Глаз бури (джен)

Связь с главной базой восстановилась быстрее, чем они предполагали. Адам вёл машину сам, скинув свой свиток Ирвину, поэтому тот расшифровывал получаемые сообщения вместо него.

— На базу пытался проникнуть диверсант. Его вовремя схватили и обезвредили.

— Или это ложь — чтобы выманить нас. Рейсен могла освободиться и взять всех на базе под свой контроль. Помощников среди нас у неё хоть отбавляй. Не только Таксон и те, кто дезертировал вместе с ним.

— Тогда нам не следует сейчас возвращаться, босс…

— Вдвоём — да, не лучшая идея. Позвони-ка Дейдре и узнай, встретилась ли она с остальными.

Ирвин исполнил его просьбу.

— Они подъезжают к городу. Минут через двадцать будут у восточного въезда.

— Передай, пусть едут к «17-903», мы подождём их там.

Каждый схрон, тайник или другой недвижимый объект, принадлежащий вейловской ячейке БК, зашифровывался определённой комбинацией чисел. Из-за тесного сотрудничества Феннека с людьми смысл в этой конспирации исчез, а всю сеть тайников, созданную покойным Крисселом и его подчинёнными за долгие годы пребывания в Вейле, теперь нужно было либо бросать на произвол судьбы, либо взрывать к гриммовой бабушке. Как и главную базу.

«Объектом 17-903» во внутренней терминологии вейловской ячейки называлось бистро Эша, одного из их информаторов. У Адама не было причин доверять ему, более того, он подозревал, что этот чувствительный старикан пожалел Блейк, как дочку бывшего верховного лидера, и помог ей в её маленьком эскапизме. В прошлый раз Адам торопился и не стал мучить Эша долгими расспросами, но сегодня мог выделить на разговор больше времени и вытрясти из него все подсказки.

Пока они ехали до бистро, Адам выдал своему ученику инструкции на будущее.

— Как я уже говорил, у Рейсен никогда не будет дефицита в помощниках. Это касается всех, в том числе Эрика, Сэма и Илии. Задвинь личные симпатии подальше и взгляни на сложившуюся ситуацию бесстрастно.

Эрик и Сэм, фавны-кабаны с характерно окрашенной шерстью вместо волос, были во всём похожи друг на друга, как идеальные копии: в образе мыслей, поведении и даже способностях. Братья всегда поддерживали Адама и во всём доверяли ему. Раньше — до того, как вскрылось участие Рейсен в последних событиях, — он думал, что может отвечать им теми же искренностью и безоговорочным доверием. Но они подвели его, не сумев или не захотев пересилить влияние иллюзионистки. Их проявление, одно на двоих, позволяло им нейтрализовать любой эффект от чужого проявления, постепенно набирая силу противодействия ему.

У них было два месяца на то, чтобы выработать защитную реакцию против Рейсен и скинуть её «морок». Адам не верил в их бессилие перед ней; они встречали врагов и пострашнее одной тугодумки, оглядывающейся на старшую сестру.

Лояльность же Илии зависела от того, какие байки Теви скормила ей и Белладоннам во время своего пребывания на острове. И от того, как девушка отнеслась к новости о бегстве подруги.

— Босс, я уверен, никто из них никогда не выбрал бы сторону сестёр Инаба добровольно, — заметил Ирвин. — А по себе мы знаем, что с влиянием Рейсен можно бороться, когда её нет поблизости или она отвлеклась.

— Не всё так просто и однозначно, как ты представляешь. У каждого из них есть мотив для добровольного пособничества Рейсен.

Ирвин расстроился из-за его непреклонности.

— Я могу понять, почему вы так думаете и не доверяете ребятам. Но это один из тех немногих случаев, когда вы неправы.

Возможно, Адам только и делал в последнее время, что ошибался. Но как иначе мыслить? В мире нет ничего постоянного, и те, кто говорит о своих железных убеждениях или абсолютной верности, просто ещё не попали в ситуацию, которая поставила бы под сомнение их веру и заставила бы измениться под гнётом обстоятельств.

Если даже Блейк спокойно бросила его и их общее дело, то как он мог полагаться на других, на свою команду? Никто из них — не исключение. Все эти фавны, за которых он несёт ответственность, как их лидер, будут рядом с ним, пока чувствуют, что он владеет ситуацией. Пока считают его компетентным. Пока никто не повлиял на их мнение, заставив думать иначе.

— Посмотрим, неправ я или нет. Следи за их поведением. Если хоть что-то покажется тебе странным — или мне, и я подам тебе сигнал об этом, — вырубаешь всех четверых. С Эриком и Сэмом у тебя должно получиться как минимум один раз.

