Власть над душой (джен)

Джинни снова сидела в мягком кресле. Вокруг неё было всё то же вязкое белое пространство, удушающее и оглушающее.

— Ты в моей власти, ты помнишь это? — в который раз за эту встречу сказал Реддл, впиваясь острым взглядом в бледное и исхудавшее лицо Джинни.

— Да... — тихим, шелестящим голосом ответила девочка и прибавила: я тебя ненавижу.

— Ты подчинена мне полностью и будешь выполнять мои приказы беспрекословно, — произнёс Реддл и отпил глоток ярко-красного, похожего на кровь, вина.

— Я тебя ненавижу, — повторила Джинни и кинула на своего мучителя взгляд, полный бессильной ярости и отчаяния.

— Похвально, — холодно заметил Тёмный лорд.

Девочка закрыла лицо руками. По её щекам катились слёзы, безудержные и мучительные, рвущиеся наружу с силой огненного потока лавы, выбивающегося из жерла вулкана. Сжав тоненькими пальчиками виски, она из всех сил закричала:

— Я ТЕБЯ НЕНАВИЖУ!!!

Разом всё исчезло... Она проснулась, тяжело дыша от страха, и резко поднялась с подушки. Из глаз ручьями текли горькие слёзы.

Джинни в панике огляделась: она всё там же, в лазарете, вокруг только пустые, светящиеся белым в темноте постели, и больше никого. Ни души.

Джинни откинулась назад и принялась смотреть в потолок. Она лежит здесь уже неделю, и с каждым днём её состояние становится всё хуже и хуже. Ничего не утешает её — ни частые посещения друзей, ни гостинцы, присылаемы родителями. С каждым часом она слабеет от снедающей её изнутри тревоги. Еженощно Джинни обречена попадать в такую ненавистную для неё белую пустоту, в которой таится хищник в облике человека.

Никого она больше не хочет видеть, всего чуждается. За срок чуть больший недели, Реддл успел довести Джинни до ужасного, почти безумного состояния, выесть её душу изнутри, так что жизнь потеряла для неё все краски. Единственное, что приносит девочке радость — это редкие встречи с Гарри, но в то же время они приносят и страдание, потому что в её сердце поселяются странные предчувствия и совершенно чужие ей ощущения — какой-то злой, почти иступлённой радости.

Джинни закрыла глаза со странной надеждой на то, что больше никогда их не откроет. Меньше всего на свете ей сейчас хотелось жить и чувствовать себя слепым оружием в чужих руках. Радость жизни куда-то пропала, осталась только какая-то ядовитая, разъедающая боль, как кислота, не оставляющая после своего прикосновения живого места. Ей тяжело. Ей одиноко. Ей мерзко.

Джинни заснула. Заснула странным беспокойным сном. Реддла в нём не было. В нём были счастливые воспоминания, отравляющие и на самом деле очень печальные, потому что того хорошего и радостного, что было в её жизни, уже не вернуть. Девочка, беззвучно плача, металась по кровати, крепко вцепившись ставшими худыми, словно спички, руками в простынь и закусив губу до крови. Наконец, всё стихло, и, успокоившись, Джинни погрузилась в более глубокий сон, который не подарил ей никаких тяжёлых видений.

Утро субботы началось с участливого взгляда изумрудно-зелёных глаз. Джинни, словно сквозь туман, смотрела на Гарри, будто не совсем понимая, как он здесь оказался.

— Доброе утро... — слабым голосом произнесла она, силясь приподняться.

— Доброе, — улыбнулся Гарри и аккуратно положил на столик большую плитку шоколада, завёрнутую в блестящую цветную фольгу. — Помогает. Мне, во всяком случае, помогло.

Джинни не обратила на это никакого внимания. Она смотрела на мальчика до странности воспалённым взглядом и чувствовала, что внутри у неё всё горит. На зеленовато-бледном худом личике выступил болезненный румянец.

— А где Рон и Гермиона? — спросила она.

Гарри вздохнул.

