It’s my life  (гет)

Похороны Снейпа проходили в серый дождливый день. Казалось, что сама природа оплакивает, уходящую в потусторонний мир, душу. Редкие капли дождя падали на землю, которая теперь стала вечным пристанищем для профессора зельеварения. Вся школа собралась попрощаться с этим человеком, и вовсе не потому, что их об этом просил Дамблдор, просто, дети прочли в газетах о героическом подвиге декана Слизерина, которого Министерство магии наградило орденом Мерлина первой степени. Посмертно. У одинокой могилы собралось несколько сотен людей. Сейчас не существовало, обожающих своего декана, слизеринцев и, ненавидящих его, гриффиндорцев — было лишь огромное количество студентов, которые с уважением отнеслись к смерти своего учителя. В общей массе людей было сложно заметить тихонько подошедшую пару.

…Драко с удовольствием уплетал приготовленный Гермионой завтрак, когда в квартиру влетела сова с «Ежедневным пророком», на первой странице которого, были вкратце изложены события прошедшей ночи. Бегло ознакомившись с новостями, он решительно отставил тарелку и принялся поспешно собираться, чтобы проститься с далеко не чужим ему человеком. Разумеется, Гермиона отправилась вместе с ним. Он так и не дождался официального разрешения вернуться, но этого и не требовалось, ведь Волан-де-Морт теперь мертв, а всех Пожирателей ждут судебные разбирательства и наказания за содеянное, так что, опасности больше ничто не предвещает.

Прибыв на место назначения, пара медленно подошла к могиле, вокруг которой стояли до боли знакомые люди. По щекам присутствующих лились слёзы, а Драко лишь неотрывно смотрел на могилу, словно не мог поверить в то, что все это произошло на самом деле. Пэнси, увидев в толпе студентов своего жениха, вопреки всем ожиданиям живого и невредимого, сильно обрадовалась и начала пробираться сквозь толпу к нему навстречу, но остановилась, как только заметила возле него ненавистную гриффиндорку, а точнее — их руки, сплетенный вместе. Дело в том, что Гермиона долго думала над тем, как можно поддержать любимого, который всеми силами, но весьма неудачно, пытался скрыть свою боль. Слова утешения сейчас были бессмысленны, поэтому она просто взяла его руку в свою, показывая, что она рядом, и Драко не остался один на один с этой бедой. Парень ничего не сказал, просто сжал её ладонь сильнее, и этот незатейливый жест не укрылся от внимания Паркинсон. Он говорил красноречивее любых слов не только о внезапном исчезновении Драко и Гермионы, которое произошло почти одновременно, но и о том, что после суда над Люциусом девушке можно навсегда попрощаться с мечтой носить фамилию Малфой.

— Драко? — чуть слышно раздался женский голос.

Нарцисса тоже пришла попрощаться со школьным другом и вот уже несколько секунд неотрывно смотрела на подходящую пару. Жизнь этой женщины сейчас справедливее было бы назвать существованием — сына убили, мужа отправили за решетку, единственного друга только что похоронили. Увидев сына, она поначалу решила, что окончательно лишилась рассудка, поэтому в нерешительности просто стояла и смотрела на Драко, но он выглядел таким реальным, к нему так хотелось прикоснуться, обнять, заплакать у него на плече. Когда Гермиона взяла Драко за руку, Нарцисса вспомнила о письме от Северуса, которое так и не решилась открыть перед выходом из Малфой-Мэнора. Пусть она и не знала его содержимое, но могла поклясться, что девушка, которая почему-то казалась очень знакомой, тоже видит её сына, а значит — это не мираж.

— Драко! — уже громче повторила она, привлекая к себе внимание остальных.

Малфой откликнулся на голос матери и уже через несколько секунд оказался в её объятиях. Слёзы катились по её щекам, Нарцисса сегодня весь день плакала, но в этот раз это были слёзы радости.

— О, Драко! Небеса сжалились надо мной, — сквозь слёзы сказала она.

