Visitation (джен)

Примечания:

ВНИМАНИЕ!!! Присутствует мат. Поэтому младшей аудитории лучше пропустить пару абзацев до слов "Гермиона нахмурилась"

Бечено

Как раз в тот момент, когда она раздумывала, стоит ли ей осмелиться повернуть голову к Гарри, чтобы избавить его от долгого движения по ее шее и челюсти, с одного из нижних этажей донесся обеспокоенный голос. Это была Лили.

— Гарри? Он очнулся!

* * *

Гермиона моргнула, когда Гарри вскочил и поспешил к двери. Ее сердце все еще билось как сумасшедшее, щеки раскраснелись, а руки слегка дрожали.

— Лили? — прошептала она и нахмурилась, сбитая с толку.

* * *

Гарри бросился по коридору и вниз по лестнице. Он не мог поверить в то, что только что чуть не сделал! Как он мог быть таким глупым? Как он мог забыть, что это была Гермиона? Ну, строго говоря, он не забыл именно эту деталь — как это могло случиться? Гермиону он не мог легко забыть; это было невозможно. Но он поклялся забыть о своих чувствах к ней, или, если это не сработает — что, очевидно, так и было, — он не будет действовать в соответствии с ними. И у него это хорошо получалось. Едва заметная улыбка, малейшее прикосновение могли вызвать у него прекрасные чувства, но он старался не реагировать на эти ощущения. Но что только что произошло? Гарри вздрогнул. Он действительно хотел этого, но что, если Гермиона не хотела этого… Не хотела его?

Гарри вздохнул, входя на кухню. Лили молча указала на Рона, который расхаживал по кухне, ощетинившись от гнева. Должно быть, он обнаружил, что не может аппарировать. Гарри усмехнулся. «Быстрый, как всегда».

Глаза Рона сердито сверкнули, когда он увидел Гарри, вошедшего в комнату. Он заставит его избавиться от этой глупой ухмылки, подумал он, едва сдерживая свои эмоции под контролем. Сжимая кулаки, он подошел к Гарри. Цвет лица Рона был почти того же оттенка, что и волосы, которые намокли от пота и прилипли к вискам.

— Ты! — прошипел он, толкнув Гарри с такой силой, что тот, спотыкаясь, пробежал через кухню и смог удержаться от падения, только ухватившись в последний момент за спинку стула. — Как ты можешь так поступать со мной? Как ты можешь так поступать с Гермионой?

Гарри уставился на Рона так, словно у того только что вырос новый глаз посреди ярко-красного лба. Что?

— Я думал, ты наш друг! А друзья помогают друг другу, не то что ты! Ты хотел подружиться со мной только для того, чтобы добраться до Гермионы. Признай это! Ты хотел ее и просто не мог смириться с тем, что я нравился ей больше, чем ты; что она предпочла меня тебе. Ты просто не можешь смириться с тем, что у меня есть то, чего нет у великого Гарри Поттера!

— Ты что, совсем потерял рассудок? — голос Гарри был спокоен. Ему пришлось приложить огромные усилия, чтобы не взорваться прямо здесь и сейчас. — У тебя серьезная проблема! Скажи мне, ты вообще слышишь тот бред, который несешь? — усмехнувшись, он покачал головой и с вызовом посмотрел на своего бывшего лучшего друга. — Дело не в зависти или несправедливости! Дело не в тебе или во мне! Это касается Гермионы и того, что ты с ней сделал, и прежде чем ты даже попытаешься что-то сказать прямо сейчас, — яростно прошипел он и сделал шаг к Рону, который инстинктивно отшатнулся, — ты отлично знаешь, что ты, блядь, вел себя отвратительно!

Лицо Рона покраснело еще больше и постепенно приобрело довольно нездоровый пурпурный оттенок.

