Марья Марьевна (гет)

Ночь. По усыпанному непривычно яркими для начала лета звёздами небу медленно и величаво плыла луна. Сегодня она была особенно светлой и как будто стала больше, чем обычно. Тончайшие перья облаков уплывали за лес, куда-то на восток, унося за собой неровные и неплотные тени.

По яркой лунной дорожке шёл высокий человек, одетый в длинный шерстяной плащ с капюшоном на немчинский манер. Узкое лицо было перечёркнуто узким, рваным ветвистым шрамом, идущим ото лба слева из-под волос, слегка их раздвигая, к правой щеке, приподнимая уголок губ, что придавало и без того нагловатому узкому лицу толику сарказма. Длинные, чёрные в темноте волосы, подёрнутые сединой на висках, были заплетены в тугую косу висящую поверх лежащего на спине капюшона. Опирался магик — а как же, разве просталь может по воде гулять, даже по лунной дорожке? — на довольно странный бадожок, смотреть на который долго ни у кого не получалось. Магик стоял на лунной дорожке и смотрел на город. Так уж вышло, что простали из города выезжали гораздо охотней, чем заезжали в него, поэтому в освободившееся жильё поселялись всё больше магики, и редко когда кто-то из просталей, из родни местных. Вот и выходило, что город постепенно превращался в мажескую вотчину.

— Да, — пробормотал Салазар Враныч, — тын убирать начали, что ли?

А стену, что стояла недостроенная по самому берегу озера, разобрали. Не всю, правда. Ну, да бояться теперь вроде нечего. После тихой смерти изломанного и истерзанного войнами да бедами Фёдора их с Вереёй дом прибирали и нашли сундучок-складень, окованный полосами железа, покрытыми рунами и наговорами — Вереи хозяйство. Марийка была наследницей, но мала была, вот и спросили Салазара, чего делать. Порешили вскрыть, и ежели ценное что-то — Марии оставить, а ежели опасно для девочки, то тогда уж пусть, пока подрастёт, у Салазара и хранится. А когда вскрыли — тут и ахнули все. Там были записи, где Верея во всех подробностях описывала те дни, когда город от ворога обороняли.

Уж какой год судили да рядили и спорили до драк, почему круг охранный так и стоит, хотя на его обустройство силы едва хватило, даже кровью жертвенной окроплять пришлось, дабы усилить, а тут... "притом же кровь из раны отрока Пушка и нашего друга Сновида упала на дарственный по покону хлеб, что лесным хозяевам раздавали, на крохи хлеба того, что во рву от лемехов Микулы, скрепивши на веки силу заклинательную всего люда мажеского, что над сим трудился с силами самой земли, и леса, что на ней через покон, а посему мнится мне, что стоять сия сила на защите града нашего будет по ту пору, пока лес и земля под ним в здоровье и силе пребудут"... Вот тогда-то и сели все кто куда, ноги не всех удержали. С той-то поры многие магики по тому вопросу много изыскивали с учётом её записей, и пришли к тому, что верно выводы сестрица изложила — а посему леса окрест Китежа беречь надобно и от пала, и от топора.

А ещё нашли в подклети, где Верея себе зельеварню обустроила, чашу каменную с рунами, по краю выбитыми — эту чашу в локоть всего Верее подарил Альфред, один из дальних родственников Фёдора, его семья жила в Венгерском королевстве. Ходили слухи, что кто-то из его предков взял в жёны сиду — правда это или нет, но они все невысокие и утончённые, на "ты" с деревьями и вообще любой зеленью.

Салазар шёл по лунной дорожке к сходням. Странно, но охранный круг не дрогнул, даже когда часть берега рухнула в озеро, видимо, после того, как круг пропахали — так ведь старались и прорыли ровик на всю глубину богатырского лемеха. Вот и вышло, что круг прошёл и часть дна озера. Салазар шёл за охранный круг, который никак не препятствовал лунному свету. Ещё бы, ведь луна хоть и хозяйка ночи, но иным именно она — солнышко, а посему лунная дорожка шла к самым сходням.

За остатками приозёрной стены раскинулось довольно обширное пространство, примерно на бросок с улицы до ближних домов. И этот пустырь скоро начнут застраивать. Вон и котлован под что-то начали рыть большой. Пройдя к центральной улице, Салазар вышел к площади перед храмом Богородицы — хоть дело к рассвету, но почитай, на каждом доме висит корзинка для светлянок. А что, крохи эти, ничего не прося и лишь подселяясь в приготовленные для них корзинки, вполне удачно освещали городские улицы. Правда, лишь весной да летом, но и то хлеб.

Перед главными монастырскими воротами на небольшой площади, где ранее можно было и калику, и нищего повстречать, ныне стоял столп. Салазар в ту пору на севере дрался и со степняками, которые и дань с Новгорода взяли, и проходы в лесах искать не перестали. И кто скажет, сколько их по болотам притоплено? И под водительством князя Александра Ярославича походить пришлось против орденцев. Один разгон чего стоил. Русь ведь со всех сторон и границы имеет, и врагов. И оборонять её от всякой нечисти нелегко.

Как рассказал Пужило, в год, когда степняки Киев пожгли, а на севере Александр Ярославич с рыцарями бился, в Китеж вернулся монах Вахтисий. Два лета по лесам и полянам собирал кости защитников Китежа. Те, что жертвою себя осенили, во храме лежали в тёсаных каменных гробах, а вот кости тех, кто в битве, в поле лёг, к позору горожан, боящихся нос высунуть за охранный круг, так там и лежали, растаскиваемые зверьём. И за два года собрал Вахтисий все кости, как уж и нашёл-то, да сложил в столп перед воротами монастыря, таким образом, что черепа вовне буркалами глядят, а косточки внутрь столпа помещены. Как уж скрепили сей столп, Салазар не знал, но стоит напоминание о подвижничестве воинском и мажеском, и падать не собирается. Уж который год.

