Через ненависть (джен)

Дождь в лесу. Ретрин ненавидела такую погоду больше всего. Мелкие капли собирались на листьях вековечных деревьев в крупные, которые били по спине и плечам и всё быстрее пропитывали плащ. Вскоре вдоль позвоночника уже текла противная ледяная струйка, по мере продвижения которой настроение всё больше ухудшалось.

Она резко толкнула дверь самой тёплой во всём Средиземье хатки и влетела внутрь, тут же заливая пол стекающей с плаща дождевой водой. Ретрин нервно дёрнула за тесёмки и скинула с себя уже порядком осточертевшую вещь.

— Наконец-то, ты вернулась!

К ней подлетел Амадар, словно ждал её с войны лет триста по меньшей мере, и со своими архиважными делами не собирался пропускать её внутрь к спасительному тёплому очагу.

— Всё завтра! Сейчас я хочу согреться, после чего объясниться с Кадримом и наконец-таки забыться спокойным сном.

— Как раз о Кадриме речь и пойдёт. Отчасти. А ещё о спокойном сне, Драко и начале конца.

— Амадар, только без этого эльфьего драматизма. Чётко и по делу.

Он без особого недовольства наблюдал, как Ретрин по-хозяйски съедает всё, что видит на столе. Даже наоборот, подавал яства что не успели остыть. Это было привычным делом. Но в то же время лицо Амадара выражало крайнюю степень обеспокоенности и даже растерянности.

— Драко — предатель. Да, и не смотри на меня с таким скепсисом в бровях. Сам ничего толком не знаю. Но вроде как он использовал тёмную магию, и Кадрим тут же запер его. Думал, пойти и выяснить, что к чему, и по возможности объясниться, но тут всю деревню поглотило проклятье. Всё живое, стоит ему заснуть, тут же просыпается от долгого кошмара. Естественно, Кадрим посчитал, что это Драко решил взять в заложники всю деревню чтобы выторговать себе освобождение. Но был бы Кадрим самим собой, если бы не взбесился и отказался от любых разговоров? И теперь подобраться к Драко, думаю, разве что Анор сможет.

Ретрин с поджатой нижней губой выслушала всё о событиях прошедшего в её отсутствие дня. А затем выскочила на улицу как есть: в рубашке и штанах и без того сырых, но резко прилипших к коже под неутихающим дождём.

* * *

Она без стука влетела в такую знакомую комнату и застала Кадрима в сборах. Он явно спешил, расхаживая широкими шагами с одного конца помещения в другой и обратно.

— Уже вернулась? И как? Новости для меня есть?

— Да. Хотя всё запуталось ещё сильнее, чем было.

— Как видишь, я в любом случае разгадал всё намного быстрее.

Она не спорила. Хотя жуть как чесалось. Просто вообще никак не комментировала такое замечание. Лишь подошла к его тумбочке, мягко прислонилась и скрестила руки на груди. И всё бы ничего, только Ретрин странно прикусывала нижнюю губу и усердно рассматривала свои разошедшиеся от дождя сапоги. Тело била мелкая противная дрожь, но обсуждаемый вопрос волновал её намного больше.

— Как всё объяснил Драко? — спросила Ретрин.

— Может, мне с ним ещё надо было о прелестях выращивания батата поговорить? Ретрин, у него на руке «чёрная метка». Он сам её так назвал. Клеймо морготовой магии. Закрыть поганца в хлеве подальше от эльфов — вот моя забота сейчас. А не беседы.

— Да с чего ты… — неожиданно сорвалась Ретрин, повышая голос, но тут же поправилась, сделала медленный выдох и вернулась к прежнему тону. — Не спеши с выводами, ведь мы ничего не знаем. Я ещё не рассказала тебе о том, что узнала.

— Позже, сейчас мне пора выходить. Главная угроза ликвидирована, об остальном можно будет поговорить, когда вернётся Леголас.