Ирвин нехотя кивнул и отвернулся к окну.

* * *

Бистро располагалось в небольшом одноэтажном домике, Эш готовил и жил в задних комнатах. Они обошли дом, ища наилучший путь для тихого и незаметного проникновения внутрь. Свет не горел ни в одном из зарешеченных и плотно задёрнутых шторами окон — значит, хозяин дома уже отошёл ко сну.

Не слишком заботясь о реакции Эша на внезапных ночных гостей, Адам громко постучал в дверь чёрного входа и прислушался. Ему показалось, что внутри раздаются шорохи и скрип половиц, но никто не спешил подходить к двери или окнам, чтобы выяснить, кого принесла нелёгкая в столь позднее время.

— Он не откроет, — заключил Адам. — Иди караулить вход в бистро, чтобы он не сбежал через него.

Когда Ирвин скрылся за углом дома, Адам выломал входную дверь плечом и остановился на пороге, осматриваясь. Прихожей в планировке этого дома не было предусмотрено, и любой входящий с чёрного входа сразу попадал на кухню, где Эш готовил незамысловатые блюда из своего меню. Кухня выглядела бы пустой и заброшенной, если бы не карта города с маркерными пометками, разложенная на маленьком обеденном столе, придвинутом к стене.

Здесь было ещё две двери: одна вела в зал бистро, другая — в жилую часть дома. Вторая была подозрительно приоткрыта. Стоило Адаму шагнуть в её направлении, как она распахнулась настежь, и противник в белом домашнем халате со сковородкой наперевес отважно бросился на него.

Эш уже много лет не был способен на такие фокусы. Но ту, кто оказался на его месте, Адам вообще не рассчитывал увидеть в Вейле. Как минимум, в ближайшие пару недель.

— Мэм, спокойно! — он легко увернулся, и удар сковородки пришёлся по дверному косяку позади него. — Я не грабитель.

— Адам?! — Кали Белладонна, уже замахнувшаяся для следующего безрассудного удара, уставилась на него в величайшем недоумении.

Чёрт возьми, как же она была похожа на свою дочь в темноте, скрывающей возраст!

— Да, это я, — он развёл руками, отчасти для того, чтобы показать ей, что не собирается нападать на неё в ответ. — Могли бы сначала посмотреть, на кого бросаетесь с чужой кухонной утварью.

Кали не сразу отложила сковородку. Взвесила её в руке, очевидно, раздумывая, не попытаться ли шарахнуть ею второй раз, прежде чем повесить обратно на крючок над мойкой.

— Пожара и грабителей нет, а посторонний вламывается в дом, вынося дверь. Кем бы он ни был, намерения у него вряд ли добрые, — пространно ответила женщина, изучая его.

— Я же постучался. Мало ли что могло случиться с Эшем, раз он не подошёл к двери сразу. Он уже немолод и имеет проблемы со здоровьем, — Адам быстро набрал Ирвину сообщение, чтобы тот возвращался. — Кстати, где он? И что вы здесь делаете?

— Сначала ты ответишь на мои вопросы. Присаживайся, — Кали указала на две табуретки, задвинутые под стол.

— Я не буду ни на что отвечать, пока не удостоверюсь, что вы — это точно вы, а не замаскированный иллюзионист, — возразил Адам, оставшись стоять на месте. — Помните тот день, когда ваша дочь открыла ауру?

— Когда ей открыл ауру один глупый подросток, рисковавший и своей, и её жизнью? — сердито поправила его Кали, в осуждающем жесте скрестив руки на груди. — Отлично помню!

О да, по одной только ярости и до сих пор не утихшему материнскому возмущению в её янтарных глазах можно было установить, что это она и никто другой. Такие эмоции сложно сыграть убедительно.

У него была причина: желание спасти Блейк от медленного и болезненного истекания кровью. Что, в общем-то, не умаляло его вины. Блейк никогда не застряла бы ногой в том капкане, если бы он не брал её с собой и если бы не положился на другого глупого подростка, перепутавшего дороги. Они заблудились, потеряли все ориентиры до лагеря Белого Клыка, ещё и вынуждены были отбиваться от тех, кто установил капкан и воспринимал трёх детей нежелательными элементами на своей территории. Безвыходное положение и совершенно идиотский способ оказаться в нём. Он был слишком самонадеян и глуп, тут ему нечего было возразить Кали.

— Какую книгу она читала в тот день? — задал он свой контрольный вопрос.

Простой, на самом деле. Кали недолго задумывалась над ответом.

— Энциклопедию для детей, наверное. В детстве ей очень нравились познавательные книги.

— Правильно.

