Тень истины (джен)

Милдред сидела сгорбившись над столом в своей комнате. Ее глаза слезились, но девочка все равно оставалась сосредоточенной, работая над заданными строчками. Единственная свеча давала мало света и грозила вот-вот потухнуть из-за сквозняка, проникающего из под двери комнаты. Рука Милдред болела, в то время как она начала выводить на бумаге четыре тысячи девяносто девятый раз "Я не буду ставить под сомнение авторитет преподавателя". К этому времени смысл написанного давно потерялся, и все занятие свелось к бессмысленному каллиграфическому упражнению.

Девочка знала, что уже поздно, и все обитатели замка ложатся спать. Она прислушивалась к каждому скрипу половиц и продолжала писать строчки. Наконец часы пробили одиннадцать и Милдред наконец-то отложила ручку. Табби сонно посмотрел на свою хозяйку, зевнул, потянулся, а затем вскочил к ней на колени. Милдред начала медленно поглаживать его мех, лениво почесывая за ушами и шепотом делилась с ним своими мыслями и страхами.

— Что с ней произошло, Табби? — спросила она, снова мысленно вернувшись к заместительнице директора и ее сегодняшней вспышке.

Кот не ответил. Он лишь мяукнул, будто заверяя свою маленькую хозяйку в том, что прекрасно понимает ее.

— Х-Б может и ненавидит меня, но она никогда не делала так прежде, — размышляла Милдред, проводя пальцами по заживающим ранкам на своей руке и вздрагивая от все еще ощутимой боли. Она печально вздохнула. Если бы только ее покалеченный дух мог излечить себя так же быстро.

— Нет, на самом деле я не думаю, что она ненавидит меня, Табби. Я думаю, она хочет сделать лучше для всех нас. — Милли наклонилась и коснулась губами кошачьей макушки. — Я думаю, она заботится о нас в своей строгой манере...

Девочка вспомнила теплый свет, который был в глазах мисс Хардбрум, когда она заслужила высокую оценку и похвалу. Все это дало ей сил и стало стимулом трудиться дальше, чтобы показать, что она способна на большее и не является самой плохой ведьмой в школе. А теперь глаза учительницы были пусты, как будто в душе у нее было пусто, не было никаких эмоций и жалости. Бессердечный холодный взгляд на тощем бледном лице. И пронзительный взгляд, который, как сверло, порушил все надежды молодой ведьмы и ее веру в себя.

— Скажи мне, Табби, как она может сначала так похвалить мою работу, а затем пойти так далеко, как случилось сегодня, даже когда я сварила зелье правильно? — пробормотала девочка, ощущая знакомые покалывания в глазах.

Она вспомнила сегодняшнюю беспощадную тираду, эти убийственные слова, которые опять привели к тому, что она засомневалась в себе, в любом своем действии.

— Может, она просто не выспалась? Хотя я уверена, что она всегда мало спит. Или может злой близнец занял ее место, как было с мисс Кэкл? Хотя я уверена, что у нее нет семьи и сестры-близнеца. Или может, она приняла какое-то зелье с такими побочными эффектами?

Милли перечисляла бесконечные возможности для объяснения странного поведения наставницы.

— Вот ты можешь представить себе две Х-Б, Табби? Это двойная беда! Никакого веселья, никаких тайных прогулок по замку, сладостей, в два раза больше занятий по зельям. И, вероятно, нам бы пришлось каждое утро на рассвете идти собирать травы!

Она мысленно застонала, представив в красках, что может быть, и, отругала себя за то, что ночью не следует думать об этом, иначе потом будут сниться кошмары. Ее богатое воображение не раз играло с девочкой злые шутки. Как в тот день, когда она ухитрилась сбросить пожарное ведро на голову классной руководительницы. И даже тогда наставница не оставила свою ледяную холодность, хотя была невероятно сердита о чем свидетельствовали ее голос и язвительный тон.

Воспоминания перенесли Милли в тот момент, когда Энид заклинанием телепортировала ее на стол мисс Кэкл, в результате чего оказался испорченным торт. Тогда Милдред имела все шансы отправиться домой. Но тем не менее, этого не случилось. Хотя она буквально чувствовала как магическая энергия пульсирует вокруг разгневанной наставницы, и видела как искры появляются у ее пальцев, когда ярость достигает пика. Она закусила губу и почувствовала металлический привкус во рту. Девочка пришла в себя. Строчки она написала, и знала, что мисс Хардбрум всегда ожидает сдачу строк в тот день, когда они были заданы. И если Милдред не сдаст их сегодня, то завтра ее может ожидать новый поток резкой язвительной критики.