— Но, Кадрим…

А тот уже выбежал за порог казармы. Ретрин от досады сначала стояла в бездействии и даже не думала, поглощённая эмоциями, а затем словно взорвалась. И пока она шла к своей комнате, не могла унять поток ругани.

— Несносный эльф! Да что же он творит? Что в этой пустой башке засело?

А затем остановилась, схватилась за разболевшуюся голову и взлохматила волосы.

— Да пусть всё катится в Морготову задницу! Пропади оно пропадом! О, как же всё достало!

И только стоило ей, уже в сухой одежде и изрядно наевшись, свернуться под одеялом, как лицо скривилось от боли. Боль была непривычная, она комом стояла в груди и с каждым вдохом лишь росла, не оставляя места ничему другому. Это была боль обиды, слишком детского, по мнению Ретрин, чувства.

* * *

Ретрин мучилась всю ночь. Павшая на деревню беда не миновала и её, только вернувшуюся. Она шесть раз за ночь подскакивала в холодном поту, дважды даже с криком. Она не помнила содержания своих странных снов и при любой попытке докопаться до них внезапно ощущала ледяное дыхание ветра и шелест крыльев. Дождь за ночь не прекратился. Ещё до рассвета она оставила попытки заснуть, ни на йоту не чувствуя, что вообще отдыхала, и выскочила на крыльцо высматривать Кадрима. Они просто обязаны были всё обсудить. Но вместо него Ретрин наткнулась на таких же измученных ночью селян. Они даже не работали, просто волочились под дождём, а затем возвращались в хаты.

Тут Ретрин тревожно подорвалась: она услышала крик. Взгляд упал на давно не латанное построение с просевшей замшелой крышей. Это был хлев, что ближе всего располагался к казарме. У двери с огромным засовом стояли стражи, которые никак не отреагировали на доносящиеся изнутри звуки. Там был Драко? Ретрин никак не могла выбросить из головы мысль, что будь тот замешан в происходящее, то не страдал бы от ночных кошмаров вместе со всеми. А были ли это обычные кошмары?

Шелест крыльев. Он не выходил из головы.

Ретрин всё-таки решила, что это может быть ключом к разгадке, а не только её кошмаром. Она подходила к каждому эльфу и задавала лишь один вопрос: «А слышали ли вы..?» Некоторые отвечали, что чего только не слышали, другие вообще не обратили ни на что внимание, кроме усталости и растущего беспокойства. Однако же большинство при должной настойчивости Ретрин отмечали, что действительно припоминают или абсолютно точно слышали нечто похожее на то, как хлопают крылья припустившей с места птицы. Хотя и не могли взять в толк, какое это имеет значение для их проблемы. Понимание эльфов и не требовалось. А вот Ретрин смогла подтвердить свои опасения.

Враг знал, где точно располагается деревня. И Амадар оказался прав: так начинался конец.

Отчего-то раздражающийся Кадрим упорно не собирался выслушивать Ретрин и ссылался то на дозор, то на надобность обсуждения дальнейших действий с Анором. И только к началу вечера это настолько вывело Ретрин из себя, что она прекратила бегать за этим мерзавцем хвостом, снова выругалась и уселась прямо на сырое крыльцо казармы. От бессилия и раздирающей неуверенности она просто уткнулась лбом в колени и размышляла, что стоило предпринять. Со стороны хлева ей махал знакомый эльф, чья череда дежурить, казалось, не могла поколебить юный оптимистичный дух. Мысль возникла сама собой. Тогда Ретрин поднялась на ноги и подошла к знакомому с просьбой:

— Можно я зайду поговорить с Драко?

Эльф хмурился, долгое время держал марку непоколебимости и ответственности. Но в конце концов позволил себя убедить, что визит не обещает быть долгим или проблемным.

