Виноваты звёзды (джен)

Минуло два полных дня с того вечера, как Регулус Блэк вручил сове министра Багнольд подписанный контракт. Нужно отметить, что этот отрезок времени прошел для него в усердных попытках не лопнуть от переизбытка сомнений.

До вечера воскресенья он не получил ровно никакого ответа, что произвело весьма гнетущий эффект. Вальбурга наблюдала за сыном с весомым подозрением. Регулус мог насчитать минимум дюжину эпизодов, когда ему хотелось всё ей выболтать. Однако опасение получить промывку мозгов от Министерства — и ещё одну, бонусную, уже от своей матери — заставило Регулуса удержаться от стенаний.

И вот в воскресенье, в тот час, который каждый приличный человек назовёт ночью, раздутый от негодования Регулус получил некое указание:

«Министерство магии, уровень девять. Завтра в восемь утра. Ожидайте возле лифта. Вас встретят.

P.S. Необходимо принести с собой чертёж подводного изобретения».

Птица, доставившая это послание, упорхнула со скоростью новой модели «Чистомёта», оставив Регулуса давиться своими претензиями. В письме не было ни подписи, ни обратного адреса — только чистой воды приказ, не подразумевающий ответа и согласия.

После перечитывания по коже забегали мурашки — тот, кто прислал это, по всей вероятности, знал Регулуса. Даже то, над каким изобретением он работает. А вот Регулус не знал об этом человеке ничего и даже представить не мог, кто это может быть.

Это точно была не министр Багнольд.

Полночи Регулус обдумывал это событие вдоль и поперёк и нашел его крайне неэтичным. Утром он проснулся в обнимку с враждебным настроем и направился в Министерство злым. Ему так не терпелось посмотреть на того, кто огорошил его дурацким посланием!

Это выразительное настроение едва ли переступило порог Атриума, где было разбавлено вялой атмосферой понедельника, пропитанного вселенским несчастьем и сонливостью.

Волшебник, регистрирующий палочки, был похож на фикус, оставленный на две недели без поливки. Обитатели узких, как коробка от холодильника, конторок бездумно нашептывали что-то самопишущим перьям. Духовно волшебники всё ещё купались в тёплых воспоминаниях о выходных. За рабочими столами сидели только физические оболочки с пустыми взглядами.

Регулусу не приходилось видеть более унылой картины. Казалось, он и сам пропитался этой серостью по дороге до Отдела тайн. Он каплю успокоился и просто ждал, что будет дальше.

Менее чем через минуту из глубин коридора послышались шаги, и всё это — едва устаканившееся — эмоциональное месиво снова подогрелось волнением. Его ждали.

Регулус невольно задержал дыхание — словно это каким-то образом должно было заставить Оберона Гампа пройти мимо.

— Мистер Блэк? — Регулус кивнул, пытаясь вернуть на место подпрыгнувшие от удивления брови. — Прошу за мной.

* * *

— Что ж, на сегодняшний день это все документы и материалы, которые мы добыли.

Вниманию Регулуса Блэка предстали нескончаемые полки, сундуки и беспорядочные кучи пергаментов на разных стадиях систематизации.

— Что-то было изъято из других Отделов, чем-то мы и сами располагали, но чтобы достать остальное, пришлось попотеть. Так что, мистер Блэк, прошу обращаться бережно с каждым клочком информации в этом зале — даже если для вас это совсем не выглядит как ценность.

Последний посыл был присовокуплен после того, как Оберон прочитал на лице Блэка плохо скрываемое разочарование.

Это было первое и последнее предупреждение о важности архива, которое Гамп, договорившись сам с собой, решил дать этому юнцу. Да, Багнольд осталась глуха к его мнению, и у неё есть полномочия приглашать людей без его одобрения. Но даже министр магии не может заставить Оберона Гампа быть снисходительным по отношению к тем, кто ему не нравится.

Больше всего раздражало то, что каприз министра прибавил ему столько работы. Блэк с его высокими академическими принципами, вбитыми в Академии Гампов, по соображением Оберона, должен был вытянуть из него все соки. К каждой инструкции следовало прилагать эссе «Почему это не противоречит этике», иначе Блэк не сдвинется с места.

Нет, Гамп сказал себе, что не будет заниматься подобным оправданием всего и вся. Либо Блэк подчиняется ему без всяких вопросов, либо он найдёт быстрый способ ликвидировать его из Отдела тайн.

Вдобавок, Оберона волновала и сама миссис Багнольд.

С годами их отношения изменились, и троица Яксли поспособствовала этому как ничто. Теперь в их конспирологический кружок вступило ещё одно лицо. У Оберона не было сомнений, что появление Блэка приведёт к тому, что ценность его личного труда понизится в цене.

К этому всё шло. С каждым годом Багнольд задвигала его заслуги всё в более дальний и тёмный угол. Уже ничто не могло пролить свет на первопричины создания этого Департамента.

Забылось и то, что это было его инициативой, его детищем.

Министр взяла моду жаловаться на отсутствие результатов, на «медленное продвижение дела», в то время как сама предпочитала скакать с одного плана на другой — ни один из них просто не успевал дать какие-либо результаты при такой быстрой смене концепций!

Теперь, к примеру, проявилась эта великая необходимость пригласить сюда Блэка. Это отменяло всё, над чем Оберон работал последний год!

Терпение, терпение.

В конце концов, каждый из них играл в свою игру.

Багнольд знала, каков будет её выигрыш в случае успеха. Оберон уже не мог сказать про себя того же. Он неотвратимо следовал тому пути «нематериальных достижений», который избрал годы назад, но теперь не был уверен, что это была верная тропа.

Он вёл Блэка по тоннелю архивных стеллажей, верха которых уходили в таинственную темноту. Вспыхивали огоньки редко расставленных на этом маршруте подсвечников.

Для покорно плетущегося Оберону вслед Блэка многое оставалось за скобками. Тот видел только небогатый на огни тоннель и черно-белый пол из ромбовидной полированной плитки, напоминающий кривую шахматную доску.

И даже Оберон, опытный невыразимец, не знал, какого рода исследования и эксперименты проводились в стенах этого зала раньше и когда они были свёрнуты.

Конец знаменовал собой грандиозную зачистку, в процессе которой каждый инструмент, отчет и образец разбирался на атомы без шанса на восстановление — исчезал, распылялся. Всё, что могло рассказать последующим исследователям о том, как всё закончилось, было навеки предано забвению, а такие недо-ученые, как Регулус Блэк, приходя сюда, не задавали вопросов, потому что их глазу просто не за что было зацепиться.

Оберон здесь был давно. Даже несмотря на то, что он особо не приятельствовал с работниками местных лабораторий, коих здесь десятки, ему было достаточно просто взглянуть на дверь, проходя мимо, чтобы понять, что за ней всё остановилось и ожидает роковой уборки.

Так в Отделе тайн избавлялись от неудачных проектов.

Мысли об этом последовательно возвращали его к размышлениям о том, что будет, если их эксперимент будет свёрнут.

Только минимальному проценту исследований суждено удержаться в Отделе тайн и войти в одну из Комнат ⁽¹⁾. Оберон Гамп умел рассуждать с холодной головой, абстрагируясь от личного. Пока он, скорее, склонялся к тому, что их Департаменту не по силам этого достичь.

Коридор из стеллажей вёл к яркому острову света среди этого царства мрака, плесени, рукописей и паутины. Здесь с потолка, словно серебряный паук, спускалась люстра. Освещаемое пространство выглядело достаточно обжитым и чистым, так что плечи Блэка с облегчением опустились.

— Можете выбрать для себя любой стол, ваши коллеги не будут против, — объявил Оберон.

Это была вопиющая ложь. Оберону не терпелось посмотреть, как Блэк пройдет «обряд посвящения».

Столов здесь было в достатке. В их расположении не прослеживалось никакого рисунка, но у каждого была какая-то строго фиксированная функция, известная, конечно, только сёстрам Яксли. Если кто-то этот порядок нарушал, поднималась серьезная буря.

Яксли хоть и раздражали Оберона настолько, что он не мог понять, какая из них ему более неприятна, но нужно отдать им должное — они умели приводить в порядок даже совершенно гадкие вещи, к которым Гамп и притронуться бы побрезговал.

Работа Яксли напоминала рыбалку в засоренном водоеме — создавалось впечатление, что их больше радовало, если они вылавливали, например, покрытые водорослями коньки или старые башмаки, а не рыбу.

Первыми в их очереди по приоритету всегда стояли самые нелицеприятные объекты архивного беспорядка.

