успел приобрести.

* * *

Странное ощущение, то ли меня за идиотку держат, то ли всех остальных.

На истошный, полный ужаса крик братца из соседней комнаты я прибежала первая, потому наблюдаю этот цирк с самого начала. Вначале, я даже тоже начала паниковать. Ну, а как? Я обнаружила незнакомого человека, с кроваво-красным пятном на одежде и лежащего на полу в комнате брата. Причем на пижаме Тсуны тоже красное пятно. Тут сложишь два и два, первые выводы готовы: в дом кто-то пробрался и был ранен, а возможно и вовсе мертв. Думала Реборн постарался и обезвредил убийцу, ан нет — малыш твердит, что Тсуна застрелил грабителя, даже пистолет показал.

А вот дальше и начинается представление, что сразу ясно — это очередная глупая подстава от репетитора. Тсуна от паники не может сложить два и два, а может просто не понял, что за привычки у Реборна.

Первой появилась Хару. Это какая-то странная девочка, которая каким-то образом умудрилась запасть на братца. В принципе они друг другу подходят, она отлично им вертит пусть и сама этого не соображает. Жаль, что Тсуна ее побаивается и избегает. Судя по ее эксцентричности, без Реборна в качестве посредника, знакомство не обошлось.

Потом пришли Ямамото с Гокудерой. Они вроде бы бездельничали, вот и решили зайти к нам. Отличная отмазка. Интересно, кто их в дом впустил-то? Неужто Нана? Хотя да, она даже в выходной довольно рано встает, а сейчас уже десять утра.

Парни правильно предложили проверить на самом ли деле труп мертв. Гокудера потыкал в того сигаретой и труп точно дернулся, заставив Хару и Тсуну запаниковать и закричать. Тут бы и конец, но Реборн сказал, что позвал доктора. Ага, бухого в стельку Шамала. Он как пришел, сразу упал на ковер и не захотел вставать.

— Пьянь, — брезгливо потыкала носком валяющегося на полу мужчину, проверяя не заснул ли он.

— Акира-чан, ты сейчас кажешься такой миленькой.

— Еще слово и лежать тебе рядом с трупом, — сказала я и на всякий случай отошла подальше.

Шамал попытался было подкатить к Хару, точнее нащупать ее еще толком не появившуюся грудь. Ух, не ожидала от нее такого удара, но показала большой палец и похлопала пару раз, введя в краску.

Тем не менее пьяный доктор выдал здравую мысль и предложил проверить жив ли еще пациент. Странно, но зрачки у трупа действительно расширены, дыхания не обнаружили, да и сердце не билось. У всех подростков реакция была абсолютно одинаковая. Ну что ж, репетитор убедился, как ребята реагируют на убийство. Интересно, как он это подстроил? Ведь не может это быть правдой. Не может ведь, правда?

С открытого окна донесся рев мотоцикла.

— Я еще кое-кого позвал, — выдал себя с потрохами безмятежный Реборн. — Специально для такого случая.

Через несколько мгновений, как звук затих, на подоконник запрыгнул… Кёя. Как ни странно, в школьной форме. В выходной день-то. Трудоголик несчастный. Больше меня интересует только, что он здесь делает. После того единственного раза он ко мне домой не заходил. Хотя… Для полного набора только Рехея не хватает.

— Йо!

— Хибари! — проявили редкое единодушие побелевшие парни.

— Сегодня мне некогда с вами играть, — выдохнул Кёя. — Я пришел помочь, чтобы малыш оказался у меня в долгу. У нас что-то вроде договоренности.

Что?! Договоренность? Так стоп, какие могут быть договоренности с Кеей в принципе? Это не тот человек, который пойдет на сделку. Его интересуют только сражения, по крайней мере мне это достоверно известно. Его основная цель — сила. А Реборн очень умело и точно использует пламя, в остальное время умело его скрывая. Определенно, он мог поймать его на этом.

— Мы ждали тебя, Хибари, — выдал довольный репетитор.

— Хм, — задумчиво изрек Кёя. — С одного выстрела прямо в сердце, — он пнул на пробу тело. — Хорошо, я избавлюсь от трупа.

«Не сомневаюсь» — мысленно ответила я, под вопли потрясенного Тсуны. Остальные подростки выпали в осадок.

— Он избавится от трупа и улик не останется. Нет улик, нет убийства, — пояснил Реборн.

— Но оно же все равно было! — закричал на него братец.

— Я отправлю кого-нибудь из дисциплинарного комитета, — вновь шокировал всех Кёя, уже собравшийся прыгнуть обратно в окно.

