Ведьмины круги (джен)

Михалыч напрасно искал следы надвигающегося на его любимый лес апокалипсиса: самолёты не кружили над ним, распыляя химикаты; люди в костюмах химзащиты не прочёсывали местность с огнемётами и топорами, — ничего из того, что рисовало ему разыгравшееся воображение. Михалыч не встретил и людей в деловых костюмах, даже поднятая колёсами их машин пыль на грунтовке почти улеглась, лишь слегка клубилась на горизонте, подтверждая, что их визит не был сном.

Михалыч в нерешительности стоял на опушке — вдыхал и выдыхал: в каждом шорохе, в каждом движении ветра в нежной листве берёз ему слышался голос ведьмы. Шум поспешных шагов за спиной заставил его вздрогнуть и резко оглянуться:

— Тасю не видел? — Всеволод бежал к Михалычу через поле.

— В смысле, не видел? — переспросил Михалыч, неожиданное появление верзилы заставило его сердце затрепетать.

— Представляешь — убежала. Проснулась, тебя не увидела и была такова, босая, как была в одной сорочке. Думал, что догоню. Представляешь — не догнал!

Сердце Михалыча рухнуло в желудок и забилось там, сгорая в адских муках.

— Куда она побежала? — прохрипел он.

— Я думал — к тебе, она же как-то тебя находит в любом месте.

— Всего один раз нашла, — возразил Михалыч, растерянно озираясь. — Скажи хотя бы в каком направлении...

— К лесу! — дыхание Всеволода сбилось от безрезультатной погони, а сбивчивая речь подкреплялась владевшим им возбуждением. — Она слышала, что ты пошёл к лесу, и побежала к тебе. Девчонка не безнадёжна — кое-что понимает. Когда Ксанка сказала, что её раздражает плач, она залезла под одеяло, чтобы тише плакать, помнишь? Вот, я пытался её звать, но мне она не отзовётся — не доверяет.

— Тася! — Михалыч позвал, не надеясь на ответ, и переступил поросшую невысоким кустарником полосу лесной опушки.

Всеволод схватил его за плечо:

— Нам нельзя в лес, в этот раз она нас не отпустит.

— Ты уверен, что она связана именно с лесом? — Михалыч раздраженно вырвался из захвата. — Что ей мешает схватить нас здесь и сейчас? Я считаю, что она выбрала уединённое место из-за того, что эти её «механизмы» не могут обслужить большое число запросов.

— Ладно, как будем искать босую чокнутую девчонку в белой кружевной сорочке в густом березняке вдвоём? — Всеволод почувствовал раздражение друга и виновато опустил голову. — Давай хоть деревенских с собой позовём, человек десять, — цепью пойдём. Если ты прав насчёт ведьмы, то ей будет сложнее нас поймать вдесятером.

Михалыч вгляделся в пространство между стройных белых стволов берёз — да, его друг был прав: светлая Тасина фигурка будет теряться на этом фоне.

— Ты прав! — Михалыч поспешил обратно в деревню — несмотря на широкий шаг Всеволода, опередил друга. В голову лезли мысли, большую часть из которых лучше было не озвучивать. — Тася боится людей. Что она сделает, когда столько незнакомцев будут кричать и звать её? Спрячется?

— Михалыч! — Всеволод хотел успокоить друга, но не находил слов, и только похлопывал по спине и называл по имени. Эти выражения дружеской поддержки Михалыча раздражали — перед мысленным взглядом стоял образ Таси: волосы слежавшиеся и запутанные настолько, что каждый взгляд на рыжую макушку вызывал острое желание схватиться за расческу; детское личико, которому сумасшествие придало растерянный вид, с огромными опухшими от слёз глазами, покрасневшим вечно хлюпающим носиком и пухлыми алыми губками на болезненно-бледном лице; свободная с чужого плеча одежда, постоянно обнажающая то одну, то другую часть ладного девичьего тела: округлые упругие груди с розовыми пуговками сосков, нежный животик, круглую попку, быстрые стройные светлые ножки — эти детали время от времени всплывали в памяти Михалыча, заставляя злиться от обуревавших его и не имевших выхода чувств.