Девочка положила Табби на подушку и прикрыла его одеялом, чтобы кот оставался в тепле.

— Тссс, — она успокаивающе погладила его по шерстке. — Будь хорошим мальчиком, я скоро вернусь.

Ее пушистый компаньон наполовину открыл мутный желтый глаз в знак согласия и вернулся в свой мир грез, где он был свободен, ему можно было гоняться за мышами весь день и не надо было сидеть на неудобных прутьях метлы, чего он ужасно не любил, несмотря на все поощрения хозяйки.

Милдред завернулась в плащ, чтобы закрыться от холода и ветра, который гулял по замку. Она пошла к двери, каждый раз вздрагивая, когда ее ноги касались ледяного каменного пола. Девочка на цыпочках поднялась по лестнице, чтобы хотя бы оставить строчки на столе мисс Хардбрум для того, чтобы доказать, что она их сдала вовремя. Милдред прошла мимо дверей других учителей, ощущая как тени сгущаются вокруг нее. Она отчаянно желала, чтобы это все побыстрее закончилось. Ее сердце стало биться быстрее от страха. Как вдруг... Она была готова закричать от взрыва страха в груди, когда что-то мягкое и шелковистое коснулось ее ноги в районе лодыжки. Задыхаясь от ужаса, она попятилась к горящему на стене светильнику. Ее воображение рисовало множества страшных существ, которые могут преследовать девочку в коридорах замка Кэкл ночью. Милдред выдохнула с облегчением, когда злоумышленником оказалась гладкая, черная как смоль кошка, которая нетерпеливо крутилась вокруг ног Милдред. Ее длинный хвост был поднят в тревоге, когда она пыталась передать дрожащей ученице мысленное сообщение. Кошка вцепилась когтями в подол изношенной серой ночной рубашки. Громким воем ей наконец удалось привлечь внимание молодой ведьмы, которая опустилась на корточки и посмотрела на тонкий черный кожаный ошейник, который был на шее кошки, и где было написано ее имя. Моргана.

Милдред нервно сглотнула. Даже если Х-Б не было в поле зрения, ее кошка несомненно сообщила бы грозной учительнице, что ученица была не в постели после отбоя. Но сейчас Моргана вела себя очень странно, бегая кругами по каменному полу. Иногда она останавливалась, цепляя когтями подол сарафана девочки, а затем продолжала взволнованно метаться. Милдред сделала попытку обойти ее и продолжить свой путь к лестнице, но сердитое шипение и удар когтистой лапой по голой ноге заставил девочку замереть на месте и с любопытством посмотреть вниз на разбушевавшуюся кошку.

— Сначала твоя хозяйка, теперь ты... — пробормотала она, наклонившись и потрепав мягкий мех за ушами, что заставило кошку одобрительно замурчать, выгнуть спину и легонько ткнуться носом в подставленную ладонь. С тех пор, как изменилась ее хозяйка, кошке явно не хватало ласки и внимания.

— Что происходит, Моргана? — тихо спросила Милдред, радуясь, что смогла найти еще кого-то, кто также, как и она сама, был сбит с толку неординарным поведением мисс Хардбрум.

Моргана бросила многозначительный взгляд на молодую ведьму. Ее темно-желтые глаза сузились, когда она уловила общую ауру замешательства и решила показать ведьме, что же послужило началом этой запутанной истории. Резко развернувшись, кошка понеслась по коридору к комнате своей хозяйки, периодически останавливаясь, чтобы убедиться, что ее новый друг следует за ней.

Заинтригованная Милдред следовала за кошкой по извилистому коридору западного крыла замка. Ее инстинкт подсказывал ей, что нужно довериться этому умному животному, и что кошка поможет ей решить эту странную загадку. Но взглянув на дверь, возле которой остановилась Моргана и прочитав написанное на ней имя, девочка вздрогнула.

