Теория полета (джен)

— Поверить не могу, что сегодня буду в Хогвартсе! — Скорпиус шел по платформе 9 3/4, с трудом скрывая волнение.

— Ты так хочешь поскорее уехать из дома? — грустно спросила мама.

— Астория! — отец говорил негромко, но строго.

Мама явно смутилась, но упрямо встряхнула головой и ответила:

— Я не собираюсь скрывать, что буду скучать по сыну!

— Он тоже будет по тебе скучать, Тори, — примирительно сказал отец. — Но Скорпиус взрослеет, и у него начинается самостоятельная жизнь…

— И я наконец-то смогу изобрести волшебные крылья! — радостно подхватил Скорпиус. Заметив, как погрустнела мама, он смущенно сказал: — Пап, мам, я тоже без вас буду скучать, и без Импи, и без бабушек с дедушками…

— Я понимаю, милый, — мама вновь улыбнулась.

Отец вдруг резко выпрямился, вскинул голову, закусил губу и поклонился смутно знакомому человеку в очках, стоявшему в окружении множества людей. Тот вздрогнул и тоже кивнул в ответ.

— Ой, кто это? — удивился Скорпиус. — Кажется, я его где-то видел, но не помню точно…

— Это Гарри Поттер, — ответил отец ничего не выражающим тоном. — Герой войны с Волдемортом.

— Его дети тоже едут в Хогвартс! Вот здорово! — Скорпиус знал о событиях этой войны от месье Шантильи и обрадовался тому, что познакомится с детьми героя. Но, взглянув на лица родителей, Скорпиус почему-то встревожился и осторожно спросил: — Пап, а почему вы с мистером Поттером так друг на друга смотрели?

— Как — так? — удивился отец.

— Словно два гиппогрифа перед дракой, — Скорпиус сам удивился своим словам, но понял, что прав.

— Мистер Поттер и папа учились на одном курсе, но на разных факультетах, — ответила мама спокойно, но глаза у нее были тревожные, — и... скажем так, не ладили друг с другом. А когда началась война, папа и дедушка приняли сторону Волдеморта и стали Пожирателями Смерти…

— Но они же потом поняли, что неправы, — быстро сказал Скорпиус, — и начали помогать Гарри Поттеру и его друзьям! Я знаю, мне об этом месье Шантильи рассказывал, и Импи то же говорила…

Скорпиус осекся и закусил губу, вспомнив, что, сколько он ни расспрашивал папу, тот почти никогда не рассказывал о войне. Отец, правда, не отказывался говорить о ней, но как-то само собой получалось, что вскоре они начинали обсуждать совсем другие вопросы: квиддич, гиппогрифов, возможность создания волшебных крыльев…

— Папа, — Скорпиус вдруг по-настоящему испугался, — ты на войне сделал что-то очень плохое?

— Нет, малыш, — быстро ответила мама, — твой папа виновен гораздо меньше, чем многие другие Пожиратели Смерти. Но он воевал против победителей, и они не могут этого ни забыть, ни простить. У людей долгая память, а победителям гораздо проще не забывать, чем остальным… — мама вдруг улыбнулась и приветливо сказала: — Грег, Пэнси, Джоанна, доброе утро! Где вы пропадали?

— Джо забыла уложить школьные мантии — пришлось возвращаться за ними, — объяснила тетя Пэнси. — Но ничего страшного, мы вроде успели… — отдышавшись, она строго заговорила: — Джо, Скорпи, учитесь хорошо, не хулиганьте и всегда стойте друг за друга, как стояли ваши папы!

— Но Джоанна ведь девочка! — удивился Скорпиус.

— Я это знаю! — дочь дяди Грега и тети Пэнси покраснела и закусила губу.

Хогвартс-экспресс вдруг загудел, и все быстро начали прощаться. Джоанна и Скорпиус зашли в ближайший вагон, встали в коридоре у окна и замахали родителям, стоявшим на платформе. Раздался второй гудок, потом — третий, и поезд тронулся.

