Альбус, умоляю, не начинайте! (джен)

— Круцио! — вновь прозвучало в повисшей было тишине, и мужчина, лежавший в ногах Темного Лорда, изогнулся, из последних сил сдерживая рвущийся наружу крик. Хотя в этом не было никакого смысла, ведь о сохранении чести и достоинства уже не могло быть и речи. Возможно, таким способом Северус Снейп пытался сохранить рассудок, ибо умные и длинные мысли уже отказывались формулироваться в его голове. Сконцентрировавшись лишь на том, чтобы молчать, Северус продолжал терпеть боль, дабы ненароком не выдать Темному Лорду места, где прячут мальчишку.

Перед глазами прояснилось, и зельевар повалился на каменный пол Малфой-Мэнора.

— А ты сегодня крайне несговорчив… профессор, — произнес Волдеморт, и его слова эхом пронеслись по безлюдному помещению.

Ответом ему послужило молчание.

— Ты ведь оценил наше уединение, верно, Северус? — он приблизился к своему бывшему слуге. — А все потому, что я хотел поговорить с тобой… лично. Несмотря на то, что ты предал меня, я, великодушный Темный Лорд, не собираюсь тебя убивать. По крайней мере, сейчас. Я надеюсь, что ты согласишься еще один раз послужить мне, — подобие улыбки исказило змеиное лицо, — верой и правдой.

Северус продолжал молчать, улавливая каждое слово Волдеморта, пытаясь вникнуть в их скрытый смысл.

— Раз уж ты не можешь говорить, — задумчиво произнес ледяной голос над головой зельевара. — То, может быть, у тебя хватит мужества хотя бы на то, чтобы взглянуть мне в глаза?

Волдеморт говорил тихо, практически шепотом.

— Ну же, Северус, — протянул он. — Не будь слабаком.

Мысленный барьер Снейпа был все еще слишком слабым, поэтому он упрямо смотрел вниз. Не то чтобы он прилагал к этому какие-то усилия, но все же…

— Ты просто глупец. Я всегда был так уверен в тебе, считал одним из лучших, — Волдеморт склонился над зельеваром. — И сейчас, когда ты променял мою милость на «мир во всем мире» и прочую чушь, что несет этот сбрендивший старикашка… Я требую, чтобы ты смотрел мне в глаза, когда я с тобой разговариваю.

Взмах палочки и красные глаза полностью завладели черными.

* * *

Хогвартс.

Все то время, что Гарри провел у Дурслей, он был ужасно одинок. Насмешки кузена, презрение тети, подзатыльники дяди, несправедливые наказания, уйма работы — все это делало детство мальчика похожим не на жизнь, а на существование. Существование домашнего эльфа, которому поручали всю грязную работу по дому и в огороде, готовку, стирку и еще многое другое. Чем он заслужил такое отношение? Почему все так любили его кузена Дадли, а на него в большинстве случаев даже не смотрели? Да, на все эти вопросы «заботливые» тетя и дядя дали ему исчерпывающие ответы. Потому что он был лентяем, «обузой, свалившейся на их голову», бестолочью, уродом и еще много кем нелицеприятным, но главное, что больше всего раздражало и бесило его родственников, он был ненормальным. Таким же ненормальным, как и его родители. Казалось, что так и пройдет вся жизнь мальчика, но вот, о чудо, на свой одиннадцатый день рождения Гарри узнал, что под ненормальностью и уродством его тетя и дядя подразумевали не что иное, как волшебство!

В жизни мальчика наступила светлая полоса — он нашел друзей. Рон и Гермиона стали не просто первыми друзьями Гарри Поттера, они стали (и он был уверен в этом) его единственными лучшими друзьями, которым он мог поведать любую тайну, с которыми он разделит и страх, и боль, и радость, и отчаяние…

Гарри, как ни старался, не мог объяснить, что чувствовал в тот момент, когда увидел Рона и Гермиону, тесно прижавшихся друг к другу на диване в гриффиндорской гостиной. Кажется, они читали какую-то книгу. Или делали вид, что читают. Рон обнимал Гермиону за плечи, а та смущенно держала его за руку. Гарри смутно помнил, как решил не мешать им, и поднялся в спальню. Задернув полог, мальчик лег поверх покрывала прямо в одежде, даже не сняв ботинки.