Яксли сначала переписывали каждый документ — в силу того, что копирующее чары часто были бессильны распознать в этих бумагах какие-то разумные символы. С копии они создавали ещё несколько дубликатов, которым не суждено было долго прожить в условиях того, как настойчиво сестры выжимали из каждой бумажки информацию. Яксли работали сначала по отдельности, а потом собирали воедино всё, до чего дошли. Оригинальные документы бережно укладывались на покой в сундуки, классифицировались по алфавиту, годам и каким-то инопланетным индексам, являвшимся для Яксли чем-то привычным.

И упаси Мерлин здесь что-то нарушить!

Но Оберон не хотел рассказывать Блэку что-либо об этих особах. В конце концов, он сам с ними сегодня познакомится.

— Садитесь, — он указал Регулусу на единственный стол, функция которого для него выглядела вполне определённой.

Блэк послушно уселся и оглядел чашки стынущего кофе и поднос какой-то очередной стряпни Сабины Яксли.

— Честно говоря, для меня большой сюрприз, что вы здесь.

Безусловно, у него не было никакого желания сластить пилюли и выбирать слова. Ему хотелось, чтобы Блэк как можно скорее запомнил своё место, правила поведения и, конечно, недлинный список вещей, которые являются совершенно непозволительными в общении с Обероном Гампом.

— Я знаю о вашей семье достаточно, чтобы полагать, что вы никогда не должны были соглашаться на эту работу.

Блэк не собирался отвечать, только явил Оберону учтивую физиономию.

— Что ж, перейдём к тому, чем вам здесь предстоит заниматься, — Оберон был немного разочарован тем, что Блэк не пустился в оправдания. Было бы крайне занимательно послушать. — Как видно, у нас достаточно ресурсов, чтобы составить общую картину родословной волшебников за предыдущие века и отследить, как сложилась судьба того или иного колдуна. Во-первых, в прошлом колдуны вели дневники. Это большое подспорье для нас. Во-вторых, в самом Министерстве тоже накопилось огромное множество досье. При необходимости мы можем послать запросы и в другие министерства магии. В-третьих, хотя бы каждый из нас однажды обращался в Больницу Святого Мунго, Гринготтс, учился в школе и покупал волшебную палочку. Однако бесконечное переваривание архивов для вас — образцового ученика моего деда — это настоящая безоблачная благодать, а мне хотелось бы сосредоточиться на менее приятной части этой работы.

В эпоху процветания аристократических приёмов было сложно скрыть своё происхождение. Границы между элитными семействами, средним классом и прислугой неизменно держались столетиями. Можно проследить строгую иерархию фамилий, каждая из которых оставалась на своей нише. Не без помощи многих подталкивающих факторов, вроде войн — как магических, так и маггловских, в этом веке случился странный прогресс, позволивший тем многим, кто стоял на ступенях ниже, изменить своё положение. В то же время некоторые из элиты столкнулись с небывалым регрессом, предпосылки которого давно их преследовали. Словом, многие чистокровные попросту не удержали марку. На этом более или менее четким границам приходил конец. Браки стали заключаться между волшебниками высшего общества и не такого возвышенного полёта, между чистокровными и магглорожденными. Все начинают врать напропалую, воровать документы из архивов, натужно скрывать статус своей крови и лицемерить — проще говоря, тонуть, цепляясь за все эти пережитки, как за спасательную соломинку.

Так вот, нас больше всего интересует отрезок времени с момента, когда началось это безумие, и по сегодняшний день. Без этого фрагмента картина событий необъективна, если не сказать, всё равно что бесполезна. Многие из этих волшебников ещё живы, и это единственный способ узнать подлинную историю, которой, как вы понимаете, никто не поделится с вами за «спасибо».

Внутри Блэка что-то протестующее зашевелилось, заставив его выпрямиться на стуле, где он слегка подрасслабился, слушая складную речь Оберона.

Как видно, предлагая ему эту должность, Багнольд умолчала о самом интересном!

«Какой замечательный день», — в предвкушении подумал Оберон.

— Вы имеете в виду, что в мои обязанности входит расспрашивать семьи о их родословных? — Регулус попытался задать этот вопрос нейтральным тоном.

— Конечно. Неужели миссис Багнольд не упоминала об этом?

— Нет.

Даже не с лучшим освещением было видно, как побледнело лицо Блэка. На микроскопическую долю секунды Оберон не сдержал улыбки.

— О, да, — момент хотелось смаковать вечно. — Вам необходимо проводить беседы с семьями после предварительного исследования документов. Ваша задача — найти то, что лежит между архивными материалами и реальностью — это правда. До неё вам предстоит докапываться через откровенную ложь и уйму несоответствий. Их придётся принять как неотъемлемую данность. Они есть и будут, потому что все эти волшебники чего-то боятся — или боялись. У них был способ защититься — соврать. Хорошая новость для вас — не все лгут с умом. В страхе люди принимают не самые грамотные решения, а потом уже ничего не изменить. Созданную однажды легенду приходится поддерживать всю жизнь. Это изматывает настолько, что некоторые были бы и рады наконец открыться. Но не стоит чрезмерно на это надеяться.

Блэк вцепился в стол так, будто хотел перевернуть его к драккловой горгоне, а после — снять голову с «гонца», который доставил такие скверные новости.

— Что очень важно, — продолжал Оберон, прокашлявшись. — Вам ни в коем случае нельзя впутывать в разговор министерство. Они ни за что не должны предполагать, что это ваше задание. Вы беседуете с ними в неделовой обстановке. Это не министерство, а вы — Регулус Блэк — интересуетесь их историей. Они не откроют свои секреты министерству, но вам могут и открыть. Дело в том, — Взгляд Оберона остановился на подносе с печеньем — единственное шоколадное одиноко лежало напротив горы овсяного. — Что ваша семья — это скрытный и совершенно автономный элемент. Высшее волшебное общество уже давно привыкло, что вы не снизойдете. Однако если вы дадите им хоть малейший повод думать обратное, сделаете шаг навстречу, приоткроете для них завесу в свой мистический независимый мир, вам отплатят втройне. Видите ли, мистер Блэк, есть такая вещь, как чувство собственной исключительности. Мне приходилось наблюдать, как даже мой дед слетает с катушек, когда ваша семья одаривает его вниманием. С таким персонажем, как вы, чистокровные лгуны, несомненно, будут более болтливы под контролем своих эмоций.

Блэк нервно сложил руки в замок и принялся прокручивать услышанное в уме. Повисла продолжительная пауза.

— Но даже если так, это всё равно ничего не даст. Они не скажут правду, — заметил он.

«Держится сносно, — отметил про себя Оберон. — Может, и вовсе обойдется без истерик».

— Похвально, что вы желаете размышлять строже. Действительно. Ваша личность — не ключ ко всем замкам. Это было бы утопией. В каком-то роде ваш статус позволит только подступиться к ним. Быть вхожим в их дома. В остальном ваше лицо сработает только в случае приступа мягкосердечности у какой-нибудь пожилой дамы. Как правило, об интересующих нас вещах волшебники врут годами — и по хорошо отрепетированному сценарию, — так что ложь прирастает к ним, как вторая кожа. Поэтому не стоит слишком полагаться на неестественность движений или ждать, что дрожь в голосе подскажет вам, где скрывается нестыковка. Не нужно кричать «Вы лжёте!» и тыкать пальцем. По правде, ни в коем случае не подавайте вида, не заставляйте никого нервничать. В этом состоянии люди ещё больше начинают изобретать и привирать. Не нужно пытаться расколоть наводящими вопросами, отвечая на которые собеседник, в конце концов, запутается в собственной лжи. Нет. Вы только слушаете, а всё остальное будет достигнуто другими методами, которым вам ещё предстоит обучиться, — он покачал головой, сожалеюще глядя на Блэка. — Вам очень многому предстоит обучиться.

Блэк ожидающе на него уставился. В этом взгляде читался прозрачный вызов.

— Как хорошо вы владеете чтением поверхностных мыслей? Легилименцией? Окклюменцией? Чарами забвения?

На лице Регулуса словно высветилось табло, где расписывался его внутренний монолог, и главным опусом этой внутренней полемики был вопрос о том, во что он — в конце концов — вляпался.

— Я занимался всем понемногу, но только не чарами забвения.

— Это очень важно, — деловито подчеркнул Оберон. — В каком состоянии остальные навыки я проверю позже, а пока, мистер Блэк, советую открыть теорию по заклинанию Обливиэйт.

— Я знаю теорию, — перебил Регулус. — Дело в практике — её негде было получить. Мне удалось заставить крысу забыть, как проходить лабиринт. Но это крыса, а играть в рулетку с человеческой памятью без всякой уверенности на успех — другое.