Папа, мама, дядя Грег и тетя Пэнси некоторое время шли за уезжающим поездом по платформе и махали руками, но скоро отстали.

— Ну вот и все, — сказала Джоанна странным тоном, — начинается новый учебный год…

— Расскажи ты наконец о Хогвартсе! Мы ведь скоро туда приедем! — попросил Скорпиус. Когда Джоанна вернулась домой на каникулы, он пытался ее расспрашивать, но она всегда отмачивалась.

— Скоро сам все увидишь и поймешь, — лицо Джоанны почему-то скривилось. — Ладно, пошли искать подходящее купе!

Два пустых купе подходящими ей почему-то не показались, а из третьего крикнули:

— Эй, Джо, привет, иди к нам! А кто это с тобой?

Она улыбнулась и зашла в купе, Скорпиус последовал за ней. В купе было очень тесно: на двух сиденьях расположились около дюжины мальчиков и девочек, — судя по виду, сверстников Джоанны и Скорпиуса.

Она положила свой чемодан на полку, а затем уселась на краешек одного из сидений, с трудом втиснувшись между остальными. Скорпиус тоже убрал чемодан на полку и устроился напротив Джоанны. Она улыбнулась и сказала:

— Привет всем! Познакомьтесь, это Скорпиус Малфой!

На мгновение в купе воцарилась тишина, несколько мальчишек хмыкнули, а один из них негромко сказал:

— Ох уж эти Малфои…

— Скорпиус, познакомься, — Джоанна заговорила очень быстро: — Это Адриан Забини…

— Для друзей — Энди, — ответил темнокожий мальчишка, окликнувший ее.

— Изабелла Брукс, Гавейн Дитрихсон, Мэри Уорд, Джозеф Макнейр, Билли Макнейр, Коннор Маклагген…

Через мгновение Скорпиус запутался в лицах, именах и фамилиях. К счастью, обращаться к новым знакомым пока было не нужно; они говорили между собой, не обращая на него внимания.

— Ну как дела? — резко спросила Джоанна. — Драных кошек еще не съели собаки?

— Увы, — Энди Забини грустно улыбнулся, — насколько можно судить, все они живы-здоровы.

— К ним еще один поттеровский кошак присоединился, — резко сказал веснушчатый крепыш.

— Да хоть сто, — Джоанна закусила губу, — в этом году кошакам Кубка школы не видать как своих ушей!

— Мы его в прошлом году тоже не получили, — тихо сказала девочка с косичками.

— Лучше уж курицам, чем кошакам, — сурово ответил мальчик в очках; кажется, его звали Коннор Маклагген.

Скорпиус хотел спросить, о чем идет разговор, но Энди вдруг хмыкнул и негромко сказал:

— Кто первым вспомнил поттеровских кошаков? Легки на помине…

Все мальчишки и Джоанна встали, крепко сжав в руках палочки; Скорпиус поступил так же.

В тамбуре послышались голоса:

— Вот, Рози, это третий вагон Хогвартс-экспресса. Видишь, как все здесь здорово устроено? Класс!

— Джеймс, это шестой вагон, который мы осматриваем, — в голосе девочки слышалась скука и раздражение. — И я уже видела поезда: мы с Хьюго ездим в гости к бабушке и дедушке на магловскоми поезде. И, пожалуйста, не называй меня Рози! Меня зовут Роуз!

Скорпиус позавидовал незнакомой Роуз. Сам он никогда не ездил на магловском поезде, а это наверняка очень интересно.

— Но это не магловский поезд, а волшебный! — не унимался Джеймс. — А потом я тебя проведу в кабину машиниста. Ты когда-нибудь бывала в кабине машиниста?

— Нет, и не хочу. Машинист занят делом, зачем его отвлекать?