— Рон отбывает наказание у Снегга, а Гермиона обещала зайти вечером, вместе с Роном, когда тот уже будет свободен. Ну вот, я и решил придти к тебе сам...

Джинни судорожно вздохнула и вцепилась пальцами в одеяло. От Гарри это движение не ускользнуло.

— Тебе плохо? Позвать мадам Помфри? — обеспокоено спросил он.

— Нет, не надо... — прошептала Джинни и с ужасом поняла — её разрывает изнутри от несносного желания убить.

— Убей его, Джинни, задуши... Убей его... — прошипел голос в подсознании. — Ты в моей власти, помнишь это? Ты должна мне подчиняться... Убей его!!! УБЕЙ!!!

— Нет! — взвизгнула она, отчаянно цепляясь за уплывающую реальность. Её тело, мгновенно покрывшееся испариной, заметалось по кровати.

— Джинни! — крикнул Гарри, побледнев, как полотно. — Посмотри на меня! Что с тобой? Что ты только что слышала? Взгляни на меня, Джинни!!!

— НЕТ!!! — хриплым голосом повторила Джинни. Она знала, что нельзя смотреть на Гарри, потому что в его глазах снова появится тот, при взгляде на которого она не сможет больше сопротивляться.

— Джинни, посмотри на меня! — Гарри схватил её и повернул лицом к себе.

Джинни помимо воли взглянула на него. Его глаза светились красным огнём, они теперь не были изумрудными, как весенняя трава, в них не было доброты и тревоги — лишь зловещая кровавая пустота...

— УБЕЙ!!! ТЫ ДОЛЖНА УБИТЬ!!!

Джинни почувствовала, что не может противиться приказу. Но в душе её продолжалась борьба между любовью и страшным желанием убить Гарри. Она вцепилась руками в простыню, не давая им подняться к шее Гарри, и всё смотрела в его глаза сумасшедшим взглядом. Она пока ещё могла себя контролировать, но ещё несколько секунд — и от прежней Джинни не останется и следа. Останется только хладнокровный убийца, слепо повинующийся приказаниям своего хозяина.

— УЙДИ!!! — закричала она, собрав отрывки своей воли воедино. По её лицу безостановочно текли слёзы. — УЙДИ!!! Умоляю, уйди... УЙДИ, ГАРРИ! Я не хочу этого делать... уйди...

Сквозь сгущающуюся темноту Джинни видела, как Гарри вскочил со своего места, а к кровати подбежала донельзя рассерженная мадам Помфри... Ещё мгновение — и густая тьма поглотила всё вокруг, а она словно провалилась куда-то, где не чувствуют ни боли, ни страданий...

— Мистер Дамблдор, я думаю, мне лучше забрать пока дочь домой... пока она в таком состоянии...

Артур Уизли говорил неуверенно, сам не зная, правильно ли он говорит или нет.

— Мне кажется, что ей гораздо более хорошо будет дома, Молли её выходит...

— Артур! — прервал его директор. — Никто лучше мадам Помфри, опытного врача, о юной мисс Джинни не позаботится. Я полагаю, она должна остаться в Хогвартсе, среди друзей.

— Но там же её семья! — вспылил Артур, вытирая платком покрытый испариной лоб.

Дамблдор кинул на мистера Уизли пронизывающий взгляд голубых глаз и слегка нахмурился. Встав из-за своего стола, он подошёл к насесту с Фоуксом и стал рассеянно поглаживать птицу. Феникс был в самом расцвете сил и красоты, видимо, поэтому он с таким гордым видом глядел на ужасно волновавшегося гостя, стоявшего почти у самых дверей. Почувствовав ласковое прикосновение хозяина, он закрыл глаза и издал грудной звук, отдалённо напоминавший мурлыканье кошки.

— Поверь, Артур, что дома, что в школе, её состояние будет одинаково...

— Откуда вы-то знаете это, профессор! — в отчаянии воскликнул мистер Уизли.