"Мисс Констанс Хардбрум"

Несмотря на то, что именно этого она и ожидала от находчивой кошки, девочка испытала волнение и страх, который подобно клубку змей скручивался у нее в животе в тугой комок. Милли бросила вопросительный взгляд на своего необычного провожатого, а затем медленно повернула дверную ручку. От страха ее дыхание застревало у нее в горле, а слабый щелчок дверного замка показался оглушающе громким. Дверь медленно приоткрылась, образовав небольшую щель, и Милдред стала невольным свидетелем сцены, которая разворачивалась в комнате заместителя директора.

* * *

Где-то вяло паря между жизнью и смертью, плавая в монохромной, бесцветной пустоте, погруженная в мрачный мир теней, Констанс Хардбрум изо всех сил боролась за выживание. Каждая секунда мучительного существования растягивалась для нее на век, а усилия, прилагаемые для поддержания жизни в этот короткий промежуток времени были сродни непроходимому горному пути, усыпанному валунами, ледниками и бездонными пропастями, которые необходимо было преодолеть просто для того, чтобы сделать еще один рваный вздох и возобновить приток кислорода к своему измученному мозгу. Тем не менее она держала себя в руках, не давая сокрушительному чувству поражения завладеть собой. Иногда в голову приходила запретная мысль — уступить своему тюремщику, но строгие жизненные принципы не давали ей проявлять даже малейшую искру отчаяния или слабости, старательно пытаясь расшевелить ее душу, заставляя бороться с темными силами, которые заточили ее внутри этой неприступной крепости, навеки спрятав в мрачной камере без окон и дверей, где даже призрачная надежда на светлое будущее медленно растворялась в чернеющей беспросветной пустоте. Хотя жажда жизни все еще не угасла, желание сдаться все больше захватывало ее умирающий дух, подобно капельке темной крови, рассеивающейся в совершенно прозрачной воде и омрачая ее темными оттенками. Надежда исчезала, а принятие горькой действительности лишь приближало радушные объятия смерти.

Потеря магии привела к возникновению чувства, что в какой-то мере ее мозг лоботомировали. Его часть исчезла, часть, где была ее магия, которая была всемогущей. Это сделало волшебницу слабой, как новорожденный ягненок. Она шаталась на слабых ногах, которые были не в силах держать ее несуществующий вес. Беспомощная, как простой смертный. Двойник вырвал из нее ее сущность. Она вспомнила всю свою жизнь до того жуткого момента, когда все перевернулась с ног на голову, и женщина оказалась заперта в адском чистилище в плену злобного отражения. Все, кого она любила, оказались в руках двойника. На пыталась коснуться руками невидимых стен в своей камере, отчаянно стараясь вырваться наружу, но ощутила только боль.

Каждый день был похож на другой, и сегодня все будет так же. Садистские насмешки ее тюремщицы, когда она появлялась в пределах обзора зеркала, ее рассказы о том, как она наслаждается вновь обретенной свободой... По-видимому, она получала удовольствие и желала увидеть слезы одиночества и отчаяния в глазах своей пленницы.

Соленые капли не выходили за границы колодцев, которыми были карие глаза, возникающие рыдания она безжалостно подавляла. Слезы обжигали ее изнутри, оставляя жало стыда и позора.

Двойник наклонился ближе к стеклу, ее теплое дыхание создало конденсат на зеркальной поверхности. Она смотрела на пленницу как на львицу, запертую в клетке, которая уже не могла даже рычать, лишь жалобно скулить. Вот во что превратилась некогда могучая ведьма.

— О, Констанс, Констанс... — выдохнула она тихо, рассматривая своего близнеца. — Твоя самая большая мечта — быть в одиночестве, наедине со своими исследованиями и мыслями, — отражение наклонилось ниже и злобно усмехнулось. — Твои слова, Констанс, записанные в восемнадцать лет в дневнике в момент окончания колледжа для ведьм. Холодные, логические рассуждения девушки, чье сердце было разбито ударами судьбы, не желавшей ничего, кроме одиночества.

Отражение сделало паузу, блеск триумфа появился в ее глазах.

— Существования, которое я влачила.

Она прошептала это, смотря, не мигая, внутрь зеркала, где клубился туман одиночества. — Но в отличие от тебя, я не собираюсь упускать шанс на свободу. Наконец я смогла убежать из этого зазеркального мира, увидеть великолепные краски реальности, увидеть закат, зеленые листья деревьев, услышать пение птиц на деревьях. Это чудо по сравнению с темной камерой! А теперь твоя очередь испытать то, что я испытала в одиночестве, не в состоянии общаться, замороженная, словно голограмма, способная только повторять движения близнеца, который может свободно передвигаться в мире смертных!