— Но это же так интерес… — Джеймс осекся на полуслове, а потом продолжил совершенно иным тоном: — А в этом купе ничего интересного нет — сплошные червяки.

— То есть как?! — в голосе Роуз послышалось искреннее любопытство.

— Да сдизеринцы это, — неохотно объяснил Джеймс. — Они в подземелье живут и подкапываются под хороших людей, поэтому их и зовут червяками…

Энди нахмурился, закусил губу, резко открыл дверь купе и сказал, лучезарно улыбаясь:

— О, кого я вижу! Кошаки блохастые к нам пожаловали! Ребят, ни у кого нет валерьянки?

— Зачем им валерьянка? — лениво откликнулась Джоанна. — Они и так чокнутые…

В коридоре стоял темноволосый мальчишка, очень похожий на Гарри Поттера, каким его рисовали в учебнике новейшей истории, только с голубыми глазами. Его сопровождала веснушчатая девчонка с растрепанными рыжевато-каштановыми волосами и несколько мальчишек. Увидев Энди, Джеймс выхватил из кармана волшебную палочку и тоже улыбнулся, а затем сказал, обращаясь к Джоанне:

— О, кого я вижу! Гойл, какая встреча! За лето ты еще больше растолстела и стала еще шире в плечах! Вылитый отец!

— А ну затк… — начал Энди, но не успел закончить: его перебила Джоанна.

— Ах ты! — завизжала она и взмахнула палочкой, пытаясь ударить Джеймса заклятием. Тот, однако, уклонился, и удар пришелся в стену вагона. На светлой обивке появилось черное обугленное пятно.

Энди и другие мальчишки из купе приготовились к атаке. Те, кто окружал Джеймса, также выхватили свои палочки, только Роуз стояла так, словно происходящее ее не касалось. На мгновение все замерли.

— Опять мимо, Гойл, — лениво сказал Джеймс. — Ты такая же мазила, как твой отец…

— Джеймс, прекрати немедленно! — вдруг отчеканила Роуз. Она смотрела на него с ужасом и омерзением. — Как ты смеешь оскорблять девочку?!

— Рози, — Джеймс очень сильно удивился, — где ты видишь девочку? Гойл — помесь мопса с быком, это же невооруженным глазом видно!

— Немедленно извинись перед ней! — резко сказала Роуз.

— И не подумаю! — Джеймс сразу посерьезнел. — Перед червяками я не унижаюсь!

— Тогда это сделаю я! — Роуз сочувственно посмотрела на Джоанну и негромко, но отчетливо сказала: — Мисс Гойл, от имени своего кузена и факультета Гриффиндор я приношу вам глубочайшие извинения. Джеймс ведет себя недостойно, и мне за него очень стыдно…

— А не пошла бы ты, блохастая?! — лицо Джоанны покраснело, по нему текли слезы. — Видела я вас всех далеко-далеко…

— Да как ты смеешь?! — Джеймс, побелев от ярости, нацелил палочку в грудь Джоанны.

— Джеймс, — Роуз тоже побледнела, но говорила очень спокойно, — ты, кажется, хотел показать мне кабину машиниста. По-моему, это очень интересно!

— Еще бы! — Джеймс с сожалением убрал палочку и торжественно обратился к своей спутнице: — Следуй за мной!

Джеймс и Роуз пошли дальше по коридору, за ними потянулись и остальные гриффиндорцы.

Когда последний из них покинул вагон, Джоанна сказала Скорпиусу:

— Ты спрашивал, как мы живем в Хогвартсе?! Вот так и живем… — она вернулась в купе, села и заплакала навзрыд.

— И давно вы так живете? — растерянно спросил Скорпиус у Энди.

— По-моему, всегда, — вздохнул он. — Мы с кошаками никогда не ладили…

— Но это же неправильно! — возмутился Скорпиус. — Такая вражда мешает учебе!

