Хавроша (джен)

Миссис Фигг, шаркая шлепанцами, тихо брела по Тисовой к улице Магнолий, на которой она, собственно, и проживала вместе со своими кошками. Проходя мимо четвёртого дома, она притормозила и вытянула тощую, дряблую шейку над живой изгородью, заглядывая в сад Дурслей. Её серенькие влажные глазки тут же нашли искомый объект — худого мальчика в поношенной и дырявой, на пару размеров великоватой одежке. Держа в тонких руках явно тяжеловатую для него мотыгу, Гарри с усилием дренажировал почву на грядках, готовя их под посадки для новых цветов.

Со стороны дома донесся скрип открываемой двери, и мощный, раскатистый бас громыхнул на весь сад:

— Мальчишка!

Гарри поднял залитое потом лицо, локтем отер щеку, оставив на ней черные разводы грязи, воткнул мотыгу в землю и неуклюжей рысцой побежал к дому. Миссис Фигг проводила его взглядом и удрученно покачала головой — жаль, но придется огорчить Дамблдора, написать ему, что мальчика держат в черном теле, заставляют работать, одевают в обноски и, похоже, недокармливают, вон какой худенький… И с этими печальными мыслями добрая старушка пошаркала домой, к своим котикам, с которыми переехала сюда пять лет назад по просьбе Дамблдора.

Гарри же, войдя в дом, на ходу содрал с себя старую рубашку Дадли, которую надевал для работы в саду, скомкав её и швырнув в чулан, прошел на кухню, куда его позвал дядя. Вопросительно глянул. Вернон вместо ответа ткнул пальцем на открытое французское окно. Там на низеньком подоконнике сидела Талия, а перед ней лежала здоровенная дохлая крыса. Гарри тут же посмотрел в потолок, надеясь, что мама ещё не встала. Судя по тишине — она пока изволила почивать. Кивнув отцу, Гарри торопливо достал из-под мойки черный полиэтиленовый мешок и пошел убирать кошачий трофей, пока мама не увидела. Вернон же, допив кофе, собрал остальные бумаги в портфель и отправился одеваться на работу.

Крысу Гарри отнес к мусорным бакам на внешнем дворе, проводил глазами папин автомобиль, вернулся в дом и тщательно вымыл руки с мылом, не забыв про лицо. Потом осмотрел кошку на предмет ран, ничего не нашел — Талия охотилась аккуратно — снова помыл руки, уже после кошки, и стал готовить маме чай. Приготовил и понес наверх, точно подгадав со временем — Петунья уже сладко потягивалась, с удовольствием вспоминая какой-то интересный сон. В дверь привычно постучались, и вошел Гарри с подносом.

— Доброе утро, мамочка! — нежно пропел он.

— Доброе, — расплылась в улыбке Петунья.

Гарри подошел и поставил ей на колени поднос с чашкой утреннего чая и эклером на блюдечке к нему. Эклер был вчерашний, но Гарри подогрел его в микроволновке и теперь он пыхал жаром и источал ягодный аромат джема.

Как мы видим, просьбу Гарри Дурсли исполнили — официально усыновили мальчика. И в детском маггловском паспорте теперь стояло имя — Гарри Эванс-Дурсль. Но так как не-магический мир мало чем влияет на мир магии, то для волшебников Гарри так и оставался Поттером. Поэтому ТАМ никто ни о чем не подозревал и все терпеливо дожидались одиннадцатилетия национального героя маг-Британии и его прибытия в Хогвартс.

Прошел ровно год с того дня, когда Гарри случайно нашел Пирса. Родичам пришлось рассказать ему, что он волшебник, и Гарри понял, что означает странная фраза насчет превращения чашек в крыс — это вовсе не цирковые фокусы, его биологическая мать действительно колдовала и вот так, садистски и неумно, шутила над сестрой-магглой…

Сегодня — день рождения Дадли, и в гости к обеду должна приехать тётушка Мардж, поэтому Гарри оставил маму наслаждаться выпечкой и чайком, а сам пошел протирать от пыли комнату и застилать постель свежим бельем для гостьи.

Тётушка Мардж приехала не одна, а с собакой — толстым криволапым бульдогом. Песье вторжение очень не понравилось законной владелице дома — Талии. Злобно зашипев, кошка выгнула спину и вся так распушилась, что стала просто огромной… ну, бульдогу она точно показалась размером с бенгальского тигра. Но Злыдень был храброй собакой, ну ещё бы, английский-то бульдог… Припав на передние лапы, Злыдень басовито гавкнул, миролюбиво виляя задом в помощь культяпочке хвоста. Шипение Талии стало на тон ниже, кошка оценила храбрость пса и сменила гнев на милость.