Внутри было так же сыро и холодно, как и снаружи. Казалось, деревянных стен и вовсе не было, а провалившаяся десятилетия назад крыша лишь прикрывала вид хмурых небес. Драко сидел в углу, изо всех сил вжимался спиной в трухлявые брёвна. Он заметно дрожал и лишь мельком посмотрел на зашедшую Ретрин. Она стянула с себя плащ и набросила на него. Драко не отказывался, но и не поправил съезжавшую с левого плеча материю.

— Ты не должна была приходить.

Он суть не откусил себе кончик языка зубами, заходящимися в стуке от холода. Ретрин цокнула.

— Раз этот индюк не хочет меня слушать, то буду делать что хочу.

Драко молчал.

— Что Тауриэль?

Не ответил, лишь побелевшими пальцами сжал свой локоть.

— Понятно.

Она опустилась рядом на землю и стала сыпать вопросами. «Уже поел?» «Давно одежду на сухую менял?» «Не мёрзнешь ночью?» «Змеи не заползали?» Драко оставлял все их без ответа и рассматривал проеденную червями дыру в досках под ногой. Да и Ретрин в свою очередь глядела строго перед собой. Драко первый, хоть и не сразу, повернулся к собеседнице, чем прервал её длинный монолог-опрос.

— Ты можешь задавать и толковые вопросы.

— Слышал звук хлопающих крыльев, когда проснулся? — тут же выдала она, но прежде повернула к нему своё лицо так резво, словно ждала этого разрешения всё прошедшее время.

Драко даже опешил от внезапности вопроса. Но, что было действительно удивительно, он нашёл что сказать по этому поводу.

— Не просто слышал. Видишь ту балку? И там дыру под соломой крыши. Вот через неё прилетел ворон, уселся и смотрел на меня всю ночь.

Ретрин неосознанно схватила себя за плечи.

— Только вот глаза у него были странные. Матовые такие. Будто и не глаза вовсе, а камень какой.

— Гешер, траурный камень, — подтвердила она предположение Драко. — Или гагат, как называют его гномы. Мощнейший ментальный оберег, за которым охотятся даже сейчас сильнейшие мира сего. Но при правильном использовании он может насылать кошмары и рушить дух. Погоди на меня так смотреть, это не самое сногсшибательное. Изначально этот камень использовали для изготовления зеркал, открывающих все интересующие владельца тайны.

Драко понимал, что сулит всем эльфам тот факт, что против них применили такой артефакт. Он нервным движением отбросил упавшие на лицо волосы и потёр пальцем колючий из-за трёхдневной щетины подбородок.

— Ты уверена, что это он, этот самый гагат? Ты же не видела ворона в глаза. Откуда..?

По глазам Ретрин он начал догадываться, что всё неспроста. Потому прекратил задавать вопросы, да и ответы на них особо не спешили следовать. Тут Драко снова заметил, что левый рукав рубашки задрался значительно выше правого, и резво одним движением стянул его вниз до самых костяшек пальцев, пока не натянулась ткань. Дёрнешь ещё — и ненароком рискуешь оторвать рукав вовсе. Драко рассчитывал на незаметность своего порывистого жеста, но рядом с ним сидела сама Ретрин.

— Покажи.

Драко скривился. Что это вообще была за просьба? А как же аргументы? Скромность? Даже банального «пожалуйста» пожалела. Он не хотел идти ей на уступку. Драко лишь прижал руку к груди, пряча и не давая возможности утолить излишнее любопытство. Ощущение, словно он какой прокажённый в цирке уродцев, не отпускало его сознание. Ретрин пододвинулась к нему ближе, так, что ещё дюймов шесть — и они столкнутся лбами. Но больше ничего не предпринимала, смотрела ему в глаза и только говорила.

— Я хочу разобраться. Ты напуган, ничего не понимаешь, но неотвратимое настигло тебя всё равно. Значит ли это, что ты нам отныне враг? Я считаю, что только тебе решать. Но будем реалистами: за этой дверью толпы измученных и испуганных эльфов во главе с самым большим параноиком Лихолесья. Разумеется, после меня. Но если я могу уживаться с подозрениями, этому эльфу лишние мысли всегда дышать мешали. Так что теперь, независимо от правды, тебя слушать не станут.