Хитрая усмешка появилась на ее тонких губах. Двойник испытывала истинное наслаждение, мучая женщину, чьим отражением она была, обитая в глубокой душной глубине зеркального мира. С появлением зачарованного зеркала она наконец получила шанс сбежать, бросив вызов сковывающим ее законам природы и выйти в человеческий мир, получив плоть и кровь, ощущая опьяняющую силу магии, танцующей на кончиках ее пальцев.

— Кто бы мог подумать, что Констанс Хардбрум будет совершенно бессильна без своих любимых друзей? Та самая маленькая девочка, которая однажды решила, что друзья "бесполезная роскошь с целой коллекцией глупых незрелых, эгоцентричных причуд, которых нужно было избежать любой ценой"? Ты была таким неприятным ребенком в десять лет... И сейчас тот ребенок все еще скрывается в глубине твоей души. Испуганная маленькая девочка, так боящаяся позволить кому-то узнать о своем прошлом, не позволяя лучику света пролиться на высаженные сорняки неуверенности в себе, которые должны были вырасти и задушить тебя. Ты не колеблясь взвалила на себя тяжелое бремя, которое несла все добавляя и добавляя вес, который угрожал сломать твой хрупкий остов, не принимая ни единого предложения помощи, отказывая даже самому постоянному из потенциальных друзей. Но настал один прекрасный день, когда приветливая Амелия Кэкл вошла в твою жалкую жизнь, вызывая доверие. И этого было достаточно для твоей заржавевшей души, для того, чтобы оттаял непроницаемый слой льда, который сковал твое разбитое сердце. Как ты радовалась, когда поняла, что у тебя наконец-то появился настоящий друг!

Злоба так и сквозила в голосе двойника, когда она с особым наслаждением произносила заключительную часть своей речи.

— Но что если твой единственный друг и защитник теперь считает, что ты вычеркнула ее из своего сердца сменив доброту на ледяное презрение, снова и снова игнорируя ее теплоту и заботу? Что, если сегодня твой верный союзник принял решение сменить свою любовь на отвращение и презрение, которые ты демонстрировала ей в течение всей этой недели? Что если после последних резких слов, сказанных тобой, будто самому последнему неудачнику, ее терпение наконец закончилось?

Кровь застыла у Констанс в жилах, поскольку страшная реальность обрушилась на нее, подобно молнии, погрузив в пучину отчаяния и заставив обугленное сердце болезненно сжаться. Только не Амелия! Не эта по-матерински добрая ведьма, которая в свое время спасла ее, женщина, которая заботилась о ней, как будто она была ее собственной дочерью. Единственная надежда была отобрана, выскользнула, словно последняя соломинка, за которую она хваталась онемевшими пальцами.

— Нет, — хрипло прошептала Констанс, в то время как ее ум отказывался принять эту ужасную информацию. — Амелия... Она никогда...

— О, просто удивительно, как несколько хорошо подобранных злых слов могут свести на нет те основы доверия, которые создавались в течении нескольких лет! Дружба рушится, сметенная штормовой волной гнева, излучаемой бывшими друзьями. Яд страха и ненависти отравляет душу самого дорогого твоего друга, позволяя увидеть тебя в твоем истинном свете. Предательница и коварная подделка, презирающая всех, кто населяет эту драгоценную школу!

Констанс едва сдерживала злые слезы, которые готовы были пролиться из ее карих глаз. Подняв голову она посмотрела на искаженное изображение двойника. А когда она заговорила, ее голос дрожал от едва сдерживаемой ярости.

— Что ты сделала? — прорычала она сквозь стиснутые зубы, чувствуя, как утрачивает власть над сознанием, пошатнувшимся из-за негативных эмоций. — Скажи мне!

Болезненно сладкий голос продолжил свое беспечное повествование, вызывая затаенное чувство ненависти у заточенной в зеркале ведьмы.

— Разве ты не рада, Констанс? Желание маленькой девочки сбылось. Тебе больше не придется нести тяжелое бремя тривиальной дружбы и глупых эмоций. Теперь это твоя жизнь, Констанс.

Яростный вой прервал зловещее бормотание. Оглушенная громким шумом, который прервал нескончаемый поток угроз, двойник резко развернулась, и ее глаза опасно вспыхнули, когда она увидела его источник.