Оберон едва не засмеялся. Блэк казался ему впечатлительным практикантом на курсе по колдомедицие, в то время как лично ему уже не раз приходилось видеть квиддичную биту торчащей из затылка пациента.

— О, если дело за этим, я могу найти для вас возможность попрактиковаться. А пока, — Гамп достал из внутреннего кармана пиджака закупоренную колбу. — Хватит и этого.

Регулус принял пробирку и принялся разглядывать. Внутри было нечто серебряное и мелкое, как сахарная пудра.

— Рассыпать крайне не рекомендуется, мистер Блэк, — убедительно предупредил Гамп. — Есть идеи, что это?

— Что-то токсичное.

— Не токсично, но по-своему опасно, — Оберон забрал назад пробирку. — Ничего удивительного, что вы не имеете понятия. Это разработано в министерстве, в кооперации штаб-квартиры стирателей памяти и Отдела тайн, — он встряхнул содержимое, явно в какой-то мере любуясь тем, что видит. — Под моим руководством.

— Это…

— Пыльца забвения. Так мы назвали это в кругу разработчиков. Подходит даже для полных профанов по части Обливэйта.

«Да, это я про вас, Блэк. Незачем так смотреть».

— Что думаете?

— Субстанцию сложнее контролировать, чем направленное заклинание. Это делает вещество крайне непредсказуемым.

Блэк банально боролся с собой, чтобы не ввязаться в спор. Он уже понимал, что Оберон Гамп — это не его дед, который действительно был заинтересован услышать мнение какого-то студентика.

— Верно. Но между тем, в Отделе тайн хранятся вещи опаснее этого, — Оберон спрятал пыльцу обратно в карман. — И более того, всё что угодно кажется опасным в руках не того волшебника. Если человек — идиот, он может выколоть себе глаз волшебной палочкой.

Оберон наполнил для себя стакан воды, предварительно принюхавшись к кувшину.

— Завтра после обеда мы приступим к тренировкам. Так что прошу явиться бодрым и собранным. Надеюсь, вы меня ни с кем не путаете. Явитесь сюда с похмелья — я не буду умиляться вашей истории о преодолении. Прошу не испытывать моё терпение.

Блэк молчал. Либо делал вид, что за ним подобного никогда не замечалось, либо попросту знал, что лучше не открывать рот, потому что из него гарантированно вылетит какая-нибудь дерзость.

Оберон хмыкнул.

— Другое дело, как вы будете сюда приходить, и, конечно, кто может об этом знать. Как вам, надеюсь, известно, у нас в Отделе тайн строгий регламент на этот счёт.

— Конечно, известно, — подал голос Блэк. — Бытует мнение, что невыразимцы избегают толп, чтобы не получать вопросов о работе, потому что они ничего не могут рассказать, и по этой же причине их взаимодействие с другими Отделами очень слабое.

— Это только часть правды. На самом деле у работников Отдела тайн индивидуальное рабочее время. Они или приходят раньше или уходят позже, поэтому пересечься с ними в Атриуме практически невозможно. Однако статус «секретно» тоже накладывает свои отпечатки, в этом есть зерно истины. Проблема на самом деле в том, что ваш статус совсем не типичен. Вы будете работать в Департаменте, о котором вне Отдела тайн никто ни сном, ни духом. Это экспериментальный проект, инициированный министром. — Оберон создал интригующую паузу. — Если быть точным, вы не можете даже упоминать, что вы невыразимец.

После этого приговора живот Блэка вопрошающе заурчал.

— У ваших коллег есть прикрытия, и все они занимаются поддержкой этих прикрытий. Они зарегистрированы на очень подходящих должностях, где их частого отсутствия никто не замечает.

— Мне вы тоже дадите подставную должность?

— Нет. И на это есть ряд причин. Министерство впервые в истории переполнено таким количеством людей, не имеющих ни таланта, ни опыта, что вас просто некуда приписать. Даже секретарём заместителя секретаря в Департаменте хозяйства. К тому же, не забывайте, как вас зовут. Ваша фамилия вызовет повышенное внимание и огромные вопросы, если вы будете являться в Министерство и ни разу и не дойдете до своего рабочего места.

Багнольд свалила на него все неприятности относительно привлечения Блэка и приправила это словами «на твоё усмотрение». Что ж, «на своё усмотрение» Оберон решил оторваться по полной и не усложнять себе жизнь поисками «работы» для Блэка. А ещё он совершенно не испытывал угрызений совести по этому вопросу.

— Как ни прискорбно, но вам всё равно необходимо найти прикрытие, используя которое вы сможете оправдать свои частые визиты в министерство, в случае, если вас, конечно, вообще кто-то заметит. Ваши рабочие часы четко не регламентированы, вам решать, когда они начинаются и заканчиваются. Но возьмите за железное правило — их должно быть восемь. Советую приходить в те промежутки времени, когда основная масса сотрудников чем-то чрезвычайно увлечена — обедом, утренним номером «Пророка» или Часом собрания ⁽²⁾. Уходя, смешивайтесь с толпой либо дожидайтесь, пока министерство не опустеет. Так же поостерегитесь Аврората, уровень восемь. У них своё расписание смен. Я вам его достану, чтобы вы ни в коем случае не столкнулись ни с кем из этих ребят в лифте, скажем, в час ночи. Согласитесь, объяснить своё присутствие в министерстве в такой час — дело крайне сложное.

— До каких пор это будет продолжаться?

— Пока Департамент не получит статус официального.

— Что случится со мной, если эксперимент будет закрыт?

— Мы найдем вам другое применение.

— Это не очень обнадеживает.

Кажется, Блэк перешел в то настроение, в котором человек больше не может корректно молчать.

— Министру Багнольд стоило лучше растолковать вам детали, прежде чем вручать контракт, я полагаю. Но её здесь нет. Если хотите выразить ей своё недовольство, поднимитесь на уровень один, запишитесь у секретаря, подождите четыре часа в очереди и высказывайтесь. Но не нужно расплёскивать здесь своё неудовлетворение. Вам, в конце концов, не пять лет. У вас есть приличное образование. Вы могли прощупать почву, прежде чем ввязываться.

Он знал масштабы манипуляторского таланта Багнольд — и не понаслышке. У неё была манера не воспринимать протесты. Взамен она отправляла собеседнику чуть ли не благодарную улыбку, а потом принималась умасливать негодника, как старую скрипящую дверь. По обыкновению она дожидалась, пока человек выдавит из себя все до последнего негодования, выпустит пар и останется таким пустым, что его можно набить чем угодно. У Гампа не возникало вопросов, чем она нашпиговала Блэка — не иначе идеей того, что ему очень нужно взять на себя миссию по защите интересов всея чистокровного сообщества. И это притом, что миссис Багнольд абсолютно уверена, что эта должность приведёт Регулуса Блэка к полному разочарованию в известной доктрине.

Сейчас Блэк напоминал Оберону какое-то разозленное травоядное. Привести в такое состояние учеников деда ничего не стоило — только указать на то, что отсутствие проверки и чрезмерное доверие ощущениям приводят к непоправимым казусам.

— Прошу прощения, мистер Гамп. Этого не повторится.

Оберон никак не оценил это извинение.

— У меня была идея касательно вашего прикрытия, поэтому я попросил взять с собой чертежи на ваше изобретение. Вы принесли то, что я просил?

— Да, — Блэк выудил из мантии папку.

— Хорошо, — В интонациях Оберона не было ничего «хорошего». Он уже слишком утомился от этой беседы. — Ваша семья известна тем, что занимается созданием и продажей артефактов. Я предположил, что вы можете совершенно безвредно для нашей секретности появляться в Министерстве для регистрации изобретений.

— В бюро регистрации и контроля изобретений?

— Именно так. Бывали там?

— Да, несколько раз.

— Замечательно.

«Хотя бы здесь не придётся разжевывать».

— Значит, предлог таков. Вы занялись семейным делом и регистрируете свои изобретения. Если спросят, это то, за чем вы являетесь в Министерство. Обращаю ваше внимание — вам действительно нужно это делать. Хотя бы раз в неделю.

На табло внутреннего монолога Блэка всплыл новый вопрос: «Где мне взять столько новых изобретений?»

— Может ли хоть кто-нибудь знать, что я реально занимаюсь? — спросил он место этого.

