Империя прилагается (гет)

Эльга.

Этой ночью я не просто плохо спала, я спала отвратительно. Сначала сон долго не шел, потом раз пять вскакивала то от жажды, то от кошмаров. Под утро обозвала себя идиоткой — во сне вспомнила, что могу залечивать раны руками. И даже, вроде бы, снимать боль. Какого черта я потащилась за таблетками, когда могла помочь Яну в любую минуту? Взглянула на часы: половина шестого утра. Да, для визитов к больному немного рано. Ничего, отложим на пару часов. Главное, что в мою дырявую голову все же пришла здравая мысль. Определенно, я не безнадежна. Вот только чем бы себя занять? Уснуть уже точно не получится. В углу на стуле посверкивал глазами охранник — не спит. Сегодня был не Данечка — какой то другой, постарше.

— Ты в карты играть умеешь?

— Да, госпожа, — немного удивленно ответил он.

— Давай сыграем в дурачка что ли… Все равно не усну.

— Если я Вас правильно понял, госпожа, Вам просто нечего сейчас делать? — осторожно уточнил охранник.

— Совершенно верно. А вот мыслей неприятных полон череп. Хочется отвлечься. Так что — раскинем карты?

Надо отметить, что охрана уже не шарахалась от моих неподобающих статусу предложений: человек не муха — ко всему привыкает. Вот и они пообвыклись. Но в этот раз охранник неожиданно предложил другое решение.

— Может, если Вам, госпожа, не спится, Вы навестите одного из мятежников. Господин Шахри вчера вечером просил Вас об аудиенции.

Шахри… Шахри… что-то знакомое. А, один из несостоявшихся женихов. Как же, помню. Впрочем, к нему у меня не было особых претензий. В чем-то он даже был мне симпатичен. По крайней мере, отказался от мерзкого предложения покойного ныне Советника.

— Что вчера не сказали?

— Вы уже легли спать.

— Понятно. Но сейчас он, наверное, спит.

— Тюрьма не очень располагает к отдыху. Тем более — подземелье. Там всегда холодно.

Да уж! Меня передернуло от собственных неприятных воспоминаний.

— Хорошо, проводи меня. Я сейчас быстренько — умоюсь и переоденусь.

Я уложилась в рекордные семь минут. Охранник одобрительно улыбнулся.

— Следуйте за мной, госпожа.

Дворец еще спал. Только охранные патрули попадались нам по дороге, но они знали меня в лицо и не задавали ненужных вопросов. Если Императрица идет куда-то в пять часов утра, значит, так оно и нужно. Не возникло вопросов и у поста охраны на подземном уровне. Моему провожатому молча выдали ключ от нужной нам камеры.

В коридорах было сыро и непривычно холодно. Все же пренеприятнейшее это место. Ключ мерзко скрипел, и я ожидала, что дверь огласит коридор еще одним душераздирающим воплем, но она неожиданно тихо повернулась на смазанных петлях. Я щурилась, привыкая к полумраку камеры. У стены загремел железом, завозился и приподнялся человек. Присмотревшись, узнала неудавшегося мужа. Интересно, мне с ним первой положено здороваться, или ему со мной? Блин, вечно путаюсь в местном этикете!

— Здравствуйте, госпожа, — он с почтением опустился на одно колено. Значит, первым все же здоровается он.

— Хм. Что-то я не припомню подобной учтивости в нашу с вами последнюю встречу! — не удержалась я от вежливого укора.

— Обстоятельства несколько изменились, — хрипло ответил он. — Как видите, не в мою пользу.

— Вижу, вижу. Вставайте Даниэл. Чего уж там.

— О, вы даже запомнили мое имя — большая честь.

— Да не очень большая. Просто склерозом не страдаю. Мне сообщили, что вы хотели со мной встретиться?

— Да, госпожа, — цепи снова лязгнули, когда Шахри поднялся с колен.

— Надеюсь, не с прежними целями?

Он невесело усмехнулся.

— Вовсе нет. Жаль, что все так получилось. Глупо как-то.

— Мне тоже жаль.

Он явно затруднялся начать разговор, а я не спешила приходить ему на помощь. Я также очень хорошо помнила, что этот же мужчина приказал оставить меня без воды и еды. Нет, я не злопамятна, что вы! Просто не люблю, когда на меня давят. Он молчал, пауза затягивалась. Я неожиданно для себя зевнула.

