Благо Республики (джен)

На заседание трибунала они пришли все вместе: Энакин, как старший по званию, Падме, как госнаблюдатель и почетный член, Асока и адвокат.

Адвокат, правда, с самого начала казался растерянным. Гособвинитель — тоже, но откашлялся и быстро с этим справился. Когда все расселись по своим местам, а Асока встала на привычный кружок в центре, начался процесс.

За первые несколько минут Энакин не въехал в происходящее. За последующие несколько — тоже, но их адвокат что-то говорил, а Падме улыбалась, и Энакину казалось, что это хорошо. А потом пришел черед гособвинителя, и Энакин проснулся в момент, когда он сцепился языками с госнаблюдателем.

То есть тогда, когда какой-то штабной ублюдок с поставленным канцеляритом цивильно имел на публику его жену.

— То, о чем вы говорите — бессмыслица, — как могла, отбивалась Падме.

Волосы в высокой прическе растрепались, макияж поплыл в порыве страсти.

— Великая армия Республики не может быть бессмыслицей, госпожа сенатор, как не могут быть бессмыслицей наши законы, принятые с высокой подачи канцлера и, в вашем лице, сената.

Он смотрел на Падме со снисхождением, словно не сенаторшу в угол загонял, а ребенка трепал по затылку. Энакин бы даже позавидовал тому, как ловко у него выходит, если бы руки не чесались выбить зубы.

— Законы теряют силу в поле иной юрисдикции, и защита прав несовершеннолетних целиком и полностью покрывается гражданским кодексом и конституцией!

— Гражданское право, как вы справедливо заметили, есть инструмент гражданского судопроизводства, и я попросил бы вас, уважаемый наблюдатель, занять свое место и не путать суд безграмотным смешением понятий.

Энакин покосился на адвокатика. С тех пор, как Падме прорвало, их доблестный защитник только раз на нее глянул, улыбнулся и лениво завазюкал по деке пальцем. Та подозрительно жужжала в тональности светового меча.

Говоря начистоту, Энакину не нравилось, что Падме опять во все это влезла. И вообще адвокат слишком быстро дал ей слово. Хорошо хотя бы, что Великая сила в лице судьи не позволила пустить сюда журналистов.

— Мое место там, где ущемляется свобода! И я, как представитель сената, облеченный правом законодательной власти, протестую против неверного толкования Гражданского кодекса прав и свобод, в коем явно указано на его равную силу для каждого разумного гражданина!

— Если вас интересуют процессуальные вопросы, вам следовало подать заявку на процессуальный процесс, где вам, госпожа сенатор, в установленном порядке объяснили бы толкования принятых сенатом законов.

— Республика является демократическим государствам и любые ее законы не могут противоречить принципам демократии!

— Что есть принципы демократии, должно быть установлено на отдельном слушании, не имеющим отношения к полномочиям военного трибунала.

— Принципы демократии есть аксиома и заключаются в свободе воли!

Асока переминалась с ноги на ногу; она явно замучилась и хотела усесться прямо на пол, скрестив ноги. У самого Энакина Сила искрила перед глазами. Он пересекся с Асокой взглядом. На него дохнуло скрученными в мыслеобразы матами; и Асока с Энакином как-то вместе дошли до мысли, что цивильная жизнь — вот такая, как эта! — гораздо дрянней войны. И если хочется надирать сепам задницу, то перед Орденом отчитываться необязательно.

Энакин призадумался. Мысль, по сути, была здравой.

Асока ехидно ему улыбнулась, и он улыбнулся в ответ. Ну да, ну да… Это будет лучшей наградой за всю нервотрепку — сдирать с нее три шкуры на учебке, а перед Орденом отбрехиваться, что все находится в рамках протокола!

— Тихо, — судья наконец обрубил склоку между Падме и гособвинителем. Стукнул по кнопке, и в колонках тюкнуло молотком.

— Согласно пятому пункту статьи шестой положения «О Великой армии Республики» от тринадцатого пятого тридцатого, а также прецеденту, имевшему место быть тринадцатого пятого двадцать первого, заключающемуся в принятии на военную службу и приведению к присяге двухсот тысяч несовершеннолетних клонов наемника Джанго Фетта, суд отклоняет иск генерала Энакина Скайуокера в снятии присяги с коммандера Асоки Тано.

Энакин закусил губу, чтобы не расхохотаться от абсурда. Вот она, их хваленая демократия!

— Но ведь прецедент не соответствует иску! — не осталась в долгу Падме. — Коммандер Асока Тано не является биологическим клоном!

Судья с каменным лицом нажал на кнопку еще раз. Снова тюкнуло молоточком.

— Согласно Конституции Республики, все признанные разумными расы, подрасы и виды граждан Республики равны перед законом, независимо от пола и происхождения. Суд принял к сведению информацию о несовершеннолетии коммандера Тано, с коей, в соответствии с гражданским законодательством, была снята эмансипация, налагающаяся согласно дополнению к пункту двадцатому статьи восьмой пятого параграфа республиканского закона «Об основных гарантиях прав ребенка» от девятьсот шестьдесят третьего первого восьмого до Ресинхронизации. Согласно пункту двести двадцать шестому параграфа седьмого закона «Об Оборонительной армии» от тысяча пятьсот сорок шестого седьмого восемнадцатого до Ресинхронизации, вышестоящий командир, коим является генерал Энакин Скайуокер, получает временное опекунство над коммандером Асокой Тано на время проведения боевых действий или до тех пор, пока коммандер Асока Тано не вступит в совершеннолетний возраст согласно приложению «Джент» к Гражданскому кодексу прав и свобод Республики.

Энакин уже не мог сдержать нервной, бешеной ухмылки. Какой же бред! Асока стояла спиной к нему, грудью к судье и прятала лицо в ладонях: тоже пыталась не расхохотаться.

— Но это же недемократично!

С судьи наконец спала каменная маска. Он опустил взгляд к Падме, бровь поползла вверх.

— Все принятые военным судом решения обусловлены благом Республики.

Падме трясло, от прически остались одни воспоминания. Энакин ее такой любил, хоть по ночам иногда и казалось, что приходится делить ее любовь с Республикой. Благо Республики доминировало над Падме.

— Таким образом, суд не признает тождественность службы джедая и военной службы? — подняла голову Асока.

Энакин прокрутил в голове ее фразу, шире распахнул глаза и вдруг понял.

Он вдохнул глубоко-глубоко, ощутил себя самым счастливым в галактике и больше не смог дышать. Это ведь прецедент! Он сможет уйти из Ордена, быть с Падме, и никто слова ему не скажет, чтобы отобрать у него легион!

Асока лыбилась на судью во все тридцать два зуба.

Его девочка!