В тот момент перед его глазами все еще стояло растерянное лицо директора, его сжатые в замок пальцы. Общий смысл того, о чем директор поведал ему тем вечером, еще не совсем уложился в голове мальчика. Гарри не мог понять, как можно разделить свою душу на несколько частей, заключить часть самого себя в какой-то предмет, как услышал то, что навсегда перевернуло и, казалось, разрушило его жизнь.

— Выслушай меня внимательно, Гарри, — сказал директор. — Я не хотел говорить тебе этого сейчас, ведь ты еще совсем ребенок… — голос Дамблдора предательски дрогнул. — Но боюсь, что финальная битва не так далека, как нам кажется, и, в силу некоторых обстоятельств, я просто обязан сообщить тебе о том, что в ту ночь, когда твоя мать, Лили Эванс, защитила тебя от смертельного проклятия, Темный Лорд создал еще один хоркрукс, ненамеренно. Дело в том, что частица его души… проникла в единственное живое существо в доме — в тебя. И сейчас, когда Волдеморт набирает силу и восстанавливает былое могущество… — Гарри вскочил с кресла, и оно с грохотом упало.

— Гарри, — тихо позвал директор, ужас, написанный на лице мальчика, пугал старика. — Все не так плохо, как кажется. Я… Мы найдем способ…

Но Гарри его уже не слышал. Он тотчас выскочил из кабинета директора и, не замечая никого вокруг, побежал в гриффиндорскую башню. И теперь, когда казалось, что хуже быть уже не может, его лучшие друзья отвернулись от него. По щекам Гарри против воли потекли жгучие слезы. Пришедший в спальню Рон даже не пожелал ему спокойной ночи. Он снова остался совсем один. «Хотя нет, — усмехнулся Гарри, — в том то и проблема, что он уже давно, оказывается, «не один»». Мальчик с силой ударил подушку. Может, это и к лучшему. По крайней мере, никто сильно не расстроится из-за того, что вместе с частицей Волдеморта погибнет и Мальчик-Который-Выжил.

Возвращаясь к тому моменту позже, Гарри понимал, что ему, по существу, было не за что обижаться на своих друзей. Ведь Рон наверняка думал, что он уже спит, и решил не тревожить его, а в гостиной в тот день было до того многолюдно, что немудрено было его не заметить, но момент был упущен. Гарри был уже далеко от Рона и Гермионы, да и стоит ли их вообще беспокоить? Он-то от них ни одного письма за все лето не получил, в точности, как после первого курса.

* * *

— Профессор? — Гарри склонился над Снейпом, ему показалось, что зельевар пришел в себя. На самом деле Гарри был не на шутку перепуган. Лежащий на диване зельевар выглядел необычайно бледным и еще больше смахивал на труп, чем в повседневной жизни.

— Да, Поттер, это я, — ответил ему Снейп до странности ровным голосом, и мальчик вздрогнул от неожиданности.

— Ээ… Вам лучше? Сэр, — в левой руке мальчик держал смоченное водой полотенце, которое тот собирался поместить на лоб профессора. В крайнем случае.

— Нет, Поттер, — Снейп устало прикрыл глаза. — Мне становится все хуже после каждой секунды общения с вами.

— Ну, это, наверное, нормально? — робко спросил Гарри.

— Нормально? — глаза Снейпа вновь распахнулись, и в них сверкнул какой-то совсем нехороший огонек. — Вы считаете нормальным то, что я вынужден лицезреть вас после того, как снял тяжелейший Империус, наложенный самим Темным Лордом по вашей же вине?!

— Простите, по моей вине? — Гарри против своей воли стал пятиться к противоположной стене. Впервые он видел такую абсолютно неконтролируемую вспышку гнева профессора зелий.

— Вас это удивляет? — Снейп поднялся с дивана и в притворном изумлении уставился на мальчика. — Разве не вы являетесь главной мишенью Темного Лорда? Разве не до вас он стремится добраться в первую очередь? Разве не вы — Мальчик-Который-Выжил? И разве не мне так несказанно повезло видеть вас у себя дома вот уже второй месяц, став вашим очередным живым щитом?

Снейп все надвигался на мальчика, когда вдруг на него как будто навалился весь груз сегодняшнего дня. Почувствовав неимоверную усталость, он тяжело опустился в ближайшее кресло.

— Избавьте меня от своего присутствия, Поттер, — произнес он, закрывая глаза. Услышав звук захлопнувшейся двери, ведущей из комнаты, Северус наконец позволил себе уснуть.