Теперь на появление слизеринского принца обратили внимание все присутствующие. Большинство слизеринцев подошли, чтобы поприветствовать его, Блейз Забини пожал другу руку, Крэбб и Гойл, на радостях, даже потрепали его по плечу, а вот Пэнси Паркинсон так и осталась стоять на месте. Она внимательно следила за Гермионой, которая во время суматохи отошла от Драко, а вскоре, и вовсе, скрылась из виду.

На появление Малфоя никак не отреагировал только один человек. Гарри Поттер ничего вокруг себя не слышал и не замечал. В голове непрерывно звучала фраза: «А глаза у тебя, и правда, мамины…». Он был полностью погружен в свои мысли и не заметил, как все разошлись и на кладбище остались только он и Джинни.

— Гарри, дождь идёт, давай уже уйдем отсюда, — битый час уговаривала она своего парня.

Джинни никак не могла понять, почему из поступка Снейпа все сделали целое событие.

«Ведь он же был Пожирателем Смерти, слугой Темного Лорда и убийцей. Неужели, всего один добрый поступок может загладить вину за всё, что было содеяно в прошлом?»

И в то же время девушка неоднозначно относилась к бывшему профессору, ведь он спас жизнь её любимому человеку, и этот факт она никак не могла сбросить со счета. Однако, она попросту отказывалась принимать то, что магическое сообщество сделало из Снейпа героя, закрыв глаза на все его былые прегрешения.

— Ты весь до нитки промок. Родной, все уже разошлись, давай и мы последуем за ними.

Гарри ничего не ответил, поскольку был ещё не готов обсуждать произошедшее. К тому же, Джинни не настаивала, она все прекрасно понимала, глядя на разбитое состояние парня, который всё-таки позволил ей увести себя с этого мрачного места.

* * *

Гермиона неуверенно шагала по коридорам министерского отдела, в котором находится следственный изолятор. С каждым шагом она замедляла темп, и, уже у самой двери, окончательно убедилась в бессмысленности своей затеи, но дверь вдруг тихо скрипнула, а затем отворилась, указывая на то, что назад пути нет. Грубый на вид мужчина, работающий в этом отделе, с присущей аврору настороженностью оглядел стоящую перед ним девушку.

— Я могу вам чем-нибудь помочь? — спросил он, так и не дождавшись пояснений ее прихода.

Гермиона собралась с духом, чтобы ответить на этот вопрос. В глубине души ей было очень страшно отправляться одной в камеру к преступнику, и, если бы дело касалось только её, то девушка бы немедленно развернулась и ушла. Но это не так. Она делала это не ради себя, а ради Драко, который с недавних пор стал смыслом её жизни, а, значит — всё, что касается его, не может быть безразличным для неё.

— Я хочу увидеть Люциуса Малфоя, — безапелляционным тоном сказала Гермиона.

— Но к нему пускают только самых близких родственников. Кем вы приходитесь мистеру Малфою?

— Племянницей, — солгала она, надеясь, что не сильно при этом покраснела.

Мужчина удивлённо на неё посмотрел, переваривая сказанное. Что-то в кареглазой девушке говорило о срочной необходимости разговора с подсудимым.

— Я посмотрю, что можно для вас сделать, мисс.

Он подошел к смотрителю и о чем-то долго говорил с ним, а спустя какое-то время, вернулся и шепотом сказал девушке:

— Я надеюсь, вы понимаете, что делаете. У вас будет всего несколько минут, так что, поторопитесь, мисс Грейнджер.

Гермиона, замявшись, пробормотала слова благодарности человеку, который сразу узнал в ней боевую подругу Гарри Поттера.

Скрипнула замочная скважина, а затем в камеру к Люциусу Малфою вошел смотритель. Ему тут же бросилась в глаза нетронутая еда, принесённая несколько часов назад. Брезгливо фыркнув что-то вроде «ох, уж эти аристократы», он без церемоний обратился к своему временному пленнику.