Блейк не только любила читать их, но и использовать в качестве метательных снарядов. Ту тяжёлую многостраничную энциклопедию она швырнула в него с дерева, на котором сидела, когда он тренировался рядом и по неосторожности содрал с него приличный слой коры. А потом заставила стащить велосипед под носом у взрослых и отвезти её в соседнюю деревню, чтобы купить там садовый вар. До деревни они так и не доехали, заблудившись и нарвавшись на неприятности.

Почему он вспомнил об этом случае сейчас? Всё повторялось. Только на этот раз в капкане застрял он, а не Блейк.

— Из всех возможных тем ты выбрал именно эту. Проводишь параллели? Что ты опять сделал с моей дочерью?

— Вряд ли мой ответ покажется вам честным, но я не делал ничего, о чём вы подумали. Я не вредил ей, старался беречь и защищать. Но Блейк не понравилось, что я годами скрывал от неё правду о делах организации. Когда она её услышала, то решила, что эта правда слишком грязная и недопустимая для неё и что я — лживый мерзавец и беспощадный маньяк, от которого надо держаться подальше.

— Моя девочка повзрослела, — Кали вздохнула, но гордости в этом вздохе было меньше, чем печали.

Да, она определённо желала бы другой жизни и другого окружения для Блейк. Не нужно быть телепатом, чтобы догадаться, о чём она сейчас думала.

У Адама нашлось бы много комментариев по поводу этого «взросления» — он не считал, например, что молчаливое бегство от открытого и честного разговора можно приравнять к поступку взрослой личности. Но, с другой стороны, понимал, почему Блейк не захотела поговорить с ним вживую. Она боялась его, хотя он ни разу не давал ей повода. Наверняка вообразила себе какие-нибудь ужасы из бредовых романов от упоротых порнографистов, которыми бесконтрольно зачитывалась в последний год. Её поведение было, безусловно, логичным и правильным, если она думала, что спасается от одержимого психа…

Вслух он свои мысли не озвучил.

— И я думаю, — продолжила Кали, никем не перебиваемая, — что она сделала правильный выбор. Уважай его. Для всех будет лучше, если ты оставишь Блейк в покое.

Как будто Блейк уважала его выбор или его мнение.

— Если бы ни ей, ни вам ничто не угрожало, я бы отступил и позволил вам излазить вдоль и поперёк все наши тайники в поисках неё, — он кивнул на разложенную карту с пометками, — весь порт, все вокзалы, каждую гриммову заброшку в этом городе. Но я не могу, это было бы слишком беспечно в сложившихся условиях. Что успела рассказать вам Теви? Какой-нибудь вздор, выдавая его за «наиболее вероятное развитие событий»? Не забывайте, если ей выгодно слукавить или умолчать о чём-то, она не будет особо переживать о судьбе окружающих. Говорила ли она вам, например, о предателях в Белом Клыке? Или об угрозе извне, влияющей в том числе и на благополучие вашей дочери?

Кали не выглядела удивлённой.

— Мы говорим не о прогнозах Теви, а о тебе и твоих действиях. Не будь так уверен, что не навредишь Блейк. Мне не нужна твоя «помощь» в её поисках.

— Значит, Теви всё-таки поделилась с вами неполной информацией. Вы не имеете ни малейшего понятия, с кем мы столкнулись. Эти люди сделают что угодно, чтобы заставить меня быть покладистым, а всю нашу ячейку — бессловесными исполнительными рабами. Они никого не оставят в покое, особенно тех, кто видел их в лицо, слышал об их намерениях, но решил свалить и не связываться с ними. Им не нужны лишние свидетели. Блейк — как раз такой свидетель. Я прошу вас по-хорошему: посидите тихо в надёжном месте, пока я ищу её и пытаюсь сохранить всем нам жизнь и свободу.

Она взглянула на него уже не так уверенно, как раньше.

— Адам, ты действительно думаешь, что те люди будут искать её?..

Просто так они вряд ли бы даже узнали о дезертирах, но если Феннек слил им текущий состав ячейки и связи между отдельными фавнами — их очень заинтересует Блейк.

Он должен был найти её первым. Найти. Защитить. Переубедить. Как просто звучали три этих цели. Как легко было облажаться с каждой из них.

— Да, и я должен успеть раньше них. Она сбежала до того, как я заключил с ними сделку, и ничего не знает об угрозе.

Кстати, об угрозах. Где носит Ирвина? Он бы уже сто раз успел обойти дом или раздражал бы их сейчас смущёнными покашливаниями и топтанием у порога. Оставив Кали в размышлениях об открывшихся перспективах, он выглянул наружу.

