Completely hopeless (гет)

Люциус Малфой был очевидным выбором, если бы кто-то хотел сделать новое пугало для Магического мира. Несмотря на завышенное самомнение — столь явно завышенное, — серьезной угрозой сам по себе Малфой не был, Что бы там о себе ни мнил. Паркинсон и Ко были лишь вторым слоем этого «пирога»… Который Гермиона была вынуждена разбирать, почти плюясь от отвращения.

Нет, высокородные снобы точно за все свои сомнительные подвиги пойдут к дементорам. Просто за этой грязью прятался кто-то еще… В этом мисс Грейнджер была уверена. С некоторых пор она, конечно, не в меру подозрительна, однако такой гнойный нарыв не возник бы сам по себе. Ну или возник, но для этого нужно было бы гораздо больше времени.

Ошеломленные смертью Повелителя, раздавленные разгромом и слишком трусливые для метки, эти не составляли серьезной угрозы.

Вяканье по углам, тайные встречи без толка и публичное «фи» в ее адрес — вот на что были способны люди типа лорда Паркинсона.

Максимум убийство. Естественно, что не собственноручно, скорее заказ через третьи руки. Для открытого противостояния с противником, который может убить, у этих господ кишка тонка. При всей своей гонористости.

И чем больше Гермиона слушала допросов, чем больше читала бумаг, тем сильнее убеждалась, что есть третий. Тот, кто все затеял, вдохновил и вообще вдохнул вторую жизнь в пожирательскую фронду. Он и был тем самым, кого Гермиона должна была уничтожить. Обязана была не только поймать, но и обезвредить навсегда.

Даже отвечая на поцелуи Сириуса, она продолжала думать о деле. Слегка одержимая — это ее мягкое определение.

— Тебе не страшно быть со мной?

Спрашивать урожденного Блэка о страхе — это нужно крепко спятить… Но ведь он теперь частично видел ее без маски. Пускай Сириус насмотрелся на жесткость и крайнюю циничность Героини еще во время войны, одним из первых сообразил, насколько она опасна, что готова идти не только по трупам врагов. Все это тогда его не остановило от влюбленности. Но теперь они спят вместе, точнее, почти не спят. Он почти каждый вечер у ее порога.

Она может пытаться не сжечь ужин и остановиться в секунду, чтобы пойти проверить бумаги или послать Патронус с указаниями. Сириус видел, как женщина, которой он расчесывает волосы, превращает разум человека в сито. Еще немного — и Паркинсона после ее допроса можно было отправлять в Мунго. Теперь Гермиона хочет для себя понять: кого же он в ней видит?

Хотя, с другой стороны, нашла время для амуров и психологических тестов.

— Нет. Если ты имеешь в виду свою безжалостную сторону, то она меня немного восхищает.

Таки глаза не лгут… И что ей с ним делать? Изначальный план о ничего не значившем романе уже провалился. Кроме того, есть ли у нее время на всю эту канитель? Гермиона не хочет страдать, да Мерлин, она устала быть только сильной. И все это не умаляет того факта, что она до сих пор не уверена в этих отношениях. Пусть уже без приставки «недо»…

Ей очень сложно с живыми людьми. Единственный, кого не отталкивал режим заучки-пилы, умер там, в будущем, а здесь слишком мал, чтобы Гермиона могла поплакаться ему в плечо. Дилемма, блядь. Она привыкла к тому, что можно положить ему голову на грудь и просто смотреть на огонь, слушая биение чужого сердца. Что Сириус, несмотря на магический будильник, вечно опаздывает, и к тому, что вещи Блэка разбросаны по всему дому. Гермиону ничего из этого не раздражало.

Скорее, то, что вновь придется остаться одинокой, пугало до дрожи. Если она все-таки решится оборвать отношения.

И это приводило Гермиону к простому выводу — так почему бы не попробовать? Она ведь не давала клятву быть вечно несчастной, отправляясь в прошлое без обратного билета в будущее.

— Гермиона, я мог наплести много громких слов, но какая в этом необходимость? Ты делаешь то, на что у других не хватает духу, и все твои жесткие поступки вовсе не от эгоизма. Просто моя дама защищает слабых, как настоящая львица.