— Кого позовём? — спросил он, чтобы хоть как-то унять подавлявшие разум видения. — В прошлый раз ведьма справилась с семерыми, считая нас с тобой.

— Да не волнуйся ты так, кроме нас в деревне десять мужиков найдётся, — попытался успокоить друга Всеволод.

— Палыч не пойдёт, и не надо его нам, Глеба жена не отпустит, — продолжил ныть Михалыч.

— Да с чего ты взял?! — воскликнул Всеволод. — К участковому сейчас зайдём, он всех на ноги подымет, только Ксанку предупредим.

— Не говори, что ты вернулся сюда, потому что к жене и дочери хотел, — пробормотал Михалыч, смерив друга смурым взглядом из-за плеча, и открыл калитку.

— Ксанка, мы вернулись! Выходи — не дуйся, мы скоро опять уйдём, — Михалыч и Всеволод поднялись на крыльцо — дом был пуст. — Ксанка! — Всеволод зашёлся криком и затопотал по комнатам, оглядывая все укромные углы, сбежал с крыльца, пробежался по саду, заглянул в туалет, кладовую и баню. Михалыч по-стариковски тяжело уселся на скамью, упёрся локтями в стол и пристроил подбородок на сложенных руках. — Они что — уехали в город? — Всеволод, запыхавшийся и взмокший, вбежал обратно в дом и встретил остекленевший взгляд друга.

— Ты оптимист, — прохрипел Михалыч и откашлялся, прочистив горло — всё его тело сводило судорогой от неясных подозрений и разнообразных картин, которые рисовало его воображение. — Эй, ведьма! — позвал он, когда друг замер в растерянности, опустив голову.

Ответивший ему по-мальчишечьи ломкий голос не скрывал удовлетворения:

— Я поинтересовался значением слова, которым ты ко мне обращаешься, человек, и хочу тебя поправить. Из всех понятий вашего языка мне больше всего подходит имя «джинн». Так ты и можешь меня называть.

— Что случилось с нашими женщинами? — спросил Михалыч, пропустив мимо ушей всю нравоучительную тираду, мурлыкающие интонации в которой мурашками выступали у него по телу.

— Они звали меня. Я пришёл к обеим, несмотря на то, как по-разному они меня звали.

— Где Тася? — спросил Михалыч и поднялся со скамьи — зуд не позволял ему сидеть, душа требовала движения: занять ноги быстрой ходьбой, бегом; что-нибудь сломать, разбить; кого-нибудь отколошматить — всё, что угодно, только не бездействие. Михалыч с трудом сдерживал себя, но друг разрушил хрупкое равновесие, перебив на полуслове:

— Где моя жена и дочь, урод?! — Всеволод воздел голову к потолку, как будто мог видеть того, к кому обращался, и сжал кулаки.

Ведьма ответила на вопросы мужчин смехом:

— Я, к сожалению, не смог удовлетворить желания обеих женщин, но я сделаю это тем или иным способом рано или поздно.

— Не вешай нам лапшу на уши! Верни мне жену и дочь! — Всеволод заходился криком.

— Ты не понимаешь, — ведьма была демонстративно расстроена его реакцией. — Ты не можешь оценить глубину моего замысла. Ты не понимаешь, как благороден оказался я, когда не стал отделять мать от ребёнка — ведь твоя дочь ни о чём меня не просила.

— Уро-о-од! — Михалыч был вынужден подойти к Всеволоду и успокоительно дотронуться до плеча заходящего отчаянным рёвом верзилы:

— Дай ей договорить. Если будешь кричать, мы ничего не узнаем.

— Я просто хочу увидеть и обнять… — в голосе Всеволода послышались слёзы.

— Я понимаю, поэтому молчи.

— О, эти женщины! — ведьма едва дослушала короткий диалог мужчин и ответила им издевательским восклицанием. — Сплав жертвенности и эгоизма. Я никогда не забуду ту лишившуюся разума девчонку, воздевающую к небу тонкие руки в единственном желании спасти тебя из моих лап, чтобы навсегда привязать к себе. Её развевающиеся на ветру рыжие волосы на фоне зелёной травы, невинное личико и лёгкое кружевное платье почти сливающееся по цвету с кожей… Я бы дотронулся, если бы имел руки: провёл пальцем по губам и схватил за шейку. Нет, ни одна ничего для себя не просила.