Ни следа Ирвина. Плохо. Он забыл о возможностях Фрэнсиса: по указке Рейсен тот мог незаметно понапихать в каждый свиток программы для слежки.

Если Рейсен отслеживала все их перемещения, то приехала бы к бистро как можно скорее — чтобы не допустить воссоединение единственной команды, способной её остановить. Ирвин торчал на улице совершенно один, поймать его ей не составило бы особого труда.

— Что такое? — Кали, заметив его беспокойство, тоже подошла к выломанной и слетевшей с петель двери.

— Со мной был Ирвин, я попросил его посторожить другой выход из дома. Но он не возвращается. Запритесь в ванной и не открывайте никому, кроме меня. Я должен осмотреться.

К счастью, она не стала спорить с ним, выбрала из арсенала Эша самый большой мясницкий нож, снова сняла с крючка сковородку и ушла в жилые помещения.

Кое-как приладив испорченную дверь на место, Адам вышел на разведку. Своего ученика он нашёл в тесном и грязном проулке между домами: Ирвин неподвижно лежал на асфальте лицом вниз. В луже свежей крови, поблёскивающей в свете одинокого фонаря, освещающего проулок и мусорные контейнеры.

Адам подошёл к мальчику, внимательно оглядываясь, но не заметил нигде следов недавней драки — как будто его ранили где-то в другом месте, а здесь решили спрятать среди мусора, но появление постороннего их спугнуло. Он присел на карточки перед Ирвином и, осторожно придерживая его голову здоровой рукой, перевернул на спину, чтобы осмотреть его раны.

Но это была всего лишь приманка от Рейсен, и он купился на неё, как наивный ребёнок. Не открывая глаз, Ирвин вырубил его одним молниеносным прикосновением к открытой шее.

 

* * *

Как ни странно, Адам помнил о том, что спит под действием проявления Ирвина. Сон, пригрезившийся ему, был вдохновлён реальностью.

Он оказался на дорожке под тем самым дубом, кору которого содрал мечом и получил за это книжкой по голове от Блейк. Подойдя ближе к дереву и посмотрев наверх, он пытался разглядеть знакомую фигурку, сидящую на ветвях, но никто не прятался среди густой листвы.

— Блейк, ты здесь? — неуверенно позвал он, но не услышал ничего, кроме шуршания листвы деревьев и высокой травы под порывами ветра.

Его голос звучал непривычно высоко и ломко, как у подростка. Оглядев себя и ощупав свои рога, он понял, в чём дело — его как будто перенесло в тело четырнадцатилетнего себя. Хотя он не назвал бы его полностью своим: на нём не было знакомых шрамов, родинок и других примет, с которыми он жил всю жизнь. Недавний ожог на левой руке исчез точно так же, как и старые рубцы от прошлых ожогов. Это тело выглядело… слишком хорошей копией.

То же самое можно было сказать и про окружение. Кора дуба повторяла свой узор, если приглядеться к нему; на ней не было посторонних элементов в виде мха, паутины, наросших грибов-паразитов или ползающих насекомых. Почва под ногами была ровной и утоптанной, не сохраняющей на себе отпечатки ног. Каждая травинка идеально соответствовала соседним одним оттенком зелёного, гладкостью, высотой.

Он понимал, что сновидения не отличаются достоверностью. Но это была искусственная недостоверность. Странно, что он так легко смог её обнаружить, заострил своё внимание на ней, хотя редко задавался во сне вопросами об его реалистичности или всматривался в детали окружения.

Всерьёз озадачившись, он решил обойти окрестности и найти границы этого искусственного мира. Но далеко не ушёл.

Волчью яму невозможно было заметить на столь ровной и выверенной до последней песчинки земле. Он провалился совершенно неожиданно для себя и не смог зацепиться за края ямы, так как его руки просто соскальзывали с гладкой и мокрой травы, намертво вросшей в почву. Острые колья на дне ямы больно впились в его тело, и Адам с ужасом понял, что здесь у него нет ауры. Ему была уготована медленная агония без возможности вновь выбраться наружу.

Он не знал, сколько времени провёл в яме, пытаясь освободиться — все попытки двигаться приводили к тому, что колья глубже проникали в тело, и он переставал что-либо соображать из-за вспышек невыносимой боли.

Вдруг кто-то подошёл к яме и заглянул в неё. Адам увидел лишь неясную тень, почувствовал, как несколько комочков земли сорвались и упали на него. Он бы крикнул что-нибудь этому незнакомцу наверху, но один из кольев задел трахею, и теперь из его горла доносились только булькающие хрипы и свист.

Фигура наверху заговорила с ним голосом, который он не слышал уже семь лет.

— Ты никогда не придавал значения всем моим советам и урокам, не правда ли, Адам?