Многие хмыкнули, а Коннор Маклагген грустно сказал:

— Это кошаки мешают нашей учебе, а вражда факультетов — следствие данного факта…

Дверь купе снова открылась. На пороге стоял темноволосый мальчик с карими глазами.

— Извините, пожалуйста, — негромко и очень вежливо сказал он, — у вас есть свободные места? Я первокурсник и никого здесь не знаю, а мой старший брат показывает нашей кузине Хогвартс-экспресс…

В купе мгновенно стало тихо. После недолгого молчания Энди мягко спросил:

— А тебе разве не интересно, как устроен Хогвартс-экспресс, детка?

— Нет, — мальчишка слегка улыбнулся. — Я уже видел его на картинках…

— И как же тебя зовут, такого эрудированного? — ласково спросил Коннор Маклагген

Мальчишка слегка смутился, а потом сказал:

— Альбус Северус Поттер.

— Ах ты… — заплаканная, раскрасневшаяся Джоанна поднялась с места и двинулась к Альбусу Северусу, — кошак драный, пошел отсюда, или я тебя закруциачу до смерти! Мои родители были Пожирателями Смерти, они меня всему научили!

— Извините, — Альбус Северус выскочил за дверь и бросился бежать по коридору.

В купе засмеялись, а веснушчатый крепыш одобрительно сказал:

— Так его, Джо! Кошаков этих круциатить нужно, только тогда до них хоть что-то дойдет…

Джоанна села на свое место и снова заплакала.

Скорпиус почувствовал, что хорошее настроение, с которым он отправлялся в Хогвартс, исчезло без следа.

Больше кошаки в их купе не заходили, и дальнейший путь проходил именно так, как рассказывали папа и мама. Поздно вечером поезд прибыл на станцию Хогвартс, и первокурсников на платформе встретил Хагрид. Он выглядел почти так же, как на картинках в книгах по новейшей истории, только сильно поседел.

Озеро и плавание на лодках Скорпиусу понравились, Хогвартс — тоже. Призраки выглядели по-настоящему потусторонними, а Большой Зал оказался именно таким роскошным, как о нем рассказывали родители. Вот только за преподавательским столом не было ни Альбуса Дамблдора, ни Северуса Снейпа, о которых Скорпиус много читал. Он, конечно, знал, что их не увидит, но это все равно огорчило.

Стоя в очереди к Распределяющей Шляпе, Скорпиус вновь задумался о том, на какой факультет попроситься. Хотелось учиться, а не воевать, и для этого идеально подходил Равенкло. Но и папа был прав: жить нужно среди своих.

Надев на голову старую пыльную Шляпу, Скорпиус решительно подумал:

— Отправьте меня в Слизерин, пожалуйста!

— Вам было бы очень хорошо на Равенкло, молодой человек… — вздохнула Шляпа.

— Я знаю, но все же хочу в Слизерин.

— Что ж, вам виднее…

Так Скорпиус и оказался на факультете, где учились его родители, бабушки, дедушки и другие родичи.

Альбуса Северуса Поттера и Роуз Уизли, разумеется, направили в Гриффиндор, и старший Поттер орал громче всех, приветствуя новичков.

Когда распределение закончилось, со своего места поднялась директор школы чародейства и волшебства Хогвартс Минерва Макгонагалл. Она сурово сказала:

— Хогвартс был создан для учебы и дружбы, но, к несчастью, уже долгие годы он остается ареной вражды двух факультетов. Конфликт между Гриффиндором и Слизерином продолжается, хотя война с Волдемортом давно закончилась. Профессора делают все, чтобы прекратить нелепую и бессмысленную войну, но это невозможно сделать без доброй воли самих студентов. Поэтому я обращаюсь к каждому из вас: одумайтесь! Не тратьте время и силы на вражду, это ведь очень утомительное занятие! Неужели у вас нет более приятных дел?

Студенты, сидевшие за столами Гриффиндора и Слизерина, насмешливо заулыбались, а Энди Забини негромко сказал:

— Да, одумаешься тут — при таких-то кошаках!