Освещаемая лунным светом, на каменном полу, грозно выгнув спину, стояла Моргана, гневно плюясь в ответ на унижающую достоинство ее любимой хозяйки женщину. Ее желтые глаза сверкали холодной яростью.

— Ну, хорошо, что у нас здесь? — ледяные нотки прозвучали в голосе приближающегося к кошке двойника. Моргана предупреждающе зарычала в ответ на приближающуюся угрозу. Через мгновение рык сменился пронзительным воем и кошка прыгнула вперед, вонзив свои острые, как бритва, зубы в лодыжку инородного тела, стоящего перед ней.

Капельки рубиново красной крови потекли из раны по бледной коже, вызывая молчаливое одобрение у заключенной в зеркале Констанс, которая, наблюдая за происходящим, преисполнилась чувством гордости за ее маленького пушистого компаньона, который смело прыгнул ей на помощь.

— Иди сюда, ты, маленькая... — Костлявая рука быстро метнулась вниз, сильно ударив торжествующую кошку по спине и схватив ее за шкирку подняла на уровень глаз. — Я кажется, не позволяла тебе входить в мою комнату! Ты спишь в учительской, ты, несчастное животное!

Ее голос был тихим и зловещим, когда она направлялась к широко раскрытой двери, полная решимости вернуть кошку в ее новое место жительство. Кожаные ботинки ритмично постукивали по полу, удаляясь от комнаты и постепенно стихая.

Милдред Хаббл наконец-то свободно вздохнула. Все это время она простояла, затаив дыхание и рискуя упасть в обморок от нехватки кислорода. Девочка все еще пыталась понять то, свидетелем чему только что стала. Подглядывая в узкую щель, образованную приоткрытой дверью, она слышала все, что говорил злобный близнец Х-Б, и даже видела слабую неясную фигуру в глубине зеркала, стучащую кулаками по стеклу в отчаянной попытке вырваться. Выскользнув из-за каменной колонны, Милли на цыпочках вошла в запретную комнату, полная решимости удовлетворить свое любопытство и доказать себе, что ей не привиделась разыгравшаяся здесь сцена.

Красивое, в полный рост зеркало, украшенное изящными тонкими фресками и серебряными рунами висело в дальнем углу комнаты, повернутое под таким углом, чтобы отражать мерцающий лунный свет, который свободно лился в комнату, освещая все вокруг. Милдред медленно приближалась к поразительному художественному произведению, и ее сердце билось в груди, подобно запертой в клетке птице, сжимаясь от страха, поскольку она всем своим существом ощущала злое волшебство, которое содержалось в этом старинном предмете. Бледное лицо недоверчиво смотрело на нее, погруженное в ледяную глубину зеркала. Изможденное лицо Констанс Хардбрум тускло мерцало, слегка искаженное серым туманом.

Констанс еще не верила в такой подарок судьбы. Слезы облегчения навернулись на глаза, когда она узнала молодую ведьму, которая теперь была ее последним шансом на спасение. Настоящая ирония судьбы. Несчастная девочка, которую она не раз отчитывала и упрекала за то недолгое время ее обучения в академии, была единственной, кого не обмануло ее отражение, и кто отправился искать правду, которая была похоронена в ледяных глубинах зеркала.

Не говоря ни слова, Милдред протянула дрожащую руку, и прикоснулась к стеклу. Она испытала огромное облегчение, увидев, что мисс Хардбрум подняла руку в ответном жесте. На мгновение девочку напугали живые немигающие глаза заключенной в зеркальную тюрьму женщины, смотрящие на нее с невероятной смесью усталости, печали и сожаления. Девочка подумала, что теперь этот взгляд останется в памяти до конца ее дней.

— Мисс Хардбрум? — тихо прошептала она с почти благоговейным ужасом, при виде несчастной женщины перед ней. Ее губы задрожали, а в душе поднялась волна жалости к этой могучей ведьме, которая прямо на ее глазах медленно исчезала в небытие. — Все будет хорошо, я нашла вас... — выдохнула девочка, часто моргая из-за навернувшихся на глаза слез, которые уже готовы были побежать по щекам.