— Постой-ка, — успела я схватить его за рукав. — Раз уж ты зашел, задержись на минуту.

Кея пристально посмотрел мне в лицо, а я постаралась скрыть хитрый блеск глаз, покрепче ухватившись за его руку. Он так показательно окинул это все взглядом и приподнял бровь. Я в ответ улыбнулась отцовской улыбкой идиота, чтобы он заранее не раскрыл коварный план. Будет знать, как не предупреждать меня о проверке.

— Давай посмотрим, а?

— Было бы на что смотреть, — фыркнул он, но все же продемонстрировав недовольство, остался на месте.

— Я не успокоюсь, пока не отомщу! — громко известил Гокудера, успев зажечь и сигарету, и динамит.

— Нет, Гокудера-кун! — преградил ему путь Тсуна.

Но было уже поздно. Гокудера бросил динамит, Кёя среагировал мгновенно, отбив тонфа две динамитные шашки обратно к владельцу. Взрыву не дал случиться Реборн, парой выстрелов перебив зажигательный шнур. Ну и меткость!

— Да уж, — покачала я головой в полной тишине. — Даже Ламбо уже отучили гранаты в помещении бросать.

Итальянец скрипнул зубами, сверля взглядом что меня, что Хибари.

Кстати, а где Бьянки? Неужто малыша и Нану отвлекает?

— Тело исчезло! — завопила Хару, обращая всеобщее внимание на этот факт и отвлекая от назревающей перебранки.

— Господи, я думал, что помру, — сказал чей-то голос, заставив всех повернуть головы в одну сторону. Там стоял живой и повеселевший «труп», избавившийся от бледности.

— Аааа, зомби! — завизжали хором Хару и Тсуна.

— Это специалист Вонголы — Моретти, он может имитировать смерть, — представил мужика Реборн.

 — Я не так часто бываю в Японии, так что я решил использовать этот случай, чтобы показать вам свою технику — Аддио, — мило улыбнулся этот недо-мертвец.

Реборн с Моретти выдали все за шутку, отчего Ямамото с Гокудерой повеселели, а Тсуна с Хару обессиленно присели на пол. Один Хибари скучал. Вот черт, а я надеялась побесить его. Ладно, есть запасной план.

— Идем, кое с кем познакомлю.

Вообще-то я хотела представить Кею Нане и развести Хибари на ужин, надеясь понаблюдать за этой картиной, но сюрприз поджидавший внизу я проигнорировать никак не могла.

— Поднимайся, пьянь, нечего разлеживаться в чужом доме и прикидываться, что спишь, — пинать разлегшегося прямо у лестницы Шамала я не стала, мафиози все-таки, может и рефлекс сработать.

— Акира-чан, я не притворяюсь, — лениво приоткрыл один глаз доктор. Тоскливо поинтересовался: — Что, опять какого-то парня будешь предлагать лечить?

Хибари вопросительно вздернул бровь. Я проигнорировала так и рвущиеся на язык шуточки про болезни головы.

— Доктор, я вообще-то хотела вас представить Хибари-сану, нашему главе школьного дисциплинарного комитета, который, как я подозреваю, не жалует всяких педофилов. Знакомься, Кея, любитель молоденьких девушек, в данный момент работает в нашей школе.

Шамал смотрел теперь настороженно и двумя глазами, а Кея с предвкушением и легкой не предвещающей ничего хорошего улыбочкой. Я решила дожать на всякий случай.

— К слову, доктор, у нас вообще-то спать и есть в доме на халяву не выйдет. Вы этого Моретти осмотрели? Нет. Может быть, с работой по дому помогли? Нет. Что-то вообще сделали? Тоже нет. Не считать же за полезные действия попытку облапать школьницу?

— Акира-чан, хочешь букетик цветов? — заискивающе улыбнулся Шамал и тут же подскочил, вынужденно уклоняясь от тонфа.

Кея погнался за доктором, побежавшим во двор, рыкнув что-то, что можно было опознать, как «забью до смерти». Но что-то мне подсказывает, он просто хотел сбежать до того, как я приступлю к своему плану.

— Кира, Кира, — я отвлеклась на подергивания штанины и обнаружила Ламбо, спрятавшегося за мной. — А что Хибари-семпай делал дома? Он у нас тоже теперь жить будет?

Малыш пытливо смотрел на меня своими ярко-зелеными глазами.

— Дядь плохих выгонял. Не бойся его Ламбо, — погладила его по густой шевелюре. — Он на самом деле не плохой, просто не любит невоспитанных людей.