— Для вас действует стандартное для Отдела тайн «Право семи». Это строгое количество персон, которые могут знать — волшебники вне Отдела тайн и никак не вовлеченные в его работу. Если вы рассказываете кому-либо, общее количество осведомленных фиксируется в вашем магическом контракте. Если это число перерастает отметку семь, вас ждёт стирание памяти. Я бы не увлекался этим. Это достаточно коварное число. Оно совсем не означает, что эти люди могут узнать только от вас. Вы можете сказать одному человеку, а он разболтает ещё десяти. В таком случае будет одиннадцать, и вы получите промывку мозгов, хотя, по сути, сказали только одному. Мой совет — не делать ни для кого исключений.

У Блэка задергался глаз.

Оберон обратился к своим часам.

— Скоро мне нужно быть в другом месте. На сегодня осталась ещё пара вещей, с которыми мне требуется вас ознакомить. Прошу за мной.

Блэк поднялся, как нагруженная тремя пассажирами прогулочная метла.

В напряженном молчании они прошли мимо второй половины архива по идентичному коридорчику из полок, сундуков и подсвечников.

* * *

Перевыполнивший свой разговорный дневной план Оберон без лишних пояснений ждал, пока Регулус сам сообразит, что это и для чего.

Казалось, что здесь сосредоточен весь свет, похищенный из каждого темного тупика этого зала.

Только сейчас Регулус смог объять глазами действительную высоту потолка. Полки и стеллажи были всего лишь домишками, которым никогда не суждено достать до неба.

Дальняя стена архива и площадь вокруг были полностью свободны от хлама и пыли. Регулус видел только бесконечное полотно, которое, казалось, покрывает собой всё вокруг. Оно начиналось у потолка и спускалось к черно-белому полу бесконечной лавиной.

По периметру стена была окружена множеством подвесных деревянных мостиков, которые имели свойство двигаться. Сверху слышались голоса. Регулус находился слишком близко к стене и не мог видеть, кому эти голоса принадлежали. По правде, в этот момент ему это было неинтересно. Он во все глаза разглядывал полотно. Полотно, усеянное тысячей имён и миллионом тайн.

Он стоял у корней древа жизни — там, где начинается видимая история магии.

Один из висячих мостов опустился, и за спиной Регулуса в нетерпении познакомиться застыла Мэрион Яксли.

— Мистер Блэк? — не удержалась она.

Регулус склонился к полу в попытке прочитать первые имена, и голос Яксли заставил его вздрогнуть. Он совсем её не заметил.

— Да, — опомнился он, выпрямившись. — Регулус Блэк. Здравствуйте.

— Я Мэрион Яксли, — дружелюбно представилась она.

Услышав эту фамилию, Регулус не удержался от прищура.

Яксли? Кто она?

На вид — ровесница Регулуса. Светлые волосы едва доставали до плеч.

В голове Регулуса шли какие-то подсчеты.

Лисандра Яксли была невесткой его прадеда, но этому факту сто лет, и по-честному, проще найти тех, с кем Блэки не были в родстве, чем наоборот.

Кроме того, он в жизни не встречался ни с кем по фамилии Яксли, кроме Корбана, который, кстати, был Пожирателем — это для Регулуса не подлежало сомнению. С тем, как внимательно эта особа смотрела на него, не прослеживалось ничего родственного с вальяжными манерами нарцисса Корбана.

Однако самым шокирующим наблюдением стал её уловимый американский акцент.

— Могу я звать вас Регулус?

Блэк явно прослушал этот вопрос, потому что тотально забуксовал со своими вычислениями.

Вниз опустился ещё один мостик, с которого сошли Флоренс и Сабина Яксли.

— Ну, мне пора, — спохватился Оберон. — Мисс Яксли, мисс Яксли и мисс Яксли всё вам покажут. Завтра я буду здесь после обеда и, надеюсь, вы тоже. До свидания.

* * *

Регулус вышел из лифта, обливаясь холодным потом.

Ему нужно было в бюро регистрации и контроля изобретений, и он туда и направился — правда, через солидный крюк по первому уровню.

Нужно проветрить голову. Ох, как нужно.

Гамп только и ждал, что он вскочит на ноги и убежит из Отдела тайн с воплями. Регулусу невыносимо хотелось так и поступить. Всё внутри него клокотало от страха.

Похоже, он ввязался в серьезную кабалу.

Можно было попрощаться с теми крохами «нормальности», которые оставались в его жизни. Скажем, его приглашают в гости, а он? Будет копать компромат и грязь? На таких как Макмилланы, Малфои, Пруэтты? На таких, как он сам? Вдобавок, при всем том, что ему придется разоблачать ложь, он сам будет врать. Гамп не спустит с него глаз, а все результаты будут рассматриваться под гигантской лупой предвзятости.

«Каждый пробел должен быть заполнен», — сказала старшая из Яксли.

Регулус не знал, что будет делать, если очевидный пробел обнаружится в досье на его семью. Что ещё хуже — ему, вероятно, будет прекрасно известно, чего не хватает для полноты картины. В таком случае, придется выдать секреты собственной семьи, и об этом нельзя было думать без тошноты.

Прибавить к этому его неофициальный рабочий статус. Может, он однажды придет на работу, а ему скажут, что не знают, кто он такой, что никакого Департамента по контролю популяции магов не существует и никогда не существовало. А потом его упакуют в смирительную рубашку, как в маггловских фильмах, сломают палочку и отправят в Мунго доживать остаток жизни.

По иному сценарию его прикончат те странные женщины по фамилии Яксли. К примеру, за то, что он по нелепой случайности оставит свой сэндвич не на том столе, что предназначен в их экосистеме для сэндвичей.

«Как происходит, что иногда вещи не двигаются с места годами, а когда ты теряешь сноровку, они разгоняются до такой скорости, что ты не успеваешь даже подумать?»

У него уже не было шанса уйти с этой работы. Может, и был бы, являйся Багнольд более воспитанной старухой. Регулус был зол на министра.

Спасательная мысль заставила себя подождать. Только благодаря этому размышлению Регулус смог выбраться из замкнутого круга эмоций на подступах к регистрационному бюро.

Даже если у него и был сейчас шанс отказаться, смог бы он?

Способен ли он отказаться и жить спокойно, зная, что в министерстве ведется грандиозное расследование, вытаскивающее скелеты из шкафов чистокровных, где те их прятали десятки лет?

Можно ли спать по ночам, владея информацией о том, что все чистокровные семьи и их секреты отныне под прицелом?

Что, если именно в ту минуту, когда их странная семья усаживается выпить чаю и обсудить крестражи, Оберон Гамп решит избавиться от слепых пятен, скажем, в досье на дядюшку Альфарда?

Каким способом? После знакомства с «пыльцой забвения» Регулус не сомневался, что Оберону Гампу ничего не стоит поступиться моралью.

Регулуса лично тоже не заботили чужие драмы, дети-сквибы, брошенные в мир магглов, и маги, которые приукрашивали свои родословные. Его не заботили неравные браки, разбитые сердца и изгнанные из рода недоумки. Его не заботили те, кто врал про свой статус крови, и те, чей магический потенциал не соответствовал гордой фамилии, которую они носят.

Всё, что заботило Регулуса Блэка, — как эти не делающие чистокровным чести поступки повлияют на будущее целого общества, если кто-то их вероломно раскопает и начнёт трясти столь нелицеприятными фактами, как грязным бельём.

Его волновало это, потому что Блэки — как бы им этого ни хотелось — всё же оставались частью этого общества. Они отвергали его всеми фибрами души, но пока в их семье жил Гарри Поттер, можно забыть о том, чтобы снова изолироваться от мира.

Мысли Регулуса вернулись к скелетам. Если уж кому-то и предстоит их откапывать, лучше, если это будет он. По крайней мере, он будет обладать информацией о том, что здесь происходит.

В то же время он от всей души надеялся, что другие чистокровные семьи — не такие чокнутые, как его семейка. Потому что если они хоть на сорок процентов настолько же неадекватны, тайн у них предостаточно.

Регулус завернул в столовую «Сытый дракон», взял себе горячий чай и присел высушить рубашку. Его уже начала бить мелкая дрожь. Регулус любил Слизерин, но та же «подземная проблема» донимала его и в школе. Пробирающий до костей холод. Зимой ему даже не хотелось выходить из гостиной.

Буфетчица странно на него смотрела, в конце концов, поинтересовалась, не брат ли он Сириусу Блэку. В голове Регулуса развернулась целая полемика по этому вопросу. Брат? Генетически? Логически? Фактически? На данный момент? Регулус поспешил кивнуть, влил в себя остатки кипятка и поспешно выбежал из «Сытого дракона».