Ну вот опять он всё испортил… Серьезность тона испарилась, и Блэк впал в игривое состояние, потянувшись за поцелуем.

Отправив Сириуса к Поттерам, — серьезно, ей нужно работать когда-то, а не вечно отвлекаться, потому что он соскучился. Гермиона тут вины с себя не снимала: сама слабовольная до крайности, когда дело касается Сириуса. Теперь, усадив Живоглота на колени, она читала протоколы Аврората. Что-то ей подсказывало, что ключ к так терзавшей ее проблеме находится там. Сначала все та же рутина заговорщиков, большая часть из которых — жестокие идиоты.

И потом ее глаза вычленили намек — зелья… Имя мастера, который варил лечебные и всякую дрянь, нигде не было указанно. Она нашла перечень обнаруженных запасов. Мысленно присвистнула — ничего себе список, чего там только не было. Несколько десятков очень редких, таких, которые не каждый мастер сварит. К кому эти господа могли обратиться, рассчитывая на молчание?

Мастеров подобного уровня в Британии было немного. Согласных варить запрещенку с риском оказаться в Азкабане — и того меньше. К любому не пойдешь, нужна уверенность, что зельевар не стучит в Аврорат. Все это кричало об одном человеке. Которого Гермиона уважала — было за что там, в будущем, — и ненавидела, потому что заслужил. Здесь же этот человек, заклеймленный Темной меткой, тоже смог избежать наказания.

Альбус Дамболдор не разбрасывался такими ценными активами.

Снейп преподавал в Хогвартсе и получил пост декана совсем недавно. Гермиона не видела смысла его преследовать: пусть живет себе спокойно, если сможет. К Поттерам молодая версия ее самого нелюбимого учителя не пыталась соваться, вкупе c заступничеством Альбуса и показаниями самого Снейпа этого хватило, чтобы зельевара оставили в покое. Пусть директор твердил, слегка походя на «умалишенного», что гибель Тома Риддла еще не окончательна.

Альбус утверждал, что Темный лорд восстанет вновь.

Гермиона на это реагировала крайне негативно. Директор сеял панику своими загадочными сентенциями, в которых поди отыщи здравый смысл. И это когда все держалось на соплях, извините уж за подробности. Их мир мог рухнуть, и всеми силами нужно было поддерживать порядок, а не сеять неуверенность в и так напуганных до дрожи магах. В общем, с наставником они резко не сошлись во мнениях. Ей после всего пережитого там, в будущем, почтение и восхищение Великим магом глаза не застило совсем.

Более того, Гермиона была готова убивать, чтобы сценарий изменился.

Альбус был уверен, что то самое «великое Пророчество» должно исполниться и Тома может прикончить окончательно только Гарри. Несмотря на то, что здесь ее друг, брат так и не стал живым носителем осколка души Темного Лорда. Связи между маленьким Гарри Поттером и Томом Риддлом не было… Но директор все твердил обратное, словно не слыша ее аргументов о том, что остальных крестражей просто нет. Уничтожены.

Не зря же мисс Грейнджер притащила с собой из будущего больше десятка зубов — клыков из пасти Василиска.

Змея — в тот самый день, когда ею был убит Лорд, Джеймс Поттер был покусан, но пробил голову твари. Медальон — Сириус Блэк исполнил последнюю волю брата. Дневник — Аластор Грюм и Адское пламя, после того как Малфой-менор перевернули по камешку. Кольцо Гонтов — этакую пакость она даже в руки брать не стала — спалила вместе с хижиной. С Чашей было сложнее всего, но гоблины прекрасно понимают язык угроз, и некоторые пункты договора между ними и волшебниками помогли. Диадема — один удар клыка.

Гермиона в упор не желала понимать, почему добрейший Альбус продолжает настаивать на своем.

Так, как будто Пророчество, произнесенное, будем честны, алкоголичкой, обязательно к исполнению. Тысячи других не сбылись, оставшись пыльными шариками в Отделе Тайн или бессвязной белибердой в древних свитках. Судьбу пишут люди — Гермиона в это верила всем сердцем.

Похоже, ее тактика избегания любой конфронтации с председателем Визенгатома исчерпала себя полностью.

Альбус задолжал ей ответы… Да и хотелось бы спросить Снейпа, какого хрена он снова во все это влез?