— К вам пришли.

«Нарцисса» — устало подумал Люциус.

Меньше всего на свете он хотел увидеть сейчас жену. Он даже не представлял себе, как будет смотреть ей в глаза, что скажет этой несчастной женщине.

— Племянница, — добавил смотритель.

— Кто?

Но смотритель уже вышел, а в дверном проеме показалась Гермиона Грейнджер. Презрительно глядя на девушку, Люциус ехидно усмехнулся.

— Что-то, я не припоминаю в своем роду наличие грязнокровок.

Девушка пристально смотрела на собеседника: гордая осанка, презрительный и высокомерный взгляд. Малфой — он и есть Малфой, хоть где: в Хогвартсе, дорогом особняке, или за решеткой — это не способна изменить ни обстановка, ни время.

— Я пришла сюда не для того, чтобы слушать ваши оскорбления.

— А для того, чтобы позлорадствовать?

— Не стоит всех судить по себе! — гордо бросила гриффиндорка.

— А я смотрю, после поражения Темного Лорда грязнокровки возомнили себя достойными членами магического сообщества? Если мне не изменяет память, то при прошлой нашей встрече в Министерстве, вы были не столь разговорчивы.

— Может, это потому, что тогда один Пожиратель угрожал мне палочкой в то время, как другой крепко удерживал, не давая возможности защищаться? Помнится, вы тогда тоже не особо горели желанием разговаривать, сосредоточив свое внимание на каком-то пророчестве, а стоило появиться аврорам, и вовсе замолчали.

— Достаточно! — крикнул Люциус, поражаясь дерзости этой девушки. — Говори, зачем пришла и убирайся отсюда.

Гермиона глубоко вздохнула и попыталась успокоиться, иначе эта словесная перепалка могла бы продлиться вечно.

— Мне сказали, что за вас хотели ходатайствовать в суде, но вы отказались. Так понравилось прошлый раз в Азкабане?

— Компания там знакомая, и вид на море из окна прекрасный. Тебе-то какое до этого дело?

— Лично мне — никакого. Вот только жене вашей эта идея вряд ли понравится, да и сыну тоже.

Лицо Малфоя скривилось в злобной гримасе. На какой-то миг, девушке захотелось позвать смотрителя и убежать отсюда, но она справилась с минутным приступом страха.

— Да как ты смеешь напоминать мне о сыне?! Он отдал свою жизнь ради таких мерзких, отвратительных грязнокровок, как ты. Вы только и знаете, что злиться на весь мир за то, что не родились в достойной, чистокровной семье, потому что ваши права, видите ли, везде ущемляют. Да как ваши жалкие переживания могут сравниться с болью потери единственного сына? Хоть один из вас может представить себе, каково это — смотреть на гибель родного человека и не иметь возможности ему помочь?

— Это ужасно, — тихо сказала девушка. — Даже самые озлобленные преступники не заслуживают такого. Так что, вы должны радоваться тому, что подобная участь не постигла вас.

Повисла напряженная пауза. Люциус ещё какое-то время думал, что ослышался, однако, уверенный вид Гермионы говорил об обратном. На лице Малфоя со скоростью света менялись эмоции, переходя от раздражительности до изумления. Такая небольшая в масштабах человечества новость могла бы в корне изменить исход войны, если бы стала известна ему раньше. Но, в отличие от Волан-де-Морта, Люциус усвоил урок, который преподнесла ему судьба.

— Он жив?

Гермиона просто кивнула в знак согласия, но ему сейчас хотелось, чтобы весь мир кричал в подтверждение того, что это действительно так.

— Ты… вы уверены?

— Более чем, — тихо ответила она.

Люциус подошел к окну, обдумывая услышанное. Мысли в его голове хаотично сменяли друг друга. Несколько минут они стояли в полной тишине и, когда Гермиона подумала, что Малфой забыл о её присутствии, и хотела тихонько уйти, он резко обернулся.