— Урод! — Михалыч очередным предупредительным движением остановил готового выкрикивать ругательства Всеволода:

— Что мы должны сделать, чтобы увидеть наших женщин? — спросил он бестелесный голос.

— Я же сказал, — удивление в голосе ведьмы было издевательски притворным. — Я не смог выполнить их желания, поэтому вам придётся помочь мне. Твоя женщина, человек, пожелала увидеть тебя, поэтому тебе придётся пойти туда, где она есть, и находится там, чтобы она тебя видела. Желание женщины твоего друга было сложнее.

— Что ты сделал с моей женой, гад?! — Всеволод сжал кулаки, как будто его движения могли что-то решить.

— Всего лишь погрузил её вместе с дочерью в криосон. Её желание потребует определенных усилий от тебя и времени, длительного времени, точнее пространства-времени — того, что измеряется в световых годах. — Всеволод в ответ на эти слова закусил губу и трагически скривил рот. — Понимаешь, она хотела тобой гордиться. Она хотела, чтобы окружающие смотрели на тебя снизу-вверх так, как она смотрит ежедневно. Она хотела, чтобы её ощущения совпадали с реальностью. Она видит тебя на пьедестале, полубогом, осиянным вечной славой и навсегда выписавшим своё имя на скрижалях истории, а себя — ближайшей к телу.

— Отпусти её! Что я тебе сделал? — взмолился Всеволод.

— Почему ты недоволен? Я затратил столько усилий, чтобы переделать предназначенные для одиночного криосна камеры при помощи этих неповоротливых исполнительных механизмов.

— Я согласен, — проговорил Михалыч в свою очередь, сконцентрировав взгляд на потолке.

— Я тоже согласен, — повторил за другом Всеволод, но ведьма проигнорировала его и обратилась только к Михалычу:

— Ты быстро согласился, человек. Я тебя уважаю — мы так похожи, поэтому хочу играть с тобой в открытую. Я не знаю, как отреагируют на тебя мои создатели, но предполагаю два варианта: они либо не заметят тебя, либо попытаются уничтожить как нечто чужеродное. На второй вариант я надеюсь, но практически уверен в первом. Найти слабое место в их обществе тебе будет сложно, но я обеспечу тебя всеми знаниями во время коротких промежутков бодрствования. Я поддержу тебя и физически, предоставлю разнообразные исполнительные механизмы и тех семерых, кого выбрал тебе в спутники: двух военачальников, двух инженеров, двух проповедников и советника, — но тем троим, кого я признал негодными, я не обещаю никакой защиты. Ты всё ещё согласен, человек?

— Я не понимаю, как то, что ты мне сообщил, меняет условия стоящего передо мной выбора. Если я откажусь, то ты вернёшь мне Тасю? — проговорил Михалыч и, не дождавшись ответа, обратился к Всеволоду: — Собери-ка скатерть. Я ему не верю.

— Твоя Тася останется там, где она есть сейчас, — последовал ответ, и стены вокруг Михалыча задрожали.

— Что происходит?! — Михалыч и Всеволод не удержались на ногах и повалились на пол, отчаянно ускользая от потерявшей соединение с покосившимся полом мебели, а в следующее мгновение потолок над ними открылся в просторное голубое небо.

* * *

Михалыч очнулся от неприятного ощущения щекотки, будто какое-то крупное насекомое ползало по телу — он резко поднялся, чтобы сбросить с себя это существо, и открыл глаза: букашка, повисшая на груди на присосках, от которых к шарообразному корпусу тянулись тонкие ножки-проводки, оказалась металлической, заморгала разноцветными глазками-лампочками. Михалыч огляделся — пространство, окружавшее его, было узким и гулким: каждая поверхность чутко реагировала на прикосновение, отвечая отдающимися в голове звуками.

— Володя, ты где?! Ведьма, ты мне на вопрос не ответила. Отзовись!

Не получив ответа, Михалыч оторвал робота от груди, отшвырнул и шаткой походкой пошёл вперёд по коридору — туда, куда глаза смотрели. Через несколько минут непрерывного, но мучительного по ощущениям перемещения он вышел в более просторное и светлое помещение.