Он только забыл про то, что Сириус здесь тоже работает. Буфетчица как нельзя кстати ему об этом напомнила. Регулус надеялся, что Гамп не будет затягивать с тем расписанием смен Аврората, что обещал достать.

«Сириус. Класс XXXXX», — вспомнилось, он сделал такое дополнение в учебнике Скамандера. Спустя десяток лет — особо актуально.

Ещё один пролёт офисных конторок, и он на месте. Вдалеке уже виднелась очередь в бюро.

Каждую чертову неделю регистрировать по изобретению! Ещё одно потрясающее дополнение. Вспомнив об этом, он повторно прошелся отборными ругательствами по личностям Багнольд и Гампа-младшего. Даже Орион Блэк не придумывал ничего так часто, а что делать Регулусу? Он над одним прибором бился семестр, и ещё не факт, что никто не умрёт при испытаниях.

Оцепенение не спешило отступать, и всё же теперь Регулус понимал, что ему скорее хочется работать в этом Департаменте, чем не хочется.

Это было именно то, что всегда непроизвольно завоевывало его внимание.

На празднике у Макмилланов, в том шатре, показывали фокус с распиливанием человека. Гарри было не по себе, но Джульетт шепотом рассказала ему секрет этого фокуса. Ей было не страшно, потому что она знала суть. Сейчас, вспомнив эту ситуацию, Регулус сделал вывод — он и сам боролся со страхами таким образом. Он изучал и узнавал правду, после чего вещи становились менее пугающими. Страшной была только неизвестность.

В некоторой мере распутывание того, что вызывает страх, переросло в закоренелую привычку, которая каждый раз толкала его навстречу трудностям. В конечном итоге переизбыток скопившихся незакрытых вопросов начинал медленно и верно уничтожать его самооценку, но об этом Регулус Блэк не подозревал.

— Доброе утро, — поздоровался он с волшебниками в очереди.

Те приветственно кивнули, и очередь тут же двинулась вперёд. В основном здесь были знакомые Регулусу лица — маги, которых он видел ещё ребёнком, когда приходил в Министерство с отцом ровно для такой же процедуры. Зарегистрировать изобретения.

Джентльмены-изобретатели постарели и поседели. И теперь здесь не было его отца. Мозг провёл эту параллель абсолютно без жалости.

— Хорошо, хорошо. Я подожду. У меня в целом вагон свободного времени! Имейте в виду, — громко заявил кто-то.

Регулус вытянул шею.

Человеком, которому принадлежала данная реплика, был тот самый Некто Уизли, с которым Регулус столкнулся в Лондоне в тот день, когда ему пришло в голову протестировать Феликс Фелицис. Его имя не было неизвестно, но в голове Регулуса этот человек был «зафиксирован» не иначе как Некто Уизли.

Отголоски того воистину странного дня воскресили неуютные ощущения.

Очередь снова двинулась вперёд.

Регулус украдкой поглядывал на этого Уизли. Мантия — где в заплатках, где просто дырявая. Доисторические ботинки не по размеру и огромный безобразный чемодан. Кошмар эстета.

Регулус надменно задрал нос, но долго не смог его так продержать.

«Что, если этот проходимец — тоже часть цепочки?»

Две недели назад он выпил Феликс, принял приглашение Гампов. Два для назад — пришел на праздник, там получил предложение от Багнольд. В итоге оказался в Отделе тайн.

Достаточно длинная и непредсказуемая цепочка. Самые первые события просто невозможно трактовать — то же самое, что смотреть на горы и бесполезно гадать, что за ними. Не угадаешь, пока не пройдешь путь. Чем дольше идёшь, тем привычнее ландшафт. Отмечаешь, какие деревья вокруг растут. Видишь мелкую речку, которая должна впадать в речку побольше. Делать прогнозы становится легче.

Что до Регулуса, в тот момент он понял, что должен принимать во внимание все события, произошедшие за те три часа. Цепочка в действительности намного длиннее. Просто он ещё не обнаружил другие звенья.

И в то же время Регулус не мог принять факт того, что столкновение с Уизли — это тоже одно из событий, которые нельзя игнорировать. Гордость противилась даже ставить эту встречу в один ряд с остальными зацепками.

Для собственного успокоения Регулус произвёл в голове все расчеты и вычислил, что он и этот Уизли ни коим образом не пересекутся в бюро. Некто Уизли стоял первым в очереди и в любой момент мог быть приглашен.

Но его не приглашали. Ни через десять минут, ни через двадцать, ни даже когда Регулус практически поравнялся с ним.

Открывалась дверь, из рупора вылетало имя волшебника — и это был кто угодно, но не Уизли. Рыжий напряженно усмехался. Волшебники в очереди роптали и недовольно перешептывались — мол, шел бы домой, а не стоял здесь, инициируя собственное публичное унижение.

С рациональной стороны Регулусу не хватало данных, чтобы дать этой ситуации оценку. Зато такому рудименту, как генетическая предвзятость к подобным экземплярам, не требовалось никакой информации, чтобы всё объяснить — необразованный сброд сам виноват в своих проблемах.

«У инженеров наверняка есть веские доводы, чтобы не пускать его».

Маг, стоящий впереди, зашел в бюро, и Регулус продвинулся на шаг вперёд. Уизли теперь стоял совсем близко, слева от Регулуса, но спиной к нему.

— Добрый день, уважаемые инженеры! Я не собираюсь идти домой, — прокричал рыжий в рупор.

Устройство запищало. Кожу ожидающих покрыли неприятные мурашки, а рыжий принялся подвинчивать на рупоре какие-то колёсики, которые невесть что регулировали.

— Молодой человек! Имейте совесть!

— Имущество министерства, между прочим!

Ожидающие, конечно, высказали свои высокие замечания и продолжили роптать, но никто из них не покинул своё место в очереди.

Регулус наблюдал за Уизли с неприязнью.

— Следующим в бюро приглашается Регулус Блэк! — выплюнул рупор, который к тому моменту уже находился в руках Уизли и хорошенько шипел.

Регулус поспешил зайти в приемную под аккомпанемент крякающего «р-г-л-с-б-л-к». Хотелось поскорее закончить дело с регистрацией, пока рыжий не разобрал на детали всё бюро. Было похоже, что он помышлял об этом.

Оглашение фамилии Блэк заметно взбудоражило офис. С Регулусом здоровались и одобрительно кивали.

— Не иначе молодой человек решил поддержать семейное дело! Как прекрасно! — восхитился один из старичков.

— Помню вас совсем вот таким, — старушка изобразила нечто напоминающее по размеру садового гнома. — Как сейчас помню, приходили сюда с отцом. Ох, мои соболезнования!

Регулус их сдержанно принял. От совести напрашивалось объяснить пожилым изобретателям, что он и вполовину не так талантлив, как его отец, да и до матери ему как до Хогвартса пешком.

Вокруг вертелось столько помощников, что Регулусу буквально не пришлось ничего делать, кроме как проставить несколько подписей.

— Готово, — огласил старичок, возвращая Регулусу чертежи.

Табличка на столе гласила:

Сэмвел Эверард

— Через три рабочих дня вы получите подтверждение регистрации с совой. После необходимо доставить изобретение в Сектор по рассмотрению изобретений. Им обычно требуется до двух недель, чтобы завершить все испытания и проверки — опять же, получите уведомление с совой. И, наконец, пойдете в Сектор выдачи патентов и заберете свои права! — Эверард поправил очки. — Ах, вот ещё кое-что. Сектор по рассмотрению, возможно, запросит дополнительную плату за испытание.

— Понимаю, — учтиво ответил Регулус.

— Замечательно, — одобрил волшебник, разглядывая копию чертежа. Регулусу казалось, что даже если он чихнёт, его здесь все похвалят. — Не верится, что только что помог сыну Ориона Блэка зарегистрировать его первое изобретение!

Регулус чувствовал, что у него начинают гореть уши от всей этой помпезности.

— Благодарю вас, — выжал он. — Я очень вам признателен.

После этих слов пожилые инженеры снова собирались разразиться сантиментами, но всех озадачил непонятный радиоголос, оглашающий:

— Следующим в бюро приглашается Эштон Уизли. Эштон Уизли. Эштон Уизли. Эштон Уизли.

Это имя крутилось, как заевшая пластика.

— Кентавр дери этого Эштона Уизли! — взорвался только что радушный старик Сэмвел Эверард. — Он мне уже в кошмарах снится!

— Эштон Уизли. Эштон Уизли. Эштон Уизли. Эштон Уизли. Эштон Уизли. Эштон Уизли.

— Снова он.

— Сообщить в Аврорат?

— Эштон Уизли. Эштон Уизли.