— А нарушители правил поведения будут строго наказаны, — Макгонагалл продолжала говорить так же громко и сурово, — независимо от факультета и заслуг своих родителей! Это я вам обе… — она осеклась на полуслове и резко сказала: — Молли и Люси Уизли! Ради Мерлина, во что вы вырядились?!

Взглянув на гриффиндорский стол, Скорпиус увидел, что у двух сидящих там рыжеволосых девочек-близняшек мантии стали ярко-красными в зеленый горошек.

— Госпожа директор, извините, пожалуйста! — затараторила одна из близняшек, вскочив с места. — Мы не нарочно! Папа специально заказал для нас мантии особо модного кроя! Мы не думали, что они могут еще и менять цвет!

— А разве ваш папа не знает школьные правила? — бесцветным голосом спросила Макгонагалл. — Студенты Хогвартса должны носить черные форменные мантии, а не особо модный крой.

— Но папа сказал, — поддержала сестру вторая, — что такие замечательные девочки, как мы, должны носить самые лучшие мантии!

Многие слизеринцы засмеялись, немало гриффиндорцев тоже улыбнулись.

— Я сегодня же напишу вашему отцу и спрошу его, действительно ли он поступил так, как вы говорите, — жестко сказала Макгонагалл.

— Напишите, — радостно закивала одна из близняшек, — и папа подтвердит, что мы правы! Ведь если бы мы оказались неправы, то он сильно огорчился бы и прислал нам громовещатель…

— А мы так не хотим огорчать папу! — подхватила вторая.

Макгонагалл закусила губу и вернулась на свое место. На столах немедленно появилось все необходимое для праздничного ужина.

— Невероятно, но факт! — сказала почти совсем взрослая девушка в очках, сидевшая наискосок от Скорпиуса. — Персиваль — единственный нормальный человек среди всех Уизли, но именно его дочери оказались совершенно кошмарными оторвами. Как такое могло произойти — ума не приложу!

— А, может, они и не от него вовсе? — хмыкнул худой веснушчатый мальчишка.

— Как тебе не стыдно, Эрнест! — резко сказала девушка в очках.

— А что я такого сказал?! — возмутился Эрнест.

— Не спорьте, пожалуйста, — веско сказал крепкий темноволосый старшекурсник.

— Кто эти близняшки? — Скорпиус не очень понял, что происходит, и на всякий случай решил уточнить.

— Это Мелинда и Люсинда Уизли, — объяснила девушка в очках, — самые большие хулиганки Хогвартса. Говорят, их дядья-близнецы Джордж и Фред вели себя еще хуже, но я этому не верю, потому что хуже быть просто невозможно!

— Отец Молли и Люси действительно купил им мантии в горошек? — удивился Скорпиус.

— Да что ты! — веснушчатый Эрнест снова хмыкнул. — Девицы Уизли сами их заколдовали, потому что очень любят злить своего папочку. Вот увидишь, завтра утром он пришлет им громовещатель, и, слушая его, они будут сиять от счастья.

— Зачем же они злят отца? — удивился Скорпиус.

— Это ты у них спроси, — ответил Эрнест, как-то странно скривившись.

Дальнейший ужин прошел без приключений, а когда он закончился, то первокурсников повели в подземелье старосты: девушка в очках и крепкий темноволосый парень — Скорпиус уже видел их за обедом.

Слизеринская гостиная была битком набита студентами. Увидев первокурсников, все они отсалютовали им волшебными палочками и прокричали троекратное ура.

