На пороге (джен)

Толстый слой серого пепла застилал небо. Солнечный свет, словно во времена Жёлтого тумана, не мог пробиться через эту преграду.

Атомный гриб расползся по небосклону и постепенно сместился к северу.

Урфин Джюс лежал на спине и смотрел в серое небо пустыми глазами. В голове его не было ни единой мысли. Он ничего не чувствовал. Час проходил за часом, и понемногу в его сознании накапливалось какое-то смутное напряжение, которое в конце концов оформилось в простой вопрос:

«Почему я ещё жив?»

Долго, очень долго, лежал Джюс не шевелясь, и — уставившись безучастно в хмурую пелену — повторял про себя этот вопрос.

Но даже бесконечность когда-нибудь кончается.

В какой-то момент мысли Урфина потекли быстрее:

«А может быть я уже? Может быть, я мёртв? Но тогда почему вокруг так скучно? Хм... Не так я представлял себе небытие...»

Он попробовал шевельнуться. Острая боль пронзила сломанное плечо. Дождавшись, пока боль уйдёт, Джюс сделал новую попытку. В конце концов ему удалось чуть приподнять голову.

Вокруг столбом стояла пыль. Хаотической грудой лежали обломки камней. Своего тела Урфин не видел — его закрывала изодранная шкура медведя, придавленная здоровенным булыжником. Джюс повернул голову влево и взор его уткнулся прямо в морду Топотуна, чудом державшуюся на полуоторванной шее. Одно ухо медведя было снесено подчистую, и вся пасть оказалась засыпана опилками.

«Бедняга Топотун, — подумал Урфин, стараясь как-нибудь выскользнуть из-под массивной туши. — Что ж, если я ещё жив, это ненадолго. А значит, скоро мы вновь встретимся с тобой, верный друг».

Но тут медведь открыл глаза:

— Пора вставать, хозяин, — пробасил он, как в старые добрые времена.

Урфин оторопел:

— Так мы вообще где? Что произошло? Какой это, к дьяволу, свет — этот или тот?

— Нас с тобой осыпало искрами Стеллы, — произнёс Топотун, и Джюсу показалось, что медведь улыбается. — Нам теперь на тот свет путь заказан, будем трепыхаться на этом.

— Вот чёрт! — выругался Джюс. — А старость? А болезни? А радиация, в конце концов?

— Вот и посмотрим, хозяин, что сильнее — вечная юность или радиация, — добродушно пробурчал медведь, сползая с распростёртого среди руин Урфина Джюса.

— Ну а Волшебная страна?! — не успокаивался Джюс. — Она ведь погибла? И, кажется, это опять на моей совести?

— Раз волшебство Стеллы действует, значит Волшебная страна жива, — рассудил Топотун.

— И впрямь, — согласился Джюс, прислушиваясь к своим ощущениям. Действительно, сейчас он чувствовал себя моложе лет на пять, если не на все десять.

Под боком у него что-то шевельнулось. Урфин отполз в сторону, встал на четвереньки, силясь подняться. Рядом с ним лежала Элли. Девочка была без сознания, лицо исцарапано.

— Не бойся, хозяин, — сказал Топотун. — Ничего с ней не сделалось. Теперь-то уж всё пойдёт на поправку. Стелла своё дело знала крепко.

— Думаю, не всем так повезло, как нам, — заметил Урфин Джюс, с трудом поднимаясь на ноги. — В городе, должно быть, тысячи жертв. И десятки тысяч — за его пределами. Века пройдут, прежде чем Волшебная страна оправится от такого удара.

— Ну что ж, у нас с тобой эти века теперь есть, — молвил Топотун. — Хоть мы об этом и не просили.

— Это чудовищно, — помолчав, сказал Джюс.

— Да, — просто ответил медведь. — Не всё на свете справедливо. Не всё на свете поправимо. Но нам-то с тобой, пожалуй, грех жаловаться, хозяин.

— Знаешь, чего бы мне сейчас хотелось больше всего? — задумчиво спросил Урфин. — Уйти отсюда далеко-далеко, на самый край Земли. Закрыть глаза, заткнуть уши, ничего не видеть, не слышать, не знать... Исчезнуть! Всё что было раньше — кончилось. А то, что начинается теперь, пусть идёт без меня.

— Ну, по крайней мере какие-то желания у тебя ещё остались, — хмыкнул Топотун. — А значит, не всё так беспросветно. Значит, ещё жива надежда.

— Ага. «Фея Радостной Надежды», — горько поддразнил его Урфин Джюс.

Элли чихнула и открыла глаза.