Чистота крови навек (гет)

В такой ранний час все еще безмятежно посапывали в кроватях, а Рон, проворочавшись полночи и отлежав бока, встал и отправился в гостиную. Он всегда тяжело переносил ссоры, и этот случай не стал исключением.

Уже три непереносимо долгих дня Гермиона игнорирует его. Но в чем его вина? Хотя, если подумать, то да, малость напортачил. С Гермионой в тот злополучный день они немного поспорили, она вспылила, он что-то брякнул не подумавши. И в итоге пошел в Хогсмит с Гарри и Джинни.

Да, повеселились они тогда. Как будто и не было войны, нескончаемой, как речь шляпы перед праздничным ужином. Он и не помнил, как рядом оказалась пышная блондинка. Рон и не думал с ней флиртовать.

А на другой день весь их курс был в курсе. Ну и Гермиона, разумеется. Но неужели из-за такой ерунды портить всё, что у них было? Никогда он не поймет женской логики!

У «ерунды» было имя, в общем-то красивое — Лаванда. Он давно замечал ее призывные взгляды. И в Хогсмите потерял контроль над собой, но совсем не считал, что изменяет. Ничего ведь не было. Болтали, смеялись — да. Лаванда, конечно, прижималась. А он-то и не противился.

«Уизли, ты тряпка!» — сердился на себя Рон, ощущая, что не может противостоять напору барышни. Приятно, когда кто-то по тебе сохнет. Но Гермиона ... Как ей объяснить? У-у-у, подобно эльфу захотелось постучать головой об стену.

* * *

— Ты сказала, что там были Уизли и Браун? — не веря услышанному, быстро переспросил Драко. Слишком быстро.

— Да, Уизли зажимал Браун, — продолжала хихикать Панси.

— Интересно, — мысли завертелись, выстраиваясь в еще не совсем продуманный, но вполне осуществимый план.

Панси трепала Драко за руку, а он смотрел в одну точку — сосредоточенный и мрачный. Тут и застал их запыхавшийся Крэбб, бедняга тяжело дышал, поэтому сразу и не смог выговорить:

— Уф ... вот ты где, Драко... Я ищу ... профессор Снейп просил тебя зайти.

«Опять! Какого дементора? Что он вечно... Нашел младенца!» — с раздражением думал Драко, приближаясь к снейповскому кабинету. Оттуда доносились голоса — самого декана и кого-то из учеников.

— ... и это не обсуждается, Поттер!

Кроме титулованного очкарика, Драко увидел в кабинете еще двоих: Уизли — ссутулившегося, с потухшим взглядом и кривившимся ртом, и Грейнджер с надменным, редко ей присущем, выражением на лице.

— Свободны, — протянул Снейп.

Драко посторонился, когда гриффиндорцы выходили, искоса взглянул на нее, немного выставив в сторону локоть. Зацепилась мантией, нахмурилась, посмотрела исподлобья. Но он невозмутим.

— Драко, — интонация профессора стала доверительной, голос смягчился, гриффиндорцы бы удивились, — я хотел бы обсудить с вами одно весьма щекотливое обстоятельство. Ваша матушка, я недавно имел честь видеться с ней, весьма обеспокоена тем, что вы не отвечаете на ее письма.

— Профессор, месяц назад я отправил письмо домой, — сам, конечно, понимал, что это, по сравнению с прежними годами, когда еженедельно строчил послания, мало. Но писать чаще не хотел. Мама должна понять, что письма ведь не панацея.

— А почему вас это тревожит? — хмурился, не скрывая неудовольствия. Да не лезьте вы, куда не просят — читалось в тот момент у Драко на лице.

— Вы же знаете, как я дорожу отношениями с вашим семейством, Драко! Вас удивляет моя забота? Я считаю, что не имею права находиться в стороне, когда...

— Я очень ценю вас, но не вмешивайтесь в мои отношения с матерью и перестаньте наблюдать за мной, думаете, я не замечал? — перебил оторопевшего преподавателя Драко. Смотрел с вызовом, чувствуя, что просто закипает.

— Я не хотел вас обидеть, — Снейп явно что-то прикидывал. От Драко не скрылось выражение: «А что если ... » — на лице своего заботливого декана.

— Позвольте, я пойду, — хмуро сказал, глядя в пол.

— Да, вы можете идти, но подумайте, Драко, вы ведь любите свою мать и...

* * *

«Ты ничтожество, Уизли» — продолжал самоистязание Рон, обнимая Лаванду Браун, находящуюся в состоянии, которое заинтересовало бы целителей больницы святого Мунга. Только что они прошествовали через зал: не смотрел только ленивый.

Гриффиндорцы — удивленно, слизеринцы — презрительно-насмешливо, остальные... А уже и не надо было ему остальных, с лихвой хватило и этих. Гермионы не было — повезло. Кому только — вот вопрос.

— А Уизли, наш конопатый-пернатый друг! — ухмыляются Крэбб и Гойл. — А как же грязнокровка? Отставку получил?

— А идите к дементору, — буркнул в ответ, с трудом ускорив шаг, поскольку был вынужден тянуть далеко не худенькую девицу.

— Ронни, котенок, ты самый лучший! — мурлычет кошечка. — Я обожаю, о-бо-жа-ю тебя!

С Гермионой всё по-другому. Она не навязчивая, не любит всякие там уси-пуси, не требует каждоминутных поцелуев на глазах у всей школы. Да, всё верно, только теперь — в прошедшем времени.

Джинни и Гарри не одобряют его поступка. Он и сам понимает, что не надо всего этого. Но как быть, когда Гермиона и видеть его не желает. А то, что она в последний раз сказала ... Мерлин! Так и звучит в голове: не смей ... никогда ... ни за что ...

От таких слов не только уверенность в себе, но и радость от жизни потеряешь. Ей всегда боялся не угодить: не то и не так сказать, не так сделать. И ее мнение не должно оспариваться, ни-ни. А Лаванда смотрит в рот, преданно заглядывает в глаза, щебечет нежно-ласково.

И с видом победителя, вступившего в покоренный город, он разрешает ей себя тискать.

* * *

Гермиона Грейнджер старалась сосредоточиться на читаемом, но ей это плохо удавалось. Вчера она приняла решение порвать с Роном, потому что простить такое она не в силах. Что он о себе возомнил?

Думает, что она будет унижаться, ходить по пятам, упрашивать ... Наивный. Обидно, что она так мало значит для него — из-за банальной ссоры побежал искать утешения у другой. Внутренний голос говорил, что сама хороша, не всегда думает, прежде чем сказать. Но как он всё-таки мог?

Она, значит, переживала. А он в это время развлекался с этой блондинкой. Да и потом, вместо того, чтобы повалиться в ноги, выпрашивая прощение, он с гордым видом разгуливал с этой Браун.

Правда, после того, как она кое-что ему сказала. Но неважно. А как злорадствовал факультет Слизерин! Панси Паркинсон разнесла всем, что увидела в Хогсмите.

Ну нет, Рон Уизли. С силой захлопнула книгу. Она всё понимает — обиделся, разозлился, захотел, чтобы она ревновала, потом боялся подойти. Всё понимает, но прощения он не дождется.