— А тебя, значит, станут.

— Попробовать всегда стоит. Это всяко лучше, чем ничего. Учитывай, что подозрение по отношению к тебе началось с меня и только я занималась раскапыванием истины. Не говори мне, что не догадывался.

— Казалось, ты меня за дурака держала, — пожал плечами Драко.

— Это роскошь, которую не могу себе такое позволить. Будь ты врагом, в таком случае, я бы недооценила тебя и рисковала проиграть, когда ты, заметивший неладное, расправишься со всем по-быстрому или исчезнешь. Ну, или и то, и другое.

Драко хмыкнул. Почему-то слова Ретрин казались ему не такими уж обидными. Может, потому что она единственная смотрела на него так же, как и прежде? Прямо в глаза, не изменившись в лице, так же ясно, как и когда тягала его за щёки, словно неумелого младшего брата. Драко вымученно улыбнулся и уронил голову, признавая собственную слабость. Он едва коснулся плеча Ретрин макушкой. Честно признался, что уже устал от всего этого. И замолк. Глубоко вдыхал успокаивающий запах мха, запах Ретрин. А она одной рукой прижала светлую макушку к себе и после недолгих объятий уложила Драко на свои бёдра, поглаживая по волосам медленно и так нежно.

— Я смогу вытащить тебя. Если это не морготово клеймо, у нас будет ещё один факт в твою пользу, братец.

Драко слушал уверенный тон голоса эльфийки, который лишь в эту самую секунду нашёл мелодичным. Казалось, время застыло ради возможности оценить это открытие. Или так только казалось? Впрочем, не слишком долго.

— Какого балрога вы оба таращитесь на открытую дверь?! — внезапно раздался снаружи пугающий новобранцев рёв. — Задвиньте засов и повесьте замок обратно, бестолочи! И меня очень интересует, по чьему такому распоряжению вы готовы дать пленнику возможность улизнуть.

— Но, лейтенант, там…

Начинающий паниковать и явно вытянувшийся по струнке эльф не договорил. Драко мог явно себе представить, что происходило за бревенчатой стеной. Ретрин же страдальчески вздохнула, предвкушая грядущие разборки и заранее оценивая отмазки на достоверность.

— А вот и параноик подоспел, — шепнула она.

Драко прекрасно осознавал, что будет, как только этот самый «параноик» зайдёт внутрь, как вдруг увидит творящийся «беспредел». Ни для кого это не завершится хорошо. Возможно, в итоге Ретрин даже запрут в хлеве вместе с ним и представят перед судом за пособничество. Но голова раскалывалась, тело бил нещадный озноб, а мышцы в онемении от холода совсем потеряли свой тонус. Стоило Драко прилечь и расслабиться впервые за последние двое суток, как, пристрастившись к накрывшей его безмятежности, он не смог побороть желаний. Стало тепло, хотелось заснуть, ведь веки были невероятно тяжёлыми. Он перестал осознавать происходящее вокруг, мысли замерли, и единственное, что ощущалось явно, так это до мелкой дрожи приятные поглаживания пальцев по голове. Ретрин не собиралась его беспокоить. Можно было подумать, что предстать в таком положении перед начальством казалось ей веселым номером, но уж точно не в поразившее их смутное время. А сейчас Ретрин просто понимала, чего стоит спокойный сон после терзаний кошмарами. Понимала как никто другой.

Дверь вполне ожидаемо отворилась, с грохотом врезаясь в стену и отскакивая от неё. В три твёрдых шага в помещение зашёл тот самый лейтенант, кем, разумеется, был не кто иной как Кадрим. Он сверлящим взором исподлобья оглядел картину.

— Живо выметайся отсюда.