— Дорогой мой, еще немного — и я засну, — напоминаю о себе.

— Да, конечно. Невежливо заставлять даму ждать, — он вздохнул и улыбнулся немного задумчиво. Так мне показалось.

— Я хотел поговорить с Вами о Вашем начальнике охраны, уважаемая, — наконец приступил он к делу.

— Вот как? И чем же вас заинтересовал мой начальник охраны?

— Да, собственно, мне-то он как раз не интересен. Я, видите ли, придерживаюсь традиционных направлений в любви.

— О! Это вы мне в прошлую встречу вполне четко объяснили. Спасибо. Я в курсе. Что? Что вы сказали? — наконец дошел до меня подлинный смысл его заявления. — Что вы имели в виду?

— Только ради Вашего спокойствия вынужден довести до Вас эту щепетильную информацию, уважаемая, — продолжал между тем он. — Вы знаете, что сейчас я являюсь владельцем школы Карона. Вместе со всем имуществом, я получил право и на некоторую информацию. Видите ли, уважаемый Карон вел довольно специфический учет — он записывал отличительные особенности всех рабов, которых выпускала школа. Совершенно случайно я наткнулся на интересную информацию касательно некого раба Марка, который был продан поставщику Его Императорского Величества. Право, если бы не забота о Вашей репутации, репутации двора, я никогда не стал бы предавать ее гласности.

— Что вы имеете в виду? — теряя терпение, спросила я.

— Скажите, уважаемая, вам известно, что Марк предпочитает, чтобы его жестко имели мужики комплекцией поплотнее, причем именно его и, простите за грубость, в задницу? — внимательно глядя на меня, спросил он. — Полагаю, что, не имея постоянного партнера, ваш раб давно стал доступной подстилкой для всех желающих.

Я хмыкнула и пожала плечами.

— Нет, впрочем, какая разница? Это его личное дело. Жалоб на насилие с его стороны мне не поступало, а чем там взрослые люди занимаются в свободное от работы время — меня не касается.

Мой собеседник выглядел ошарашенным. Видимо, он рассчитывал совсем на другую реакцию.

— Но как же… репутация двора… и ваша… — неуверенно протянул он.

— А при чем тут моя репутация? Я свечку у него над постелью не держу. А репутация двора, по-моему, и так хуже некуда. Думаю, что эти творческие показатели выходки Марка не изменят. Это все, что вы имели мне сказать, драгоценнейший?

Он только молча кивнул, переваривая собственное поражение.

— Тогда доброго сна, — вежливо улыбнулась я, выходя из камеры.

Охранник так же молча запер двери. Интересно, мне показалось, или из камеры доносились тихие всхлипывания? Нет, наверное, показалось… Как-то это не соотносится с образом «очень опытного мужчины». Да бог с ним!

— Тебя как звать-то?

— Угу.

— Ты слышал?

— Да, госпожа.

— Так вот, все, что слышал — забудь. Это приказ. Понятно? — я строго взглянула ему в глаза.

— Да, госпожа, — четко ответил он.

— Если узнаю, что языком, как помелом молол, мало не покажется! — на всякий случай пригрозила я. Он промолчал. Я же думала об услышанном. Интересно, зачем этот Шахри мне про Марка гадости рассказывал. Ведь не моя репутация его в самом-то деле заботила? Нет, об этом даже думать смешно. Для чего-то он это сделал. Для каких-то своих, неизвестных мне целей. Нет, определенно, с утра голова думать без чашки кофе отказывается. А вот с кем эту чашечку распить, я, кажется, знаю!

— Проводи меня к комнате Марка и можешь быть свободен, — попросила я охранника. Черт! Опять забыла, как его зовут, какое-то у него совсем незапоминающееся имя.

Марк располагался на первом этаже. Как мне рассказал по дороге охранник, в этом коридоре кучно проживали приближенные к Императрице рабы. Я сначала тихонько, а потом уже и посильнее постучала в указанную мне охранником дверь. Если бы не он, ни за что не отыскала бы — ни табличек, ни указателей, естественно, не было. Наконец, за дверью кто-то громко упал, тихо выругался, повернулась в пазах щеколда, и на пороге возник, покачиваясь, заспанный, полуодетый Марк.