— О-о-о, Петти, дорогая, это же мау! — воскликнула Марджори, внимательно глядя на кошку. — Как же я раньше не заметила?

— А ты к ней и не присматривалась никогда, — заметила Петунья, подходя. Тётушки обнялись, символически чмокнув воздух возле щёк.

— Но ты хоть котят разводила? — спросила Мардж. — Учти, они очень дорогие.

Петунья на это лишь плечами пожала, за годы она привыкла к Талии и не считала её чем-то экзотическим, проще говоря, кошка стала своей в доску…

— Но, Петти! — Мардж взволнованно всплеснула полными руками. — Ведь всем известно, что в Древнем Египте кошка считалась священным животным. Ее считали божеством, ей подносили дары, а при смерти даже мумифицировали! Проводя раскопки в древнем городе Бени-Хасе, археологи нашли мумии двухсот тысяч кошек в саркофагах из драгоценных металлов. Считается, что это и были прародители современной кошки египетской мау. Кстати, Петти, а ты в курсе, что в переводе с древнеегипетского «мау» означает «кошка»? И одной из характерных особенностей египетской кошки являются «подкрашенные» кошачьи глаза в стиле этой… как её?.. а, Нефертити. А ещё, представь, примерно сто лет назад заводчики из Европы решили воссоздать эту породу, но их планам помешала Вторая мировая война. Так что современная история данных кошек началась в пятидесятые годы двадцатого века благодаря княгине Наталии Трубецкой. В то время княгиня жила в Италии, где и создала питомник египетских кошек «Фатима»… — хм, что за идиотское название?! — и в тыща девятьсот пятьдесят восьмом году зарегистрировала породу в FIFe. Позже за «массовое производство» мау взялись американцы, которые и по сей день являются передовыми специалистами породы. Цена этих кошечек довольно-таки высока, поэтому в Европе, а особенно в дикой, невежественной России встретить их — большая редкость…

К концу этого длиннющего монолога Мардж была совершенно красная и потная, тяжело дышала и пыхтела. Гарри на всякий случай принес с кухни стакан с водой и пузырёк с таблетками нитроглицерина — кто её знает, вдруг удар тётку хватит…

Петунья виновато покосилась на драгоценную кошку — нет, она не занималась разведением египетских мау. Краем глаза Мардж увидела стакан, выхватила из руки Гарри и в один глоток ополовинила его. Отдышалась и спросила:

— Ну так что, Петти, котята есть?

Петунья смущенно покачала головой:

— Нет. Да и поздно уже, наверное… она девять лет у нас живет.

— А что, котят не приносила? Совсем?

— Да нет, вроде… я бы заметила.

— Так она что, стерилизована?

— Не знаю, Марджи, — пожала плечами Петунья. — Она попала к нам уже взрослой.

Тут Гарри решил оставить взрослых и ушел к себе в чулан под лестницей, где быстренько навел порядок и снова убежал в сад. Ну не мог он без дела сидеть, обязательно надо было чем-то занять руки и голову, так что Гарри засучив рукава принялся высаживать в подготовленную землю луковицы тюльпана. Работать он любил, причем неважно чем, руками ли, ногами… Гарри в охотку брался за любое дело: прополка ли растений, пересадка ли, мытье ли машины или вырезание из картона аппликаций. К каждому делу он находил своеобразный подход. Например, моя машину, он представлял, что моет индийского слона, доброго и спокойного слоника, лежащего на животе, и, намывая капот, мальчишка вдохновенно приговаривал, уносясь куда-то в сказочную Индию на крыльях фантазии:

— Оу, ты уже свернул свой хобот, высокочтимый Раджа? Прекрасно, дорогой слоник, полежи вот так, а я тебе лобик щас надраю…

И ведь надраивал же… Соседи щурили глаза от солнечно-зеркальных бликов и по нескольку раз спрашивали у Вернона:

— Эгей, Дурсль, ты ж недавно колымагу сменил, неужели новую купил?

А Вернон знай маслится и горделиво оглядывает свою старую телегу, отдраенную руками племянника до состояния «только что с завода».

Или, например, моет Гарри пол. Так и здесь он без фантазии не обходится — наденет щетки на ноги и давай ездить по паркету, как по катку в Ледовом дворце на фигурных катаниях. Сорняки в клумбе пропалывал и каждой травинке выговаривал:

— И куда ж ты лезешь, паразит? Холоп, как ты посмел вторгаться на двор Её Величества Розы Амстердамской?! Ну-ка пошли прочь, отребье!