— А теперь давайте познакомимся, — темноволосый парень говорил негромко, но сумел перекрыть общий шум. — Я — староста Уорвик Монтегю, мою коллегу зовут Кларисса Пендлтон, — девушка в очках кивнула, и Уорвик продолжил: — Как вы уже, наверное, поняли, наш факультет находится в состоянии войны с Гриффиндором. Ее законы просты. Правило первое: уважающие себя мужчины с девушками не дерутся. Поэтому всем первокурсницам сейчас раздадут белые значки, которые означают, что их обладательницы не участвуют в войне. Из наших девочек сражаются только трое: Азалия Бертон, Дейдра Маккреддок и Джоанна Гойл; у кошаков воюют близняшки Уизли. Если кто-то из первокурсниц тоже хочет принимать участие в боевых действиях — пусть обратится к Джо, она проверит способности претенденток. Кстати, первокурсники при желании тоже могут взять себе белые значки, это не запрещено, — лицо Уорвика, однако, скривилось так, что Скорпиус понял: мальчикам отлынивать от войны не рекомендуется.

Когда все первокурсницы получили значки, староста продолжил:

— Правило второе: что бы ни случилось — преподам ничего не рассказываем! Слизняк стар и до смерти боится Маккошки, а остальные профессора стеной стоят за кошаков. Разбираемся с блохастыми мы самостоятельно, причем в строгом соответствии с законами чести. Из этого следует правило третье: студенты четных курсов имеют право атаковать тех, кто младше на год, остальные сражаются лишь с ровесниками и с теми, кто на год старше. На практике ситуация выглядит так. Семикурсники сражаются только друг с другом. Студенты пятого и шестого курсов могут вступать в бой лишь со студентами тех же курсов. Те, кто учится на третьем и четвертом, воюют только со своими сверстниками. Студенты первых и вторых курсов сражаются лишь с кошаками с тех же курсов. Повторяю еще раз: на первокурсников имеют право нападать лишь блохастые с первого и второго курсов, остальным это запрещено! Если закон войны все же будет нарушен — обращайтесь к любому из старших, мы примем меры.

— А как мы узнаем, кто на нас напал? — решил уточнить Скорпиус.

— Если у вас есть сомнения — можете показать своего обидчика любому из старших: во время еды в Большом Зале собираются все. Но если соблюдать правила, то риск заметно снижается. И самая главная мера предосторожности — первокурсникам лучше не ходить по школе в одиночку. Это не запрещено, но… не советую. Каждых трех первокурсников на уроки, на прогулки и на приемы пищи непременно сопровождает дежурный второкурсник. График дежурств появится здесь уже завтра утром. Дежурных легко узнать: они носят на мантии зеленые значки. Подходить можно к любому дежурному; когда первокурсников соберется трое, вы все вместе пойдете туда, куда вам нужно, — Уорвик немного помолчал, а потом негромко, но веско произнес: — А теперь — последнее и самое важное: на войне хороши любые средства, если они не нарушают правил, которые я перечислил выше. Следствий из этого факта несколько, но первокурсников касается только одно. Боевой магией пока никто из вас не владеет. А по-магловски драться кто-нибудь умеет?

В гостиной стало тихо. Скорпиус иногда видел, как папа и дядя Грег дерутся по-магловски — не всерьез, конечно, а в шутку, — но сам никогда этому не учился.

— Понятно, — староста грустно улыбнулся, — полукровок у нас мало, а маглорожденных и вовсе нет. Это у кошаков каждый год непременно появляется какой-нибудь мастер ближнего и дальнего боя…

— Ничего, — негромко произнесла крепко сбитая коренастая старшекурсница, — мы кошаков били, бьем и будем бить, и никакие мастера боя им не помогут!

Кларисса почему-то нахмурилась, а Уорвик громко сказал:

— Это все, что первокурсникам пока нужно знать о наших порядках. Желаю всем спокойной ночи и приятных сновидений! Студентов второго, четвертого и шестого курсов прошу остаться в гостиной для составления графика дежурств…

Скорпиус долго не мог заснуть на неудобной кровати, в незнакомой спальне, в одной комнате с тремя незнакомыми мальчиками. Очень хотелось вновь оказаться дома, но это было, увы, невозможно.