— Меня не волнует, чтó ты говоришь обо мне. Мне насрать на то, что ты думаешь обо мне, но я думал, что семь лет дружбы что-то значат для тебя, чтобы не быть тем, кого в любой момент выбросят из окна и растопчут для пущей убедительности. Ты причинил боль Гермионе, и я никогда тебе этого не прощу, понял? Я думал, мы друзья, после всего, через что мы прошли…

— После всего, через что мы прошли? — Рон злобно рассмеялся и тоже сделал шаг вперед. Теперь они стояли лицом друг к другу, на расстоянии вытянутой руки. — Не смеши меня! Ты бы сдох без нас! Ты бы не прожил и недели, прежде чем Сам-Знаешь-Кто нашел бы тебя. Ты даже не поблагодарил нас. Ты потребовал от нас просто оставить наши семьи…

— Что-что я сделал? — заорал Гарри, сокращая расстояние между собой и Роном. Теперь они были так близко, что Гарри мог вырубить этого идиота, просто ударив его головой. — Я не просил тебя идти со мной. Я не хотел, чтобы вы оставили все позади и рисковали своими жизнями ради чего-то, что даже не было вашей ответственностью, или судьбой, или чем бы это ни могло быть. Но ты хотел помочь мне. Ты хотел пойти со мной, потому что достаточно хорошо знал, что ты мне нужен! Ты всегда был нужен мне, черт возьми!

— У тебя странный способ показать это, — крикнул Рон в ответ, и капли слюны попали Гарри на лицо. — Попросить Гермиону оставить меня? Глубоко в лесу? Ты называешь это дружбой? — Рон невесело рассмеялся.

— Я никогда не просил тебя бросить нас, Рон. Я хотел, чтобы ты остался! Когда ты ушел, Гермиона уже не была прежней! Она плакала целыми ночами, почти не разговаривала и вела себя так, как будто потеряла надежду. Она не хотела, чтобы ты уходил, и я тоже!

— И все же ты потребовал…

— Я ничего от нее не требовал! Это было ее собственное решение остаться со мной. Рон, вы оба обещали быть рядом со мной. Я пытался отговорить вас, или ты уже забыл об этом? Я пытался спасти тебя от своей судьбы, но ты и слышать об этом не хотел. И только Гермиона сдержала это обещание! Конечно, я был благодарен за это! Как я мог не быть таким, когда вы оставили свои семьи и рисковали своими жизнями только для того, чтобы помочь мне выполнить мой долг? Мой долг, Рон, не твой. Гермиона осталась. Ты этого не сделал. Так что не смей говорить, что Гермиона не была настоящим другом, который был рядом со мной, даже если временами это было трудно и опасно!

Рон фыркнул и оттолкнул его изо всех сил. Гарри больно врезался в кухонный стол, но сумел сдержать стон. Подойдя к двери, Рон обернулся в последний раз. Его глаза вспыхнули ненавистью и презрением. Гарри сглотнул. Он привык видеть такое выражение на лице Вернона, даже у Петунии и Малфоя, но у Рона?

Его бывший лучший и первый в жизни друг покачал головой и злобно посмотрел на него.

— Ты предатель, Гарри. Я надеялся, что ты образумишься и что мы сможем начать все сначала, забыть то, что было, понимаешь? Но я вижу, что ошибся. А я думал, что мы друзья.

И с этими словами он повернулся и промаршировал вверх по лестнице, по коридору и вышел из парадной двери, которая захлопнулась за ним с оглушительным хлопком.

* * *

Гермиона нахмурилась. Машинально она отметила, что голоса, которые доносились из кухни, становятся все громче и возбужденнее. Но ее мысли были не с Роном. Нет, они были с чистым женским голосом — мягким и успокаивающим, хотя и с нервным оттенком. Это должна была быть Лили, мать Гарри. Гермиона не могла придумать другого правдоподобного объяснения. Гарри попросил ее дать ему знать, если Рон очнется.

Гермиона глубоко вздохнула и позволила себе медленно опуститься на подушку. «Лили», — подумала она, и улыбка появилась на ее лице. Лили была рядом с ней на кухне, так как Рон отказался ее отпускать. Она поддержала ее… Но почему она смогла услышать ее голос?

Вначале, когда она искала убежища у Гарри все эти месяцы назад, чтобы найти и испытать безопасность и — если она признавалась в этом самой себе — комфорт и тепло, она не видела и не слышала ее. Затем у Гарри начались кошмары, которые прекратились, как только он смог увидеть Лили. В конце концов, у Гермионы тоже получилось определять, где в данный момент находилась покойная мать ее лучшего друга…

Лучший друг. Гермиона покраснела. Да, он был ее лучшим другом, но было ли это всем, чем он был для нее? Она знала, что чувствовала к нему. Если быть честной, она знала уже довольно давно, но что чувствовал к ней Гарри? Чувствовал ли он вообще что-нибудь к ней, и если да, то были ли эти чувства дружеского или романтического характера? Гермиона вздохнула.