— Ой! — воскликнула я. — Извини, я как-то не подумала, что ты еще спишь.

Увидев, кого принесло к нему в такую рань, Марк моментально проснулся, подтянулся и тут же ответил:

— Доброе утро, госпожа. Ничего страшного, мне уже все равно пора вставать, — и посторонился, пропуская меня в комнату.

Охраннику кивнул, как давнему знакомцу, что меня порадовало. Может, он и воздержится от неуместных сплетен.

— Марк, у тебя не найдется чашечки кофе со сливками? Я сегодня отвратительно спала, а теперь зеваю.

Он улыбнулся и, сказав «минутку», улизнул куда-то в соседнюю дверь. Оттуда слышался плеск воды и звяканье ложек. Я пока оглядела небольшое помещение. Да, скромненько, если не сказать — скудненько. Кровать, стул, небольшой столик, крючок на стене для перевязи с оружием, однодверный шкаф. Наверное, для одежды. Никаких даже самых отдаленных намеков на его нездоровое пристрастие. Да, как же с ним об этом поговорить? Как-то надо. Это, конечно, его личное дело. Просто нужно расставить акценты, чтобы свои «глубоко личные» дела он проворачивал таким образом, чтобы никто ничего не видел и не знал. Хотя и жаль — такой парень, загляденье. Не была бы сторонницей серьезных отношений, да еще и местной начальницей, кто знает…

Между тем, светало. Небо за окнами постепенно окрашивалось в переплетение алых, голубых и дымчатых полосок. Очень скоро над горизонтом покажется ослепляющая горбушка солнца.

— Вот, кофе не лучших сортов, но вполне приличный, — оторвал меня от созерцания хозяин помещения.

Чашечка была явно чайной, видавшей виды и с отколотым краешком на ободке, но зато ее содержимое источало столь желанный знакомый аромат. Я с наслаждением отхлебнула умело приготовленный напиток.

— Спасибо, хоть и не дорогой, но вкусный, — улыбнулась я. — А что это у тебя на окнах решеток нет?

— Да зачем? Что ж я — зверь, что ли? — удивился Марк.

— Ну мало ли… вдруг кто залезет ночью.

— Кто к нам с чем и зачем, тот от того и того! — улыбнулся он.

— Я, собственно, почти об этом и поговорить собиралась. Я сегодня утром по его просьбе посетила господина Шахри.

Марк стремительно побелел, небольшая чашка, жалобно хрупнув, раскололась в его руке.

— Ты что? Тебе плохо?! — я не на шутку испугалась. У него даже зрачки резко увеличились, почти мгновенно затопив всю радужку. Похоже на какую-то шоковую реакцию. Может, аллергия на кофе? Боже мой! Я же отсюда дороги не знаю! Я же к доктору просто не добегу — потеряюсь!

— Ты дышишь нормально? — тряхнула я его за плечо. Насколько я помнила, резкая аллергическая реакция называется «анафилактическим шоком», при ней быстро отекают дыхательные пути. Внешних признаков нехватки воздуха я у Марка не наблюдала, но кто его знает, может, это самое начало. Он, наконец, отреагировал на мои попытки его расшевелить и внятно ответил:

— Да.

— Что да?

— Нормально дышу.

— Уффф! Тогда чего ты меня пугаешь?! — чуть не плача, возмутилась я.

Он посмотрел на меня, зрачки уже были почти нормальными. Что бы там с ним ни произошло, но оно прошло. Я вернулась на стул и подрагивающими от недавнего испуга руками вцепилась в подостывший кофе.

— Он Вам все рассказал, госпожа? — тихо спросил Марк.

Хорошо, что он сам начал этот разговор.

— Да, конечно. Марк, я понимаю, что личная жизнь — дело каждого. Но в данном случае ты занимаешь определенный пост при дворе. Мне не хотелось бы, чтобы пошли ненужные нам сплетни. Понимаешь?

Он сидел, опустив голову и сцепив руки в замок. И молчал.

— Марк?..

— Да, госпожа, понимаю.

— Ты извини, я не должна была бы об этом говорить, но положение обязывает, — с сочувствием сказала я.

— Я все понимаю, госпожа. Прошу только об одном — не затягивайте с этим. Пусть лучше все будет быстро.