Если бы не распоротое горло и затруднённое дыхание в пробитых лёгких, он ответил бы, что Бенджамин давно мёртв, а сам он просто спит и грезит о несуществующем. Но боль была настолько реалистичной и проникновенной, что он уже перестал надеяться на скорое пробуждение от кошмара.

— Глупый самовлюблённый мальчишка, — продолжал вещать псевдо-Бенджамин, кидая в него землю горстями, — Моё самое большое разочарование. Я рад, что не дожил до твоего совершеннолетия. Посмотри на себя! Ничтожество, истекающее кровью, неспособное самостоятельно выбраться из простой ловушки и достойно ответить на оскорбления. Думаешь, ты многого достиг в свои годы? Ты получил вейловскую ячейку из рук мертвеца, при активном содействии двух психов и неравнодушной к тебе Сиенны — по чистому стечению обстоятельств, не прилагая собственных усилий. Позволил какой-то сопливой девчонке вить из тебя верёвки — вместо того, чтобы просто трахнуть её и успокоиться. Проиграл решающий бой другой девчонке и продался ей с потрохами — хотя мог поднапрячься и переломить ей хребет. Тренируешь собственный отряд? Не смеши меня. Все эти великовозрастные дети не имеют ни малейшего представления о том, как следует сражаться, — ты слишком мягок с ними и без устали подтираешь им сопли, следя, как бы они ненароком не перетрудились. Всё, чему я учил тебя, вдалбливал в твою деревянную башку, было пустым сотрясанием воздуха и бесполезной тратой времени!..

Поначалу Адам протестовал хрипами, но скоро выдохся, забил и стал дожидаться, когда поддельному Бенджамину надоест словесно мучить его. Он не знал, как оценил бы его успехи и старания настоящий Бенджамин — и никогда не узнает, к счастью своему. Пустые слова подделки его не волновали. Ни одна из стрел не достигла своей цели.

Он закрыл глаза, перестал вслушиваться в обвинительную тираду и сосредоточился на боли, мечтая поскорее очнуться. Не может же Рейсен вечно держать его в состоянии, близком к коме? Он нужен ей бодрствующим и здоровым.

Псевдо-Бенджамин всерьёз задался целью закопать его живьём. Каждый новый слой земли Адам встречал едва ли не с искренней радостью, потому что он всё дальше и дальше отделял его от подделки и приглушал все звуки.

Кто придумывал этот больной сюжет для сновидения? Ирвин не знал стольких подробностей из его прошлого. Скорее всего, просто задавал общую направленность сна на основе того, что чувствовал сам…

Вскоре солнечный свет перестал пробиваться сквозь землю, и Адам остался один во всепоглощающей темноте.

* * *

Облегчение и отдых в тишине были недолгими. Следующий сон резко перебросил его, ослабевшего и задыхающегося, прямо на холодную жёсткую поверхность — словно рыбу, выпавшую из сетей на палубу рыболовного судна.

Восстановив дыхание и успокоившись, Адам открыл глаза. Помещение, в котором он оказался на сей раз, было уставлено какими-то приборами и стеллажами и напоминало лабораторию. А он здесь находился в роли подопытного, судя по тому, что лежал на операционном столе, одетый в больничную пижаму. Тело по-прежнему оставалось нереалистично гладким без изъянов и худосочным, как в четырнадцать.

Адам так увлёкся изучением новой обстановки, что не сразу заметил незнакомку, застывшую, подобно статуе, позади операционного стола. Лишь повернувшись и сев на столе, он увидел её, молчаливо наблюдающую за своим «пациентом».

Она носила белый лабораторный халат с закатанными до локтей рукавами, а под ним — строгое чёрное платье до колен. На её мертвенно-бледной коже болезненно выделялись тёмные вспухшие вены. Белые, как у альбиноса, волосы были убраны в тугой пучок. Глаза выглядели неестественно и странно: словно почерневшее изнутри глазное яблоко и красная радужная оболочка. Вставила цветные контактные линзы, чтобы придать своему образу ещё больше эксцентричности?

От неё исходила сила, надменность и скука королевской особы. Если с псевдо-Бенджамином всё было понятно, то сейчас Адам не мог объяснить самому себе, какой выверт подсознания создал её — и почему именно её? В ней не было ни одной узнаваемой для него черты. Её пронизывающий насквозь взгляд вызывал стыд и смятение, словно Адам был полностью раскрыт перед ней.

— Кто ты такая? — не придумал он ничего умнее для начала беседы, так как незнакомка не спешила заговаривать о чём-либо первой.

— Меня знают под именем «Салем». Или «Королева Гримм», — ответила она приятным грудным голосом.