— Я вот только одного понять не могу, — спокойно заговорил он, — какая выгода лично вам являться сюда и говорить со мной о Драко?

— Никакой. Я это делаю не ради себя, и даже не ради вас. Просто я хочу, чтобы вы поговорили с ним. Хоть раз в жизни поговорили, как отец с сыном, а пообщаться с дементорами вы всегда успеете.

В дверь постучали и, секундой позже, в неё вошел смотритель, сообщая о том, что время их разговора окончено. Гермиона направилась к выходу, но у самой двери, где её ждал мужчина, Люциус окликнул девушку.

— Мисс, вы и мой сын... — он запнулся, не зная, как закончить фразу из-за присутствия в камере постороннего, да и просто из-за того, что не мог себе даже представить, как такое вообще возможно, Драко будет связывать что-то с грязнокровкой, да ещё и подругой Гарри Поттера, в придачу, что-то, кроме вражды.

Она лишь на миг остановилась у двери, затем, ничего не ответив, вышла из камеры. Причина её молчания была вовсе не в смотрителе, а в том, что она сама не знала правильного определения их отношениям. Когда рядом находится Драко, она не может думать ни о чем другом, кроме него, но как только девушка остаётся одна, то очень отчётливо начинает понимать, кто Он и кто Она, и то, что в этом циничном мире нет места таким союзам. Ещё сегодня утром она проснулась в объятиях любимого и чувствовала себя самой счастливой на свете, а сейчас всеми силами пыталась прогнать тревожные мысли из головы и страх перед будущим из сердца. В таком состоянии её застал Перси Уизли, войдя в лифт Министерства.

— Гермиона, как хорошо, что я тебя встретил. Я хотел послать сову, но раз уж ты здесь, то лучше давай поговорим.

— Здравствуй, Перси. Прости, но я сейчас не в настроении говорить, да и тебе на работу пора, — угрюмо сказала она.

— Прошу, выслушай меня. Это очень важно.

Гермионе пришлось оторваться от своих неутешительных мыслей, ведь этот представитель семьи Уизли крайне редко бывал дома, отдавая всего себя работе. Да и обращался он к кому-либо лишь в случае острой необходимости, поэтому после окончания Хогвартса они почти не виделись.

— Ты ведь, уже знаешь о том, что убили Сама-Знаешь-Кого?

— Да, и если ты хочешь похвастаться успехами Министерства, то знай, оно сыграло в этом событии одну из последних ролей…

— Нет — нет, — перебил её Перси. — Дело в том, что большинство Пожирателей сейчас старается укоротить свой срок в Азкабане, называя имена тех, кто были соучастниками преступлений. Едва ли не половина Министерства уже уволены в результате этих обвинений.

— Для меня далеко не новость, что у Темного Лорда были свои люди в Министерстве магии, так что…

— Гермиона Джейн Грейнджер, дай мне договорить, ведь это касается непосредственно тебя, — в очередной раз перебил её Перси и, как только девушка замолчала, продолжил. — Дело в том, что министру сейчас очень необходимы новые кадры, так как, сама понимаешь, из-за этих массовых увольнений, работать некому. И я предложил твою кандидатуру на роль начальника отдела Связей с магглами. Кому, как не тебе, справиться с этой должностью? Знаю, работы много, особенно сейчас, к тому же, тебе придётся уехать за границу, но я в тебя верю.

Гермиона не выдержала и прыснула.

— Я? Начальник отдела? Перси, остынь, я ещё даже школу не закончила!

— Я подал Министру твою кандидатуру, и он её одобрил. Не думаю, что один недоученный год в Хогвартсе станет такой уж потерей для студентки, которая все предметы знает едва ли не лучше самих преподавателей. Ты долго добивалась того, чтобы магглорождённые стали в один ряд с чистокровными, и вот теперь у тебя появился шанс доказать всем, что не родословная говорит о способностях мага. Я не хочу на тебя давить, обдумай всё хорошенько и дай мне знать, если решишься. Это твой шанс, не упусти его.