Она не знала. Как бы ей ни хотелось думать, что, возможно, Гарри видел в ней нечто большее, чем просто лучшего друга, которого он знал все свое детство, поведение Гарри по отношению к ней было особенным — взгляды, которые он бросал на нее время от времени, объятия, которые длились дольше обычного… Но все это могло просто означать, что она ему нравилась — будь то как лучшая подруга или сестра. Еще несколько минут назад она не могла ясно сказать, что Гарри чувствует к ней, но теперь…

Гермиона покачала головой и повернулась к окну, натянула одеяло на плечо и посмотрела на яркое послеполуденное солнце. Теперь она запуталась еще больше…

* * *

Она медленно открыла глаза. Солнце уже село. Теперь звезды и луна светились на темном небе. Должно быть, она заснула, подумала она и села, зевая. В ее комнате было темно, лунный свет придавал всему жутковатый тусклый оттенок. Она могла видеть очертания мебели, которая была расставлена в ее комнате в доме Гарри. И она могла видеть загадочную фигуру, сидящую рядом с ней, которая слегка наклонилась вперед.

Гермиона вздрогнула, ахнула и отстранилась. Призрак улыбки, рука — это была рука? — пробежала по чему-то рыжему — ее волосам. То, что она увидела, было трудно выразить словами. Просвечивающийся, но не совсем прозрачный; бесцветный, но не совсем четкий по существу; очертания узнаваемы, но не совсем на месте… она нахмурилась.

— Миссис Поттер?

Тихий смех достиг ее ушей, и она почувствовала, как улыбка осветила ее лицо. Это был тот же самый нежный голос, который доносился из кухни днем, но почему она могла его слышать? «Может быть, Лили сможет помочь мне с этим», — подумала она и медленно повернулась к мерцающей фигуре, сидящей на краю ее кровати.

— Надеюсь, я не напугала тебя, — тихо сказала она, снова проводя рукой по своим рыжим волосам, убирая их с лица. Мерцание слегка переместилось, и Гермиона предположила, что она пыталась устроиться поудобнее и прервать неловкое молчание между ними.

— Совсем чуть-чуть, — Гермиона застенчиво улыбнулась и поиграла со своим одеялом. Нитка вылезла…

— Мне жаль, — вздохнула Лили. — Я не думала, что ты действительно можешь видеть меня. Или, — она сделала паузу, — скажем так, я не подумала об этом. — ее голос был бодрым, почти как если бы она боролась со смехом.

— Что вы имеете в виду?

Знала ли она, что все это означало? Она понимала, почему Гарри внезапно смог увидеть свою мать, но она? Она никоим образом не была связана с молодой женщиной, стоявшей перед ней. Их связывало только то, что она, Гермиона, была влюблена в ее, Лили, сына. Она покраснела при этой мысли. Гарри. Может быть, он был ключом ко всему этому?

— Для начала, пожалуйста, зови меня Лили. Миссис Поттер звучит так, как будто я ровесница Минервы. — она весело рассмеялась. — И я почти уверена, что ты сможешь помочь мне с этим. — Лили ухмыльнулась, наблюдая за молодой ведьмой перед ней.

Щеки девушки пылали от смущения, руки нервно теребили свободную нитку, которая, похоже, выбилась из узелкового узора на покрывале, но, тем не менее, она наблюдала за ней, слегка нахмурив красивое личико.

Гермиона нервно сглотнула.

— Что вы имеете в виду?

— Ну, — улыбнулась Лили. — Гарри был немного — как бы это сказать? — взбудоражен, когда он появился на кухне. Возможно, это имеет какое-то отношение к тому, что произошло в этой комнате? — она невинно наблюдала за лучшей подругой своего сына — или, может быть, скорее девушкой — и пыталась не рассмеяться вслух.

Глаза Гермионы были широкими, как блюдца, а ее щеки буквально пылали.