К дому Марии Салазар подошёл перед рассветом. Подходя, лишь подивился, что горит свет в оконцах подклети, по правой стороне дома. Там у Марии Фёдоровны своя зелейная была. Правда, там Мария не только зельями занималась.

— Вот на колено, да хворостиной бы, — заворчал прошедший в зелейную Салазар, улыбаясь и разглядывая Вере... нет, всё-таки Марию. — Здрава будь, хозяюшка.

Звенящий в предутреннем полусвете визг — и вот племянница уже висит на шее дядьки.

— Ты как тут? — Мария отпустила дядю и принялась расспрашивать его обо всём подряд. — И чего давно не был у нас?

На шум вышла молодая жёнка со светцом в руке.

— Здравствуй, Ладана, — он коротко поклонился служанке Марии — ну как, служанке? — просто некуда идти бабёнке с детьми да без мужа, который погиб в поле, стоя плечом к плечу с Фёдором. Вот и взяла Верея её к себе в дом, а Салазар оставил. За домом пригляд нужен? Ну вот. А теперь молодая ещё женщина помогала и Марии. Детки её тут же жили. Дом-то большой, вот и...

— Ну, так и говорю, город там не малый уже выстроили, и на самом берегу реки, — завтрак явно затягивался из-за разговоров, к тому же были и подарки всем жильцам дома, Ладане и её дочкам платки, а сыну нож с резной рукоятью драгоценной рыбьей кости.

— Держи, — сказал Салазар Марии, протягивая ей палочку с витой рукоятью, всю покрытую тонкой резьбой. — Её Зарян Резник сработал, дерево редкое, его с затонувшего корабля ромейского взяли, а начинка — перо жар-птицы. Не посох, конечно, зато лёгкая и вёрткая. — Он продолжил ранее начатый рассказ: — И к тому же город богат, да и с чего бы ему бедному стоять, почитай, стол в нем великий. Вот я с Александром Ярославичем в посольстве и ходил туда.

Разговоры протянулись бы и до полудня, но баня поспела, и именитому родичу пора было в парную, а чтобы париться сподручней было, старший сын Ладаны, невысокий, но крепкий парень, недавно принесший улов с озера и слушавший Салазара развесив уши, шёл с гостем.

* * *

— Ну, чего звала-то? — сидя на широкой лавке у стола, на котором стоял чеканный медный сбитенник, наполненный духовитым сбитнем и берестянками с мелкой прикусью, спросил Салазар. — Стряслось чего или так, поболтать?

Салазар помнил наказ уже умершей сестры и понимал, что случиться может всякое. Мария таки набрала силу, и вообще была одной из сильнейших магинь Китежа. Да, иногда её заносило с идеями — то от недостатка опыта, а он, как известно, приходит с возрастом. Окончив училище на два года раньше обычного — так ведь и поступила раньше — Мария отучилась и в розмысловой избе да и осталась при ней и при училище, в учителях. Притом продолжая изучать разные особые мажеские искусства. Магики ведь не сидели на месте и часто путешествовали по миру, благо это дело им попроще будет, чем просталям. Иногда, кстати, и в Китеж прибывали иноземцы. Вот, к примеру, с Бела-острова молодой человек прибыл — Роджер кликали, вроде Бэкон — очень, между прочим, вдумчивый молодой магик, сильно интересовался словесностью, даже нашёл некоторые слова общие и для Руси, и для англов.

— В Китеж прибыл магик один с севера, — Маша отпила из чаши взвара и продолжила, глядя на озеро, которое было хорошо видно с облома, что к поверху пристроен был достаточно высоко, — хотя и не северянин явно, смугловат, видимо, италиец, но это я так думаю. Понимаешь, он из Дурмстранга, а там серьёзно изучают проклятья. К тому же он очень в нумерологии силён и...

— А имя-то есть у славного нумеролога? — спросил дядюшка, улыбаясь.

— Чего? А, Ёрдан из Леса, ну, по-ихнему Немора, — Маша, увлечённая рассказом, не сразу поняла подковырку Салазара, но потом вспыхнула: — И да, мы нумерологией занимаемся.

Салазар только заулыбался на отповедь Марии.

— Замуж-то собираешься? — спросил он напрямую. — А то, внуков бы...

Мария враз подобралась и посерьёзнела.

— Нельзя мне замуж, — сказала она с такой убежденностью, что Салазар вдруг понял — вот оно. — Я последняя Царевичевого рода, выйду замуж — и всё, славного рода нет.

— Эм, а как же тогда?

— Что как же? — спросила она и, усмехнувшись, добавила: — Понимаешь, мне и род, и себя сохранить охота. Как? Так я всё просчитала, и весь обрядовый уклад продумала, но...

— Страшно?

— Ага, — она судорожно вздохнула.

— Когда ты родилась, — заговорил Салазар, — твоя мама только умерла, я не успел застать её живой, прибыл в светлицу, а там Верея мёртвая, Фёдор себя на куски рвёт, а ты... — Маша смотрела на дядю Салазара, который никогда не говорил о смерти её матери, круглыми глазами, понимая, что вот сейчас он СКАЖЕТ. — Ты у Родимилы, бабки-повитухи, на руках, только родилась... И вдруг слышу голос сестры: "Ты не виновать никого, Машу только сбереги, пока в силу не войдёт, и после не мешай, дай самой дело сладить". Так-то, видать, время пришло, сама решай, как быть, а если помощь какая или нужда, так где искать меня, чай, знаешь.