Спектр Берлин (гет)

Алан крепко сжимал руль. Его взгляд был прикован к бардачку, в котором лежал пистолет. В его голову давно и незаметно подкралась мысль об убийстве. Она была невесомой, порхая на фоне остальных его печальных мыслей. Он жил с ней, спал и пил, пытаясь не замечать ее бархатного шепота. Ему хотелось вновь ощутить холод оружия, спустить курок и выпустить пулю в чью-нибудь голову. Однажды он убил человека. Он выстрелил в крестного отца, который сам был готов выстрелить себе в голову. Алан переступил черту, за которую не сможет вернуться.

Это желание порой снилось ему. Во сне он убивал кого-то, стоящего к нему спиной. Когда тот человек поворачивался к нему лицом, Алан просыпался. Он отчаянно хотел увидеть лицо его жертвы, но как бы он ни старался, сон прерывался каждый раз на одном и том же месте. А когда Лили ослепла, он понял, его присутствие рядом с ней должно оплачиваться. Он убил второй раз. Это был пьяница, скитающийся по помойкам в центре города. Он задушил его. Алана вырвало, он не мог есть и пить после содеянного.

Когда Лили становилось хуже после многочисленных поисков, он убил в третий раз. Это помогало безотказно. Но когда Лили прошлой зимой лежала в больнице, Алан убил двоих, чтобы наверняка помогло. Но этого не случилось. Лили лишь чуть стало легче. Это просто уничтожило Алана. Он настолько испугался, что чуть не сошел с ума.

Во время поисков в Альпах, где пропал парень с переломанными ногами, он был настолько не в себе что не мог вспомнить кто перерезал трос Рихарда.

Алан зажмурился от боли. Шрам на запястье покраснел и опух, будто Алан порезался совсем недавно. Он провел пальцами по запястью, чтобы унять боль, но она не утихала. Решив не думать о руке, он завел двигатель и отправился прочь от родного дома.

Проехав мимо несколько домов, Алан свернул направо и увидел дом Лео.

То был небольшой домик с гаражом и маленькой лужайкой с огромной ивой, чьи ветки от тяжести почти касались листвы, упавшей на землю. Желтые опавшие листья обсыпали весь дом и лужайку, от чего он весь казался темно-желтым.

На улицу выходили всего одно окно и входная дверь. Алан остановил машину и припарковал ее напротив белых ворот гаража, не раздумывая открыл свой бардачок и достал пистолет. Серебристая сталь приятно легла в руку. На длинном стволе были выгравированы буквы «А. Б.».

Он засунул пистолет за спину под куртку и вышел из машины.

Влажный холодный воздух приободрил Алана и остудил его пыл, но это не остановило его. Он огляделся по сторонам, пряча лицо в воротник куртки, и зашагал к дому.

Подойдя к двери, Алан бессовестно открыл дверь щелчком пальцев — ему вовсе не было стыдно. Он вошел в дом и закрыл за собой дверь. Он уже бывал здесь пару раз, когда приезжал за Лили, чтобы забрать ее домой поздней ночью.

Ничего не изменилось. Маленькая гостиная с маленьким камином. Справа стоял аккуратно застеленный пледом коричневый диван с несколькими маленькими подушками. Алан тут же вспомнил, как одним зимним вечером он приехал за сестрой и, подойдя к дому, увидел в окне Лео и Лили в момент поцелуя. Они сидели на диване, Алан видел лишь их темные силуэты на фоне огня в камине. Он смотрел на них секунду, а потом, развернувшись, зашагал к машине. Алан не знал, что Лили через мгновение взглянула на окно и поняла, что он рядом.

Алан зажмурился, чтобы отогнать тот образ. Открыв глаза, он увидел, что огня в камине уже не было.

Он медленно прошел к дивану и сел на него, смотрел в пустое черное горло камина и вновь вспоминал огонь.

Маленькая оранжевая искорка загорелась и за несколько мгновений разрослась в роскошное пламя, которому, возможно, не требовался даже камин. Оно было воспоминанием, но настолько реалистичным, что даже сам его автор был слегка удивлен.

Пламя еще долго горело, но тепла не приносило. В доме было холодно.

* * *

Первой мыслью Лео было развернуться и уехать. Он испугался. Сердце бешено забилось в груди. Алан легко мог убить его, Лео всегда предполагал такую возможность. Но он взял себя в руки и остановил машину.

Лео вышел, нехотя прошел к багажнику и вытащил несколько бумажных пакетов с продуктами, которые закупил сегодня перед тем, как приехать к Лили.

Он открыл входную дверь, и вместе с ним в дом вихрем залетели опавшие листья, отчего он тихонько выругался. Лео нарочно сделал вид, что не заметил сидящего на диване Алана. Он отнес пакеты на кухню, которая была слева от входа, аккуратно разложил продукты в холодильник и по шкафчикам, тщательно свернув в несколько слоев бумажные пакеты, Лео убрал их в ящик стола, где хранились другие пакеты. Он старательно тянул время и прислушивался к шагам, но их не было слышно.

Алан сидел на своем месте. Лео разочарованно вздохнул и вышел в гостиную. Сделав вид, что очень удивлён, Лео подошел к нему и заговорил первым, чтобы наконец перестать бояться неизвестно чего.