— Тася! — Михалыч упал на колени и проскользил по инерции до противоположной стены по гулко ухнувшему под его коленями абсолютно гладкому, по ощущениям металлическому полу и вцепился в прутья решетки. Тася лежала в клетке, свернувшись калачиком на ребристом полу, и была настолько поглощена расчёсыванием кожи под охватывавшем щиколотку широким браслетом, что не сразу отозвалась на зов. — Что ты сделал с ней, гад?! — Михалыч на коленях ползал возле клетки, пытаясь установить с девушкой зрительный контакт, перебирал руками по прутьям. Тася наконец подняла голову, ответила на крик стоном, резко поднялась на колени и вцепилась в прутья решётки с другой стороны. — Потерпи, маленькая, сейчас я вытащу тебя отсюда, и мы пойдём домой, — Михалыч попытался успокоить девушку, которая теперь переступала с коленки на коленку, подтаскивая за собой тяжёлую цепь. — Эй, зараза, открой клетку! Как это открывается?! — крик Михалыча только больше пугал Тасю, которая теперь, посапывая и морщась от боли, трясла прутья решетки. — Тише-тише.

Уже знакомый Михалычу паукообразный робот подполз к клетке, обвил проводком-лапкой один из металлических прутьев, и решетка отъехала в сторону. Михалыч наконец обнял Тасю, которая засучила ногами по полу клетки, сдирая кожу с коленок, когда робот подполз к её ноге и попытался тем же способом открыть охватывающий щиколотку девушки браслет. Михалыч прятал её лицо у себя на груди, пока кандалы не были открыты:

— Вот так! — Михалыч подхватил Тасю на руки и побежал в обратную сторону по гулкому коридору. — Нам нужно домой, уйти отсюда. Как это сделать?

— Ты заметил, что исполнительные механизмы принимают твои голосовые команды, но отпустить тебя я не могу. Все устройства управления на орбите были уничтожены, укоренившие в землю зонды остались без связи, а спасательная капсула на корабле только одна, поэтому… — запертая дверь в конце гулкого коридора открылась в ответ на эти слова ведьмы, и Михалыч вошёл в загромождённое криокамерами помещение.

— Тебе повезло, вы полетите вместе, — сидевший возле одной из них и вглядывавшийся в запорошенное с обратной стороны инеем стекло Всеволод отвлёкся от своего занятия и повернул голову на шум.

— Неужели ничего нельзя предпринять?! Должен быть способ, — Михалыч посмотрел в лицо Тасе и сдался — девушка лежала у него на руках, прижималась к плечу, сонно прикрывала глаза и улыбалась. — Нам обязательно туда ложиться? — спросил Михалыч.

Всеволод ответил на его слова тяжёлым вздохом, отошёл от криокамеры, в которой спали его жена и дочь, перекинул ногу через борт ближайшей и улёгся внутри. Михалыч с содроганием наблюдал за тем, как один за другим в ванну залезают паукообразные роботы и ползают по уже облачённому в светлый облегающий костюм телу друга.

— Твои соплеменники скоры на суд и расправу, — голос ведьмы здесь звучал иначе, показался Михалычу повзрослевшим и слегка уставшим. — У нас нет времени на прощания и сантименты. Если ты не наденешь на себя и свою женщину костюм с вшитыми электродами, реанимационные мероприятия могут оказаться неуспешны. Криокамера защитит тебя от вредных излучений, и знаешь, — Михалычу лишь на миг послышалась издёвка в голосе ведьмы — она сменилась тяжёлым вздохом. — во сне время пролетит незаметно.

Михалычу было не в первый раз раздевать и одевать Тасю. На этот раз она совсем не сопротивлялась, а к тому времени, как он уложил её себе на грудь внутри криокамеры, заснула. Михалыч был искренне рад тому, что она не осознаёт проводимые над ней процедуры. Ему эти ощущения не понравились, как и вынужденная неподвижность. Последним, что он запомнил, перед тем как погрузиться в глубокий сон было онемение и стеснённое дыхание под запотевающей полупрозрачной крышкой.