Протагонист (гет)

Начинать говорить о своих чувствах ни с того ни с сего было крайне неловко и странно. Да и к тому же Укё, который смотрел на них с неприкрытым любопытством, подливал масла в огонь.

Асано на секунду растерялась, не зная, что делать. А потом её пронзила великолепная идея начать разговор с другой темы. А потом как-нибудь окольными путями прийти к нужной.

Девушка кашлянула, прочищая горло.

— В последнее время ты кажешься напряжённым, — начала она. — И я слышала от стражников какие-то разговоры про местных. Это ведь связано с твоим настроением?

Цукаса нахмурился, а потом тяжело вздохнул.

— Пойдём поговорим наедине, — махнул он рукой, проходя мимо Асано и спускаясь с горы.

Помахав рукой Укё на прощание, девушка поспешила за Шишио. Тот шёл быстро и уверенно, пересекая границы лагеря и входя в лес, углубляясь всё дальше. Норитсуки спешила за ним, понимая, куда они идут. Там самая пещера, в которой Цукаса добывал азотную кислоту. Но зачем им туда?

Наконец, парень остановился у одного из деревьев прямо перед пещерой. Немного запыхавшаяся Асано затормозила следом.

— Видишь эти цифры? — спросил парень. Та кивнула. — Когда Сенку, тот учёный, проснулся, он написал здесь дату своего пробуждения. Все эти годы, что он находился в окаменении, он считал секунды, чтобы точно знать, когда очнётся.

— Это невозможно! Человек на такое неспособен! — искренне удивилась и восхитилась девушка. Да этот Сенку был гением! Кто знает, может он и правда смог бы восстановить цивилизацию?

— Способен. Ты просто… ты не видела его, — поджал губы Цукаса. — И чем больше я думаю о том, что он уже сделал, тем больше мне кажется, что он может быть жив. А если он жив, то наше общество в опасности.

Асано захлопнула рот, громко клацнув зубами. Ну вот опять приехали, Шишио Цукаса и его идеализированный взгляд на мир! Просто фантастика!

Девушка давно решила, что раз уж она воскресла и ей некуда податься, кроме их общины, она продолжит в ней жить. Смирится с причудами лидера, закроет на них глаза и будет жить как ни в чём не бывало. У них таких была как минимум половина лагеря.

И тут писательница поняла, чего боялся Цукаса. Вернее, одну из вещей. И то был страх, что многие в поисках лучшей жизни, максимально приближенной к их прошлой, где были технологии и прочие блага цивилизации, перейдут на сторону Сенку. Ну, при условии, что он жив.

— Ты ему шею сломал, если верить Юдзурихе. Позвонки там какие-то, все дела, — задумчиво произнесла Асано, сама внутренне удивляясь, когда она стала принимать этот факт как должное. — Со сломанной шеей долго не живут.

— Не живут. Но Сенку… Он гениален. Он мог это предвидеть и придумать план, как выжить. А потом сбежать к местным.

— Ну так отправь разведчиков, чтобы они проверили, что там да как. Если деревня отправляется, то отправь кого-нибудь одного, самого болтливого и способного запудрить мозги. Авось он что и выяснит, — предложила девушка. — Кстати, а что за местные-то? Это потомки тех, с кого окаменение спало раньше, чем с нас? Или кого-то камень не тронул?

— Я не знаю, — пожал плечами парень, садясь на поваленное дерево и хлопая по месту рядом с собой, призывая и Асано присесть. — Но в последнее время они активизировались, постоянно бегают туда-сюда по лесу, что настораживает.

Писательница задумчиво промычала. Местные явно не обладали никакими технологиями, они выживали совсем как Империя Цукасы, полагаясь только друг на друга и общие силы. Вряд ли у них было земледелие, они стопроцентно до сих пор занимались охотой, собирательством и бортничеством. Возможно ещё ловили рыбу.

Такие люди… Разве они могли стать угрозой им, выходцам из двадцать первого века?

Но если в их рядах был Сенку… В чём Асано крайне сомневалась.

— Скажи, Цукаса, — начала девушка. — Я понимаю, что это скорее всего личное, но… почему ты так ненавидишь прошлый мир? Почему стремишься начать всё заново в обществе анархо-примитивизма? Чем тебе не угодило старшее поколение? Зачем разбивать их статуи?

— Чтобы они не ожили, — ответил Цукаса, и было в его тоне что-то жестокое, что-то пугающее. — Эти люди… У них есть власть и деньги, но они продолжают наживаться на молодых и сильных, эксплуатируя их и заставляя горбатиться за копейки. В двадцать первом веке нам приходилось не жить, а выживать. А всё из-за алчных стариков, готовых на всё, лишь бы сохранить свой статус и положение. Это было просто отвратительно.

Асано кивнула. Да, такие люди в двадцать первом веке действительно были, но их было крайне мало. В большинстве своём что взрослое поколение, что молодое, работали на равных. Горбатились в поте лица, чтобы оплатить аренду и прочие расходы, чтобы летом съездить куда-нибудь отдохнуть и чтобы купить себе новую приставку или компьютер.