Я почувствовала себя имбецилкой и заторможено переспросила:

— Ты, Марк, о чем?

— О продаже, — чужим натянутым голосом ответил он.

— Продаже чего? — удивилась я.

Марк посмотрел на меня каким-то очумелым взглядом и пояснил:

— Продаже меня.

— А что — положено? — расстроилась я. Марк мне был очень симпатичен, и известие о том, что его надо продавать, меня не радовало.

Марк посмотрел на меня с обидой. Понимаю, я ж влезла в его интимную часть жизни. Мне бы тоже не понравилось, если кто-то сапогами начал бы топтаться в моем замкнутом мирке.

— Извини, Марк, — искренне сказала я.

Он молча кивнул. Ой, как все нехорошо получается — ни за что, ни про что обидела человека. Одно хорошо — выяснилось, что есть какие-то особенности в части купли-продажи. Меня же никто не предупредил! Я ни в зуб ногой! Надо уточнять, чтобы совсем идиоткой не выглядеть.

— Так почему я должна тебя… кхм…продавать? Я как-то запамятовала, — не очень искренне соврала я.

— Должны? — как то заторможено отвечал Марк.— Не должны, но ведь собираетесь.

— Я?! — возмутилось мое Величество.

— Да. Я понимаю, Вам просто противно меня видеть.

Марк говорил совершенно ровным, безжизненным голосом, но я отчего-то очень четко осознала, что ему очень неприятен этот разговор.

— Мне? Тебя?

«Если так дальше пойдет, я все местоимения вспомню», — подумалось мне.

Марк кивнул.

— Да с чего ты это взял? — воскликнула я.

Он, наконец, поднял на меня взгляд. Лучше бы не поднимал. Такой безнадежности в глазах я ни у кого в своей недолгой жизни не видела. Мне показалось, что у человека, сидящего напротив меня, разом умерли все родственники, землетрясением разрушился дом, и, вдобавок ко всему этому, врачи нашли жуткую болячку, жить с которой ну просто совсем невозможно.

— Марк, солнышко, ты что? — тихонечко спросила я. — Ты обиделся, да?

— Нет, — ровно ответил он.

Я поставила чашку и пересела к нему на кровать. Он дернулся, когда я его попробовала обнять за плечи. Понятно, ему женщины не интересны и, наверное, неприятно, когда я его касаюсь. Поспешно убрала руки.

— Марк, так тебя не обязательно продавать? — задала я свой самый главный вопрос.

— Нет.

— Ну и хорошо! — успокоилась я. — Давай без обид договоримся: я не лезу в твои интимные дела, а ты стараешься, чтобы о твоей личной жизни никто не знал. Договорились?

В глазах Марка промелькнуло удивление.

— Да нет у меня никакой личной жизни, — спокойно сообщил он. — И никогда с той поры, как ваш поставщик выкупил меня у Карона, не было.

— Ого! Это сколько же лет?

— Чуть больше десяти лет.

— И как же ты обходишься? — удивилась я.

— Да после того, через что меня пропустили у Карона, мне даже думать ни о какой личной жизни не хотелось! — с горечью ответил Марк.

— Так, что-то я совсем запуталась… Шарон мне немного другое сказал.

У Марка потемнели глаза.

— Извините, госпожа, но Вы не могли бы рассказать мне, о чем Вы говорили с господином Шароном?

— Да, собственно, ни о чем таком. Просто он мне сказал, что беспокоится о моей репутации, и что я должна знать, что… умм… мой начальник личной охраны предпочитает в постели мужчин, — я невольно покраснела. Как-то неудобно было говорить об этом вслух.

— Я предпочитаю? Он так и сказал?

— Да.

— Понятно, — напряженно сказал Марк. — А Вы ему поверили?

Он требовательно смотрел на меня, ожидая ответа.

— Так это все ложь?! — наконец-то дошло до меня.

— Значит, поверила, — невесело усмехнулся Марк и отвернулся к окну.

— Марк, — дернула я его за брючный ремень, — ну, ты чего? Я же не знала. Но, заметь — сразу пошла к тебе, чтобы поговорить обо всем.

Он молчал и продолжал смотреть в окно.

— Марк?.. Ну, Марк?.. Ну, а кому мне верить, если ты ничего не рассказываешь?! — возмутилась я.