Ретрин приложила палец к губам, призывая его к соблюдению тишины, после чего одной рукой ловко сняла с Драко плащ и, скрутив, подложила под светлую голову, мягко выскользнув из объятий. А затем, поднявшись на ноги, чтобы покинуть хлев, не смогла сдержать усмешки от вида растерянно хлопающего глазами Кадрима. Это, несомненно, вызвало в нём волну раздражения, которую он с трудом, но утихомирил, лишь изредка поджимая губы и щуря глаза, словно пытался разглядеть «подвох» в прямом смысле этого слова, а не как обычно это делается. Так они и вышли за едва ли прочные двери наспех переоборудованного под темницу хлева.

Обычно сновидения настигают спящего самое малое через полтора часа. Но не в том случае, когда эти сны насылает на тебя недобрый колдун, имеющий в своём распоряжении траурный камень гешер. Десять минут погружения — и ты во власти проклятья. Поэтому такие сны выматывают сильнее обычных ночных кошмаров, сбивая нормальную смену фаз. И не успели эльфы-стражники запереть дверь хлева, за чем пристально наблюдал их командир, как изнутри раздались стоны мучений и, в конце концов, вырывающий из чёрной хватки громкий крик.

Ретрин впилась ногтями в ладони. Одна из отвратительнейших виданных ею пыток. А ведь избавить страдальцев от влияния гешера являлось задачей несложной, пока этот камень не был засунут в проворного ворона, успешно скрывавшегося от её взора до сих пор. Ретрин ненароком бегло осмотрела Кадрима. Тот был свеж и бодр, весьма активен, стоял в своей излюбленной позе крайне возмущённого воина со скрещёнными на груди руками, нахмурившийся. А что ж с ним могло статься?

— Ты что вообще…

— Я сама разберусь в этой ситуации, — перебила она его и повернулась к Кадриму всем корпусом, стреляя взглядом так же пронзительно, как и эльфийская стрела. — Ты можешь продолжить дальше заниматься… Что ты там делал? Караул? Тренировки? Начищение до яичного блеска сапог?

Кадрим опасно сузил глаза и на шаг подошёл ближе к Ретрин, говоря тихо, чем придал словам угрожающую нотку.

— А не слишком ли ты раскомандовалась? Пока что мне здесь решать, кому чем заниматься.

— О, неужели? И вы, милостивый господин, задерживаете меня тут, под проливным мерзким дождём, сугубо из желания наконец-таки выслушать или же чтобы показать, кто в доме главный?

— Кто главный ты и так прекрасно знаешь, если совсем нюх не растеряла. И он не видит ни одной причины, по которой тебя могло бы касаться положение пленного.

По виску Ретрин потекла противная струйка дождевой воды. Она дёрнула уголком рта, но, несмотря на растущее раздражение, всё ж таки выдавила из себя улыбку.

— Ты издеваешься надо мной?

— Разве похоже, что вся эта ситуация меня забавляет?

— Тогда, может, просто перейдём к делу, и ты прекратишь своё нытьё по поводу того, о чём не имеешь ни малейшего представления? — выдала Ретрин, позволив себе повысить голос, хотя и пожалела об этом сразу же как закончила фразу.

Она лишь рассчитывала указать на абсурдность ситуации и, сама того не понимая, умудрилась оскорбить Кадрима, не имея такого намерения.

— Ну, порази же меня своим гением.

Он не изменился в лице никак, лишь опустил голос на два тона ниже, сжимая в крепкой хватке скрещённые на груди руки. Ретрин захотелось хлопнуть себя по лбу или же смачно выругаться да уйти, но подумала, что прикусить язык и сделать как он требует было бы самым лучшим выходом из положения. Она в краткости и поразительной доступности изложила, кого она захватила и что он начал ей выкладывать, как тут Кадрим почесал ухо и одним вздохом остановил её чудесное изложение.

— Это всё очень радует, но где сотник Луцак собственной персоной? Я бы хотел своими ушами услышать всё, чем он сможет меня порадовать.