— Знаешь, на этот раз да! Ни в какие ворота. Пусть его посадят за хулиганство, если слов не понимает!

Эштон Уизли всё ещё приглашался без умолку — и с каждым разом всё громче и надоедливее.

Выход из бюро лежал через другую дверь. Она располагалась в нескольких метрах от входной. В коридоре офисов Регулус снова увидел рыжего. Тот напряженно взирал на вход, на Регулуса даже не взглянул.

«Что ж, видимо на этот раз Феликс — мимо, — усмехнулся Регулус. В этих мыслях была доля злорадства. — Нелепая случайность».

За дальнейшим развитием событий, казалось, следил уже весь первый уровень. У Регулуса не было желания при этом присутствовать. Он был слишком рад, что Уизли — не часть цепочки, и поспешил уйти, пока ничего не поменялось.

* * *

— Мой черёд, — подталкивал кто-то.

В этот момент терпение Эштона лопнуло.

— Нет, не ваш! Я здесь стою с семи часов утра!

— Ну, так почему же ты всё здесь?

Если бы существовал артефакт, измеряющий уровень иронии, этот ответ точно сломал бы его.

Очередной приглашенный зашел в бюро, и дверь опять захлопнулась перед носом. Эштон Уизли попятился к своему чемодану, споткнулся об него и звучно рухнул на пол. Чемодан от столкновения тоже подпрыгнул и перевернулся.

Замок не выдержал. Чемодан отворился, подобно книге, и на свободу выскользнули десятки мелких бумажек и чертежей, которые тут же подхватил сквозняк.

Эштон приходил в себя, отряхиваясь от очередной пощечины судьбы. Ему не сразу стало понятно, что эти летающие всюду клочки пергамента — его чертежи, а не министерская корреспонденция.

Он в панике запустил руку в карман, чтобы достать палочку, но карман порвался, и палочка провалилась куда-то в подкладку. Силясь её достать, Эштон залез в карман по самое плечо.

Толпа, собравшаяся посмотреть на этот спектакль, разразилась хохотом.

* * *

Регулус, посмеиваясь над своими догадками, ушел на несколько офисов в сторону Департамента магического образования.

«Нет, никакое зелье не способно контролировать мою жизнь».

За спиной происходило что-то шумное. Должно быть, Уизли продолжал развлекать публику.

Внезапно мраморный пол словно обернулся в лёд. Регулус поскользнулся, еле сохранив равновесие. Нога ступила на один из круживших по уровню пергаментов.

«Акцио, пергамент!»

Увиденное вызвало у Регулуса неоднозначные чувства.

Регулусу доводилось расшифровывать документы разной степени запутанности, поэтому кособокую подпись Эштона Уизли он тоже сумел разобрать.

Этот пергамент истончился до состояния упаковочной обёртки. На нём уже многократно что-то писали и стирали.

У изобретения на чертеже было такое же назначение, как у изобретения, которое Регулус только что зарегистрировал. К несчастью для самолюбия, задумка Уизли была по всем параметрам практичнее и оригинальней.

Регулус придумал сделать целый шлем. Объективно говоря, он был тяжелым даже для взрослого и точно не мог подойти для ребёнка. Уизли же остановился на очках. Где-то на полях, тусклыми, на несколько раз разбавленными чернилами были прописаны формулы, которые делают линзы пригодными для того, чтобы видеть под водой. Регулус тоже предусмотрел некоторые из них для стекла своего шлема, но о нескольких, предложенных Уизли, он даже и не задумался, потому что… Кто бы подумал, что их можно применять к стеклу?! Они совершенно не подходили для этого. Однако, по соображениям Эштона, они как-то «регулировали преломление света».

Регулус не мог разобрать дальнейшие каракули, которые всё равно обрывались вместе с пергаментом. Что-то было и на обратной стороне.

Естественно, Уизли исписал обе стороны!

«Как он вообще надеялся, что инженеры станут смотреть на это непотребство?! Все чертежи должны быть оформлены на одной стороне свитка!»

Содержимое противоположной стороны окончательно уничтожило веру Регулуса в свои изобретательские таланты. Уизли объяснял, как встроить в очки автоматическую функцию Головного пузыря.

Так хотелось скомкать этот клочок туалетной бумаги и запустить им Уизли в глаз.

Досада. Это была досада и ещё одно разочарование в себе.

* * *

Эштон продолжал отлавливать свои идеи, разлетевшиеся по окрестностям первого уровня. Сильно не преуспел и этим был буквально раздавлен. Кое-как налаженный чемодан следовал за ним, ловя скромные лоскуты того, что удавалось найти Эштону.

Это были идеи, которые он с надеждой копил годами — и теперь всё рухнуло.

«Будь проклято это бюро регистрации, этот порванный карман и эти высокородные засранцы в очереди!

А вот и один из них».

* * *

Регулус оторвал глаза от чертежа — у него над душой стоял взбешенный Уизли, чего-то требовательно ожидая.

Регулус молча протянул ему пергамент. Этот момент очень сильно ему что-то напомнил.

Эштон сжал в руках чертеж, словно это было какое-то сокровище.

— Спасибо, — спокойно поблагодарил он.

Регулус удивился такой интонации. Ещё секунду назад казалось, что Уизли готов с ним подраться, чтобы вырвать свою несчастную бумажку, а теперь он снова согнулся в три погибели над своим чемоданом, закинул в него чертеж и опять начал копаться с барахлившим замком.

Регулус нахмурил брови.

«Неужели он не понимает, что выглядит как клоун с этим чемоданом? Урок по Редуцио прогулял, что ли?»

— Уходи отсюда, — нехотя предостерёг Регулус.

— Ну, уж нет. Я ещё не все нашел. Акцио не действует, значит, кто-то их…

— Я слышал, как работники бюро вызвали Аврорат.

— Аврорат?! — не поверил ушам Уизли. — На меня?

— На кого же ещё?

— Да я ведь… — не мог найти слова Эштон. — Да я ведь только…

— Да-да-да, — не слушал Регулус. — Ничего не делал, так? Ну-ка, сгребай свои вещички и проваливай, пока я не пожалел, что потратил время, чтобы предупредить тебя.

— Спасибо, — слабо поблагодарил Уизли, поднимая свой огромный чемодан.

Он был разбит такой несправедливостью.

Из-за угла вышел Сириус, болтающий с парочкой своих коллег-амбалов. Они стремительно шагали в их направлении.

Регулус так поперхнулся, словно его селезенке срочно потребовалось вылезти наружу через одну из ноздрей.

— Гриндиллоу мне в… — выругался он. — Туда!

Регулус успешно вытолкал пребывающего в меланхоличном состоянии Уизли и его чемодан в проулок офисов Отдела хозяйства.

Он нервно замер. Авроры прошли мимо.

Уизли не сразу понял, что происходит.

— Да это же Сириус Блэк, — с облегчением заметил он, высунувшись за угол. — Ха! Уж он точно не стал бы меня арестовывать за проделку с громкоговорителем.

— Тогда иди, обними его, раз такой дубина, — не сдержался Регулус. — Он ведь при исполнении!

Уизли почесал голову.

— Э-э, ладно. Не к месту сказал. Ну, ещё раз спасибо.

«Спасибо, спасибо, спасибо. Что мне твоё спасибо?»

Эштон Уизли скомканно улыбнулся. Это была благодарная улыбка, правда, выглядела она печально. Словно Эштону было уже безразлично, как это всё закончится — задержат его авроры или нет. Несмотря на помощь Регулуса, он оставался в глубокой яме проблем.

— Иди уже.

Эштон не спешил следовать этому указанию. Регулусу казалось, что он и за это выдаст ему очередное «спасибо».

— А мы встречались?

— Я Регулус Блэк, — строго представился Регулус, надеясь, что уж это произведет нужное впечатление.

— Так ты его брат? — Эштон покатился со смеху. Регулус наградил его тяжелым взглядом. — Кхм, впрочем, неважно.

— Ты столкнулся со мной на Вистерия Стрит ⁽³⁾ две недели назад, — холодно добавил Регулус. — Был дождь.

— Да! — просиял Уизли. — Точно, точно. Ты выронил пергамент.

Регулус напряженно засвидетельствовал эту перемену настроения.

«Радуется, словно его не собирались только что арестовать. Жуть. Точно чокнутый. Надо было идти, куда шел, и не мешать его встрече с Сириусом».

— Почему они не приглашали тебя в бюро? — спросил Регулус.

В уплату за предупреждение ему хотелось потешить свой слух. Например, услышать, что-то вроде «таких проходимцев, как я, туда просто не пускают».