* * *

— Я так больше не могу! Мама, ты за ним совсем не смотришь! От него одни проблемы!!! — вопил Тсуна, выскочив в коридор.

— Почему ты обвиняешь меня? — задала резонный вопрос Нана, вынужденно отвлекаясь на Ламбо, повисшего у нее на фартуке.

— Что он сделал? — полюбопытствовала я.

— Пришел в школу и обоссался прямо перед всем моим классом!

Малыш покраснел, застыдившись.

— Ламбо-сан не специально! — зажмурился он и заорал. — У меня молния на костюме сломалась!

— Ладно, ладно, только не плачь, — притянула я его к себе, успокаивающе поглаживая по голове. Главное, чтоб сопли не начал разводить. — Со всяким случаются неприятности. Никто тебя не обвиняет.

— Не можешь справиться сам — найми няньку, — флегматично посоветовала Бьянки, потягивая лапшу за столом. — Что за размазня?

— Легко тебе говорить… — ответил ей братец. — О! Имото, может ты будешь нянчится с Ламбо? Ты ведь с ним хорошо ладишь!

— Я и так постоянно это делаю, — пожала я плечами недовольно. — К тому же, я, как и ты, хожу в школу.

Будь моя воля, я бы вообще от маленьких детей подальше держалась. Спасибо, насмотрелась и в детском саду и в школе.

— Я могу нанять кого-то из моих знакомых, если хочешь, — предложил Реборн.

Наивный Тсуна, которого жизнь ничему не учит, очень обрадовался этой идее от своего репетитора.

* * *

Я, несомненно, ожидала нечто подобное. Реборн, Тсуна, Ямамото и Гокудера рядом с Ламбо — это однозначно плачущий теленок. Но взрослый плачущий Ламбо?!

— Кира-сан, — неожиданно придвинулся ко мне взрослый пятнадцатилетний Ламбо. Сидя на земле, он потерся щекой о коленку и заискивающе посмотрел на меня зелеными глазищами, как делал это маленький Ламбо. — Погладь меня, как маленького Ламбо?

У меня чуть челюсть не упала.

— Мне это так нравилось, — с мечтательным видом протянул он.

— Эм… Л-ладно…

Сидим. Провожу рукой по все таким же жестким кудряшкам. Боюсь представить свое выражение лица. Реборн вон обхохатывается, пытаясь держать морду кирпичом, зато у парней лица красноречивые. Спасибо хоть не комментируют.

— Акира-чан, как тебе не стыдно?! — вопит раскрасневшаяся от смущения Хару.

Это ее так расстёгнутая рубашка взрослого Ламбо впечатлила.

— Ну знаешь, еще пяток лет и расстёгнутая рубашка тебе покажется верхом красоты, — задумчиво изрекла я, находясь в какой-то прострации от того, как прижимается взрослый Ламбо.

Вот как его воспринимать, спрашивается? Он ведь взрослый, так зачем так себя ведет? Это шутки такие что ли?

— Стыд-то какой! — девочка накрыла ладонями красные щеки.

— Что, они тебя обижали? — интересуюсь.

Правда интересно, как же они смогли довести до слез взрослого Ламбо.

— Гокудера мне нос хотел пирсингом проколоть. А Ямамото мой рог мне в лоб бросил, — нажаловался пятнадцатилетний парень.

— А ты что?

— Я же в прошлом, — пожал он плечами, тоскливо посмотрев на меня. — Я не могу ничего менять.

— Тогда ладно.

— Я могу постоять за себя, Кира-сан, — смущенно провел пальцем под носом Ламбо. — Меня уже не так просто задеть. Не переживайте за меня.

— Хорошо, — хмыкнула я, зарывшись руками в его густую шевелюру.

— А еще, я должен вам сказать… — на лице парня отразились сомнения, и он покосил глазами в сторону.

Пух!

Из легкой быстро рассеявшейся дымки появился маленький Ламбо.

— Кира! — воскликнул он, обливаясь соплями и слезами. Схватил меня за рукав, прижался к нему, и снова закричал: — Глопудера меня души-и-ил! А этот мячом ударил! — маленький пальчик тыкнул в Ямамото.

— Прости, Ламбо, я не специально, — виновато улыбаясь, взъерошил волосы бейсболист. — Как только беру мяч, срабатывает рефлекс.

— Тсуна, ты все равно должен быть нянькой для Ламбо, — сказал Реборн.

— Почему это?!

— Кира ведь уже с ним нянчится, а ты его босс.

