Честный договор, или Меньшее зло (джен)

Радушное приглашение было принято всеми без исключения помощниками семейства Хамато: день выдался трудным для каждого, — и когда приглашенные разместились на ночлег, в логове стало довольно-таки тесновато. Однако стараниями хозяев для каждого из гостей, начиная с неугомонного Пита и заканчивая рослыми Слэшем и Кожеголовым, нашелся отдельный уголок. Вопреки обыкновенной для него настороженности, Сплинтер предложил гостям оставаться для отдыха и излечения неизбежных ран и повреждений, на которые был богат прошедший день, сколько потребуется.

Конечно же, это не отменяло режима дня и неизбежной утренней тренировки, и все же братья были счастливы, все как один. У них так нечасто (за исключением Эйприл и Кейси) бывали гости. И лишь сам Сплинтер знал причину такой снисходительности, которая заключалась не только в благодарности (хотя и в ней, конечно, тоже). Шумная компания Мутанималов требовала немало внимания и терпения, однако отвлекала от иных, невеселых, мыслей, которые по окончании сражения нахлынули с новой силой. И давала время собраться перед непростым разговором, который предстоял скорее, чем того бы хотелось.

Сплинтер понимал, что это трусость. Извечное малодушие, что он давно знал за собой и долго, но не вполне успешно, пытался изжить. Как любой хороший отец, он заботился о сыновьях, долгое время оберегая от мрака и жестокости мира на поверхности, а благодаря навыкам ниндзюцу и проницательности казался тогда еще совсем юным черепашкам всезнающим и всеумеющим. Тем сложнее было признавать свою слабость, а порой и недомыслие теперь, когда оно все же случалось. И невозможно было этого не признать.

Было ли такой глупостью, опрометчивостью последнее решение? Сплинтер не знал, и даже медитация, отчасти заменившая собой беспокойный сон, не принесла ответа на этот вопрос. Имел ли он право принять решение за всю семью, цена которого — жизнь и свобода дочери? Отказаться от нее, по сути, во имя ее же — всех их — спасения? Отдать ее тому, кто ненавистен Миве более всех на свете, добровольно и не противясь… стоила ли их жизнь этой жертвы?

Спросить было не у кого. Серая туманная пелена перед закрытыми глазами была безмолвна и лишь исправно рисовала картины недавнего прошлого, последствия тогдашнего промедления. Они стоили Миве человеческого обличия, посеяли недоверие к миру и всем его обитателям. Кто знает, чем обернется сегодняшнее предательство (назвать его иным словом Сплинтер просто не мог)? И что теперь делать?

— Мастер Сплинтер? — негромкий деликатный стук по перекладине сёдзи вывел его из задумчивости. Сплинтер открыл глаза, нашел взглядом почти потухший огарок по правую руку от себя и только тогда вспомнил, где находится. — Я вам не помешал?

— Нет, Леонардо, заходи, — он окончательно затушил фитилек, сжав его когтями. И, подобрав блюдечко с огарком, неспешно поднялся на ноги.

Леонардо аккуратно задвинул за собой створки дверей и только тогда вопросительно посмотрел на учителя. Его внимательного взгляда не миновали ни утомленный вид последнего, ни его неожиданно замедленные неуверенные движения. Оживленное выражение лица сменила тревога. Может быть, сэнсэй ранен, но не стал об этом говорить? Ну, конечно, он же сражался на пару со Шредером, а к этому негодяю нельзя поворачиваться спиной.

— С вами все в порядке? — Леонардо отрывисто выдохнул, сцепил пальцы за панцирем. — Вы… простите, вы не очень хорошо выглядите.

— Нет, всего лишь бессонная ночь, — Сплинтер вздохнул, провел пальцами по усам. Затем, отложив свечку на стеллаж, повернулся к сыну. — Спасибо за заботу, Леонардо. Как там ваши гости?

— Только что ушли, — Леонардо тоже выдохнул, на этот раз облегченно. — Они, конечно, славные ребята, но… уж слишком шумные. И так же не привыкли к нашему обществу.

Про себя черепашка даже порадовался, что гости задержались лишь на сутки. И был почти уверен, что учитель разделяет его мнение, хотя из вежливости ничего не скажет. А теперь, когда главная проблема решена, можно подумать и о другой, не менее важной.

— Учитель Сплинтер, — Лео оглянулся зачем-то на дверь, за которой чуткий слух крыса различил голоса остальных сыновей (пусть переговаривались они и шепотом), — мы тут с ребятами подумали и хотели вас спросить…

Он замолчал, неожиданно смутившись.

— Можешь спрашивать, сын мой, — подбодрил его Сплинтер, положив ладонь на плечо Лео. Затем прищурился в сторону двери. — Это же касается и остальных. Заходите, раз уж пришли.

Когда братья пересекли порог и в небольшой комнатушке учителя стало совсем тесно, Леонардо, наконец, собрался с решимостью.

— Учитель, мы решили, что теперь, когда нашествие трицератонов остановлено и Нью-Йорку ничего не грозит, нам стоит поискать Караи… нашу сестру. Попытаться вернуть ее домой, если это возможно.

Сплинтер поднял голову, по очереди глядя на каждого из сыновей. Жестом велел им сесть, затем сам последовал их примеру, вот только устроился почему-то не на плетеной циновке, как обычно, а на холодном бетонном полу.