— О, поверь, я-то знаю, — грустно улыбнулся Дамблдор. — Хотя, ты знаешь, никто не может быть совершенно уверенным в своей защищённости — где бы человек не находился, опасность может настигнуть его везде... Как бы умело он от неё не прятался... судьба, видишь ли, очень непредсказуемая вещь. Для нас, во всяком случае. И, хотя бы по этой причине, мне кажется, стоит оставить Джинни там, где она сейчас находится.

— Вечно вы говорите загадками, — мистер Уизли обессилено опустился на стул, не переставая обмахиваться платочком, несмотря на то, что в кабинете директора было не жарко. — Послушать вас, так Джинни грозит какая-то беда...

— Не столько ей, сколько окружающим, — спокойно ответил Дамблдор, садясь на своё место.

— Но... что же с ней происходит, вы можете объяснить?

Дамблдор задумался на короткое мгновение.

— Увы. Я сам до сих пор не понял, что с ней происходит. Во всяком случае, я пока не нашёл ни одной причины, которая могла бы вызвать подобное состояние. Сплошные догадки. И поэтому, для официального объяснения, думаю, можно сказать, что это просто переутомление. Это чтобы не запутывать людей.

Артур поднялся со стула и спрятал платок в карман. Лицо его было до крайности встревожено.

— Но скажите мне хотя бы, что это за догадки. Может, с ней происходит то же самое, что происходило в прошлом году?

— Ещё раз повторяю, догадок много, чрезвычайно много, а веских причин, равно как и доказательств их существования, я, к сожалению, не имею...

— Хорошо. Пусть Джинни остаётся в школе, профессор, — обречённо проговорил мистер Уизли. — Но если так пойдёт и дальше, я буду вынужден забрать её и передать на лечение специалистам, в больницу Святого Мунго. Спасибо за приём, до свидания...

И, тяжело вздохнув, Артур совершил некое подобие почтительного поклона, и с удручённым видом покинул кабинет. Дамблдор долго смотрел на закрывшуюся за ним дверь. Выражение какого-то потаённого страха и тяжёлого предчувствия не сходило с его старого лица.

— Только вряд ли специалисты ей помогут... — прошептал он, и, встав из-за стола, подошёл к окну. День был светлый и ясный. Но в душе старого убелённого сединами волшебника царил непроглядный сумрак и туман неопределённости...

— Ты говоришь, она кричала: «уйди»? — с ужасом спросил Рон.

Троица друзей сидела в общей гостиной Гриффиндора на своём любимом месте. Рон и Гермиона уже несколько раз заставляли Гарри пересказывать утреннюю историю.

Гарри кивнул. Он всё ещё был под ужасным впечатлением от встречи с Джинни, хоть прошло уже без малого два часа.

Гермиона, бледная и перепуганная, качала головой.

— Тебе нельзя с ней видеться, — произнесла она. — Видишь, как она реагирует.

— Так она, наверное, на всех так реагирует, — пожал плечами Гарри.

— Ты уверен? — недоверчиво спросил Рон. — А, по-моему, только на тебя. Со мной Джинни нормально общалась. И с Гермионой вроде тоже.

Гермиона утвердительно кивнула.

— Что же делать? Что это вообще такое с ней происходит? — непонимающе воскликнул Гарри.

— Мне почему-то кажется, что дело в тебе, — произнесла Гермиона. — Ты не думаешь, что вместо дневника теперь есть ты?

— В смысле?

— Ну... Что теперь что-то в тебе ей управляет?

— Ты хочешь сказать, что во мне живёт Волан-де-Морт? — вскричал Гарри, даже не обратив внимания, как лицо Рона перекосилось от страха при упоминании ненавистного имени.

— Но тебе же сам Дамблдор говорил, что Сам-Знаешь-Кто в ту ночь, когда пытался убить тебя, передал вместе со шрамом часть своих способностей и даже некоторые качества характера!

— Причём здесь это! — отмахнулся Гарри.

— Очень даже притом! — рассердилась Гермиона и перевела сверкающий взгляд с Гарри на Рона. — Вы никогда меня не слушаете, а между тем, я почти всегда оказываюсь права! Ну, не хотите, и не надо!