— Я… я не понимаю, о чем вы говорите, — заикаясь, пробормотала молодая ведьма, пытаясь унять сердцебиение.

— О, да ладно тебе. Когда-то я тоже была влюблена. — Лили ободряюще подмигнула ей. Не то чтобы Гермиона могла это видеть, но попробовать стоило.

— Я точно помню, на что это было похоже, когда мы с Джеймсом начали встречаться. Застенчивые взгляды, постоянная потребность быть с ним и эта глупая ухмылка, которая просто не исчезала с наших лиц. Не говоря уже о тепле и покалывании всякий раз, когда я видела его, или когда он брал меня за руку. — Она улыбнулась мечтательно и немного грустно. Все это было более пятнадцати лет назад, и все эти годы ей не позволялось увидеть Джеймса.

Лили глубоко вздохнула, чтобы не дать слезам потечь из ее сухих глаз.

Ей было интересно, что он делает в данный момент. Он был в Годриковой Лощине, это было точно, но что он делал? Был ли он один или с ним кто-то был? Прогуливался ли он по деревне или проводил время в их доме или даже на их могилах? Она не знала. Она не знала, чем занимается любовь всей ее жизни, и это разбивало ей сердце. Она скучала по нему и ничего так не хотела, как познакомить Гарри с его отцом. Для нее даже больше не было так важно в конечном итоге попасть на небеса, или куда там отправлялись умершие после своей смерти. Если бы это зависело от нее, она бы с радостью провела остаток их жизни на земле, зная, что Гарри знал о них, знал их.

Но чем дольше она была рядом с Гарри, тем сильнее ей хотелось вернуться в Годрикову Лощину. Со временем это становилось все труднее.

Были моменты, когда ей приходилось прекращать все, что она делала, и полностью концентрироваться на здесь и сейчас, чтобы не потерять контроль над магией смертельной связи. Она знала, что Джеймс не мог поддерживать связь стабилизированной вечно, чтобы держать ее подальше от Годриковой Лощины, но теперь, когда она почувствовала это в своем собственном теле, она точно знала, что его сила быстро убывала, и скорость этого процесса пугала ее.

Она боялась, что Гарри не узнает поближе своего отца; боялась, что она не сможет быть с сыном неизменной всю его жизнь; боялась, что с ним что-то может случиться. Она знала, что он мог позаботиться о себе, но от одной мысли о таких возможностях ей становилось дурно. Она хотела видеть его счастливым, беззаботным и без всякого страха.

— Мне жаль, — тихий голос вырвал ее из гнетущих мыслей. Гермиона подошла ближе и села перед ней. Ее карие глаза прошлись по ее лицу, но не нашли зеленых. Лили замерла. — Мне жаль, что вы разлучены с ним.

Лили улыбнулась. — За это тебе не нужно извиняться, дорогая. — Нерешительно она подняла руку и положила ее на плечо Гермионы. Ее рука парила в нескольких миллиметрах над телом, в противном случае она немедленно прошла бы насквозь. — Это было наше решение, и мы ни о чем не жалеем. Если бы все это повторилось, мы бы делали точно так же, и я говорю это не только потому, что это мое мнение. Я знаю, что Джеймс чувствует то же самое. Он сделал бы Все, чтобы Гарри был счастлив, и все это — именно то, на что мы подписались по собственной воле.

— Но? — Гермиона посмотрела на бледное свечение перед ней. Лили скрывала что-то, и внутреннее чувство подсказывало ей, что это важно.

Лили колебалась. — Это становится все труднее, — медленно сказала она, как будто не была уверена, поймет ли Гермиона. Когда озадаченно нахмурившееся лицо молодой женщины перед ней омрачилось, Лили глубоко вздохнула и начала говорить.

— Я не знаю, как долго я смогу оставаться, — вздохнула Лили и провела рукой по волосам, жест, который она бессознательно переняла у Джеймса. Видеть, как Гарри ведет себя точно так же, было для нее просто вишенкой на торте. — Джеймсу становится все труднее прерывать магию связи.

— Вы хотите сказать, что вполне возможно, что завтра вас притянет обратно в Годрикову Лощину, потому что, что? Связь с местом вашей смерти становится слишком сильной, чтобы Джеймс продолжал удерживать вас вдали от деревни?