Ретрин даже поперхнулась слишком большим глотком воздуха. С каких это пор этот индюк не верит её словам и ставит под сомнение сотнями лет нажитую репутацию профессионала?

— После общения с лихолесскими муравьями — которое задалось не с первой же минуты, и всё же задалось — он не протянул бы и половины пути до деревни.

— Значит, ты убила потенциального информатора, — протянул Кадрим весьма разочарованно, словно приговор: задание провалено. — И именно поэтому ты решила пойти потешить пленного человека, повинного в бедах всей деревни, что никак не прекращаются.

Нет, это уже не шло ни в какие рамки! Кадрим ставил в упрёк то, что она прирезала балрогова орка! Ретрин от возмущения была готова задохнуться, даже сжала руку в кулаке, прежде чем сделала выпад вперёд и высказала всё, что накопилось за всё время этого проливного дождя.

— Да, убила, долбоклюй ты несуразный! Наглый выродок смел нос задирать, словно с нежной эльфьей принцесской говорил, вот и получил что полагалось. И что? Что теперь? Можешь запереть и меня тоже в дрянном хлеву, утопающем в грязи чуть ли не по самое колено и воняющем разлагающимся деревом и улитками. Говоришь, человек повинен во всех бедах? Если ты в этом столь убеждённый, так возьми да убей его. Чего ждать-то? Чик — и нет проблем! Ты так не думаешь?

— И убил бы с радостью! Но, в отличие от тебя, такой самостоятельной и независимой, у меня есть долг, который обязывает ждать Илари, своего капитана, для вынесения вердикта.

Очень скоро Кадрим пожалел о том, что сказал это в сердцах, не подумав, и даже не посмотрел на реакцию Ретрин, не увидел поразившей её, словно молнией, печали, не услышал в словах безысходности. Но сейчас она долго молчала, а Кадрим высматривал выползавших между травой червей и думал о лишь том, что сейчас самое время для рыбалки, и Таинар был бы рад выйти на улицу под проливной дождь собирать наживку, если бы не был вынужден присматривать за матерью вместо Мариэль, которая помогала сейчас Амадару.

— Но ведь тогда ты и есть причина всему, что сейчас происходит в деревне, раз закрываешь глаза и продолжаешь всеобщие мучения. Почему пытаешься обвинить кого-то ещё? — тихо спросила Ретрин.

— Вот-те раз! Никогда не понимал твоей логики. Это каким боком мы пришли к тому, что я виновен в этих кошмарах?

— Что с тобой, Кадрим? — чуть повышенным тоном прервала она его. — Я бы поняла, если б ты убил человека, основываясь на одних лишь подозрениях. Не простила бы, но поняла. А сейчас я тебя совсем не узнаю. Вся деревня страдает от кошмаров, изведена, истощена до предела, а ты как ни в чём не бывало ходишь и строишь вид отчуждённый: «Пленник схвачен. Что вы от меня ещё хотите?» И даже не пытаешься разобраться в ситуации!

— Если ты настолько обеспокоена, так убей человека сама, пожалуйста! Я даже на карауле постою и глаза закрою. Впервые в жизни скажу тебе спасибо, что скинула с меня ещё одного дохлого гуся.

— Да вот только я знаю, что Драко не виновен! Теперь я даже без прямых улик могу в это поверить. Мы не на того напали, Кадрим. Посмотри на него. Разве так должен выглядеть тот, кто сейчас держит в страхе всю деревню? Кто-то другой дал врагу наводку о том, где сейчас наш гость и кто он, а Драко стал первой жертвой. «Остроухий деревенщина нам всё равно всё выложит», — так сказал сучий орк, прежде чем закрякал в своём смехе.

Ретрин предлагала подозревать своих? Кого? Зелёных юнцов? Садоводов? Беззаботных эльфиек, вышивающих на подолах цветы? Если бы Кадрим сказал, что не станет их подозревать, то сам себя счёл бы дураком. Но и думать в этом направлении не мог. Он устало потёр переносицу и махнул рукой.