— Ну и что?

Вместо ответа Реборн врезал братцу по коленке, заставив того завопить от боли и запрыгать на месте.

— Идем отсюда, Ламбо, я куплю что-нибудь вкусненькое, — со вздохом я подняла на руки малыша, который, увидел мое лицо и перестал громко плакать, закусив губу.

Бедняге и так вечно достается. Охотно верю в его жалобы. Его не только морально обижают, я видела синяки на его теле. Ребенок он крепкий, но ему вечно достается за его подвижность и громкость. Особенно от Реборна, который пользуется своим внешним видом.

— Гья-ха-ха! Ламбо-сан съест все мороженное! — выдал теленок с широкой улыбкой.

Да, этот малыш сильный. Он постоянно вешается на людей и требует внимания. Бесцеремонный, бывает наглым и надоедливым, почти все время очень шумный, но он переносит все обиды и боль с завидной легкостью.

* * *

Мы как всегда сели спина к спине, и я сосредоточилась на том, чтобы передать пламя Кее. Он до сих пор утверждает, что не ощущает свое пламя… Хотя, как он может его не ощущать, так активно используя… Рехей это делает тоже инстинктивно, но это его метод. Ламбо я смогла все обьяснить на словах, так как он ребенок и воспринимает все иначе, к тому же быстро учится. Хибари вспыльчивый, но все же, когда он спокоен, он хорошо умеет думать. Я понимаю, что он активно использует пламя во время боя благодаря инстинктам, а в спокойной обстановке ему это недоступно…

Рехей не единожды обнимал меня, касался плеча или хватал за руку, и я часто ощущала его пламя. Он очень открытый и легко делится своей радостью. Так что я иногда практически купалась в его силе. Ощущения довольно бодрящие, но Рехей сам по себе заражает своей энергией. К тому же, я заметила, что после таких ванн царапины заживают очень быстро. Сама я тоже не раз делилась с ним своим, чтобы у него были силы доползти до дома после изнуряющей тренировки. А после нашего откровенного разговора, мне удалось заинтересовать его в тренировке по передаче пламени.

Ямамото тоже похоже обливал меня своим пламенем. Раньше я думала, что достаточно просто находиться долгое время рядом с другим источником, чтобы распечатать центр. После того случая с ним, я думала, что бейсболист просто ускорил процесс.

С Кеей все иначе. Он заставил меня сомневаться в моих первых суждениях. После первых боев с ним, мой запечатанный источник и не шелохнулся, хотя я тоже практически купалась в его густой тягучей силе. И вот сейчас я с уверенностью могу сказать, что источник силы на затылке в течение не меньше месяца постепенно освобождался… Мы ведь перестали устраивать спарринги.

Я невольно покосилась через плечо на бледноватое бесстрастное лицо. Он скрытный и все время держит себя холодно, как и его отец. На эмоции его можно вывести разве что в бою, о переживаемых чувствах только догадываться, а о мыслях вообще лишь строить теории.

Так зачем ему продолжать наши встречи, когда он и так уже научился чувствовать свое пламя? Я ведь его подкалываю, причем специально, и по логике вещей, он должен стремится уменьшать контакт, но все происходит наоборот. Это началось раньше нашего последнего договора.

Даже сейчас я ощущаю едва заметное влияние его Атрибута. Сейчас его сила не кажется колючей, скорей мягкой, будто перина, потому и не замечается так легко. Я думала, это стандартное влияние плохо контролируемой силы, скидывала все на то, что при первых совместных медитациях просто не замечала этого.

Не понимаю. Ведь не может быть, чтобы ему нравились эти встречи? Скорей ему просто нужно больше времени, чтобы научиться контролировать свое пламя.

— В чем дело? — неожиданно черные ресницы дрогнули и в меня впились острые серые глаза. — Что тебя так взволновало?

Я опешила и дар речи на мгновенье потеряла.

— У тебя сердце стало стучать чаще, — пояснил он.

— Кея… — я все же собралась и перевела тему: — Что у тебя с тем надоедой?

— Малыш? — уточнил он, приподняв брови. — Он сильный противник. Все просто.

— А поточнее?

— Он завлекает меня в свои игры, а потом дает мне с ним сразиться.

— Понятно… — протянула я, удостоившись за такую понимающую интонацию раздраженного взгляда. — А ты хитрец. Ай! Вот под ребра локтем было не обязательно бить, — пробормотала, потирая ушиб.

Нет уж, с такими привычками ни о какой привязанности и речи быть не может. Определенно, все ради общего дела.