— Нет, сын мой, — ответил он тихо, опустив руки на колени и как-то сразу вдруг словно становясь меньше ростом. — Боюсь, это уже невозможно.

Как Сплинтер и ожидал, сыновья весьма эмоционально отреагировали на это заявление. Он поднял руку, и, когда они примолкли, сконфуженно переглядываясь, продолжил:

— За прошедшее время многое поменялось и, боюсь, не в лучшую сторону.

— Вы искали ее, отец? — первым не выдержал Леонардо, приподнявшись на коленях. Зеленые пальцы нервно, до побеления суставов вцепились в наколенник. — Она все еще под контролем мозгового червя Шредера? Но ведь его действие можно…

— Нет, Леонардо, — Сплинтер отрицательно качнул головой. — Дело намного хуже. Пока вы с братьями спасали Микеланджело, я решился прибегнуть к крайнему средству, пытаясь остановить неизбежное.

Леонардо поднял взгляд к темному потолку, почти неразличимому в скудном освещении комнаты. Он припомнил что-то такое, но, как нарочно, не мог сообразить наверняка, на что же именно решился пойти учитель, чтобы спасти мир и всех их. И тут вдруг вспомнил…

— Вы хотели заключить перемирие и союз со Шредером, — черепашка сглотнул, силясь побороть дурное предчувствие. — Он…

— Да, — Сплинтер кивнул с непроницаемым выражением лица. — Он согласился, но потребовал за это слишком большую цену.

Рафаэль буркнул себе под нос что-то явно нецензурное в адрес заклятого врага и ударил кулаком о ладонь в бессильном гневе. Донателло и Микеланджело обменялись встревоженными взглядами.

— Он… хочет убить вас, мастер? — запинаясь, проговорил наконец младший. Даже в полумраке комнаты было видно, как он побледнел.

Сплинтер невесело усмехнулся.

— Если бы все было так просто… Нет, Микеланджело, есть то, во имя чего Шредер решил повременить с местью. Он потребовал отдать ему Миву.

Повисшее молчание казалось братьям оглушительным. Все четверо, не моргая, смотрели на учителя, силясь понять и принять то, что сейчас услышали. Невероятное. Невозможное…

— И вы… согласились, мастер? — первым нарушил молчание Леонардо. От волнения голос его казался хриплым, неузнаваемым. Черепашка кашлянул и продолжил чуть более уверенно. — Вы решили пожертвовать ей, чтобы спасти мир?

— Вас, Леонардо, — неожиданно жестко перебил его Сплинтер. Сжал руку в кулак, скомкав в ней край кимоно, и решительно выпрямился. — На кону стояли ваши жизни, вас и наших друзей. Мы не могли победить в одиночку, и тогда вы погибли бы. Погибли все. Ты, Леонардо, твои братья, Эйприл, Кейси, ваши друзья-мутанты. И Мива. Ее не стало бы тоже. Если бы речь шла лишь обо мне или неизвестных нам людях, я мог бы задуматься. Но я не мог принести в жертву всех вас. Я отказался от близости с Мивой, чтобы она была жива!

На последнем слове голос сорвался. Сплинтер замолчал, неловким движением потер грудь. Затем указал на старшего сына требовательным жестом, и рука его не дрожала.

— Ты, Леонардо… Я назначил тебя лидером вашей команды. Ты мог бы поступить иначе?

— Н… не знаю, учитель, — окончательно стушевался тот. Вопрос застал Лео врасплох, и он действительно запутался. «Кем бы ни пришлось пожертвовать…» Так вот оно как на самом деле бывает?

— То есть, мы должны сами отдать Шредеру Караи? — не выдержал Рафаэль, вскакивая на ноги. Майки проводил его восхищенным взглядом: этот вопрос крутился и у него на языке, но задать его младший так и не отважился. — После всего, что он с ней сделал? Чтобы он снова зазомбировал ее и натравил на нас?

— Нет, Рафаэль, — Сплинтер обессиленно выдохнул. — Пойти на такое я просто не смогу. Я обещал, что не буду мешать его поискам и препятствовать ее возвращению. А Саки… он обещал больше не проводить над ней экспериментов.

— И вы поверили? — Рафаэль презрительно скривился. — Простите, учитель, но я ни на унцию не верю этому ублюдку. У Шредера нет чести, он — бешеный маньяк, помешанный на своей мести. Как мы сможем проверить, не навредил ли он Караи снова?

— Мы найдем способ, — неожиданно твердо заявил Леонардо. — Учитель прав, мы не можем нарушить данного им слова. Но проконтролировать обещание Шредера — сможем. Я почти уверен, что он попытается нарушить соглашение, — глаза его блеснули холодно и жестко. — И тогда настанет наша очередь. А пока, — он взглянул на учителя, — простите, но я считаю должным предупредить Караи. Да, мы обещали не вмешиваться и не будем делать этого. Но она имеет право знать правду. Это будет справедливо. Мы найдем ее, чтобы предупредить, и как можно скорее.

Он поднялся на ноги, и братья по очереди последовали его примеру.

— Уда­чи, сын мой, — Сплин­тер сог­ласно кив­нул. — Толь­ко, по­жалуй­ста, будь­те ос­то­рож­ны. Ми­ва до­рога мо­ему сер­дцу… но и вы то­же. Не под­став­ляй­тесь заз­ря. И воз­вра­щай­тесь пос­ко­рее.