Шишио же… Он был из тех людей, кто жаждал перемен и видел равенство только в подобном каменном мире, где деньги ничего не решают. Их попросту не существует. Здесь каждый трудился на благо общины в меру своих сил и возможностей. Вот только было ли всё это так уж честно? Кому-то доставалось больше, кому-то — меньше. Кто-то наработал и наохотился на большее число добычи, а кто-то — нет. Да, здесь всё было общее, но как долго это будет продолжаться? Когда люди начнут приватизировать свои заслуги? Когда появятся первые бездельники, которые будут наживаться на чужом труде и первые недовольные этим? Когда случится первый конфликт?

— И как долго твоя община продержится в том виде, в котором она есть сейчас? — спросила Асано. — Одно поколение? Два? Три? Человечество во все времена и во всех уголках земли развивалось одинаково. Сейчас у нас есть чёткий лидер, и это ты, пускай ты себя таковым и не позиционируешь. Но что будет после тебя? Кто будет новым вождём? — Цукаса хотел было перебить девушку, но та подняла руку, заставив его замолчать. — Нет, сперва я договорю. Так вот, представь ситуацию. Ты — лидер, но ты уже стар и тебя должны сменить. Кто будет новым вождём? Твой ребёнок? Или кто-то другой, кого ты посчитаешь достойным? А посчитают ли его достойным остальные? Как он докажет своё достоинство? А со временем звание вождя будет превозноситься, он больше не будет «своим парнем». Он, по сути, станет владеть всей этой общиной и территорией, будет местным князем. И вот — от анархо-примитивизма мы придём к монархии. Может даже и не сейчас, но через пару тысяч лет история повторится. Твоё желаемое общество не продержится вечность. А те пороки, о которых ты говорил, взыграют вновь. И не факт, что для этого придётся ждать сотни лет. Они могут пробудиться в ком-нибудь, например, завтра. Да и какова вероятность, что ты не пробудишь кого-нибудь уже порочного?

Цукаса выглядел спокойным. Видимо, он и сам об этом думал не раз. Норитсуки лишь ещё раз озвучила его мысли.

— Я не знаю, что и как изменится в будущем, — начал он. — Не знаю, что будет завтра, но я обещаю сохранять наш новый мир таким, какой он есть, пока это в моих силах. Как по мне, лучше попытаться создать что-то новое, чем не пытаться совсем.

Асано вздохнула. Цукаса… Он правда был потрясающим человеком, который и сам осознавал минусы выбранного им пути, но при этом всё равно продолжал следовать ему. Было ли это глупо? Да кто знает.

Только Норитсуки набрала воздуха, чтобы сказать ещё что-нибудь, как Цукаса заговорил вновь:

— У меня есть младшая сестра. Её зовут Мирай.

— Ты… Никогда не упоминал её, — удивилась писательница.

— Потому что не хочу, чтобы то, что с ней случилось, стало общественным достоянием. Она… Она с детства была довольно слабыми ребенком, а в семь лет у неё случился обширный инфаркт миокарда. Представляешь? Чтобы у семилетнего ребенка — и инфаркт. Это огромная редкость, и всё же Мирай… У меня не было денег, чтобы вылечить её. А несколько лет назад врачи диагностировали ей клиническую смерть мозга.

Асано ужаснулась. Так Мирай… мертва?

— Я занялся борьбой, чтобы оплачивать больничные счета, чтобы её продолжали поддерживать на аппарате жизнеобеспечения. Это было тяжело. Сперва я дрался подпольно, где толстосумы делали ставки, чтобы потешить себя и своё самолюбие. Иногда матчи были договорные, проигрывал я или проигрывали мне. Выйдя на настоящий ринг в ММА, я надеялся, что всё изменится. Но там было всё то же самое, только деньги крутились на несколько миллионов больше. Мне, конечно же, доставалась лишь очень малая часть. Но я… я продолжил заниматься этим. Я просто надеялся, что мои труды не зря, что если Мирай пролежит на один день дольше, то она обязательно очнётся.

Норитсуки опустила взгляд, а затем осторожно взяла Цукасу за руку, пытаясь поддержать его хоть немного и хоть таким образом. Парень в ответ положил ей голову на плечо, и Асано погладила его по волосам. Было больно видеть всегда сильного Цукасу таким сломленным.

— Ты через многое прошёл, — прошептала она. — Мирай… Она тоже обратилась в камень. Теперь её жизнь будет поддерживаться, пусть и в таком виде.

— Разве это жизнь? — хмыкнул Цукаса в плечо девушки.

— Это не жизнь, ты и сам знаешь. Но это и не смерть. Мирай… Она в том же состоянии, что и была в больнице. Быть может ей повезёт, и через какие-нибудь миллионы лет её вылечат, а после высвободят из камня. А пока она будет ждать этого момента.

— Спасибо.

— Да за что? Я не поддерживаю тебя во всём, ты знаешь. И считаю, что разрушение всех статуй из-за нескольких плохих людей — это перебор. Но, тем не менее, я рядом. Всегда буду рядом.

— Именно за это и спасибо, — умиротворённо прошептал Цукаса.