— Ладно, я тебя услышал. Но пока всё останется как есть. Если даже доносчик кто-то из наших, то это не случайно. Только тёмная магия могла очаровать эльфа. А это значит, что он невиновен. Своих я не трону. Прежде всего надо во всём разобраться. А человек же пусть посидит и подумает. Все жители всё равно ему не доверяют, он чужак. Так спокойнее будет для всех.

— Драко загнётся за это время! Он обессилен, истощён, он лежит на мокрой земле в одной рубашке и хлопковых штанах и бьётся то ли в горячке, то ли в проклятом кошмаре! Он хотя бы ел? Пил? Его пытка лишь становится всё ближе к определению жесточайшей.

— О, Эру! Бедненький. Будет умирать — так тому и быть. Пустим к нему Амадара. Тот хотя бы свой, в отличие от тебя. Поняла? У Ретрин нет права входить в хлев! Я отпускаю тебя и забуду о том, что ты сегодня сделала, но в следующий раз придётся держать ответ. Ты такая же чужачка, как и этот человек, поэтому…

— Закрой свой рот, наконец-таки! — выкрикнула Ретрин надрывающимся голосом.

Кадрим хотел сказать, что в следующий раз не сможет ей помочь, да все слова разом вылетели из головы. Ретрин заметно трясло, и он не знал, от холода или бессилия, а в её голове набатом стучали слова Кадрима: «не своя», «чужачка». В попытке заткнуть этот гвалт она даже влепила себе пощёчину, в надежде, что всё это опять-таки кошмар. Сколько раз она через это проходила? Но теперь всё было иначе. Она не проснулась, щека горела и пульсировала. Это был не кошмар, это была реальность. Кадрим видел, что Ретрин измучена, что глубокие тени залегли под её глазами, а разум сгибается под тяжестью ночных ужасов. Она сдавала позиции. Опять. Сдавалась.

— Садист… — тихо произнесла она в пустоту, но Кадрим всё равно услышал.

Он знал, что не был святым, но никогда не слышал такого от Ретрин. Она никогда не жаловалась на его методы. Но теперь… «Она слабая, она сдастся. Всё как и раньше. Это же происходит и сейчас. Ретрин всегда сдавалась, когда ей становилось слишком неудобно, и пряталась среди листвы».

— Если это всё, что ты хотела сказать, то мне нужно идти в казарму и сменить одежду. И… Иди поспи, Ретрин.

После того, как беззаботно он сказал это, ей пришла в голову одна дикая мысль, верить в которую ей было слишком сложно. Но именно так каждый кусочек складывался в весьма ладную картину.

— Какие сны снились тебе в последние дня три?

Кадрим, уже было сделавший два шага в направлении казармы, вдруг остановился. Этот вопрос он явно не ожидал услышать. И дать ответ смог не сразу.

— А причём тут мои сны? — спросил Кадрим, явно увиливая от щекотливой темы. — Сны — это только сны. Я их в голове не держу, так что уже и не припомню.

Ретрин понимала, что он лгал, это было совсем неубедительно. Но даже этой толики было достаточно, чтобы глаза её округлились, отражая абсолютное поражение на грани с испугом, она даже руку ко рту приложила.

— Это же ты, Кадрим… Остроухий деревенщина. Тот, кто питает необъяснимое отвращение к объекту интереса врага, но бережёт словно зеницу ока, лишь бы был в пределах видимости. Ты тот, что знает наше точное местоположение со всеми ориентирами и структуру войска, все слабые места… А ещё единственный во всей деревне, кто видит далеко не кошмары, а сладкие сны.

Тут же Кадрим подлетел к ней и закрыл рот рукой, чтобы, не дай Эру, не услышали другие этот бред.

— Какого ты творишь?

Но Ретрин моментально отбросила его руку и отошла на шаг назад, сверля взглядом, полным не слишком твёрдой уверенности в своих подозрениях. Теперь раздражение и негодование росло в нём. А тут она ещё и разразилась заливистым, неукротимым смехом.