— Алан? Какого черта ты здесь делаешь? — произнёс Лео, расправив руки.

— Сижу, — тихо ответил Алан. — Я увидел твой дом и решил, что переночую у тебя. Ведь ты же не против? — Алан ненавязчиво вытащил руку из-под подушки, чтобы Лео увидел, что у него в руке пистолет.

Лео не подал виду, что испугался, он отвернулся, медленно уселся в кресло, стоявшее слева от камина, и невозмутимо ответил:

— Конечно, ты можешь переночевать. Но, интересно, зачем ты вообще ушел? Тебе не кажется это ребячеством? Ты ревнуешь…

Лео услышал щелчок затвора и замолк.

Алан, расслабленно сидевший на диване, медленно склонился вперед и, облокотившись рукой на колено, подпер голову той рукой, которой держал пистолет.

— Ты не перестаешь меня удивлять, Лео. И что в тебе нашла Лили? Твой страх я почуял, еще когда ты трясущимися руками доставал ключи из замка. Не делай вид, что тебе комфортно сейчас рядом со мной.

— А кто ты мне, что мне должно быть комфортно рядом с тобой? Ты хочешь убить меня? Убивай, ведь тебе уже приходилось стрелять в человека, — с вызовом сказал Лео.

— Это лучше, чем таскать трупы и быть поганой шестеркой какого-то упоротого мужика, — сказал Алан, снова расслабившись и откинувшись на диване.

— Лучше, чем убить кого-то? — Лео засмеялся и поднялся с места. Он снял свое пальто и повесил на спинку стоящего рядом стула и, оперевшись на него, добавил: — Для тебя, может, и лучше.

— Хочешь, я открою тебе секрет? Мы с Лили можем читать и чувствовать мысли друг друга. Общаться невербально. Так получилось, что у Лили магия светлая, а у меня темная, и так как мы с ней близнецы, то я мог причинить ей вред, находясь слишком близко. Выход был, мне нужно было переступить черту, выбрать сторону, и тогда наша магия перестала бы являться единым целым. И мы не смогли причинить друг другу вреда. Вот моя цена. Вот почему я выстрелил в крестного. Я просто нашел удобный момент. Он сам себе целился в голову. Теперь, возможно, ты сможешь понять меня, если ты еще не растерял свой мозг по пути домой.

— Но это не объясняет причину твоего ухода, — серьезно сказал Лео.

— Это не твое дело, — так же серьезно ответил Алан.

— Чего ты хочешь? — спросил Лео с легким раздражением. — Спрятаться? Забыться? Ты кто?

Алан, глядевший на свой огонь, перевел свой взгляд на Лео, отчего у того снова бешено забилось сердце.

— Взгляни на себя! — продолжил испытывать судьбу Лео. — Ты спасаешь жизни…

— Заткнись, Лео, — сказал Алан и поднялся с места, нарочно размахивая оружием. — Ты мне еще лекции прочитай. Я слишком пьян, чтобы ехать дальше. Я переночую и уйду, Лили не говори, что я был здесь, тебе же хуже будет.

* * *

— И ты не остановил его?! — кричала Лили.

Ее голос доходил до первого этажа, где в гостиной Маркус сидел в своем кресле с чашкой кофе и глядел в окно, наблюдая, как погода с каждым днем становилась все злее.

— Нет, это просто невыносимо! Ему не пять лет! Он взрослый человек! Прекрати вести себя так, Лили!

Смачный шлепок пощечины послышался спустя две секунды. Маркус устало закрыл глаза и поставил свою чашку на кофейный столик у камина.

Он не хотел, чтобы Алан уходил, ему стало больно от того, как Алан попрощался с ним. Он видел его страдания от потери стольких близких ему людей. Но он ничего не сделал. Он не мог. Потому что сам страдал. Без Эвелин жизнь была ему не в радость.

А от полученных травм у него отказала правая нога, он перенес множество операций. У него болело сердце.

Глядя в зеркало по утрам, он уже не видел в отражении красивого мужчину.

А каждую ночь он ложился в холодную постель и почти всегда не спал до утра.

Но он понимал Алана. Его сын убил человека, конечно, ему было трудно принять обстоятельства и жить дальше. Теперь еще и смерть Рихарда, которую он взял на себя. Он понимал Алана. Ведь Маркус и сам убивал людей. Пусть злых, плохих или убийц. Убивать хорошему человеку больно всегда. Маркус не верил, что Алан плохой человек. Алан и Лили — лучшее, что у него осталось от Эвелин.

Маркус не смог бы удержать его, никто бы не смог, и в этом не было ни малейшей необходимости. Лишь Лили боялась этого, ведь теперь она осталась одна. А они редко расставались. И она не знала, как с этим справиться. И Лили он тоже понимал.

Лили незаметно спустилась вниз и робко посмотрела на отца.

Маркус, взглянув на нее, понял что ей нужно, и поднял руки в знак того, что хочет ее обнять.

— Пап, только ничего не говори! — вырвалось у нее сквозь слезы, и она бросилась к нему, обняла его колени и заплакала. — Он. Меня. Бросил. Пап, Алан не вернется, — всхлипывала Лили.

— Тише, тише, родная, — прошептал Маркус.