— Ах, это, — Эштон снова вспомнил, что он по уши в неприятностях, и заметно погрустнел. — Они отказываются регистрировать мои изобретения, потому что у меня нет лицензии на торговлю.

— Так логично! — негодовал Регулус. — Сначала лицензия, потом регистрация, потом продажа!

«Мерлин праведный, как вот с такими разговаривать? — возмущался он про себя. — Совершенно не соображают что к чему, деревенщины».

Ему уже хотелось изречь какой-то пассаж об этом. Однако Уизли оказался здесь быстрее. Не иначе как его наконец задело хамство.

— Логично? Логично для тебя? Логично, если компания получила лицензию ещё до твоего рождения? А если нет? Где взять пятьсот галеонов на лицензию?

— Продал что-то без лицензии! — осенило Регулуса.

— А как ещё заработать деньги на лицензию? — буркнул Уизли.

— И они занесли тебя в черный лист.

— Так и было, — бессильно подтвердил Эштон.

— Поздравляю. Ты очень глупо поставил крест на своём деле.

Эштону было погано и без этого заключения.

— Может, когда все эти старики и их черные списки отправятся в мавзолей, у тебя будет шанс попытать счастье снова. Но не раньше, — цинично заметил Регулус.

И тут его осенило.

— Слушай, а ты много изобретаешь?

— Да каждый день что-нибудь, — вяло отозвался Эштон. — Только толку-то теперь?

* * *

Бар Абботов выглядел необыкновенно интеллигентным в полдень понедельника. Его владелец, Майк, привычно черкал расчеты в пухлой книге, параллельно заставляя стаканы прыгать из мойки на полку.

Аббот уже не удивлялся, что Блэк захаживает сюда. Правда в этот раз, увидев Регулуса на пороге в компании Уизли, Майкл почему-то оставил счетную книгу в тазу и с готовностью взял стакан, чтобы что-то на нём написать.

Эштон, как показалось Регулусу, был абсолютно не в своей тарелке — без конца озирался, долго думал, прежде чем сесть, и всё никак не мог выпустить их рук свой чемодан.

— Ты что, в баре никогда не был? — съязвил Регулус.

Уизли ему не ответил, из чего было заключено, что Уизли действительно никогда не был в баре.

«Надеюсь, он перестанет дергаться и внимательно выслушает меня».

— Чего вам? — бросил Майк.

— Э-э-э, — Регулус взглянул на Уизли — тот словно оцепенел от этого вопроса. — Два сливочных пива.

Майкл закатил глаза и пробубнил себе под нос:

— Если найду. Если нет, принесу молоко с печеньем.

— Я не пью, — твёрдо сказал Эштон.

— Сливочное пиво? — не понял Регулус.

— Ничего такого.

— Понятно, — не понял Регулус. Мало ли какие причуды у этого Уизли. — Но сливочное пиво пьют даже подростки…

— У меня нет денег, — выпалил Эштон.

Регулус снова был сбит с толку.

— Я угощаю.

Эштон немного успокоился, но всё равно смутно опасался, что Регулус растворится в воздухе и оставит его один на один со счетом за два сливочных пива.

Майкл вернулся с пыльными бутылками, кое-как очистил их и поставил перед ребятами с предупреждением:

— Может, им столько же лет, сколько и вам. В сумме. Не ручаюсь.

Уизли смотрел на эту замызганную бутылку с благоговением.

«Мне только на руку его «голод» до жизни», — отметил Регулус.

— Пей, — он подвинул бутылку к Уизли. — И слушай, о чем я хотел поговорить.

Было сложно решиться на этот разговор. В первую очередь потому, что Регулус не понимал, какой он человек, этот Уизли. Гордый, принципиальный, как все гриффиндорцы, или скорее — в силу своего занятия — открытый энтузиаст? Успех замысла зависел именно от этого.

— Так вот. Тебе нужна лицензия, а мне — изобретения. У меня есть лицензия, а у тебя — изобретения. Очевидно, мы можем помочь друг другу.

— Я не понимаю.

Эштон машинально отодвинул от себя сливочное пиво.

— Моя семья давно занимается созданием артефактов. Но из меня изобретатель так себе, а семейное дело нужно поддерживать новыми идеями. Я подумал, если ты расскажешь мне о своих изобретениях…

— Ты зарегистрируешь их на себя, — обрубил Эштон.

— Да. Но прибыль — твоя.

Эштон был озадачен.

— И зачем тебе это?

— Сказал же, — вздохнул Регулус. — Мы можем помочь друг другу. Мне нужно, чтобы семейное дело не заглохло. Я не хочу этим заниматься. Других желающих тоже нет.

— Будет просто прекрасно, если ты всё-таки передашь это дело кому-то. Вместе с правами на мои изобретения.

Регулус вскрывал дополнительные запасы терпения.

— Дело твоё. Можешь поставить палатку перед бюро и молиться Мерлину, а можешь покупать сливочное пиво хоть каждый день.

Эштон был близок к тому, чтобы сдаться после такого аргумента, но не спешил этого показывать.

— Кроме того, глобально у меня ещё нет представления о том, что ты там изобретаешь. Может, и регистрировать такое не стоит, — блефовал Регулус.

Эштон с вызовом кинул на стол кипу спасенных бумаг и заметок.

— У тебя что, все изобретения для огорода? — спросил Регулус, разглядывая чертежи.

— Кхм, нет, — возразил Эштон. — Но достаточно много. Я ведь фермер.

Регулус поднял на Уизли тяжелый взгляд.

— Не хочу расстраивать тебя, но Блэки держат фокус на производстве чего-то более утонченного.

— А мне казалось, что Блэки вообще сейчас не производят никакие артефакты.

«Значит, не совсем простофиля? — хмыкнул Регулус. — И всё-таки, с защитных амулетов на волшебные грабли? Сложно будет объяснить матушке такое падение. С другой стороны, как она узнает, кто автор, если я возьму бизнес в свои руки?»

Регулус твердил себе, что ни за что не позволит делу отца провалиться в ориентирах.

Ему было жизненно необходимо что-то отдать. Бесконечные головоломки, крестражи, претензии матери, ежедневное состояние холодной войны с собственным братом, вероятное возвращение Тёмного Лорда и все вытекающие из этого неприятности, Гарри Поттер, сумасшедшее внимание волшебного общества и десяток других пунктов с восклицательным знаком, которые могли продолжить этот список.

Регулус пока сохранял трезвость ума и умел считать — с появлением Багнольд, Гампа и всего этого Департамента расследования и регистрации грехов он вряд ли будет крепче спать. Ему и без них это не удавалось.

Он терпеть не мог делегировать обязанности, и до событий того дня ни за что не задумался бы об этом — тем более в отношении отцовского бизнеса. Тем более тому, кто носит фамилию Уизли. Но есть и плюс. Если Эштон где-то сморозит, что работает на Регулуса Блэка, его окончательно запишут в сумасшедшие. Для самого Регулуса — никакого вреда. А ещё Уизли готов творить за гроши. Заплатишь больше — и можно не волноваться. До него всё равно никогда не дойдет что к чему.

«Значит, решено. Двух зайцев одной Авадой. Нет проблем с прикрытием, нет проблем с матушкой, — убеждал себя Регулус. — Как меня это достало!»

Эштон занервничал. Всё-таки после разгромного похода в бюро он опасался упустить эту возможность.

— Мне главное, чтобы была какая-то необходимость, а там я придумаю, — уверил он. — Неважно, для какой задачи.

— Ладно, — кивнул Регулус. — Скажем, артефакт, который отражает чары. Смог бы?

— А Протего и иже с ним чем неугодны?

— Протего может создать маг, — раздражился Регулус. — А если некому? Если нужно защитить какую-то местность, дом, дверь? — он откопал нужный чертеж и ткнул в него пальцем. — Ты же в свои очки тоже зачем-то встроил Головной пузырь. Зачем? Почему просто не применять чары каждый раз?

— Понял, понял.

Эштон озадачился.

— Остановимся на защите дверей.

— Здесь надо подумать, я такое не создавал никогда.

Повисло молчание.

— И всё-таки, почему бы волшебнику самому не поставить защиту на свою дверь? Зачем артефакт?

Регулус внимательно посмотрел на Уизли.

— Когда ты учился, среди вас не было бездарей, которые не могли даже Экспеллиармус из себя выдавить?

— Всего пара-тройка.