Лили кивнула.

Гермиона выпустила весь воздух из легких и уставилась на молодую мертвую женщину, которая сидела напротив нее, — женщину, которая так много взяла на себя, чтобы быть со своим сыном, который не мог видеть или слышать ее всю свою жизнь. Она должна была наблюдать, как другие люди обращались с ним и как он страдал, даже не имея возможности вмешаться. И все же, несмотря на разлуку с мужем и эмоциональную боль, от которой ей пришлось страдать почти двадцать лет, она осталась. Уважение, которое она испытывала к этой сильной ведьме, неизмеримо возросло.

Нерешительно и несколько смущенная, она задала вопрос, который хотела задать с того момента, как прочитала историю Поттеров в одной из своих многочисленных книг по истории.

— Как это было… жить в полной изоляции от всего и ото всех?

Лили замерла.

— Вам не нужно говорить мне, если вы не хотите говорить об этом, — поспешно добавила Гермиона, когда увидела реакцию Лили. — Мне было просто любопытно. Если вы не хотите говорить, я полностью понимаю…

— Это было ужасно, — произнесенные шепотом слова прервали ее. Гермиона остановилась и посмотрела на бледное свечение, которое, как она знала, было матерью Гарри.

Лили сидела, сгорбившись, на краю кровати, руки на коленях, голова опущена. Она слегка дрожала.

— Когда однажды Дамблдор обратился к нам с просьбой взять Гарри и приехать к нему, мы поняли, что что-то не так. Мы бы никогда не оставили Гарри одного, Дамблдор знал это, но слышать, как он специально просит нас взять нашего сына с собой, было… необычно. — она глубоко вздохнула и громко выдохнула. — Я все еще помню это, как будто это было вчера. Мы сидели на нашей кухне. Джеймс играл с Гарри, а я стояла у плиты. Это было вскоре после его дня рождения, и подарки все еще лежали в углу комнаты. Сириус подарил ему игрушечную метлу. Я хотела запереть ее, чтобы Гарри не мог дотянуться до нее самостоятельно, но она так ему нравилась, что каждый раз, когда я хотела вынести метлу из комнаты, на его глазах выступали слезы. И что ты можешь сделать, если он смотрит на тебя своими большими зелеными глазами, его нижняя губа дрожит, а щеки краснеют с каждой секундой? — Лили нежно улыбнулась, погруженная в свои мысли. — Сова постучала в наше окно, и я впустила ее. С этого момента все пошло насмарку.

«Да», — подумала Гермиона, зная, что за этим последует. — «Раскрытие пророчества, хранитель тайны, Фиделиус и, в конечном счете, Хэллоуин». Она сглотнула.

— Нам не разрешили выходить из дома, — голос Лили дрожал и был едва слышен. Глубокая, десятилетней давности эмоциональная боль, которую она пыталась скрыть, звучала в каждом слове.

— Фиделиус действительно покрывал наш сад перед домом и на заднем дворе, но мы никогда не выходили из дома дольше, чем это абсолютно необходимо. В летние месяцы мы выводили Гарри во двор на один или два часа в день, чтобы он мог подышать свежим воздухом. В траве росли маргаритки, и он любил их срывать. Затем я сделала из них маленькое ожерелье, которое он с гордостью носил на своей маленькой головке, почти как корону. Он любил играть в саду. Время от времени к нам заглядывал Сириус и позволял Гарри прокатиться у себя на спине. Я все еще до сих пор слышу его беззаботный смех. — Мечтательная улыбка исчезла с ее лица. — После Хэллоуина я больше никогда не слышала его смеха.

Гермиона сглотнула, борясь со слезами, которые угрожали потечь по ее щекам. Каким-то образом она знала, что Гарри был счастливым ребенком. Что-то в его характере, в его харизме подсказало ей, что когда-то, много лет назад, он испытывал глубокое счастье. Однажды. Затем пришли Дурсли и уничтожили все, что осталось от счастливого ребенка, вскоре после того, как он был вынужден смотреть, как его мать убивают прямо у него на глазах, вероятно, зная, что его отец не придет и не спасет его.