— Что ж, значит, именно так тебя представляет моё больное воображение… — Адам устало вздохнул и протёр ладонью лоб. — Надо поменьше общаться с Феннеком.

Женщина усмехнулась, окончательно перестав напоминать неживую статую.

— О, нет, я более чем реальна. Твой маленький плетельщик снов⁽¹⁾ не создавал меня.

Это она сейчас так Ирвина назвала?

— Тогда что ты делаешь в моём сне?

— У меня есть для тебя особое задание. Посмотрим, так ли ты хорош и перспективен, как уверяет меня Синдер. Найди мне Реликвию Разрушения. Её украл кто-то из вашего бывшего вакуанского отделения, ты быстро вычислишь вора.

В таком случае, вычислять вора придётся всего из двух вариантов. Но насильно забрать что-либо у любой из сестёр Инаба — невыполнимая задача.

— Что ещё за реликвия? Я даже не представляю, как она выглядит.

— Можешь не играть передо мной деревенского дурачка. Недостающую информацию ты легко отыщешь либо сам, либо обратившись к Синдер.

— А если я откажусь искать эту вещь?

— Ты не можешь отказаться, — убеждённо произнесла Салем. — Иначе я убью всех, кто тебе дорог. Способом, против которого ты ничего не сможешь сделать. Хочешь посмотреть демонстрацию?

Она обошла операционный стол и остановилась напротив него, чуть улыбаясь уголками тонких бледных губ.

— Нет, — спокойно ответил Адам, прямо глядя на неё. — Не хочу.

— Я же вижу: ты до сих пор считаешь меня частью своего сна. Но я могу доказать тебе, что не являюсь плодом твоего воображения и имею некое влияние на реальность, — она взмахнула рукой, и перед ним появились три информационных окна, как будто всё это время он находился в виртуальной реальности, а не во сне.

Адам вчитался в текст: это были досье на Дейдре, Эрика и Сэма, по стилю и содержанию похожие на те, что выдавал Ренар, пользуясь своей «базой данных».

— Эти трое тоже попали под действие сил твоего ученика и сейчас видят кошмары. Выбери одного из них. Самого бесполезного, например.

— Мне не нужна демонстрация, — ровно и чётко сказал Адам, хотя внутри кипел от злости. — Я не буду выбирать.

— Хорошо, я выберу сама, — она подошла к ближайшей стене и провела по ней ногтем, породив тонкую сеть трещин, быстро разрастающихся по неровной поверхности.

Отвалившиеся куски стены открыли тёмный проход, ведущий в неизвестность.

— Следуй за мной, маленький скептик.

Ему не хотелось никуда идти, но какая-то неведомая сила заставила его спрыгнуть со стола и зайти в проход вслед за безумной женщиной. Путь напоминал штольню в горе, но вывел их не в гористую местность, а в заснеженный ночной лес, где разгулялась метель.

Лёгкая хлопковая пижама продувалась всеми ветрами, и Адам чувствовал обжигающий холод каждой клеточкой своего тела. Аура опять не защищала его в этом воображаемом мире.

Салем недолго вела его сквозь снегопад и вдруг остановилась, дав ему возможность осмотреться. Перед ними утопали в снегу две фигуры: Дейдре, намного младше себя настоящей, укутанная в великоватый для неё пуховик и шерстяную шаль, трясла своего спутника. Но тот не подавал никаких признаков жизни, тяжело привалившись к стволу дерева. Его короткие, торчащие клочками волосы, всё его лицо и светлая куртка были залиты кровью — видимо, его ударили чем-то тяжёлым по голове, но орудия преступления нигде не было видно.

— Пап… Папа, вставай! — Дейдре игнорировала состояние отца. — Нам надо возвращаться в посёлок… Так холодно!..

Адам, пошатываясь под порывами ледяного ветра и прикрывая глаза от снега, подошёл ближе и позвал её по имени. Девушка (хотя по возрасту скорее девочка) оторвалась от отца, но, кажется, не узнала Адама, полностью захваченная повторным переживанием своего прошлого. Он вспомнил, как она рассказывала ему об этом случае в минуту откровенности.

Ей было где-то двенадцать или тринадцать. Она жила вместе с отцом в шахтёрском посёлке. Каждый вечер пятницы отец проводил в трактире допоздна, и Дейдре не ждала его. Но в ту ночь погода сильно испортилась, и она волновалась, что подвыпивший и плохо владеющий собой отец не сможет благополучно добраться до дома. Одевшись потеплее, она отправилась на поиски, несколько часов бродила по посёлку и вокруг него, прежде чем, наконец, нашла бездыханного отца в лесу, с пробитой головой. Даже если он всё ещё был жив к тому времени, она не успела бы дотащить его до местного врача.