— А если я просто не могу об этом говорить? Просто не могу? — не поворачиваясь, спросил он.

— Почему? Думаешь, что я тебя не пойму?

— Дело не в этом, — вздохнул Марк.

— Так объясни, в чем! Что ты все молчишь-то? Я же мысли не читаю. Или читаю?... — задумалась я, вспомнив о недавно приобретенных способностях к магии.

Марк резко вскочил с кровати, напугав меня, и одним размытым движением тела оказался почти у самого выхода.

— Только не мысли! — отчаянно воскликнул он. — Я лучше расскажу сам.

— Хорошо, хорошо, расскажи сам! — поспешила я его успокоить.

Оставшись у двери, Марк быстро, глотая слова, рассказал о том, что же в действительности произошло в школе Карона. Даже учитывая, что он обходился без подробностей, я была в ужасе. Все оказалось совсем не так, как представил мерзкий Шахри.

— Извини, — еще раз сказала я. — На этот раз за то, что плохо подумала о тебе. А этого урода мы скоро больше не увидим — отправится до конца своих дней в ссылку. Непонятно только, зачем он так извратил факты.

Марк нервно хмыкнул:

— Это Вам, госпожа, не понятно. А вот для меня — не секрет. Просто, сначала он о том же говорил со мной и торговался: сведения и его молчание в обмен на подтасовку фактов и свободу.

— Так он тебя шантажировал! — возмутилась я.

— Неудачно, — уточнил Марк. — Я отказался. Тогда он пригрозил, что расскажет все Вам.

— Почему ты тут же не пошел ко мне и не объяснился?

Марк тяжело вздохнул.

— Сказать правду — не могу, а врать вам, avanta-mou, язык не поворачивается.

— Марк, опять? — угрожающе спросила я.

Он еще раз вздохнул и, видимо, решившись, быстро подошел ко мне.

— Встаньте, пожалуйста, — вежливо попросил он.

Я встала: что мне, трудно, что ли? А Марк неожиданно крепко обнял меня и поцеловал — в губы — нежно, трепетно и требовательно. И самое ужасное, что мне это очень понравилось — я ему ответила. Вот так, неожиданно для себя и вопреки всем своим принципам. Наконец, Марк оторвался от моих губ, отпустил меня из своих объятий и спокойно, чуть улыбаясь, сказал:

— Я не мог прийти и сказать об этом, потому что люблю тебя. Я это давно понял. Просто боялся, что ты не захочешь меня видеть, что тебе будет мерзко после того, что ты узнаешь, даже просто разговаривать со мной. Вот это и есть правда.

Потом он опустился на колени и, не поднимая склоненной головы, сказал:

— Это я говорил с любимой женщиной. А сейчас я говорю с Императрицей: только что я превысил все границы дозволенного и готов понести за это любое наказание, которое Вы, госпожа, сочтете достаточным.

— Бред! Марк! Какое наказание? Ты о чем? За что?

— Любое, которое сочтете нужным. За оскорбление Вашего достоинства.

Я уселась рядом на пол. Хм, живет один, а пол чистенький. Интересно, сам убирается? Губы все еще чувствовали его прикосновения. Мне до сих пор было приятно.

— Марк, вот уж не думала, что ты такой, извини уж, дурак!

Я обняла его, точнее, попыталась обнять. Длины моих рук не хватало на ширину его плеч.

— Не дури, Марк. Разве ты не понял?

Он плавно перетек из положения «на коленях» в положение «сидя по-турецки» и, улыбаясь, спросил:

— Что я должен был понять?

Я, немного стесняясь, призналась:

— Что мне понравилось. Я же ответила тебе — неужели не заметил?

— Заметил, — ответил он. И тихо спросил: — Повторить?

— Не знаю… — так же тихо ответила она. — Я же вроде как Императрица. Не положено, наверное?

— А кто тебе указ? — улыбнулся он. — К тому же, я не набиваюсь к тебе в мужья.

— А в кого набиваешься?

Он ответил очень серьезно:

— А это уже как сама решишь.

Я замялась, очень хотелось спросить, но я боялась снова его задеть и вспугнуть ту странную атмосферу, которая только-только сложилась в наших отношениях. Но Марк не зря возглавлял охрану, все заметил сам.

— Что-то не так? — мягко спросил он.