— Мы были заперты в нашем собственном доме. — Лили шмыгнула носом и медленно убрала с лица прядь рыжих волос. — Наш дом, который всегда означал безопасность, внезапно превратился в тюрьму. Постоянный страх, что в любой момент Волдеморт может войти через дверь, был настолько велик, что мы иногда не знали, как нам жить дальше. Мы знали, что должны оставаться сильными, чтобы наш мальчик мог выжить, и если бы не Сириус, Ремус и, к сожалению, Петтигрю, мы бы сошли с ума через несколько дней. К нам больше не прилетали совы, потому что чары Фиделиуса не позволяли им проходить через защиту. Иногда приходил Дамблдор, чтобы держать нас в курсе событий. Нам пришлось неофициально покинуть Орден. Я бы все равно не вернулась на задания, только не с Гарри. Я знаю, что Джеймс чувствует то же самое. А потом наступил Хэллоуин, — Лили сделала паузу и посмотрела на молодую ведьму, которая в ужасе смотрела на нее. — Я полагаю, ты знаешь, что произошло на Хэллоуин?

Гермиона молча кивнула.

Лили закрыла глаза. Ее лицо было искажено эмоциональной болью, болью, которую могла чувствовать только она.

— Это был обычный день. Мы прятались чуть больше двух месяцев, и, учитывая, что был конец октября, погода была относительно хорошей. Если выглянуть из окна нашей гостиной, то можно было увидеть дорогу, проходящую перед домом. Она была покрыта красными и желтыми листьями, которые скрывали булыжники мостовой. Семьи с детьми в маскарадных костюмах, смеясь, бежали по улицам по дороге в паб на ранний ужин, прежде чем отправиться по соседям, выпрашивая сласти⁽¹⁾. Гарри наблюдал за проходящими мимо детьми. Он был очень спокоен, как будто знал, что не может быть с ними и бродить по улицам со своими родителями, как все остальные. Когда стемнело, я взяла его на руки и отнесла к Джеймсу. Он сидел на диване и был поглощен отчетом для Ордена. Он знал, что мы больше не будем отправляться на задания, пока Волдеморт не будет побежден, но время от времени помогал Дамблдору с идеями и предположениями — так сказать, мозг, стоящий за всем этим. Увидев нас двоих, Джеймс отложил отчет в сторону, улыбка осветила его лицо, и он забрал у меня Гарри, который тут же начал взволнованно бормотать что-то себе под нос. — Она тихо рассмеялась. Сцена разыгралась перед ее мысленным взором. — Джеймс ответил, и двое моих мальчиков довольно долго обсуждали что-то, вероятно, важное для них, если судить по тому, как Гарри неистово жестикулировал, а Джеймс серьезно кивал, — улыбаясь, она покачала головой. — После нескольких минут серьезного обсуждения, — Гермиона тихо хихикнула, — Гарри начал зевать. Джеймс выпускал разноцветные клубы дыма из своей палочки, которые Гарри с энтузиазмом пытался поймать. Всякий раз, когда его маленькие кулачки приближались к облачку, дым исчезал. Им было так весело, что они не замечали, как летит время. Я тоже, если честно. Я могла бы часами наблюдать за двумя моими мальчиками. В любом случае, было поздно, поэтому я сказала, что уложу Гарри спать. Джеймс хотел подняться наверх, когда наступит время для сказки на ночь, чтобы он мог поцеловать Гарри на ночь, но тут…

Гермиона печально кивнула. Она знала, что было дальше. Весь волшебный мир знал. Все знали историю мальчика, который потерял свое детство в ту ночь.

— Я просто хочу, чтобы он был счастлив, — прошептала Лили через несколько минут, в течение которых обе ведьмы боролись со слезами. — Это все, чего мы когда-либо хотели.

«Я помогу ей», — решительно подумала Гермиона и посмотрела на молодую женщину перед ней — молодую женщину, которая пожертвовала своей короткой жизнью ради лучшего друга Гермионы, чтобы он мог жить счастливой и свободной жизнью. Но у мира были на него другие планы.

Она знала, что не смогла бы сделать это сама, но что она знала наверняка, так это то, что она могла рассчитывать на одного человека в достижении этого. Гарри.

1) trick or treat (гадость или сладость) — обычай на Холлоуин. Ряженые дети стучатся в дом, выпрашивая угощение.

Вернуться к тексту