Ирвин извлёк на свет её старую боль и давно пережитые страхи. Беспомощность, бессилие, отчаяние, скорбь. Образ кошмара, похожий на тот, в котором оказался Адам, но с индивидуальными особенностями.

Он не знал, как ей помочь, и просто подбирался ближе сквозь снежную метель, надеясь, что она разглядит его, вспомнит и придёт в себя.

Внезапно что-то очень быстрое и длинное, как змея, проскользнуло по снегу к маленькой Дейдре. Та вскрикнула, падая на колени. Какие-то чёрные верёвки опутали её тело, не позволяя двигаться.

Вот оно. «Демонстрация» началась. Но Адам не собирался безучастно наблюдать, позволив какой-то сумасшедшей, много возомнившей о себе, играться с чужими страхами и болью. Если это осознанный сон, то он мог самостоятельно вносить в него изменения. Точно так же, как Салем проделывала свои фокусы с появляющимися в воздухе досье и верёвками — или что это за чёрная пакость, живущая собственной жизнью?

Ему нужно было оружие, чтобы помочь Дейдре выпутаться. Он подумал об Уилте и Блаше, отчаянно пожелал снова почувствовать их успокаивающий вес в руках — и у него получилось.

С победным криком, игнорируя первые признаки обморожения, Адам подхватил меч и бросился к Дейдре, бьющейся в тисках из живых верёвок. Ему удалось срезать и откинуть в сторону большую часть из них, но верёвки быстро срастались заново и ползли обратно к девушке.

Расправившись с остатками верёвок на теле Дейдре, он оттащил её на относительно безопасное расстояние от них и хорошенько встряхнул.

— Дейдре, всё происходящее — просто плохой сон! Давай же, вспоминай меня! Я не справлюсь без твоей помощи.

— А-а? — она тупо вылупилась на него, как баран на новые ворота. — У тебя губы синие. Почему ты в пижаме?

Чёрт, он же мог преобразить себе одежду во что-нибудь более подходящее к обстановке! И сапоги, тёплые сапоги точно не были бы лишними. Он уже не чувствовал пальцев на ногах.

Салем тем временем вырастила целую верёвочную стену и готовилась атаковать их с удвоенным усердием.

— Ой, а как ты это сделал? — Дейдре с недоумением пощупала его новое пальто.

— Придумал. И ты придумай себе какое-нибудь оружие. Быстро! — он грубо развернул её по направлению к врагу, чтобы она его заметила и осознала масштабы катастрофы.

Вид стремительно надвигающейся живой и очень кровожадной изгороди мгновенно отрезвил её и привёл в чувство.

— Мачете! — завопила Дейдре, вошла в раж и принялась рубить новосозданным оружием тянущиеся к ней жгуты. — Праховая граната, прямо по курсу! Ещё праховая граната, направление — два часа!

— Не обязательно орать! — заметил он, вставая спиной к её спине и зачищая Уилтом те хищные жгуты, до которых она не дотягивалась.

— Мне так нравится. Огнемёт!!

Вот это она удачно придумала: огонь действовал очень эффективно против живой изгороди. Но она быстро восстанавливалась, а Салем не выглядела уставшей от необходимости постоянно творить.

Надо было ликвидировать источник, пока они сами не выдохлись и не упали замертво от истощения. Адам всё ещё не чувствовал в себе ни намёка на восстановление ауры, Дейдре тоже.

Убедившись, что Дейдре ловко управляется с огнемётом и не нуждается в присмотре, он совершил марш-бросок к противнице, прорубая себе путь сквозь её плетения.

Салем встретила его надменной улыбкой и чистым безумием, светящимся в глазах. Вот с кого Фолл копировала образ отбитой и безбашенной сумасшедшей…

Блокировать его удар она даже не пыталась — лезвие Уилта легко прорезало её тело насквозь, от плеча до желудка, как подтаявшее на солнце масло. Из раны потекла чёрная слизь, пачкая её белый халат, клинок Адама и снег вокруг. Но уже через секунду края фатальной раны срослись обратно, а Салем лишь отряхнула грязь с одежды.

Во сне невозможно умереть по-настоящему? Но как тогда она собиралась убить Дейдре?

— Ты ничего не сможешь сделать, я же говорила. Смотри!

Позади него раздался испуганный вопль. Адам развернулся и рванул назад, проклиная себя и всё на свете, но уже опоздал. Под Дейдре разверзлась яма, кишащая всё теми же чёрными верёвками, теперь имеющими отвратительное сходство с червями. Он схватил увязнувшую девушку за руки и со всей силы потянул её на себя, но не преуспел и сам начал соскальзывать в яму. Можно было бы попробовать снова обрезать верёвочных червей с тела Дейдре, но эта чёрная пакость задавила их количеством, тесно оплела их обоих и мешала двигаться.