— Марк, только не обижайся, — решилась я. — Получается, что ты все же нормальной ориентации? Ну, если я тебе нравлюсь?

Он улыбнулся.

— Видимо, да.

— Ты это как-то неуверенно говоришь.

— Есть немного, — признался он. — Просто я никогда никого не любил. Так уж получилось.

— Это ужасно, Марк. Сколько тебе сейчас лет?

— Тридцать пять.

— И ни одного разика за все эти годы ты ни в кого не влюбился? — поразилась я.

— Почему? Вот, в тебя, — лукаво улыбнулся он.

— Нет, это не считается. Я имею в виду кого-то другого.

— Так получилось, — пожал он плечами. — Ты правда не злишься?

— Нет, скорее рада, что все так вот определилось.

Марк осторожно взял меня за подбородок и приподнял мою голову так, чтобы мы встретились глазами.

— Я только об одном тебя прошу: как-нибудь определись со своим решением поскорее.

— С каким решением?

— Кем я для тебя буду, — серьезно ответил он. — Что бы ты ни решила, я приму все. Просто очень прошу, сделай это скорее.

— Хорошо, — пообещала я. — Я постараюсь. Мне нужно время, чтобы разобраться в себе, но я постараюсь побыстрее. Да! Ты представляешь, какая я идиотка! — вспомнила я. — Поперлась за таблетками для Яна, и совсем забыла, что лечу руками. Помнишь, как с Артуром?

Марк улыбнулся:

— Бывает. Может, еще по чашечке кофе?

— А который час?

— К Яну собралась?

— Ага.

— Тогда еще рано.

— Ладно, давай кофе!

Марк ушел в соседнюю комнату, забрав мою чашку и осколки своей, а я присела у окошка, за которым совсем уже рассвело, и попыталась привести мысли в порядок. Забавная штука жизнь, идешь к человеку по одному вопросу, а получается все совсем не так, как думалось… Не успела определиться, что Марк мне нравится — нате, получите и распишитесь. Это, оказывается, взаимно. Ой, а вдруг это магия так проявляется? Нет, вряд ли… Он сказал, что уже давно…ммм… неравнодушен ко мне. А флакон я выпила совсем недавно. Нет, эти события друг с другом не связаны.

В комнату вернулся Марк. Следом за ним шлейфом плыл аромат свежего кофе.

— Держи. Осторожно, горячий, — заботливо предупредил он. Сейчас Марк был совсем другим, я раньше его таким не видела. Он все время улыбался, и у него были совершенно сумасшедшие искрящиеся глаза. И еще, когда он подходил близко, от него шла совершенно одуряющая волна тепла и нежности. Мне это нравилось, но внутренние запреты голосили уже совершенно откровенно: ты же не сможешь выйти за него замуж! Не-по-ло-же-но!!! Вот незадача! Что мне теперь со всем этим делать? Сначала Ян, а теперь вот Марк. Учитывая мое серьезное отношение к любви и браку, это даже не шведская семья, это какой-то гарем наоборот получается. Я тайком посмотрела на Марка. Ну, это я думала, что тайком. Он без труда уловил мой взгляд и тепло улыбнулся.

— Кстати, ты не забыла, что у нас запланировано на одиннадцать? — уточнил он.

— На одиннадцать? А что у нас там?

— Ну, я так и думал! — ухмыльнулся он совсем по-мальчишески. — Показательное наказание, между прочим. С Вашим и моим участием в главных ролях.

— Ууу! — скривилась я. — Зачем хорошее утро портишь?

— Положено! — ухмылялся он.

— Знаешь, Марк, я совсем не уверена, что смогу на все это смотреть, — честно призналась я в своих страхах.

— Эля, — он взял меня за руку и тихонько поглаживал кожу кончиками пальцев. — Придется. Можешь не смотреть, но присутствовать ты должна. Остановить наказание вовремя можешь только ты. — Он чуть коснулся моего запястья губами. — Если, конечно, собираешься останавливать.

Я тихонько таяла, купаясь в волне исходящего от Марка тепла, и не сразу поняла, что он сказал, а когда поняла, воскликнула возмущенно:

— Конечно, собираюсь!

— Спасибо! — серьезно поблагодарил он. — Кофе допивай, остывает. И пойдем к Янеку — попрактикуешься в лечении.