Или:

— Ах ты негодяй, ах ты… месье Терн, защищайтесь!

И Гарри, издав воинственный вопль, с тяпкой наперевес кидался в самую гущу терновника аки мушкетер со шпагой на грозного колючего противника.

Посадив луковицы, мальчик выпрямился и довольным взглядом окинул свою «плантацию», сейчас он играл, понятное дело, в богатого плантатора, пришедшего оценить работу своих работников. Благодушно покивав, он обратился к воображаемому слуге:

— Ну, Джим, прекрасная работа. Люцерна выглядит аппетитно, не так ли?

И тут же ответил самому себе, переключаясь на роль работника:

— Конечно, масса, моя тоже рад. А как обрадуются коровушки, масса, уи-уи-уи…

— Знаешь, Гарри… тебе бы в театральный пойти! — раздался сзади ехидный голос Дадли. — Глядишь, Гамлета дадут…

— Кто бы говорил, — беззлобно откликнулся Гарри, оборачиваясь к брату. — Выспался, Большой Дэ? С днём рождения!

— И тебе того же… — буркнул покрасневший Дадли, ежась под пристальным взором Гарри. Тот оглядел его плотную фигуру, затянутую в жакет, строгую рубашку с галстуком и светлые бриджи с сандалиями, и хмыкнул:

— Даддерс, ты бы поменьше налегал на тортики, из одежды же вылезаешь! Спорим, вся эта красота, что сейчас на тебе, уже через неделю будет на мне…

— Ещё чего, — надувшись, как хомяк, пробурчал Дадли.

Дадли вообще-то всегда был толстым, но если раньше это объяснялось младенческой пухлостью, то начиная с семи лет его жирное тельце начало привлекать нежелательное внимание школьной медсестры. А когда стало совсем очевидно, что Дадли вырастает в полного мальчика, врачи забили тревогу. Замучили Дадли расписаниями диет, достали родителей звонками и претензиями. Пугали диабетом, которого, к счастью, не оказалось ни у Дадли, ни у его отца. Просто Дадли был Дурслем и ген полноты передался ему по наследству, если можно так выразиться… Ну а он, в свою очередь, на издевки научился использовать свой немалый вес, и с его пудовыми кулаками познакомилась не одна ехидная рожа. Гарри тоже получил пару раз за слишком наглые шуточки по поводу широкой кости.

Закончив с делами в саду, Гарри прибрал инструменты и, войдя в дом, принял душ, после которого нарядился для праздника в бриджи и пиджачок на тросточках. Тщательно зачесал смоляные кудри, скорчил рожу своему отражению, поковырял пальцем прыщ на носу, потом в носу, для профилактики. После чего вредным голосом пропел-продекламировал стишок, приготовленный в подарок для Дадли, кривляясь перед зеркалом и следя за тем, чтобы не переборщить с гримасами.

Влажной дробью летя в унитаз,

На какашке наездником дивным,

Повредила бактерия глаз

И упала зарядом противным…

И сползая слюдой по трубе,

Она слезы лила неустанно

О несчастной бактерьей судьбе

И что так поступать не гуманно.

И еще, что жизнь не удалась,

А она так стремилась к полету

И потомством не обзавелась

В подготовке к всеобщему слету.

Слет бактерий — сплошная беда,

Сливом слет стал совсем уж внезапно,

Сфинктер вслед хохотал, навсегда

Провожая в полет поэтапно.

И когда белый свет навсегда

Заменяется бурным потоком,

Ты поймешь… никогда-никогда

Не бывать тебе в мире жестоком.

Не бродить по желудкам людей

И в кишечнике ей не кататься,

Там прошел а-биотик, злодей,

Чтоб бактериям не размножаться.

Там дисбак головенку поднял,

Там пустынная местность повсюду,

Ах зачем же он искоренял

Тех, кто верен был доброму люду.

И теперь добрый люд в себя влил

Много-много «бактериев» разных,

А-биотик он не похвалил,

Обвинивши в грехах несуразных.

Снова дробью летят в унитаз

На какашке наездником дивным

Те, с кого начинался рассказ,

Ставши снова лишь калом противным.

Пропев последний куплет, Гарри задумался — а не сменить ли кал на каку? — но тут же сообразил, что кака женского рода и придется весь стихоряд менять…

Ну, собственно, он зря переживал. Дадли стишок понравился, он хохотал и хрюкал, правда, взрослые отчего-то краснели и давились… Но ругать пацана не стали, у англичан то ещё чувство юмора.

Примечания:

Стихи Владарга Д. С.