После этих слов Перси вышел на своем этаже и скрылся в толпе других волшебников.

* * *

Пэнси Паркинсон, покачиваясь в кресле, сидела напротив камина в комнате старосты. Весь день она провела здесь, обдумывая предстоящий разговор. В том, что от этого разговора зависит её дальнейшая судьба, Пэнси не сомневалась, как, впрочем, не сомневалась и в своем знании софистики. Ведь именно софисты учили побеждать в споре, если твой тезис слабее. Эта эффектная девушка с детства привыкла добиваться своего, идти на всё ради личной победы, будучи уверенной в том, что цель всегда оправдывает средства. И даже сейчас она была почти уверена в том, что сможет вернуть себе Драко, вот только кольцо сплетённых рук, все же, не давало ей покоя. Пэнси никак не могла понять, что в такой несуразной девушке, как Гермиона, могло заинтересовать красивого чистокровного отпрыска аристократичной семьи. Ведь долгие годы он Грейнджер и как девушку-то не воспринимал, исключительно, как мозг Золотой троицы, заучку из Гриффиндора, грязнокровку, в конце концов. И вот, сейчас всё изменилось. Где был тот переломный момент их с Драко отношений? И почему она его не заметила? Ответ прост: Пэнси слишком уж была уверена в своей идеальности, верила в то, что именно это и нужно парню. Каждый день она выжидала появление более красивой и изящной леди, чем она сама, но, как только убеждалась, что подходящих под это описание девушек нет, успокаивалась, не замечая того, что творится под собственным носом. Вот так, незаметно, Драко отдалился от неё, и единственная возможность вернуть его — это, наступив на собственную гордость, поговорить с подругой Гарри Поттера.

Когда Гермиона вернулась в Хогвартс, то первым делом узнала от слизеринцев, что их староста уехал вместе с матерью домой, что и не удивительно, если вспомнить о том, в каком состоянии пребывала Нарцисса на похоронах. Поднимаясь в свою комнату, гриффиндорка мечтала лишь об одном — принять тёплую ванну и залезть под одеяло, чтобы немного отдохнуть от сегодняшней суеты. Это был тяжелый день, но худшее, как оказалось, ждало впереди.

— Что ты здесь делаешь? — удивилась она, застав в своём любимом кресле Паркинсон.

— Тебя жду, — как ни в чём не бывало, ответила Пэнси.

— Ну да, кого бы ты ещё могла ждать в моей спальне?

Гермионе очень хотелось, чтобы этот ужасный день поскорее закончился, и она совсем не хотела заканчивать его выяснением отношений с надменной слизеринкой.

— Тебе стоит немного поумерить свой пыл.

— А тебе стоит немедленно оставить меня в покое.

— Думаешь, мне доставляет удовольствие общение с грязнокровками в этой, с позволения сказать, комнате?

— С удовольствием избавлю тебя от плохого общества, — сказала Гермиона и открыла дверь, но слизеринка не двинулась с места.

— Нам нужно поговорить о Драко.

— У меня нет привычки обсуждать своих однокурсников у них за спиной. Если тебе есть что сказать о Драко, то пойди и скажи это ему в лицо.

— Мне есть, что сказать о тебе, грязнокровка, — разозлилась Пэнси. — О твоем лицемерии и о, так неожиданно появившихся, чувствах к человеку, который пять лет видел в тебе лишь пустое место и всячески демонстрировал это.

— Со своими чувствами я как-нибудь сама разберусь, — скрывая обиду в голосе, сказала гриффиндорка.

— Разумеется! Ради того, чтобы прибрать к рукам его богатство, можно закрыть глаза на несколько лет непрерывной вражды.

Гермиону сильно ранило то, что сказала Пэнси, поначалу она хотела просто выгнать слизеринку из своей комнаты, не придавая значения её словам, но теперь не выдержала и, опомниться не успела, как уже оправдывалась перед Пэнси, плавно переходя на крик.