— Это ещё неплохо, — высказался Регулус. — Всё усугубляется после окончания школы. Среднестатистический маг так и живёт на начальном багаже всю жизнь. В ряде профессий навыки колдовства приумножаются минимально. Некоторые теряют и это, десятилетиями перекладывая бумажки и подавая чай. К примеру, колдомедики и ликвидаторы памяти серьезно развивают свои навыки — но в узконаправленном русле. Может, в силу образованности они первые из всех мною перечисленных, кто способен защитить свой дом. Но кто признается в своей неспособности это сделать? Проще заказать по почте артефакт. Артефакты замещают то, что волшебники не умеют или — по каким-то причинам — не в состоянии сделать самостоятельно. Метла дает возможность летать. Самопишущее перо экономит время.

«Проклятые предметы убивают тех, кого хозяин убить не в состоянии», — добавил он про себя.

Регулус задумался, здоров ли он вообще. Уизли и его изобретения для сада. Чего он от него ждёт? Научного прорыва?

— Думай сегодня. Завтра напишешь мне, до чего додумался. Я достану тебе материалы.

— Материалы?

— Материалы.

— Обычно делаю из того, что есть.

Регулус покраснел.

— Неужто из того, что у себя в огороде найдешь?

— Как выйдет, — пожал плечами Уизли.

— Пресвятая Моргана, — Регулус взъерошил волосы. — Главное, напиши мне, в чем идея. Остальное обсудим.

Регулусу не давала покоя одна — сама собой открывшаяся — внутренняя дискуссия.

Он боялся признаться самому себе, что истинная причина этого решения кроется отнюдь не в том, что Уизли — не от мира сего. Не в том, что тот непривередлив и никоим образом не опасен. Это всё вторичные преимущества. В действительности Эштон не сидел бы здесь, если бы Регулус не был впечатлен тем, что тот имеет совсем иные и более свежие взгляды на изобретательство.

Регулус и без того ощущал себя зацикленным на какой-то школе и на неком порядке вещей, о котором Уизли понятия не имел. Этот волшебник был свободен от оков и рамок. Он не замечал ограничений, только возможности. Он был способен изобрести всё, в чем нуждался, из палок, найденных вокруг дома, — и плевать, как правильно.

Принять то, что Эштон Уизли в чем-то его превосходил, — вот что такое тяжелое поражение. Справедливости ради, раньше в жизни Регулуса был только один человек, который без видимых усилий обесценивал все его успехи — что угодно могло померкнуть на фоне идиотских перфомансов Сириуса. Регулус носил этот укор в себе и высказался об этом лишь однажды, а вот Сириус не стал скромничать. У него относительно успешности Регулуса родилась целая теория, которую он не переставал культивировать и доказывать.

Согласно автору теории, Регулус перекрывал свою неспособность довести что-либо до конца видимостью того, что он умён и талантлив. Бурная деятельность и все карты на руках — а результат нулевой. Словом, как яркая жестикуляция, поддерживающая пустую речь.

Что самое болезненное — у этой теории появились последователи. Например, дед Поллукс. Да и Регулус сам начал в этом утверждаться. Похвала перестала вызывать у него благодарное чувство, потому что казалось, что люди больше впечатлены его «фальшивой» серьезностью, чем результатом.

Любое достижение Регулуса встречалось Сириусом с усмешкой похожей на «И это всё?» Зато стоило Люпину додуматься до чего-то, о чем Регулус уже давно высказался, Сириус был готов наградить того Орденом Мерлина.

Выглядело так, будто остальные Блэки тоже нашли себе нового «гения» со «свежим взглядом».

Моментами Регулусу казалось, что его «гениальность» стала сугубо территориальным понятием — проявлялась только в Академии Гампов, а за её пределами отключалась. Это подталкивало полагать, что доктор Гамп необоснованно завышает ему оценку, поэтому он перестал брать в расчет его хвалебные комментарии.

А теперь появился Уизли. Удар ниже пояса. У него словно хотели отобрать все принадлежащие ему проблемы и загадки. Что значит выучка и доступ к любым — даже самым сказочным — ресурсам без того, чем он как изобретатель не обладает? То пресловутое изобретательство, которое было у Блэков в крови, почему-то досталось Уизли! Натуральный сидром тёти Лукреции.

Регулус продолжал носить это с собой — так же, как Уизли повсюду носил свой несуразный чемодан — и уже не пытался опровергать теорию Сириуса.

В реальности его и Эштона Уизли отличало вовсе не такое эфемерное понятие как «талант». Это была более осязаемая вещь — необходимость. Та самая острая необходимость, которая обычно толкала Регулуса искать и разгадывать.

По отношению к изобретательству у него попросту не было той же жажды.

И Эштон, и Регулус были по своей природе искателями, и это столкнуло их вместе. Но искали они совершенно разное и по разным причинам, коренящимся в их семейных историях.

Через час их странный разговор закончился, и они разбежались в разных направлениях Вистерия Стрит — так быстро, словно бежали от факта, что эта беседа состоялась.

* * *

Прошло меньше двух недель с того дня, когда Регулус доверил ход событий зелью Феликс Фелицис. Сегодня он шел домой тем же маршрутом, и за ним неотступно следовало чувство дежавю.

Праздник у Макмилланов сулил катастрофу, однако Регулус доверился предчувствию, и сейчас он был уверен, что так просто было правильно.

Таким же образом в этом пазле оказалась фигура Уизли — удача собственной персоной смеялась над Регулусом Блэком.

Сегодня ему стало казаться, что абсолютно всё, произошедшее за те три часа, имеет какой-то смысл, а, значит, просто необходимо зацепиться за каждое, даже невразумительное, явление.

Регулус пытался сформулировать, как бы он изложил наблюдения на пергаменте.

Зелье Феликс Фелицис не только приносит сиюминутную удачу тому, кто его принимает. Есть поводы полагать, что действие этого зелья распространяется и на будущие события. Если в этот отрезок времени вам в голову приходили множественные спонтанные решения и идеи, они, вероятно, будут работать во благо, даже когда действие зелья прекратится. Решения, принятые во время действия зелья, остаются скорее интуитивными. Найти их первоисточник крайне затруднительно, если возможно.

Через дорогу зажглась вывеска газетного киоска. Регулус остановился.

Вокруг толпились магглы, желающие прихватить свой любимый журнал по дороге домой. Пока Регулус пытался вспомнить, какое значение для него имеет это место, толпа оформилась в требовательную и беспощадную очередь.

Он вспомнил — именно здесь действие Феликса и прекратилось, оставив его в полном замешательстве. В тот день он смотрел на эти гаснущие лампочки и хотел перебежать через дорогу неведомо зачем. Кажется, этот порыв застрял где-то между его двумя состояниями, так и не успев послать ему никакой подсказки и дальнейшей инструкции.

После повторной встречи с Уизли и тем, как она переплелась с его новой «работой», Регулус не мог игнорировать даже этот крошечный сигнал.

Скрепя сердце он опасливо перешел дорогу и пристроился в конец очереди с написанной на лице брезгливостью.

Очередь могла бы продвигаться и быстрее, если бы магглы не разводили дебаты на тему того, «кто из них пришел первым». Сначала Регулус и не думал ничего покупать. Ему только хотелось понять, что здесь происходит и зачем ему нужно быть здесь.

Все они покупали один и тот же журнал. Жадные лица исчезали, становились одухотворенными, словно подсвеченными прожектором. Регулус подумал, может, внутри спрятан какой-то редкий календарь или лотерейный билет? Что же там особенного в этом журнале?

Внезапно все, кто стоял перед ним, разочарованно разошлись. Регулус запаниковал: «У меня ведь нет маггловских денег!»

— Извините, мистер. На сегодня все распродали, — пояснил продавец. — Разлетается, как горячие пирожки.

— О, — опешил Регулус. — Ничего. Спасибо? До свидания.

— До свидания.

Регулус попятился от киоска и не сразу сообразил, в какую сторону ему нужно идти.

«Как идиот, — обругал себя он. — Может, я просто притягиваю всё за уши, ищу смысл там, где его нет?»

Регулус Блэк снова бродил по кругу событий того дня, пытаясь разгадать его тайны, и пока он был уверен только в одном: до разгадки ещё далеко.

1) «Комната» (Комната времени, Комната разума и прочие в Отделе тайн) — совокупность исследований какой-либо сферы. В Комнаты включаются только завершенные, одобренные и успешные эксперименты.

Вернуться к тексту

2) «Час собрания» — совещание, которое проходит каждую неделю по средам в одиннадцать отдельно в каждом Департаменте.

Вернуться к тексту

3) Вистерия Стрит — вымышленная улица, по которой Регулус обычно прогуливается от бара Абботов к площади Гриммо. На этой же улице располагается киоск.

Вернуться к тексту