Он проиграл, но не хотел принимать поражение и отпускать Дейдре. Та тоже вцепилась в него, как в своё единственное спасение. Их затягивало в яму вместе, пока Салем не вмешалась, вырвав его из объятий девушки и переместив обратно на утрамбованный в недавнем сражении снег.

Черви погребли Дейдре под собой и уползли обратно в разрытую землю, не оставив после себя ничего.

— Упёртое дитя, послушай: смерть от моей руки в Мире снов означает и смерть в Бодрствующем мире. Проверь, когда проснёшься. Реликвия Разрушения и мёртвый вор — за тобой. Не справишься до начала фестиваля — я навещу тебя снова.

Опять маловразумительная тарабарщина. Как он устал от всего этого.

Салем создала себе новый проход и уже шагнула одной ногой в него, но Адам окликнул её:

— Почему бы тебе не найти и убить его самой, пока он спит, о всемогущая стерва?

— Реликвия даёт вору ментальную защиту, сквозь которую я не могу пробиться. Его можно найти только в Бодрствующем мире.

— Какая досада…

Кажется, он сошёл с ума, и его мозг беспрерывно генерирует бредовые видения.

— Но у меня есть один старательный мальчик, который поможет мне с моим небольшим затруднением. Я жду, Адам. С нетерпением жду от тебя хороших вестей, — с этими словами она исчезла в закрывшемся проходе, оставив Адама в одиночестве перед опустевшей ямой.

Метель давно закончилась, и лес, со смертью Дейдре полностью утративший свои функции, выглядел теперь неживым и заброшенным. Адам ненавидел чувство бессилия и беспомощности — оно возвращало его в тот день, когда умер Бенджамин. В ту комнату, разукрашенную его кровью. К тому человеку, который так легко установил над ним свою власть — пусть ненадолго, пусть Адаму и удалось вырваться, расправиться с ним и отомстить, но воспоминания о бессилии до сих пор жили в нём и отравляли его существование.

Он не смог помочь Дейдре точно так же, как и Бенджамину семь лет назад.

Почему он не мог выйти из порочного круга? Он прикладывал столько усилий к тому, чтобы стать лучше, сильнее, предусмотрительнее — но их оказалось недостаточно. В этом мире слишком много могущественных психов, которые уверены в своей непобедимости и вседозволенности, и он всё ещё не знает, как добраться до них всех, как заставить их пожалеть о своём высокомерии. Как уничтожить их.

Уничтожить.

«Реликвия Разрушения», — эхом пронеслись слова Салем над верхушками припорошенных снегом деревьев.

Что представляет собой эта долбанная реликвия? Что она умеет разрушать? И как? Чего он сможет достичь с помощью неё?

Как она поможет ему обмануть ту, что умеет проникать в чужие сны?

Очень интересные вопросы.

---

1) «Плетельщик снов» взят у психотерапевта Ирвина Ялома (да, персонажа я назвала в честь него). Он придумал занимательный образ маленького существа/гомункулуса, что живёт в подсознании и сплетает сновидения из всех страхов, переживаний и впечатлений, испытываемых человеком в течение дня. В психотерапии сны и их трактовка имеют очень большое значение, тему начали развивать ещё дедушка Фрейд и его ученик Карл Юнг.

Салем определённо что-то знает о психотерапевтической практике в нашем мире… Но что она имела в виду, упоминая «плетельщика снов»? Что вообще произошло в этой главе? Ирвин-из-фанфика не придумывает сюжет снов сам, а вступает в контакт с подсознанием жертвы (то бишь, с «маленьким плетельщиком снов») и настраивает его на создание снов с определёнными мотивами и темами. В этой главе Ирвин был напуган встречей с Рейсен, поэтому, не умея контролировать свои силы, неосознанно передал свой страх и чувство вины Адаму.

И да, тема близка к недавно вышедшему аниме, но всё же никак не связана с ним. Свою дичь с миром снов и Салем, свободно разгуливающей по нему, я придумала, упоровшись сюжетами Лавкрафта и Филипа Киндреда Дика. Оба любят тему «всё не то, чем кажется».

Теперь можно переименовать фанфик в «Зов Салем», «Сны в ведьминой лаборатории» или «Сомнамбулический поиск неведомого Ремнанта», а автора сдать в дурку, пока он не добавил ещё больше трэша и «маловразумительной тарабарщины» в сюжет.

Вернуться к тексту