— Не стоит мерить всех по себе, Паркинсон! Ведь, это такие как ты весь смысл жизни видят в удачном замужестве, которое принесёт много денег и хорошее положение в обществе. Это ты всегда твердишь о своей родословной, общаешься исключительно с избранными и повсюду ищешь выгоду. А у меня в жизни совсем другие ценности. Деньги приходят и уходят, а чистокровность не характеризирует личные качества человека! Положение в обществе едва ли можно назвать приоритетом, если в самом обществе только и знают, что использовать друг друга. Пойми, наконец, что мне это всё не нужно.

Пэнси внимательно выслушала её гневную тираду, понимая, что разговор пошел совсем не так, как она планировала. Любящее сердце не станет внимать словам расчёта, поэтому слизеринка решила действовать иначе.

— Тебе-то, может, и не нужно. А о Драко ты подумала?

— А причём здесь Драко? — изумилась Гермиона.

— Он привык жить в достатке, всегда гордился своей чистокровностью и всегда зависел от общественного мнения. Тебе это известно не хуже, чем мне. А теперь давай представим, что будет, если ваш роман перерастёт в нечто большее: завтра состоится суд над Люциусом, в результате которого его посадят, скорее всего, надолго, банковские счета семьи Малфоев будут заморожены, а их знатная фамилия втоптана в грязь. Люди не простят ему службу у Темного Лорда. А если ваша связь будет иметь продолжение, то и с чистокровностью Малфоям тоже придётся попрощаться.

Гермиона всеми силами пыталась не заплакать. Голос разума твердил, что всё это — правда, ведь Драко действительно любит её и, как он сам признался, готов пойти на всё ради этой любви, даже отказаться от денег и рода. Но что она может предложить ему взамен? «Разбитое корыто» и неуверенность в завтрашнем дне? После поражения Волан-де-Морта Малфой оказался в очень сложном положении и единственное, что может его сейчас спасти — это женитьба на знатной и богатой аристократке, какой Гермиона, к сожаленью, не являлась.

— Хорошенькую перспективу рисует ему твоя любовь, — продолжала подливать масло в огонь Паркинсон. — Остаток жизни он проживёт в нищете, воспитывая полукровок. А через тридцать лет превратится в злобного старика, проклинающего весь мир за свою разрушенную судьбу. Этого ты добиваешься? Хочешь испортить жизнь и себе и ему?

— Убирайся, — тихо сказала Гермиона, понимая, что не в силах больше сдерживать рвущиеся наружу слёзы.

— Что ты смотришь на меня? Проваливай в своё подземелье! Убирайся отсюда, чертова змея! — кричала она на слизеринку.

Пэнси медленно встала и так же, не спеша, покинула комнату старосты, не забыв при этом громко хлопнуть дверью. Хоть внешне и не подала виду, но в душе она ликовала, поскольку отчётливо понимала, что смысл её слов дошел до гриффиндорки, причём дошел именно так, как она того хотела. А Гермиона не могла больше держать в себе боль, отчаянье и понимание того, что её счастье оказалось лишь короткой вспышкой света, с которой непременно придётся попрощаться. Девушка упала на кровать и дала волю слезам, даже не заметив, как в комнату вошел её лучший друг.

* * *

Возвращаясь из зала суда, Драко пытался унять сильную головную боль, которая преследовала его ещё со вчерашнего дня. Сразу после похорон он отправился домой, поскольку матери была нужна его поддержка. На следующий день в суде собралась куча журналистов, чтобы на весь мир растрезвонить о позоре семьи Малфоев, а ведь ещё совсем недавно они же писали об их богатстве и безграничном влиянии на жизнь общества. За несколько минут до начала судебного процесса Драко передали просьбу отца зайти в следственный изолятор, для разговора, но он не пошел. Несчастливое детство, горькие слёзы матери, постоянное давление и навязывание чужой воли дали о себе знать. Не всё в этом мире можно простить, услышав банальное «извини». Люциуса посадили на пять лет, а остальных Пожирателей приговорили на пожизненное заключение в Азкабане. Быть может, через пять лет Драко сможет выслушать отца и, если не понять, то, хотя бы, принять его, а сейчас рана в душе ещё слишком велика, чтобы вот так легко затянуться.