— Ты сошла с ума?!

— Да лучше если бы так! Только больно складно всё выходит, Кадрим. А ты знаешь, какие итоги вылезают в таких ситуациях. Либо тебя пытаются подставить, что совершенно нелогично, ведь и так, и эдак ты выходишь невиновным, жертвой. Либо ты и есть тот…

— Я вражеский шпион? Я?!

«Она явно помешалась. Не выдержала напряжения из-за этого ночного проклятья». Ретрин вдруг начала хлопать и даже присвистнула.

— Как гениально! Я бы никогда не подумала на тебя, как и любой другой. Умеет поразить, чтоб ему кровью закашляться, морготов Ворон!

— Какой ворон? — не понимал Кадрим, всё больше убеждаясь: спятила.

— Ворон с глазами цвета траурного камня!

И снова засмеялась, хоть уже и не так громко и без истеричных ноток. Ретрин стала опасной. Если бы сейчас её речи услышали другие, то ситуация усложнилась бы до невозможного. Справиться с надвигающимся хаосом было бы так же непросто, как идти против бурного течения Бегущей. Неужели Ретрин этого не понимала? Или же это и было её целью? Понимала ли вообще эта фурия, что творила? Тут Кадрим краем глаза заметил направленный на них взгляд зелёных напуганных глаз. С каких пор Тауриэль стояла там? Неужели услышала эти бредовые мысли? Кадрим почувствовал, как что-то внутри оборвалось. Единственным выходом из этой ситуации было сослать всё на сумасшествие этой девки, но почему Кадрим не мог на это пойти?

— Заткнись, Ретрин, — поспешил он её утихомирить.

— Ты понимаешь, что это значит? Орки уже знают положение деревни, как до неё добраться по тайным эльфьим тропам, они знают маршруты патрулей и время смены караула! Да они вот-вот должны вломиться всей своей оравой, чтобы забрать Драко, который им так нужен!

— Что за ахинею ты несёшь?! — не выдержал Кадрим и начал кричать. — Ты совсем спятила? Хочешь всех нас погубить? Поселить панику? Может, это ты двойной агент?

— Это нелогично.

— А как по мне, так вполне очевидно. Твои действия перестали попадать под определение «помощи».

— В отличие от тебя, я пытаюсь спасти нас всех.

— Нет никаких «нас»! Нет и не было никогда! Ты приблуда, бешеное зверьё. Вот и возвращайся в свой лес и сходи там с ума дальше!

У Ретрин выбило весь воздух из лёгких и даже мелькнули белые искры перед глазами.

— Ты прогоняешь меня?

— А я неясно выразился? Если прямо: убирайся! Сама не понимаешь, что тебе не место здесь?

Она понимала это яснее кого-либо ещё. Но почему-то слышать это от кого-то было не столь обыкновенно, как думать каждый день и засыпать каждую ночь с этим осознанием. Лёгкие ни в какую не расправлялись, лишь рёбра изредка подрагивали в попытке сделать безуспешный вдох, неизбежно заканчивающийся надрывным выдохом.

— Проваливай, Ретрин. Вон! Пока я тебя не связал и не посадил под замок.

Ретрин смогла-таки вдохнуть. Что-то необъяснимое отпустило её, оставляя после себя лишь зияющую дыру.

— Я поняла.

Произнеся это, она улыбнулась и напоследок смиренно склонила голову, словно приняла приказ, пряча лицо в упавших бледных волосах, с которых стекала вода прямо ей на сапоги.

Это был последний момент, когда её видел своими глазами кто-либо из эльфов. Как и обещала, Ретрин исчезла из деревни, словно призрак. Но Кадрим всё равно каждую ночь оглядывался по сторонам, ожидая, что она выскочит с глупой улыбкой и предложением мира, обещая забыть очередной старый долг, вызывая приступ головной боли. Дождь всё ни в какую не прекращался.