Обычно Милдред боялась строгую учительницу зельеварения, но сейчас желание помочь пересилило страх, и желая успокоить заключенную в зеркале ведьму, она мягко погладила отраженную руку, жалея, что не может проникнуть за грань зачарованного стекла и передать своей учительнице хоть немного человеческого тепла. Карие глаза смотрели на нее, отчаянно пытаясь передать сообщение благодарности. Они были широко раскрыты и там больше не было ледяного презрения. В них читался страх.

Констанс изо всех сил боролась с ледяными объятиями подступающей смерти, осознавая, что ее время на земле подходит к концу, поскольку с каждым мгновением власть зеркала над ней возрастала, приближая неотвратимый итог.

— Я не забуду о вас, я обещаю! Я вернусь и освобожу вас, просто пожалуйста, держитесь! Держитесь ради меня, ради мисс Кэкл, ради всех тех, кого вы любите, и я обещаю, что найду способ освободить вас. Просто не сдавайтесь, не сейчас...

Просьба сорвалась с губ Милдред. Ее голос дрожал от напряжения, а саму ее переполняли эмоции когда она с тоской смотрела в зеркало и видела ослабленную фигуру женщины, которой не в силах была помочь.

— Просто скажите мне, что я должна сделать... — Девочка задохнулась, и горячие слезы все-таки потекли по ее бледным щекам. Она была не в силах смотреть, как жизнь медленно утекает из неподвижного тела перед ней. — Пожалуйста... — хрипло попросила девочка, нежно поглаживая стекло в стремлении сделать свое присутствие ощутимым и отчаянно ожидая ответа от наставницы.

Собрав все оставшиеся силы, Констанс закрыла глаза, чтобы отвлечься от нахлынувшей на нее боли и подняв руку, указала на ровные книжные полки, которые украшали стену позади Милдред. Этот простой жест окончательно истощил ее, и потеряв сознание она упала, словно срубленное дерево.

Милдред переключила свое внимание на полки с множеством аккуратно расставленных книг. Огромное количество названий было связано с современным зельеварением. Магические фолианты стояли в строгом алфавитном порядке, за исключением одного. В дальнем углу, на самой нижней полке, которая скрывалась в каменной нише, стояла выцветшая объемная книга с потрескавшимся кожаным переплетом. Заинтригованная, Милдред сняла книгу с полки и изумленно уставилась на название.

Спрятанная среди научных томов, это оказалась книга детских сказок. Милдред и представить себе не могла, что чопорная и серьезная учительница зельеварения может интересоваться чем-то подобным. Она аккуратно переворачивала страницы, разглядывая красивые цветные рисунки, которые перенесли девочку в мир ее детства. Сказочные существа и герои оживали в памяти. Бумага в книге потрескалась и выцвела, некогда яркие чернила потускнели. Это указывало на то, что книгу очень любили. Детским почерком на первой странице было написано имя владельца — Конни Хардбрум.

Милдред открыла книгу на странице со сказкой о Снежной королеве. Она увидела красивый рисунок, изображающий высокую, таинственную, элегантную женщину, укутанную в белую меховую накидку. Королева улыбалась. Но широкая приглашающая улыбка так не вязалась с жестоким взглядом пронзительных голубых глаз, ярко выделяющихся на белоснежной коже. Королева смотрела на ничего не подозревающего мальчика, готовясь поработить его.

Милдред задумалась, собирая воедино все, что узнала. Она снова вспомнила детскую сказку. Осколок магического зеркала... Внезапное изменение поведения человека... Вред, причиняемый любимым людям... Похищение героя злой Снежной королевой... Поток этих совпадений поразил ее. Постепенно разрозненные кусочки головоломки стали складываться, образуя общую картину. Теперь оставалось только дождаться спасителя, который придет за героем рассказа. Единственного человека, который может помочь вырваться из бесчувственного, звуконепроницаемого мира.

Милдред понимала, что судьба отвела ей роль спасительницы мисс Хардбрум, но сама мысль об этом вызывала нервную дрожь и заставляло сердце замирать от страха. В отчаянии она пролистала книгу, пытаясь отыскать то, что поможет ей справиться со злыми чарами, но слова, которые она только что прочитала, встревожили ее.

"Я не могу дать ей большую силу, чем она уже имеет, — шептала старуха. — Разве ты не видишь, насколько сильна Снежная королева? Как люди и животные служат ей, какой суровый мир она создала? Спасительница не сможет получить больше силы, что уже есть в ее чистом и невинном юном сердце. Если она не сможет добиться успеха в своей миссии, мы ничем не сможем ей помочь..."