Поднимаясь по ступенькам, он направлялся в комнату Гермионы, сейчас ему больше всего хотелось оказаться в её нежных объятиях, вдыхать запах непослушных волос и бесконечно долго смотреть в глаза цвета топаза. Постучав в дверь, он не услышал ответа, поэтому вошел без предупреждения, и в ту же секунду мурашки пробежали по его коже от увиденной картины. Голые стены, пустой стол и открытый шкаф, в котором не было одежды. Не было никаких признаков того, что здесь когда-либо кто-то жил. Искренне надеясь, что девушка просто переехала в другую комнату, Драко, сбивая всех на своем пути, побежал в гриффиндорскую башню, где чуть не налетел на Поттера.

— Где она? — почти прокричал Малфой.

— И тебе привет.

— Я спросил, где твоя подруга? — сгорая от нетерпения, повторил он.

— Джинни ушла с Луной в Хогсмит.

— Иди ты! — выругался Драко и направился в сторону женских комнат, намереваясь обыскивать каждую, пока не найдёт Гермиону.

— Она уехала, — крикнул вдогонку Гарри.

— Куда? Зачем? И когда вернётся?

— Никогда, — только и ответил он.

— Поттер, что ты несешь? — начал выходить из себя Драко. — Если не хочешь помогать, так и скажи.

— Гермионе предложили хорошую работу за границей, сегодня она забрала свои документы и покинула Хогвартс.

Драко смотрел на него с широко раскрытыми глазами, всё ещё надеясь, что это просто глупый розыгрыш.

— Чушь! Какая может быть работа, если нам здесь ещё целый год учиться?!

— Нам да, а вот Гермионе — нет.

Драко мысленно повторял одно единственное слово «Никогда». Действительно, никогда ещё он не чувствовал себя так паршиво. Его бросили, предали, обманули. Он не мог найти подходящее слово, чтобы охарактеризовать её поступок. Вся боль, которую он когда-либо испытывал, не могла сравниться с тем, что он чувствует сейчас. Именно поэтому он так не хотел влюбляться — понимал, что у медали есть обратная сторона, и она приносит жуткие мучения, которые не излечить с помощью зелья или магии. Гарри тихо подошел к Малфою. Он всё знал и понимал, но не мог ничем помочь, поскольку обещал Гермионе никому не говорить, куда она уехала.

— Она просила передать тебе это, — сказал Поттер, протягивая конверт.

Драко какое-то время лишь отрешенно смотрел на письмо, затем выхватил его и убежал. Он покинул Хогвартс и долго бежал, куда глаза глядят, пока у озера, в том месте, где редко бывали студенты, не споткнулся о небольшой камень и упал на землю. Хотя декабрьская погода и не располагала к этому, он не стал подниматься. Драко сотрясался всем телом, но не от холода, а от безысходности и отчаяния. Неподалёку пролетел черный ворон, ветер колыхал деревья, и снежинки плавно опускались с небес. Вокруг непрерывно бурлила жизнь, удивляя своей красотой и энергией, и только один человек на свете её не замечал. Понимая, что теперь жизнь утратила своё очарование, и мир приобрёл лишь серый оттенок, он безнадежно заплакал. Драко лежал на снегу и плакал, сжимая в руке её прощальное письмо. И сколько бы времени не прошло, день или год, он был уверен, что никогда не откроет его. Ведь это значит — навсегда расстаться с Гермионой, забыть о ней, а для него это, пожалуй, даже хуже смерти.

— Я тебя ненавижу! — изо всех сил закричал он.

— Ненавижу… ненавижу… ненавижу, — несколько раз повторило эхо.

— Ты — лучшее, что было в моей жизни, — почти шепотом сказал парень.