Разгневанная и раздосадованная, Гермиона вскочила со своего места и, схватив сумку, помчалась в другой конец комнаты, где сидели Лаванда и Парвати, готовящие домашнее задание по Прорицанию. Фред и Джордж, уже далеко не в первый раз наблюдающие подобную картину, восторженно зааплодировали. Гермиона даже не взглянула на них.

— Ведёт себя, словно ей пять лет, — буркнул Рон, провожая её взглядом.

Гарри не ответил. На сердце словно камень лежал. Казалось, какое-то отдалённое понимание понемногу приходит в его разум.

Ночь тёмно-синим бархатом укрыла землю, подарив покой уставшим сердцам. Звёзды равнодушно мерцали, глядя на высокий, словно застывший в тишине замок Хогвартса. Холодный свет луны, проникая в окна больничной палаты, белыми бликами падал на лицо девочки, казавшейся спящим призраком, заключённым в пустых стенах. Её рука, безвольно свисала с кровати, а из худой груди временами вырывались приглушённые стоны. Синеватые губки что-то беззвучно шептали, а длинные ресницы, бросавшие тёмные тени на впалые щёки, едва заметно трепетали.

— Теперь я всё поняла, Реддл, — говорила Джинни, глядя в его спокойно-безразличные глаза. — Этот крестраж ни что иное, как Гарри — правильно?

Голос её дрожал и прерывался. Вокруг снова белая пустота, вязкая, заполняющая собой всё.

— Как ты догадлива, — спокойно ответил Тёмный лорд. — Да, а я — тот осколок души, который живёт в нём. И тебе выпала честь уничтожить этот осколок, а вместе с ним и Гарри. Видишь, на какой отчаянный шаг решился я, жертвуя частью собственной души ради того, чтобы навсегда покончить со своим главным врагом!

— Я не стану этого делать. Я люблю его, и это поможет мне бороться с тобой! — воскликнула Джинни.

Реддл как-то странно улыбнулся. Слегка подавшись вперёд и впившись в лицо Джинни пристальным взглядом, он прошептал:

— Как ты не понимаешь, милая моя, что, чем больше ты его любишь, тем сильнее моя власть над тобой! На то Гарри и крестраж... И ты выполнишь так долго лелеемую мною мечту, во что бы то ни стало...

Девочка побелела и отпрянула назад. Не в силах вымолвить ни слова, она молча замотала головой и затряслась в страшной судороге.

Реддл, видя её ужас и отчаяние, зашёлся ледяным смехом, от которого кровь стынет в жилах и замирает сердце. Он смеялся долго, мучительно долго.

— НЕТ!!! — из всех сил закричала Джинни.

Всё перед её глазами завертелось в цветном водовороте, а тело сковало холодом. Джинни открыла глаза.

Снова давящая тишина. Темнота и призрачный свет луны, пугающий и таинственный. В воздухе незримо пляшут зловещие тени ночи, а белые пустые кровати, словно погребальные саваны, светятся в синем сумраке. Пустые кровавые глазницы ужаса заглядывают в душу и обкладывают стучащее сердце ледяным железом.

Джинни натянула на себя одеяло. Ей казалось, что она лежит в гробу посреди безмолвных мертвецов. Старая детская иллюзия...

— Убей... встань и иди выполнять приказ... УБЕЙ!!! — с каждым мгновением ледяной голос становился всё громче и громче.

Джинни не могла больше сопротивляться. Её сознание подёрнулось дымкой, чувства и эмоции испарились в ночное небо. Она поднималась с постели и ставила свои худые босые ноги на пол с одной лишь мыслью: убить. Слепой сомнамбул, идущий исполнить волю своего господина. Бесчувственное зомбированное существо, шаг за шагом продвигающееся для выполнения ужасной цели.

Холод каменного пола впивался в её ступни, но Джинни ничего не чувствовала. Переступив грань, она перестала любить и ненавидеть, перестала ощущать окружающий мир в любых его проявлениях. Безжизненная плоть, мёртвая убийца. Она шла вперёд, в башню Гриффиндора, зная, что там её ждёт Повелитель Тьмы...